Повесть "Игра над бездной" написана В. Лацисом (1904–1966) в 1939 году. Герои повести - молодые люди, поставившие перед собой цель - отомстить за родителей, казненных карательной экспедицией в 1905 году, В основе сюжета - разоблачение шпионки, предавшей в руки жандармерии одного из молодых мстителей. По своему художественному воплощению повесть близка к детективному жанру. На русском языке повесть издается впервые
Содержание:
ПЕРВАЯ ГЛАВА 1
ВТОРАЯ ГЛАВА 6
ТРЕТЬЯ ГЛАВА 12
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА 16
ПЯТАЯ ГЛАВА 23
ШЕСТАЯ ГЛАВА 26
СЕДЬМАЯ ГЛАВА 32
ВОСЬМАЯ ГЛАВА 36
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА 42
Примечания 45
Вилис Лацис
ИГРА НАД БЕЗДНОЙ
Повесть
ПЕРВАЯ ГЛАВА
Туманным майским утром трехмачтовый парусник "Андромеда" принял на борт лоцмана и после краткой стоянки на рейде продолжил свой путь по реке в порт. Еще не сошли полые воды, и маленький буксир с "Андромедой" на тросе натужно преодолевал течение. Труба вываливала в воздух серо-черные клубы дыма, и сирена время от времени пронзительно взревывала, предупреждая лодочников и отвечая на сигналы встречных судов. Мимо скользили берега Даугавы. На концах молов и поворотах реки вспыхивали подслеповатые огоньки малых бакенов.
Илмар Крисон, штурман "Андромеды", с юта наблюдал, как матросы под командой боцмана убирают паруса. Долгое плаванье подходило к концу. Втайне люди давно лелеяли мысли об этом часе - часе возвращения на родину, и сейчас были радостно возбуждены. Эта возбужденность проглядывала в каждом, начиная с подростка-юнги и кончая капитаном, чью голову уже посеребрил осенний иней. Никого не надо было подгонять, никому не надо было напоминать об обязанностях, каждый знал свое место и дело и старался исполнить его как можно быстрее, чтобы потом, когда корабль ошвартуется в порту, все было в полном порядке и нетерпеливые могли поспешить на берег к родным и друзьям. Илмар Крисон не являл собой исключения - ведь было ему всего двадцать четыре года, был он крепок телом и духом, который еще не успел подточить черный червь меланхолии. К тому же завершалось его первое дальнее плаванье.
"Вряд ли кто-нибудь придет меня встречать", - подумал Илмар. Его семья жила далеко от города, а своим рижским знакомым он умышленно не написал из последнего порта. За исключением Вийупа… Три долгих года минуло с того дня, как "Андромеда" отбыла в трансатлантическое плаванье. В ту весну Илмар сдал экзамен на штурмана дальнего плаванья и нанялся на "Андромеду" впервые в жизни офицером. Ему полагалось отплавать двенадцать месяцев штурманом-практикантом, после чего доучиваться еще год в мореходной школе. Но двенадцать месяцев растянулись в тридцать шесть. Он об этом не жалел, хотя и восторга от столь затянувшегося плаванья не испытывал. Были в этом свои хорошие и плохие стороны. Хорошо то, что за три года под руководством достойного капитана на не менее достойном корабле он смог приобрести гораздо больше знаний и опыта, чем за год на каком-нибудь каботажном суденышке, к тому же прикопилось несколько сторублевок жалованья - последний год ученья можно будет жить не тужить; плохо же было то, что выпускной экзамен состоится двумя годами позднее, чем он предполагал, и в письмах Анды начинает проглядывать нетерпение. Анда… Конечно, на всем белом свете нет девушки краше ни по эту, ни по ту сторону экватора, и у ее отца всякого земного добра больше, чем когда-нибудь будет у тебя, и уж наверняка нет недостатка в умных, восторженных молодых людях, готовых в любой момент пожертвовать своей свободой и жизнью ради белокурой Анды… хм… ради ее приданого. Но тебе, Илмар Крисон, и надеяться нечего, что Анда станет твоей Сольвейг. Несомненно, играть в жизни роль Сольвейг куда как красиво и благородно, но для женщины, взявшей на себя эту роль, кончается все плачевно. Провести в ожидании годика три, а то и четыре - еще куда ни шло, но если потребуешь больше, то тебя смогут кое в чем и упрекнуть. В черствости, безразличии, в преднамеренной нерешительности и прочих "приятных" качествах. Разве твоя молодость, твой характер и общественное положение могут все это оправдать? Тут бабушка надвое сказала. Поэтому, будучи влюбленным и настойчивым человеком (все настоящие влюбленные настойчивы) и не полагаясь на интеллигентность и обаяние, симпатичную физиономию, пышную шевелюру и статность, перечень своих достоинств ты подкрепил тем, что на юге накупил всевозможных чудесных вещиц. В твоей каюте тараторят два попугая, по реям бегает маленькая бразильская мартышка, а на дне твоего моряцкого сундучка припрятаны кроваво-красные украшения из кораллов, переливчато-блестящие раковины, изумительная испанская шаль и несколько роскошных гребней, какими украшают свои прически гордые красавицы креолки. Это не много, но зато от души, и потому имеет большую ценность.
