В первом томе я не хотел ничему поучать, я хотел только коснуться вопроса о структуре семьи. У нас в педагогике этого вопроса просто никто не затрагивал, а по тем многочисленным примерам, которые я наблюдал, в особенности изучая детей, поступивших ко мне в коммуну, я вижу, что вопрос о структуре семьи, о составе ее, о характере имеет кардинальное значение.
В следующих томах я, вероятно, не буду делать никаких таких поучений от себя, - это может читателя очень раздражать и злить, - а буду давать только картину, а пусть читатель как хочет, так и думает, потому что навязываться, поучать, как показал опыт этой книги, не всегда удачно, читатель иногда как бы отказывается от поучений.
Я уже писал в своей книге и сейчас скажу, - через мои руки прошло таких семейных детей, вероятно, человек 400–500, и это редко были дети из многодетных семей, а в большинстве случаев - единственные дети. Поэтому для меня уже нет сомнения, что единственный ребенок является более трудным объектом воспитания. Конечно, есть случаи, когда и единственный ребенок прекрасно воспитан, но если взять статистику, то такой единственный ребенок в наших условиях - трудный объект для воспитания. Я и решил коснуться этого вопроса.
В первом томе я еще ни о какой педагогике собственно, не говорю и поэтому решительно отвожу обвинения, почему о школе я не сказал, о чтении, о культурном воспитании и т. д. Не сказал потому, что это у меня будет сказано в других томах, не мог сказать все в первом томе. Здесь я хотел сказать о структуре семьи.
Что я пытался сказать? Прежде всего я пытался сказать, что семья есть коллектив, то есть такая группа людей, которая объединяется общими интересами, общей жизнью, общей радостью и общим горем. Я хотел доказать, что советская семья должна быть трудовым коллективом.
Во-вторых, я хотел коснуться нескольких тем, относящихся к структуре этого коллектива.
Что меня в этой структуре заинтересовало? Прежде всего, величина семьи.
Я являюсь сторонником большой семьи. Изображая семью Веткиных, исключительно сложную, я ничего не выдумывал, все это взято из тех многочисленных примеров, которые я наблюдал. Семья Веткиных - это действительные события семейной жизни одного из моих друзей, правда, фамилия изменена, так как он не дал разрешения писать о его семье.
Большая семья, часто даже бедная, переживающая и нужду и большую борьбу и всякие лишения и неприятности, все-таки очень хорошая вещь, в особенности если отец и мать нормальные, здоровые и трудящиеся люди, если никто не пьянствует, никто никому не изменяет, нет всяких таких любовных происшествий, если все идет здорово, то большая семья - это очень замечательное явление, и сколько я таких семейств не видел, люди из них выходят хорошие. В такой большой семье, где 12-13-14 ребят, стоит шум, хаос, ребята шалят, безобразничают, неприятности, огорчения, а все-таки к 17-ти - 18-ти годам дети вырастают хорошие.
Вот я и описал такую большую семью вовсе не с той целью - вот как Веткин воспитал, учитесь у него, а только для того, чтобы кое-кому, может быть, аппетиту придать иметь большую семью. Это была моя цель - возбудить аппетит к большой семье, а показывать, как нужно эту большую семью воспитывать, я буду в других томах, а не в этом.
Точно так же я изобразил семью с единственный ребенок, не для того, чтобы показать, как неправильно его воспитывают, а для того, чтобы вызвать у читателя отвращение к единственному ребенку, чтобы читатель побоялся иметь одного ребенка. У нас это очень распространено. Как говорят: заимеем одного ребенка и стоп. Говорят - будет лучше одет, обут, лучше будет питаться. А это нехорошо. Ему скучно, у него нет настоящего общества. Я показал, что происходит от этого. Это тоже вопрос структуры семьи.
Вопрос о структуре семьи и в том случае, когда семья распадается. Наиболее болезненные явления - это, конечно, уход одного из супругов из семьи в другую семью. Я прекрасно понимаю, что мы не можем возвратиться к старой норме, когда родители должны быть жить всегда вместе, независимо от их отношений, как говорят украинцы: "Бачили очi що купували". На этом я не настаиваю. Но все-таки по отдельным примерам очевидно, что уход из семьи иногда происходит легкомысленно. Если бы люди посерьезнее, построже к себе относились, если бы у них было больше тормозов, может быть, не уходили бы. Посмотришь, и любовь возвратилась бы. Любовь нужно тоже уметь организовывать, это не то, что с неба падает. Если талантливый организатор, то и любовь будет хорошая. Нельзя любить без организационных усилий.
