- А при чем тут заборы? - удивился Кесарев.
- Но все же?
- Ну, деревянные, металлические, у нас на родине возводят заборы из хвороста. А на юге делают из кизяка.
- А ты слышал о моральных заборах? - Лицо Склярова стало менять оттенок, оно зарумянилось. - Вот ты построил вокруг себя моральный забор и глядишь на все, что тебя окружает, через узкую щель, по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю. У меня хорошо, а за забором хоть трава не расти. А кое-кто строит заборы из ковров, из мебели, из машин, из тряпок. Вот оно что, Кесарев. И у тебя есть забор. Но я не стану стучаться к тебе, ждать, когда ты калитку мне откроешь. Нет, не стану. Я - командир, и мне дано право отдавать приказ. Любой приказ... Да, Кесарев, ты возвел вокруг себя забор. Вот я и хочу разрушить его. И ты мне поможешь... Что, нет? Поможешь! Вот ты говоришь, матрос Черняк сам виноват, что свалился за борт. Формально - да. А по сути? Ты виноват в том, что он нарушил инструкцию. А я виноват в том, что у тебя распалась семья. Одна цепочка... Выпало звено - и нет цепочки. Ты понял?
Кесарев молчал.
Скляров встал, медленно прошелся по каюте, остановился у иллюминатора.
- Давно присматриваюсь к тебе, Сергей, и никак не пойму, что ты за человек. Смелости тебе как будто не занимать, профессия по душе, и к людям у тебя есть подход. А вот серьезности не хватает. Точнее - ответственности. То одно у минеров, то другое... А теперь еще повздорил с женой. Да, это тяжко, и, поверь, я отлично все понимаю. Но плохо, когда от твоего горя дело страдает. Ну вот скажи, что мне теперь докладывать командующему?
- Сами решайте, товарищ командир. Эх, - с горечью добавил Кесарев, - может, подпортило меня море, и теперь мне в тираж пора?
- Море не может подпортить. Оно, наоборот, порченых исправляет...
Скляров, однако, думал теперь уже не о минах, а о Наташе. Ему казалось, что в ее отъезде виноват Кесарев, он это чувствовал, но спросить как-то не решался. Наконец, Кесарев сам бросил ему ниточку.
- Я что, товарищ командир? Я люблю Наташу. Но она очень ревнивая... Вера, бывшая моя невеста, как-то пригласила меня в гости... На день рождения. А Наташа и заревновала. У меня, товарищ командир, сын растет, я понимаю, что такое супружеская верность, но я пошел к Вере. Она несчастная, Вера, муж у нее - дрянь...
- Эх, Сергей Павлович, слушаю я тебя, а у самого рука чешется, - сказал Скляров. - Дал бы я тебе по мягкому месту... Ты думаешь, легко Наташе было знать, что ты к Вере ходил? Муж у нее - дрянь. Откуда ты такое взял? - Капитан второго ранга посмотрел Кесареву в глаза. - Скажи, ты был у Веры только в день рождения?
Кесарев покраснел, глаза опустил.
"Эх ты, блудный кот, - усмехнулся в душе Скляров. - Вот оно, в чем дело... Думал обмануть Наташу, но сердце не обманешь, оно как тот компас... Ведь ты, Сергей, парень что надо, есть у тебя сын, такая красивая жена. Ну, зачем тебе еще Вера?" А вслух он сказал:
- Блудная она, Вера. Ты, Сергей, подумай. У тебя семья, сын растет. Подумай. Ты свое сердце да любовь отдай Наташе без остатка, а то счастья у тебя не будет. Тогда и море не будет тебе в тягость. Иди, подумай...
Кесарев ушел, а Скляров провел ладонями по усталому лицу, снова задумался. Да, море. Не может моряк жить без моря. Берег для него лишь временное пристанище. Но вот поход. Он длится сутками и месяцами, и уже начинается тоска по земле, по берегу. А там, на берегу, опять тоска - теперь по океану. Хочется скорее туда, где бьет в лицо волна, запекается соль на губах, а перед глазами тяжело ворочается океан, зловещий и бездонный.
