Милый Эп[Книжное изд.] - Михасенко Геннадий Павлович 7 стр.

- Нет.

- Из нашей школы?

- Нет, - улыбаясь отвечал я; мне была приятна и Васькина догадливость, и его сдержанная попытка кое-что узнать, и мое таинственное отнекивание.

- Хм, тихоня!.. Надо срочно агитнуть Садовкину в лес… Да, с тебя полтинник, пока не забыл!

Я вынул из-под "Трех мушкетеров" железный рубль.

- Держи.

- Сдачи нет.

- И не надо. За меня и за Шулина.

- Ах, да, Шулин же еще!.. С Шулина и началась эта каша. И за это ему спасибо. - Забор сел в кресло и на миг призадумался. - Конечно, в идеале мы всё должны дружить, и мы подружимся. Но это слишком простая дружба, Эп, стадная что ли, не знаю, как ее назвать. Дружба в первой степени - назовем так. А мне этого мало. Мне нужно покрупнее и поглубже - дружба в квадрате или в кубе! Понимаешь?

- Понимаю.

- И тут я разборчив, не каждого возведу в квадрат.

- Я тоже.

- Ну и вот!

- А Шулин у меня - в квадрате!

- А у меня нет. У меня в квадрате ты!

- А геометрия говорит, что если две фигуры порознь равны третьей, то они равны и между собой!

- То геометрия!

- Нет, Авга - во! - парень! - заверил я и хотел было перечислить все, что мне в нем нравится, но решил, что незачем живого Шулина подменять скелетом. - А Садовкина у тебя в какой степени? - круто спросил я.

- В энной! - живо ответил Васька. - А все-таки мы знаем о них больше, чем они о нас.

- Кто, девчонки?

- Нет, родители… Сегодня я к Зефам заскакивал, поговорил с Мишкой, с матерью, а второй раз не застал его, одна мать в кухне. Хлеба, спрашивает она, не купил? Нет, говорю, а сам плечами жму, какой, думаю, хлеб? Ну ладно, говорит, куска тебе хватит, садись пока, ешь, потом сбегаешь. И наливает супу. Я ничего не понимаю, но сажусь и ем - голодный был, кстати. А Зефиха возится у печки и толкует мне про какие-то путевки, которые отец никак не может выбить. Я слушаю обалдело. А тут Мишка является с хлебом. Она увидела его в дверях да как ойкнет!.. Оказывается, меня за Мишку приняла, а тут еще один!..

- Да ну тебя!

- Клянусь!.. А ведь спутать сына - это ого! Надо же не знать его, чтобы спутать!

- Мда-а!.. Хотя и мы в общем-то не очень знаем своих, - задумчиво протянул я.

- Вот и пусть наша анкета пробьет тревогу! - сурово заключил Забровский, кулаком ударяя в воображаемый барабан. - Ну, Эп, где там задачки?

И он стал переписывать.

Том Джонс запел "Лайлу", и я сразу от всего отключился. После той встречи с двумя девчонками в заснеженном сквере и особенно сейчас, после знакомства с Валей, песня эта сделалась для меня символом чего-то неясно желанного и до боли необходимого.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующее утро, за пять минут до первого звонка, Васька собрал нас в кабинете истории и коротко, но с многозначительной живостью объявил, что есть очень важный разговор и что после уроков на часок останемся.

- Что, что? - переспросил, оторвавшись от учебника, Ваня Печкин, который всякую новость принимал с опаской, как прямую угрозу лично ему.

- Останемся, говорю, после уроков!

- Все или одни комсомольцы?

- Все.

- Лучше бы одни комсомольцы, - буркнул беспартийный Ваня Печкин. - А то мне собаку кормить.

- Какую собаку? Она же у тебя сдохла!

- Новую завели.

- Значит, часок потерпит.

- Ага, она породистая!

- Надо быть породистым хозяином, тогда любая собака будет породистой! - заметил Васька.

- У нее режим. И нечего обзываться!

- Так! - хмуро произнес Забор, шлепнув ладонью по столу. - Еще у кого собаки?.. А может, кто спешит клопов травить?.. Или в больницу грыжу вырезать?.. Или на свидание к двум? - спросил вдруг он, и сердце мое дернулось, потому что именно мне надо было к двум тридцати на свидание с Валей, но я не выдал себя, лишь на миг закрыл глаза да стиснул виски ладонями - не мог же я подрывать идею, которую сам выварил вместе с Васькой. Вот ведь совпадение, черт возьми, никаких собак, больниц и свиданий! - Ясно? Остаются все по-го-лов-но! - подчеркнул комсорг, как бы пересчитывая нас. - Ну, а если кому действительно позарез надо - разберемся. А разговор срочный и касается всех!