Это отдельный вопрос, о нем можно отдельно говорить, но вот, например, мои коммунары так относились к "Ромео и Джульетте" Шекспира. Они говорили: "Плохие организаторы. Подумаешь, девушке каких-то порошков дать - потом хоронить, что это за организаторы? Потом кого-то послали с известием, не пустили в город. Плохие организаторы, вот и любовь плохая. А у нас такого Лоренцо так отдули бы на общем собрании, чтобы он таких фокусов не устраивал".
Коммунары были совершенно правы. У нас большая общественная ответственность, и поэтому мы можем организовать наши чувства и нашу любовь.
Я получил писем сорок от мужей, платящих элементы, которые обрушились на меня со страшным гневом, как это я смел сказать, что алиментщик иногда враг по отношению к своему ребенку: "Что же вы хотите восстановить старый нерасторжимый брак? А эту свободу - сегодня люблю одну, а завтра другую - зачеркнуть?"
Это я не хотел сказать. Я хотел сказать, что там, где отец или мать уходят из семьи, там семья как коллектив разрушается и воспитание ребенка затрудняется. Так что если вы чувствуете долг перед своим ребенком, то перед тем, как уйти, вы серьезно подумайте. Я всего не сказал в книжке, но вам по секрету скажу, что, если у вас есть двое ребят и вы разлюбили вашу жену и полюбили другую, потушите ваше новое чувство. Плохо, трудно, но вы обязаны потушить. Останьтесь отцом в вашей семье. Вы это обязаны сделать, потому что в вашем ребенке растет будущий гражданин, и вы обязаны пожертвовать в известной мере своим любовным счастьем.
К структуре семьи я отнес вопрос и о родительском авторитете. Я вовсе здесь не хотел говорить о том, как этот авторитет делать. Хотелось только показать, что если у вас нет авторитета или авторитет ложный, придуманный, фокусный, то у вас в семье идет все немного кувырком.
К структуре семьи относится отчасти половое воспитание.
Я не считаю, что должны быть особые методы полового воспитания. Половое воспитание есть отдельная отрасль дисциплины и режима. С этой точки зрения я и ввел главу о половом воспитании в этом томе.
К структуре семьи я отношу также неправильное расположение семейных сил, когда мать превращает себя в прислугу своих детей - эта структура семьи неправильная. Можно было больше сказать по этому вопросу, но я не хотел чересчур увеличивать книгу. Можно было сказать, что если мать превращает себя в прислугу, то дочь или сын живут как господа на основе труда матери, а с другой стороны, мать теряет прелесть своей личной жизни, полнокровной своей личной жизни и поэтому как потерявшая эту полнокровность жизни становится матерью уже неполноценной. Настоящей матерью, воспитывающей, дающей пример, вызывающей любовь, восхищение, желание подражать, будет только та мать, которая сама живет настоящей полной человеческой, гражданской жизнью. Мать, которая ограничивает свои обязанности простым прислуживанием детям, - это уже раба своих детей, а не мать воспитывающая.
Я коснулся еще одного вопроса, относящегося к структуре семьи, - вопроса о солидарности в семье и хотел показать, что эта солидарность иногда из-за пустяков начинает разрушаться. В новелле о семье Минаевых говорится о том, что отец не съел пирога, сын этот пирог стащил. В этом мелком факте - а жизнь складывается из мельчайших явлений - уже трещинка в семейной солидарности. У сына нет ощущения, что он и отец - члены одного коллектива и нужно думать не только о себе, но и об отце. Я хотел показать, что на такие трещинки в семейной солидарности нужно обращать серьезнейшее внимание, потому что в последнем счете неудачи в семейном воспитании объясняются забывчивым отношением к мелочам. Думают люди - крупное хорошо сделаем, а если сын, как в этом примере с пирогом, не подумал об отце, это мелочь, ее не замечают и много теряют.
Повторяю, в этой первой книге я хотел только коснуться вопроса о структуре семьи и о тех причинах, которые эту структуру в той или иной мере нарушают, иногда катастрофически, например уход одного из родителей в новую семью, а иногда и по мелочам.
Второй, третий и четвертый тома посвящаются вопросами воспитания воли и характера, воспитания чувства, устойчивых нервов, воспитания чувства красоты, причем под этим я понимаю не только воспитание чувства красоты неба, картины, одежды, а и красоту поступков, эстетику поступков. Поступки могут быть красивыми или некрасивыми.
Все это, вместе взятое, по моему мнению, составляет фундамент большого, настоящего, гражданского политического воспитания.
Еще раз скажу, трудно надеяться, что по книге можно научиться воспитывать, но научиться мыслить, войти в сферу мыслей о воспитании, мне кажется, можно. Я только на то и рассчитывал, что эта книга поможет читателям самим, на примерах, задуматься над вопросами воспитания и прийти к тем или другим решениям.
Вот все, что хотелось сказать во вступительном слове. Теперь я послушаю вас, и если будут вопросы или замечания, в заключительном слове отвечу.