В конце концов, все это пустяки, игрушки, а ведь в твоей жизни, Илмар Крисон, есть и серьезные дела - такие, о которых не говорят, а делают тайно, незримо для других, так, как возводят скалы в морской пучине коралловые полипы; возводят долго, рождается и умирает множество поколений, веками никто не видит их труда, но настает день, когда их творение выходит из морской бездны, и вот он - остров, новая земля. Прилетают птицы, падает в почву семя и вырастает трава, деревья тянутся вершинами к солнцу. Да, в жизни есть не только игры, но и дела серьезные. Не одна Анда ждет тебя на берегу. Но если ты сейчас думаешь о ней, то наверно оттого, что три года не был в родных краях и возвращение настраивает тебя на романтический лад. Это естественно, ты не старик-склеротик, чье сердце надо подстегивать вливанием камфары.
Серые, чуть влажные паруса один за другим сползают вниз. Свиристят блоки, поскрипывают обоймы мачт, боцман готовит к работе стрелы. Медленно оседает туман, и слева по борту выныривает гранитный мол. Буксир разворачивает судно к берегу, и уже начинает покрикивать боцман. На палубе шумно и суетно. Матросы спешат с бросательными концами, тянут тросы, налаживают к спуску большой трап. А таможенный охранник угрюмо следит за палубой - как бы кто не передал чего-нибудь через борт стоящим на берегу. Тут столпились друзья вернувшихся моряков, жены, родня и господа из судовладельческой компании. Как-никак встреча после многомесячной разлуки - важный момент и крупное событие. Илмар Крисон, командуя швартовкой носовой части судна, тоже поглядывает на берег, но некому приветственно помахать рукой. Анда не пришла, не видно среди встречающих и Роберта Вийупа, самого близкого друга Илмара. На последнее письмо, посланное из Лиссабона, Вийуп не ответил. "Нехорошо, что Роберт не пришел", - подумал Илмар. Для Вийупа у него кое-что есть - не игрушки-безделушки, а вещи посерьезней. Вийуп и те - другие - об этом знали и ожидали возвращения "Андромеды". А сейчас никого. Странно. Илмар стал перебирать причины, которые могли помешать придти Вийупу, на душе стало тревожно, но об этом - никому ни слова. Все это слишком серьезно и нынче тысяча девятьсот десятый год - летом, в Ригу прибудет царь открывать памятник своему предку, двести лет назад завоевавшему этот город. У Илмара Крисона тоже были предки, и одного из них, ближайшего, пять лет тому назад порубили насмерть черкесы - слуги верного царедворца, барона А. В истории событий - и тех, двухсотлетней давности, и недавних - была роковая взаимосвязь, серьезная и опасная, шел медленно вызревающий процесс, невидимый, но ощутимый. Илмар его четко сознавал, память у него была хорошая и логики не занимать. Потому он сразу и ощутил тревогу, не увидев Вийупа среди публики, встречающей "Андромеду".
По-видимому что-то случилось.
В тот день к разгрузке судна не приступили. Как только закончился таможенный досмотр, моряков отпустили на берег. Илмар зашел к капитану и поинтересовался, кому из них сегодня нести вахту. На "Андромеде" было всего два офицера, капитан и штурман, и если капитан решит сойти на берег, остаться на борту придется Илмару. Они хорошо сработались за долгое плавание, и капитан сразу уловил озабоченность своего помощника.
- Ступайте на берег, у вас там найдутся более срочные дела, чем у меня… - сказал он Илмару, глядя на него с понимающей отеческой улыбкой. - Мои живут в Вентспилсе. Посижу у себя в каюте, покуда не подъедет кто-нибудь навестить старика. Ведь вы не станете брать расчет пока мы не разгрузимся?