Сотни и тысячи миль за кормой корабля. Штормы и ураганы. Штили и снежные заряды. Седое море Баренца и холодная Арктика. Тихий океан и штормовая Балтика... Где только не пересекались твои меридианы, Скляров?..
Поздно вечером в каюту к нему вошел замполит. Он был веселый, раскрасневшийся. Доложил, что вечер на судне прошел хорошо. Рыбаки остались довольны.
- А еще что? - спросил капитан 2 ранга.
- Видел начальника политотдела...
- Ну и как? - насторожился Скляров.
- Попрекнул нас, мол, как же это "Бодрый" не выполнил задачу. Или командир зазнался?
- Так и спросил?
- Так и спросил. - Леденев провел ладонью по лицу. - С Кесаревым говорил?
- С женой у него неладно. Уехала она...
Леденев долго молчал, раздумывал над случившимся. Все нити тянулись к Кесареву - это его вина, и как командира боевой части, и как коммуниста. Конечно, легче всего избавиться от Кесарева, списать его на берег, но замполит этого не одобрял, хотя не сказал еще своего слова. Он думал сейчас о Наташе.
- Куда уехала?
- К матери. Повздорили они, вот она и уехала. - Скляров с упреком добавил: - А ты, комиссар, и не знал, может, надо что-то предпринять? Да, неважные мы с тобой психологи, - добавил Скляров. - Проглядели человека...
В штаб флота Скляров пришел вместе с Серебряковым. Их пригласили в кабинет командующего. Адмирал подал ему руку, спросил:
- Павел Сергеевич, как самочувствие матроса? Его положили в госпиталь?
- Никак нет, товарищ адмирал. Дело идет на поправку.
- Ну вот, а я-то волновался за вас, - кивнул Склярову адмирал Рудин.
Совещание открыл начальник штаба адмирал Журавлев.
- Товарищи, мы собрались сюда для того, чтобы обсудить чрезвычайное происшествие, которое имело место на "Бодром"... Надо признать, что Скляров в море почти не сходит с мостика.
- Так это же здорово! - подал кто-то реплику.
- Нет, не здорово, - возразил Журавлев. - Не всегда вверху видно все. Надо чаще сходить на палубу, бывать на постах, в каютах. Словом, знать, чем живут моряки, что волнует их. Могут сказать, что когда в свое время шла речь о командире "Бодрого", именно я поддержал кандидатуру товарища Склярова. Не отрекаюсь и не считаю, что ошибся. Скляров поначалу крепко взялся за дело, добился определенных успехов. Но тут-то у него голова и пошла кругом. Зазнался. Да, я не боюсь этого слова - зазнался! Есть такая болезнь - шапкозакидательство. У него явные симптомы ее.
- Если это так, то Скляров нуждается в немедленном лечении, - заметил командующий.
- Хуже того, - продолжал адмирал, - дело доходит до нарушения приказов. Я был вынужден объявить товарищу Склярову выговор. Ракетчики корабля сбили самолет "противника", и что же? Павел Сергеевич тут же вызывает меня на связь. А ведь я категорически запретил выходить на связь. Так можно демаскировать свой корабль, дать "противнику" возможность успешно произвести атаку...
Склярову стало не по себе. Он даже в лице изменился. И каждое новое слово Журавлева бросало его то в жар, то в холод. Это состояние не покинуло его и тогда, когда говорил представитель Главного морского штаба адмирал Рудин, особенно налегая при этом на необходимость извлечь из ЧП уроки. При желании можно было это истолковать двояко: то ли речь идет об учебе на ошибках, то ли об организационных выводах.
Рудин рассказал, как в самый напряженный момент поединка с лодкой, когда корабль ложился на боевой курс, чтобы атаковать "противника", он решил проверить, сумеет ли старпом Комаров заменить командира корабля. Комаров поначалу растерялся, упустил момент атаки лодки, и пришлось сделать повторный галс. Но потом старпом нашел себя. Тогда была дана новая вводная. Поединок с лодкой осложнился. Но вахтенный офицер Котапов не растерялся. Если говорить откровенно, то Котапов ему больше приглянулся. А вот старпом вел себя на мостике без вдохновения. Грамотно, расчетливо, но искорки не было...