Заключительное слово
Я очень благодарен всем за указания и говорю это не для комплимента, а по существу. Дело в том, что это первое обсуждение моей книги на заводе. До сих пор мне приходилось разговаривать с педагогами главным образом и со случайными читателями, перед которыми я выступал в Политехническом музее.
Я очень рад, что моя книга вызвала справедливое отношение: не хвалебное, а деловое, что для меня наиболее важно.
Собственно говоря, я хотел написать книгу, рассматривая ее исключительно с точки зрения пользы, и поэтому не думал о ней как о художественном произведении, которое принесло бы мне славу. Я прекрасно понимаю, что на такой теме писательской славы не заработаешь и, как ни напишешь, все равно будут ругать. Чтобы приобрести популярность, для этого есть много легких тем, где можно развернуть свои писательские склонности. Эта тема острая, деловая, и я к ней так и подхожу.
Очень рад, что вы высказываете желание дальше продолжать работу вместе, и даже призываю вас к этому. Давайте при вашем заводе начнем постоянную работу по организации воспитания в семье. Будем хотя бы каждую шестидневку собираться. Эта работы будет иметь большое значение и может помочь не только вам, а всему советскому обществу, прежде всего московскому. Это вопрос чрезвычайно важный политически и жизненный. Неудачно воспитанный ребенок - это, прежде всего, сам человек несчастный и несчастные родители. это - горе, а правильное воспитание - это организация счастья. Поэтому необходимо потратить на такое дело какие угодно силы.
Начну с того, что отвечу на ваши вопросы.
Могут ли родители написать книгу под моей редакцией? Не знаю. Книгу надо написать для широкого читателя. Проще всего было бы сказать: конечно, можно, давайте напишем. Но нужно написать книгу так, чтобы читатель читал с интересом, увлекся, а как написать, какой будет язык книги, все будет зависеть от вашего таланта. Если найдутся люди, которые способны написать хорошо, ярко, интересно, книга получится, но, чтобы я стал писать вместо вас, не годится. Так что, если есть у вас литературный кружок, если будет подходящий материал, я готов отдать силы на редактирование и помощь и уверен, что Гослитиздат в печать такую книгу примет.
Насчет обсуждений моей рукописи. Дело в том, что хороший сценарий и тот содержит 70–80 страниц, а в моем втором томе будет 300–400 страниц. Я готов отдельные выдержки у вас прочесть, но думаю, что всю книгу читать невозможно.
Теперь следующий важный вопрос. Почему, в самом деле, я должен писать в книге о том, что нехорошо ругаться, а вы на заводе здесь молчите? Вы должны и обязаны поднять кампанию. Я уверен, что у вас на заводе найдется процентов девяносто таких людей, которые эту кампанию поддержат.
Следующий вопрос о детской литературе. Завтра в два часа дня в редакции "Литературной газеты" состоится совещание совместно с Детиздатом о том, какой должна быть книга для детей, где я делаю доклад. Приходите завтра, требуйте от имени завода, и ваш голос прозвучит лучше, чем голос любого писателя, потому что вы будете говорить от имени многотысячного коллектива вашего славного завода.
Теперь о других вопросах, затронутых вами. Я не стану оправдываться, отрицать отдельные указанные здесь недостатки, особенно художественные. Тут нельзя оправдываться. Я получаю сотни писем, и нет ни одного места в моей книге, о котором бы все одинаково говорили: один говорит - это лучше всего, другой - это. Здесь читатель пусть судит как хочет, а я буду говорить по педагогическим вопросам.
Коснусь нескольких тех тем, которые я разрабатываю во втором томе. Его вы прочтете, когда Гослитиздат издаст, а он не очень быстро издает: "Педагогическую поэму" полтора года издавал. А пока давайте будем говорить о педагогике.
Здесь я прежде всего остановлюсь на вопросе, поднятом одним из ораторов о том, что воспитание человеческое предопределяется в младшем возрасте до 5 лет. Каким будет человек, исключительно зависит от того, каким вы его сделаете на пятый год его жизни.
Если вы до 5 лет не воспитаете как нужно, потом нужно перевоспитывать. Казалось бы, какие могут быть события в жизни мальчика до 5 лет. Водку пить он не будет, хулиганить не будет, матюкаться не будет, казалось бы все хорошо.
А в 10–11 лет все это начинает расцветать полным цветом. И родители ищут, кто испортил мальчика. Сами они его регулярно портили от первого до пятого года.
Этой теме я посвящаю половину своего второго тома. У меня не было "собственных" детей, но "чужих" я в своей семье воспитал все-таки как своих, так что известный опыт у меня есть, но не обязательно писать о своем опыте, я писал, как другие воспитывают, - хорошо или плохо.