Вовка Еловый спросил:

- А о чем?

- Эпа, наверно, будем чистить за двойку и за Спинсту, - ответил кто-то из девчонок сзади.

- Да нет! - горько отмахнулся Васька.

- Значит, за то, что Зефа треснул, - равнодушно предположил тот же голос.

- Во-во! - обрадованно подхватил Забор. - Мы так привыкли заниматься кулаками и двойками, что мозги наши протухли и слепо шпарят по этим рельсам, как будто на свете ничего другого нет! Пора спрыгивать, иначе в такой тупик залетим, что и подметок не останется!.. Ведь нам около пятнадцати лет, ядрена бабушка! Зеф уже под носом чешет, завтра бриться начнет, а мы ему все: тю-тю-тю, Мишенька, почему ты такая бяка! - Васька сделал сиропную физиономию и пальцами изобразил бодуче-игривую козочку.

- Тю-тю-тю! - такой же козочкой ответил Зеф.

Класс грохнул. Забор сам рассмеялся до кашля и, еле унявшись, продолжил:

- Вот и вся наша работа. Надо менять климат! Встряска нужна! Ее-то мы сегодня будем готовить. - Затрещал звонок, и Васька торопливо заключил: - В перерывах поговорим подробнее. А что касается кулаков и двоек, то совсем их забывать тоже нельзя, конечно. Зеф, например, получил по морде совершенно правильно! С гуманистами мы гуманисты, а заработал - получай! И нечего тут вече устраивать. А Эп, кстати, и без вашей чистки прекрасно все понял и сам утряс нелады со Светланой Петровной. Это как раз и доказывает, что он уже взрослый, а значит, взрослые и мы. И хватит играть в бирюльки и пускать мыльные пузыри!

- Вот именно! - крикнул кто-то.

- Браво, Забор!

- Ну, выдал! - восторженно шепнул Авга.

- Да-а! - согласился я, в который раз убеждаясь, что есть в нашем Заборе та закваска, которая делает его истинным комсоргом и которая не зря приводит в трепет Шулина.

Вошла быстрая и сосредоточенная Клавдия Гавриловна, историчка, и урок начался.

После звонка мы перебежали в кабинет иностранного языка, и заинтригованный люд плотно окружил стол Забровского и Садовкиной, мигом образовав над ним этакий двухъярусный кратер. Наташка смутилась, что оказалась вдруг в самом центре внимания, и вскочила, мол, я тут ни при чем. А мне, наоборот, хотелось именно туда, в жерло этого вулкана, и я даже имел право на это, но запоздало лезть в середку было слишком демонстративно. А нутро мое тоже кипело, и мне тоже требовалось ударить если не вулканом, то хотя бы гейзером. Я оттянул от толпы к окну Шулина и растолковал ему, в чем дело. Авга отнесся к анкете с неожиданной прохладцей. Оглянувшись на шумящую кучу-малу, словно не веря, что и там говорят об этом же, он разочарованно протянул:

- У-у, а я думал, что-то путевое!

- Это зависит от нас: поставим путевые вопросы, получим путевую анкету.

- И о чем спрашивать?

- О чем хочешь. Что волнует.

- Меня многое волнует.

- Вот и формулируй.

- Хм, формулируй!

- Или вот что, Авга, слушай! Давай для старта я тебе дам пару уже готовых вопросиков. - Я вынул из кармана бумажку. - Вот они. Старт и тебе нужен, и всему классу, потому что когда начнется собрание, все будут раскачиваться и оглядываться друг на друга, а мы с тобой поочередно - бэмс, бэмс! И пошла цепная реакция! Главное - затравить! Понял?

Шулин усмехнулся.

- Вроде подсадных уток.

- Почти. Но подсадные - на веревочках, а ты вольный казак: эти не нравятся, другие давай. Но подтолкнуть народ обязательно надо!

Авга взял листок, прочитал и воскликнул:

- Ого, вопросики!

- А что?

- "Кто умнее: девчонки или мальчишки?" Да мне такого в жизнь не придумать! Сразу поймут, что я белены объелся!

- Наоборот, чудак! Все только ахнут: ого, скажут, ай, да Авга, ай, да Спиноза!

- Брюхоза!

- Вот увидишь!

- Ну ладно. Забор поручил?

- Забор. Поручил мне, но я и тебя привлекаю.

- А не влетит тебе?

- Нет, за работу с массами обычно хвалят… Да и вдвоем надежнее. Мигом собрание кончим!