- В целом же, - закончил Рудин, - у меня впечатление осталось хорошее. Вводные создали исключительно тяжелую ситуацию. Однако это не отразилось на боеспособности корабля. Заслуга здесь прежде всего командира. Он всему голова. Пару слов о мостике. Говорят, Скляров сутками не сходит на палубу. Что же тут плохого? Важно другое - не испортит ли "верхотура" человека, не перестанет ли оттуда замечать ближнего? Бывает с некоторыми и так. Но если командир на мостике держит все нити в руках - значит, на корабле все отлажено, все на "товсь".
Слова попросил Серебряков:
- Конечно, "Бодрый" задачу на учении выполнил. Это ясно. Но с минами случился конфуз. Причина? Скляров ослабил требовательность и контроль. В конце концов, что это такое, корабль перед выходом в море принимает боезапасы, а командира нет.
- То есть как? - удивился командующий. - А где же он был? Ах на берегу... Гм... Странно, очень странно!
Скляров боялся взглянуть на командующего. А тот упорно искал его взгляд и, наконец поймав, казалось, насквозь просверлил Склярова. Не выдержав, тот запальчиво сказал:
- За меня на корабле оставался старпом, он хоть сейчас готов принять дела командира.
- Павел Сергеевич, не горите порохом... Спокойнее, - едко усмехнулся командующий. - А кто на "Бодром" командир минно-торпедной боевой части? - поинтересовался он.
- Капитан-лейтенант Кесарев.
- Его надо наказать.
Резче других отрубил капитан 2 ранга Ромашов. Не стесняясь в выражениях, он сделал упор на серьезный просчет командира "Бодрого" и предложил пожестче взыскать с него. К тому же, добавил Ромашов, Павел Сергеевич не только болезненно воспринимает критику, но еще и проявляет явный эгоизм. Неделю назад он, Ромашов, попросил Склярова прислать к нему на корабль мичмана Крылова, чтобы тот поделился с молодыми специалистами опытом несения радиовахты в море. Но Скляров отказал. Где же тут морское братство, где партийный подход к делу? Нам, командирам, делить славу не надо, опыт одного должен стать достоянием другого.
"А про себя умолчал, - подумал Скляров. - Когда я просил дать мне в поход акустика, пока мой болел, тоже ведь отказал. Вот тебе и братство. Но жаловаться не стану..."
- Кто еще желает? - спросил адмирал.
- Разрешите мне? - поднял руку командир "Стремительного".
- Товарищи, я буду краток. - Капитан 2 ранга глянул в сторону Склярова. - То, что корабль не выставил мины, дело случайное, и не надо из мухи делать слона.
Журавлев резко прервал оратора:
- Нельзя оправдывать Склярова. Случай этот - пример вопиющей беспечности. За такое крепко надо спросить, а вы тут...
"Нет уж, Илья Маркович, хоть и защищаешь меня, а беспечность налицо", - мысленно возразил Скляров командиру "Стремительного".
Он с нетерпением ожидал, когда слово возьмет командующий. На сердце было тяжело. Обидно, что никто не говорил о том, что "Бодрый" обнаружил подводную лодку и это позволило разгадать замысел "противника". Склярову особенно было неудобно перед командующим, которого глубоко уважал.
Командующий не стал расточать похвалы в адрес Склярова, хотя и заметил, что лично ему понравилось, как тот обнаружил лодку "противника". Командир "Бодрого" хорошо знал район действия лодок, гидрологию моря. Штаб флота ждал донесений с моря: важно было знать, на каком направлении "противник" развернет свои подводные силы, сколько лодок, какова их задача и прочее. И первым в штаб поступило донесение от Склярова. А следом вдруг новое радио: Скляров не смог выставить мины. Неподалеку от "Бодрого" находился Ромашов, и ему было поручено поставить мины. Командир "Гордого" сделал это быстро и четко, хотя тоже не обошлось без казусов.