Нельзя думать, что до 5 лет должны быть какие-то особые принципы воспитания, отличные от принципов воспитания в десятилетнем возрасте. Принципы те же самые.
Главный принцип, на котором я настаиваю, - найти середину - меру воспитания активности и тормозов. Если вы эту технику хорошо усвоите, вы всегда хорошо воспитаете вашего ребенка.
С первого года, даже с первых месяцев ребенка нужно так воспитывать, чтобы он мог быть активным, стремиться к чему-то, чего-то требовать, добиваться, обязательно требовать, чтобы он не просто спал спокойно и был доволен своим спокойным состоянием, а чтобы мог требовать, кричать, пищать, добиться, и в то же время так нужно воспитывать, чтобы у него постепенно образовывались тормоза для таких его желаний, которые уже являются вредными или уводящими его дальше. Найти это чувство меры между активностью и тормозами - значит решить вопрос о воспитании. Это можно доказать примером из сегодняшних выступлений.
Вот говорили, что не нужно давать деньги детям, потому что они будут развращаться и тратить как угодно и куда угодно. Да, конечно, в том случае, если вы дадите деньги детям и позволите тратить как угодно, сколько угодно, вы воспитаете только активность, а тормозов не воспитаете. А вот надо так давать детям деньги, чтобы они могла тратить куда хочу - юридически, а на самом деле, чтобы на каждом шагу тормозили свое желание.
Только при таких условиях карманные деньги принесут свою пользу. "Вот тебе рубль, трать куда хочешь", - и тут же рядом воспитывать такое чувство, что, хотя можно купить мороженое, ребенок купит что-нибудь другое, более полезное.
Это воспитание активности и тормозов должно начинаться с первого года. Если ваш мальчик что-нибудь делает, а вы говорите на каждом шагу - не бегай туда, там травка, не иди туда, там мальчики тебя побьют, вы воспитываете только одни тормоза. В каждой детской шалости вы должны знать, до каких пор шалость нужна, выражает активность и здоровое проявление энергии и где начинается плохая работа тормозов и силы тратятся впустую. Каждый родитель, если захочет, научится видеть эту середину? Если вы этого не увидите в своих детях, вы никогда их не воспитаете. Нужно только начать искать это чувство меры, и опыт в течение месяца вас научит находить. Вы всегда поймете границу, где активность должна быть остановлена тормозами самого ребенка, воспитанного вами.
Сюда же относится вопрос, который вызвал сомнение у многих читателей, в особенности у педагогов. Как это так, говорят, Тамара была плохая, потом вдруг пришел фрезеровщик, и она стала хорошая. А я говорю, что именно так и бывает. Если человек растет так, что ему удержу никакого нет, его можно затормозить только таким образом. Я как раз являюсь сторонником такого быстрого торможения. Я на своем веку перековал много сот, даже до трех тысяч людей. Это можно делать взрывом, атакой в лоб, без всяких обходов, без всяких хитростей, решительным категорическим потоком требований…
Пока я был молодым педагогом, я старался каждого беспризорника обходить, разговаривать, изучать, думать за него. Казалось, он поддается влиянию, но он снова крал, убегал, и все время приходилось начинать сначала. В дальнейшем я уже понимал, что нужен взрывной метод. В Харькове мы применяли этот метод к группе новичков в 30–50 человек.
Так и в индивидуальном порядке перевоспитания если были случаи счастливого перелома личности, то путем взрыва.
Иногда бывало, что воспитанник совершил какой-нибудь проступок.
Я делал вид сначала, что ничего не замечаю, как будто все благополучно. Я жду, пока соберется основательный материал, и тогда поднимаю шум на всю коммуну. На общем собрании он выходит на середину, все требуют его выгнать немедленно, перед ним стоит опасность, что его выгонят, а потом его немного накажут, и он считает, что счастливо отделался.
Так и с Тамарой. Такие случаи я наблюдал и в семейной жизни. Если ваш ребенок разболтался, не думайте, что вы его постепенно исправите. Нужно как-то умеючи накопить материал и потом поднять настоящий крепкий процесс, такой, чтобы мальчик или девочка понимали, что вы в гневе, доведены до крайнего возбуждения, что вы решительно решили прекратить это, и вы увидите, как ваш сын или дочка станут на ноги. Многие в это не верят, но попробуйте.
Но, конечно, такой способ - это самая крайняя мера, и вообще перевоспитание в семье дело очень трудное. Я смог перевоспитать 500 человек в коллективе, а в семье перевоспитать ребенка очень трудно. Поэтому в семье чрезвычайно важным является воспитание до пяти лет.
Теперь второе положение, на котором я настаивал. Многие думают, что воспитание состоит в цепи мудрых и хитрых приемов, а я решительно возражаю против этого. Если кто-нибудь долго пользуется такими приемами, он часто воспитывает очень плохо.