- Полагаю, что нет, - ответил Илмар. - Если только не возникнет особый повод, останусь на своем месте до новой судовой роли.
Капитан знал, что в следующее плаванье Илмар не пойдет.
- Чем думаете заняться до начала учебы? - спросил он.
- Очевидно, съезжу домой, - сказал Илмар, - Надо полистать старые школьные учебники, многое подзабылось. В особенности, по теории…
- Ну, на последнем курсе самое важное - практика, а ее у вас было предостаточно. Свидетельство о плавании я приложу к расчету. Аванс сможете получить завтра же.
Спустя полчаса Илмар Крисон сошел на берег. На нем был синий, сшитый в Англии костюм и новый макинтош, и в руке он держал легкую бамбуковую трость. Узел черного галстука украшал золотой якорек, а из нагрудного кармана торчал пестрый шелковый платочек с американским флагом на уголке. Таково было требование моряцкой моды, так же как и жесткая соломенная шляпа и цепочка карманных часов с брелоком в виде миниатюрного золотого штурвальчика.
Он крикнул извозчика и велел ехать в центр города, толком пока не зная, куда направиться в первую очередь. Было еще рано, чуть более пополудни. Анды может не быть дома. А что если завернуть к Цвалиню или Мору, - там он встретит кое-кого из однокашников, если только все не ушли в море. Эту мысль он тотчас отбросил; от друзей быстро не отделаешься, а он хотел вечером быть свободен, сегодняшний вечер принадлежит ему и Анде.
У биржи Илмар отпустил извозчика. Медленно пошел к Бастионной горке. Мальчишки-газетчики громко выкрикивали названия свежих газет. Илмар вспомнил, что последний раз читал газету месяц назад, и купил несколько номеров. Он присел на скамью на берегу канала и стал просматривать, о чем пишут. Странное это ощущение - за долгое отсутствие утратить целостное представление о событиях и их развитии и потом вдруг с какой-то новой точки вновь начать рассматривать эту родную, знакомую жизнь со всеми ее перипетиями. Каждая мелочь кажется значительной и интересной, предельно знакомой и в то же время новой - все предметы сызнова обретают свой характерный аромат, который ты постепенно перестаешь замечать, привыкая к нему. Илмар впервые переживал такое. Но ему не удалось насладиться этими ощущениями вдосталь. По правде говоря, до услады дело вообще не дошло, потому что вторая страница внезапно отбросила его в прошлое так резко, что он не успел даже окинуть мысленным взором нынешнюю жизнь своей родины. Газеты остались не прочитанными, до Анды он так и не дошел, а старые друзья по училищу и по корабельной службе напрасно ожидали его и на следующий и на третий день. Илмар Крисон вновь включился в цепь роковых взаимосвязей, и волей-неволей ему пришлось двигаться и действовать в соответствии с движениями и действиями этой цепи.
2
Крупным шрифтом (как это принято неподобных случаях) через всю страницу чернел заголовок: "На процессе террориста Вийупа сегодня ожидается приговор".
И сразу под ним: "Убийце барона А. грозит смертная казнь. Вийуп не выдает соучастников. У преступника были далеко идущие планы террора против сановных особ".
Далее следовал отчет о вчерашнем судебном заседании, из которого Илмар узнал следующее: год назад, весной тысяча девятьсот девятого года в Риге на улице был застрелен барон А., возвращавшийся к себе домой с заседания Видземского ландтага. Целый год тайная полиция безрезультатно вела розыск преступника, и преступление уже было признано нераскрытым. В конце концов, счастливый случай (какой именно, газета умолчала) помог следствию - и Вийуп попался. В момент ареста при нем обнаружены несомненные доказательства вины не только в упомянутом преступлении, но и в том, что Вийуп готовился к покушению, которое должно было совершиться нынешним летом. (В июле царя ожидали в Риге.) На допросе Вийуп чистосердечно признался в том, что застрелил барона А., но категорически отрицал какие бы то ни было террористические замыслы. В ходе судебного расследования выяснилось, что Вийуп; действовал не один, а в сговоре с некой тайной организацией, на след которой полиция якобы уже напала, но которую пока не удалось раскрыть, так как Вийуп упорно отрицает версию о сообщниках. Прокурор потребовал высшей меры наказания.
Вот и все. Обвинение основывалось на каких-то найденных у Вийупа бумагах и на свидетельских показаниях нескольких служащих. Но поскольку Вийуп сам признал свою виновность, дело посчитали доказанным и никаких иных свидетельств не требовалось.
