Товарищ Мелешко и товарищ Зюзь - оба тут как тут. Лидия Тарасовна каким-то образом уже успела доказать им, что разрешения на отпуск саженцев удобнее оформлять не в конторе, а непосредственно на острове, в саду, потому что весной, мол, людям каждая минута дорога.
Мелешко подписывает разрешение на колене, накладывает свою министерскую подпись размашисто, по диагонали (боюсь, не разучился ли он прямо писать из-за того, что всегда ему, бедняге, приходится подмахивать бумаги только по диагонали?).
- До чорта вас развелось, - приветствует Мелешко моих молодых клиентов. - Ты их научи, Микита, каким концом саженец в землю втыкать, а то еще насажают вверх ногами… И не забудь Лысогору отобрать… Сам знаешь, каких.
Кое-кто из клиентов пытается роптать, усматривая в его словах тенденциозность и приятелизм.
- Завтра поу́чите меня, а сейчас молоко на губах оботрите, - наваливается Мелешко на клиентов. - Вы знаете, кто такой Лысогор, что набираетесь дерзости отзываться о нем, как о любом другом? Для вас он не один человек, вам еще положено обращаться к нему, как к двоим (то есть величать его на "вы"). Когда некоторые организмы еще под стол пешком ходили, Лысогор, вместе с нами, для вас этот сад закладывал… И сейчас Карпо в степи, на переднем крае против суховеев стоит. Первый сорт Лысогору, слышишь, товарищ Братусь? Не забывай, что сад Лысогора и наши поля защищать будет!..
Выходят мои саженцы в широкий свет. Отпустил Павлу Плыгуну, Аполлону Комашке. Отпускаю Зине Снегиревой, жду посланцев и от нашего Краснознаменного рудника.
- Даю тебе саженцы, Зина, с таким условием, что через несколько лет ты уже сама будешь отпускать их другим.
- Всю Каховку обеспечу, - обещает она.
- Это твое лучшее приданое, девчина, с ним не стыдно вступать в новую жизнь… Будь моя воля, спросил бы я сейчас каждого из членов нашей великой семьи: с чем ты, друже, вступаешь в коммунизм, в самую светлую эру человечества? Оглядись, проверь себя и, если обнаружишь, что не очень много приобрел, догоняй немедленно, товаришок!
- И это я обещаю сделать, Микита Иванович, - смеется тугой кочанчик.
Смотрю на нее, на такое круглолицее, симпатичное, славное существо, и невольно сам улыбаюсь. Еще Иван Владимирович говорил, что сад облагораживает и смягчает характер человека. Влияют на нас сады! Работала бы моя Оришка здесь - была бы она еще ласковее ко мне. Лаской к людям наливается здесь душа, льется через край. Правда, мы, садовники, тоже бываем злы и беспощадны, когда вредитель наседает в мае, посягает на все наше будущее, на завязь, на заложенные опыты, на смелые наши мечты. Труд садовника беспокойный, но почетный и по самой своей сути мирный. Я сказал бы: не просто мирный, наш труд может служить символом мирной человеческой деятельности, направленной к красоте и достатку. Тот, кто думает об авантюрах и разрушениях, сады сажать не станет: зачем они ему? Вот говорят: голубь мира… А по мне, так рядом с голубем и веткой благородного лавра изобразить бы на эмблеме мира молоденький саженец… черешни, яблоньки или дубка. Не посягает он ни на кого, растет себе в глубину и вверх, мирный, беззлобный, добрый… Однако в нем заключена могучая сила - способность развиваться, расти, и этим он грозен для суховеев, для черных бурь и для многих других врагов человека.
Отпускаем саженцы, разговариваю об этом со своей ученицей Зиной Снегиревой, Она смотрит на меня внимательно, слушает задумчиво, а потом, вздохнув, говорит, что полностью согласна со мной.
Лидия Тарасовна повела товарища Зюзя к лимонарию, я их вижу сквозь деревья: остановились возле третьей траншеи, беседуют. Вернее, говорит одна Лидия Тарасовна, показывает куда-то рукой, а долговязый Зюзь стоит над ней, как журавль, покачивает головой, будто упрямо и сердито клюет что-то. Клюй, клюй, товарищ Зюзь, это тебе на пользу… Не знаю, мучит ли его до сих пор цынга. Воевал в Заполярье, привез цынгу. Зюзиха как-то рассказывала Оришке, как встанет муж утром, а на подушке кровь… Дождусь лимона, дам и ему, пусть закислит себе десны.
Осмотрели траншеи, пошли к магонии…
А вот и мои горнячки́ защебетали в саду. Дорог сюда они знают много, особенно летом, научились обходить мелешковы шлагбаумы. Только летом они бегают черномазые, загорелые, а сейчас идут стройно, как под знаменем, в белых рубашках, в красных галстуках. Далеко их слышно - целым табунком приближаются, звенят. Кто, по-вашему, впереди выступает с таким независимым, геройским видом? Да это же не кто иной, как мой законный внук Левко, Лев Богданович!