"И я успею на свидание!" - обрадованно спохватился я, но тут же грустно заключил, что въедливый Васька все равно час протянет. И никакого просвета!.. Не маму же просить, да и ей к двум на работу. Позвонить в седьмую школу, вызвать Снегиреву и перенести встречу часа на четыре? Но как звонить, откуда, что говорить? И тут люди, и там люди! Нет, не годится! Что ж ты подкачал, мой талисманчик? Первое свидание - и на тебе!.. Лучше бы сегодня совсем в школу не приходить! Забор бы один и объяснил, и подсадных уток организовал, и собрание провел, раз он такой прыткий! Мало того, что не представил меня как соавтора идеи, так еще и свидание сорвал, деятель!.. Убегу вот - и все! Правда, теперь и Шулин тут замешан, и его не бросишь, А может, потому Васька и засекретил меня, чтобы я естественней как подсадной выглядел? Иначе бы липа получилась! Да, пожалуй, именно так. Ну, хитер, Забор!

Пряча листочек, Авга спросил:

- Эп, а вдруг того, мы крякнем, а все молчок?

- По второму разу крякнем.

- И опять молчок?

- Ну уж!

- А вдруг?

Тогда не знаю… Тогда пусть сам Забор крякает. А что мы еще можем сделать? Сальто-мортале?

- А может, третью уточку? - плутовато предложил он. - Уж работать с массами, так работать?

- Третью?

- Ага. Вопросы еще есть?

- Есть.

- Ну и давай. Бог троицу любит! - с заговорщицким азартом заключил Шулин.

- А кого?

Мы осмотрелись.

Васькин вулкан продолжал клокотать. Сгрудились все, кроме Вани Печкина, который, заткнув уши, зубрил английский. Или он дома ни фига не учил, или у него память некудышняя, но Ваня Печкин долбил учебники из перемены в перемену, даже когда дежурный выгонял его, чтобы проветрить класс, он прихватывал книжку с собой. Каким-то испуганным был у нас Ваня Печкин, и первую половину каждого урока, то есть во время опроса, сидел как приговоренный, сжавшись и чуть ли не дрожа. Он так и напрашивался на высмеивание, и в общем-то мы подсмеивались над ним, хотя не особенно зло, но считали его серой личностью.

Мы с Авгой переглянулись и, моментально поняв друг друга, направились к Ване Печкину. Вот будет фокус, если удастся его сагитировать, тон всему классу зададут второстепенные члены… Я зашел сбоку и живо захлопнул английский. Ваня Печкин вздрогнул и тревожно поднял голову.

- Отвлекись-ка на минутку, - сказал я.

- Чего?

- Отвлекись, говорю, и уши разоткни!

- А чего?

- Дело есть! - сказал важно Шулин.

- Причем дело пустяковое, но для пользы всего класса, - внушительно добавил я.

- Мне некогда.

- Всем некогда!

- Слушай, Ваня Печкин, ты можешь хоть раз что-нибудь пожертвовать классу: или время, или отметку? Можешь? - воззвал я, почувствовав, что надо брать круче.

- Это вон пусть Садовкина оценки жертвует, у нее много пятерок! - недовольно мотнул головой Ваня Печкин. - А мне нечем жертвовать, у меня одни двойки!

- У всех двойки! - отрезал Шулин.

- И меня спросят!

- Сегодня не спросят. Придет новая учительница. А новые сразу не спрашивают, а сначала знакомятся! - попытался я внушить Ване Печкину здравую мысль.

Но он не сдался.

- Ага, это с вами будет знакомиться, а меня спросит! Не мешайте! - И, открыв учебник, опять углубился в него, равнодушно выставив свою макушку.

Я со злости чуть не влепил ему щелчок в эту макушку, но под жидкими волосенками различил какую-то коростинку и брезгливо махнул рукой. Авга буркнул "балда ты осиновая с медной нашлепкой", и мы отошли. Наш поход в массы провалился. Еще бы! Если уж буря целого класса не раскачала Ваню Печкина, то что тут наши хилые потуги. Оставалось надеяться, что и без третьей утки дело обойдется- вон как народ оживлен.

По звонку все суматошно расселись, но вместо новой учительницы опять вошла Анна Михайловна со своей дирижерской палочкой, двухцветным карандашом. Постучав по столу, она несколько виновато произнесла:

- Ребята, снова неувязка.

- И эта заболела? - спросил кто-то.

- Нет. Амалия Викторовна думала, что ее уроки начинаются с третьего. Я только что звонила ей. Она выходит, но знаете, человек пожилой - пока дойдет, пока найдет - будет конец урока.