Илмар засунул газеты в карманы макинтоша и направился в Окружной суд. Теперь ему стало понятно, почему Вийуп не ответил на его последнее письмо и почему друзья не пришли встречать "Андромеду". Новость его потрясла. Вийупа он знал с детства, они вместе учились в приходской школе. Еще больше сблизила их трагедия, которую оба пережили в тысяча девятьсот пятом году - и у Роберта, и у Илмара расстреляли отца. И виновен в этом был барон А. В ту пору Илмар окончил подготовительный курс мореходной школы, а Вийуп ходил в реальное. У них были близкие друзья, в душе которых пылала такая же ненависть к царским казакам, как и у Илмара Крисона и Роберта Вийупа. У Савелиса каратели расстреляли брата и спалили дом, у Цауны убили отца, а самого едва не запороли насмерть в помещичьей усадьбе, и с тех пор парнишка начал чахнуть; но еще трагичней сложилась судьба их пятого товарища - Леона Руйги: двух его братьев казаки застрелили, деда запороли до смерти нагайками, а дом сожгли. Было вполне естественно, что они, пятеро младших потомков в своих семьях, нашли друг друга, и общая боль, общая ненависть сплотила их. Выросшие в одной волости, объединенные одной судьбой, они скрепили свой союз клятвой Ганнибала: "До самой смерти мы останемся врагами наших угнетателей! Всю свою жизнь мы посвятим борьбе с ними, отомстим за кровь наших отцов и братьев, и покуда хоть один чужеземец будет сидеть на шее нашего народа и высасывать из него жизнь, мы не прекратим своей борьбы".
Так образовался их кружок. О нем не должна была знать и не знала ни одна душа. У кружка не было никакого статута, не было определенного плана действий. Статутом для них была их общая ненависть. Целью - расплата за все обиды. Казачьи сотни, свершив гнусное дело насилия и расправы, убрались назад в свои степные станицы, а тут остались те, кто их призвал, - непосредственные и главные угнетатели народа, люди с крючковатыми носами и огромными кадыками, чьи охотничьи шляпы были украшены петушиными перьями. Одним из них, самым заклятым врагом этих пятерых и был барон А. После кровавых оргий пятого года он отбыл за границу отдохнуть от тяжких трудов на благо культуры и во славу своего племени да еще для того, чтобы спасти свою шкуру. Несколько лет он прожил в Германии, пока не распался отряд лесных братьев и истерзанный народ не начал забывать причиненное ему зло, после чего барон вернулся в край своего благоденствия. Но он фатально просчитался. Ничто не было забыто, и если большинство, казалось, успокоилось, то в груди некоторых еще горел неугасимый пламень ненависти. Барон А. не поехал в свою латифундию на севере Видземе, однако старый немецкий бог не смог защитить его даже за толстыми стенами Риги, и пуля Роберта Вийупа подвела итог его деяниям. Итог закономерный.
Но как случилось, что Вийупа арестовали? Если его не схватили на месте преступления и полиция целый год тщетно пыталась напасть на след убийцы, то ясно, что найти его было уже невозможно. Единственными, кто мог что-то знать или догадываться о роли Вийупа в этом деле, были Илмар, Савелис, Цауна и Руйга. Но все они были связаны клятвой Ганнибала и памятью общих обид. Подумать о том, что кто-то из них стал предателем, было немыслимо, - скорей уж земля начнет вертеться в другую сторону. Сам Вийуп был в высшей степени уравновешенным и осторожным человеком, чтобы в чем-нибудь допустить промах. Он вел почти затворническую жизнь, знакомых у него было мало, словоохотливостью не отличался и слыл убежденным противником алкоголя, - так что проговориться во хмелю он тоже не мог.
И тем не менее лишь предательство могло навести на него жандармов. Чем дольше Илмар размышлял об этом деле, тем тверже становилась его убежденность в том, что в судьбе Вийупа замешан неведомый иуда.
Утрата надежного друга - большое горе, но оно же и не позволяет впадать в сентиментальность. Судьба Вийупа, как бы ни была трагична, не давала права предаваться отчаянию. Нет - она звала к действию, она повелевала искать и отомстить. Слёзы не помогут, надо действовать справедливо и беспощадно.
С такими мыслями Илмар вошел в здание Окружного суда. Он спешил - хотел услышать обвинительное заключение, быть может в нем окажется намек, в каком направлении искать виновного - чужого, неведомого, того, кто теперь стал главным во всем этом деле. Вийупа уже не спасти, спасти можно истину, и сделать это призван Илмар Крисон. В этом у него сомнения не было.