Глаза у него большие, блестящие, сливами горят на чистом, матовом личике. Я думаю иногда: в кого он пошел такой смышленый, быстрый и бесстрашный? Лето он всегда гостит у меня, навоюется с ним Оришка вволю. На бабушкиной картошке внук помидоры прививает, а захочет Оришка за ухо потянуть - не дается. Отбежит на берег и, как белка, - на самый высокий осокорь! Оришка его и там найдет, но поделать ничего не может: малыш уже так высоко, что и взглянуть страшно. Бегает Оришка, как квочка, кругом, "Левко!" да "Левко!" А Левко и в ус не дует, покачивается на самой верхушке и смеется над бабкиным положением.
- Буду сидеть тут, - говорит, - пока мои гибриды на картошке не поспеют.
К моей науке парнишка очень жаден. Замечаю это не только по тому, что губы у Левка все лето в вишнях и что он помидоры на бабкиной картошке прививает, а, главное, по тому, что часами стоит около меня, присматривается, вдумывается, расспрашивает о всяких секретах растительного царства.
Сказано ведь: юные мичуринцы! Все им в саду интересно, на все у них глазенки широко раскрыты. Магония зовет: смотрите, какая я зеленая; птицы зовут с тополя: скорее сюда, а маленький садовый трактор и свой голос подает: остановитесь возле меня, ребятки, подивитесь на меня, пощупайте, поспорьте!
Настороженно здороваясь с Мелешко, пионерия обтекает его с двух сторон и уже летит прямо ко мне, весело салютует, почет деду отдает.
Для одних я "дедусь", для других "Микита Иванович", а какому-то карапузу - слышите? - "товарищ Братусь"!
Вот уже у меня и товарищ: от горшка два вершка. Обступили, облепили меня, даже светлее стало вокруг, - наперебой требуют:
- "Сталинского"! Шафранов! Симиренка!
- Да угомонитесь вы, галчата!
- Мы не галчата! Мы - юные натуралисты!
- Прошу прощения… Кого же, однако, мне слушать?
- У нас есть староста кружка!
- Староста, покажись… А, Лев Богданович Братусь! Очень приятно…
Все им отпускаю, перед ними устоять не могу. Легко жить на свете с такой детворой… Не прутики какие-то им выделяю, а самые лучшие, хорошо сформированные, отобранные для себя саженцы. Знаю, что жалеть не буду, потому что передаю их пусть в молоденькие, но в надежные руки нашей веселой, смекалистой и живучей смены.
- Коз, глядите, не привязывайте под деревьями, коза - сторож никудышный. И зайцев не подпускайте… Повадился было один ко мне в сад, так я за ним босиком полкилометра по снегу гнался, а сейчас, гляньте, шапку из него ношу.
- Ни зайцам, ни козам, ни морозам не отдадим! Выставим посты, вырастим каждое деревцо, увидите, дедушка, какой будет сад!
Внук мой Левко топчется у меня под рукой, явно хочет о чем-то спросить.
- Спрашивай.
- Хотели мы с вами посоветоваться, дедушка…
- Чего ж… Посоветуемся.
- Скажите, чтобы вывести новый сорт… Сколько нужно скрестить цветков?
Задумавшись, смотрю, взволнованный, на своего потомка, на его ровесников и ровесниц. Великое, невыразимое счастье - дождаться от них такого вопроса. Уже их мысли проникают в самое потаенное, уже им нужно знать, сколько цветков…
- Берите не больше… пятка.
- О! А мы задумали тысячу!
- Потом, позднее, возьмете тысячу. А пока, чтоб не растеряться, не запутаться среди них, берите пяток… Можете еще раз помножить на пяток, но главное - внимательней присматривайтесь, замечайте всё. В нашем деле мелочей нет.
Подвожу своих юных друзей к лимонарию.
- Вот это, видите… цитрусы. Нигде в мире на таких широтах не разводят цитрусов. Только у нас, на наших сталинских широтах, это возможно.
Дети стоят, зачарованные: перед ними невиданное, сказочное, вечнозеленое!
- Оказывается, можно! И как вам все удается, Микита Иванович! Как вы этого добились?!
- Есть у нас, дети, тот, кто всех нас вырастил и на прекрасное дело вдохновил… Товарищ Сталин сам, занимаясь много лет разведением и изучением цитрусовых культур в районе Черноморского побережья, на практике доказал, что - можно! Можно вывести морозостойкие сорта цитрусов, можно двинуть их далеко севернее тех районов, где росли они до сих пор. Он, отец наш, благословил их в суровый путь, по его воле двинулись они на север и, вот видите, уже пришли сюда, к нам с вами…
Провожаю, веду пионерию по своему весеннему праздничному саду. Прозрачно, светло вокруг, ясно и легко у меня на сердце. Деревья стоят блестящие, мускулистые, счастливо притихшие, словно прислушиваются к своему росту.
Несут малыши охапки красавцев-саженцев - счастливый им путь!
- Высаживайте, выращивайте, лелейте их, друзья… Помните: дерево, посаженное сегодня, будет плодоносить уже при полном коммунизме.
Примечания
1
Председатель (укр.).
2
Чернильницы (укр.).
3
Игра слов: дуля - сорт груши, а также кукиш. (Прим. перев.)
4
Здесь - парень.
5
Известное ироническое обозначение союза Бельгии, Нидерландов и Люксембурга.