- Хорошо! - вздохнуло полкласса.

- Напрасно радуетесь! Кое-кому эти последние занятия нужны, как воздух! Смотрите, как бы ваши легкие вздохи не обернулись тяжестью! - строго заметила завуч, и в этом была истина, которая касалась и меня, правда, я не вздыхал облегченно, потому что был заинтересован в Амалии Викторовне. - Сейчас придет библиотекарь и почитает вам что-нибудь, так что никакого шума и спокойно оставайтесь на своих местах!

Забор вскочил и сказал:

- Анна Михайловна, отдайте этот час в наше распоряжение! Мы хотели задержаться после уроков, но раз так, то лучше сэкономить время. Нам нужно провести междусобойчик.

- Что провести?

- Междусобойчик!.. Ну, разговор то есть!

- Очень хорошо! Пожалуйста, поговорите, - улыбнувшись, согласилась завуч. - Я вам нужна?

- Нет.

- Только тихо. Обещаете?

- Обещаем! - крикнули мы.

- Чш-ш! - И Анна Михайловна вышла.

Васька стремительно оказался у стола, с тетрадкой в руке, поправил пятерней прическу и сказал:

- Видите, как складно все получается! Сама фортуна за нас!.. Итак, на чем мы остановились?

- На мыльных пузырях, - подсказал Зеф.

- Да! Пора кончать с мыльными пузырями! А для этого есть только одни путь - дело! Вот и займемся делом!.. Я все объяснил, вы все поняли - прошу!.. Придумывайте сколько угодно вопросов, но чтобы участвовал каждый. Кстати, если поработаем в темпе, то спасем от голодной смерти собаку Вани Печкина!

- Нечего обзываться! - огрызнулся Ваня Печкин.

- Что? У тебя уже вопрос?

- Нет у меня вопросов!

- А жаль! Хотя ты, наверно, прошел огонь, воду и медные трубы, стиральную машину и пылесос, так что все познал. Ты, наверно, мудрец, Ваня Печкин?

- Сам ты мудрец!

- Тогда не фыркай, а думай! - пристрожился Забровский - Ну, все, сажусь и пишу!

Комсорг сел, открыл тетрадку и выжидательно оглядел ряды. Повисло то наэлектризованное молчание, которое мы с Васькой и предугадывали и ради которого ввели в расчет подсадных уток. Я приготовился еще вчера, но хотел, чтобы начал Шулин, и тихонько толкнул его коленом. Авга, уставившись в таблицу неправильных глаголов, шевелил губами, словно разучивал именно таблицу, а на самом деле повторял, конечно, вопросы - они хоть и короткие, но требовали осмысления.

- Ну? - подстегнул Забор, остановив взгляд на мне.

Насчет условного знака мы не договаривались, но это был почти знак. Я собрался с духом, подтянул ноги, чтобы встать, но тут Вовка Еловый спросил:

- А в стихах можно?

- Еще бы!

- Тогда пиши:

Скажи-ка, разлюбезный друг,
Как ты проводишь свой досуг?

- Прекрасно, Вовка! - под веселый шумок воскликнул Забор.

Он еще не записал, а уже поднялась Садовкина.

- А вот интересно, кто в жизни важнее: мальчишки или девчонки? - спросила она.

- Мальчишки! - заорали пацаны.

- Девчонки! - завопил прекрасный пол.

- Споры потом! - пресек Васька. - Потом наспоримся до хрипоты! Так, записываю…

Довольный Авга шепнул мне:

- Один мой вопросик склюнули!

- Пусть клюют, лишь бы аппетит был! А ты говорил - молчок! Это как бы нам молчать не пришлось!

- А теперь всё, мы больше не подсадные утки, а вольные селезни! Можно самим подумать!

- Ну, думай.

Вовка Еловый опять вскочил.

- У меня еще!

- Прорвало поэта! - заметил кто-то из девчонок.

Вовка засек, кто это сказал, простер в ее сторону руку и продекламировал:

Скажи-ка, друг мой разлюбезный,
Полезный ты иль бесполезный?

- О, пойдет! - похвалил Забор.

И тут же ввернул вопрос Мишка Зеф:

- А ты бы учился, если бы тебя не заставляли?

- Блеск! - отреагировал комсорг.

- И наконец, последнее. Уж дайте высказаться, и клянусь - больше ни звука! - взмолился Еловый. -

Друг разлюбезнейший, скажи,
Ты часто утопал во лжи?

- О'кэй! - приветствовал Васька.

Справа подняла руку Лена Гриц.