- Меня, например, очень удивило, - продолжал командующий, - что товарищ Ромашов, сославшись на задачу нести дозор, заявил в посланном запросе о невозможности выполнять две задачи. Вот до чего дошло - приказ обсуждают, вместо того чтобы его выполнять. Давать запросы надо в случаях каких-то неясностей. Я делаю вам, товарищ Ромашов, замечание. Кстати, Скляров тоже мог бы осуществлять поиск "противника" у скал, ибо ему был назначен совсем другой район. А он учел обстановку, проявил инициативу и нашел "противника". Не надо бояться брать на себя ответственность. - Командующий на минуту умолк, потом обратился к Серебрякову: - Скажите, вы довольны действиями Ромашова?
Серебряков встал. Он ценил Ромашова, но был строг к нему и не терпел фальши в действиях командира корабля. И сейчас он сказал, что если судить строго, Ромашов допустил грубейший промах: был приказ в эфир не выходить, а он по радио послал запрос, и этим дал "противнику" возможность обнаружить свое место. Только по случайности самолеты не засекли его в районе. где корабль выставлял мины. А могло быть и хуже.
- Вот видите, товарищи, - подхватил командующий, - а мы тут все свели к эпизоду на "Бодром". У вас есть что-нибудь? - кивнул адмирал Склярову.
Тот поднялся из-за стола.
- Да, есть... - Он сделал паузу. - Я виноват и не собираюсь оправдываться. А что касается приемки боезапаса... У матери день рождения, телеграмму ей послал. На почту ходил. А тут жена позвонила, что ей плохо... - Он смущенно добавил: - Она сейчас в роддоме. Отправил ее - и бегом на корабль.
- Родила?
- Не успел узнать. - Скляров покраснел. - Спешил на совещание...
- М-да, спешил... - насупился командующий.
Он позвонил. Вошел адъютант. Адмирал что-то сказал ему на ухо, и тот вышел, так же тихо и незаметно, как вошел.
- Извините, товарищи. Продолжим о действиях "Бодрого". Вы знаете, чью радиограмму перехватили ваши радисты? - Адмирал взглянул на Склярова. - Вряд ли догадаетесь. Командир лодки допустил просчет. Да, именно просчет, который и подвел его.
- Всплыл под перископ, чтобы привлечь наше внимание? - спросил Скляров.
- Не в этом дело, Павел Сергеевич. Одна из лодок "синих" решила форсировать оборону противолодочных кораблей "красных" в районе маяка. Вам это место хорошо известно - лет пять назад "Бодрый" спасал рыбаков, чье судно наскочило на камни. Так вот лодка решила пройти. Но угодила в рыбачью сеть, намотала ее на винты и лишилась управления. А там камни, это грозило гибелью. Командир лодки, всплыв под перископ, вышел на связь со штабом. Теперь вам понятно, чья это была радиограмма? А засекли ее радиометристы в тот момент, когда она вновь всплыла для приема ответной радиограммы. И зря всплывала - штаб не ответил ей. Выходит, вы перехитрили командира лодки. - Командующий сделал паузу.
- "Стремительный", товарищ командующий, тоже атаковал лодку, - подал голос Серебряков. - Правда, со второго захода. Лодка маневрировала, создавала помехи, и акустик клюнул на них. Потерял битый час, пока вновь установил контакт.
- Я не могу разделить вашей точки зрения, Илья Маркович, - сухо заметил командующий. - Толкать нас на самоуспокоение не следует. Слишком большое и ответственное дело нам доверено. Вернемся, однако, к анализу действий Склярова. - Адмирал взял со стола указку и подошел к карте. - Видите маяк на скале? Неподалеку от него и всплыла подводная лодка. А вот курс "Бодрого", в нескольких милях от него проходил рыболовный сейнер. Это места кораблей на момент передачи лодкой "синих" донесения в штаб. - Командующий посмотрел на Склярова. - Я допускаю, что надо было связаться с берегом - лодка лишилась маневра и могла угодить на камни. Но, выходя на связь, следовало, и это очень важно, обезопасить себя, не дать "противнику" обнаружить лодку. В чем же просчет командира-подводника?
Скляров мучительно думал, глядя на карту. Он подошел к ней ближе. "Как тут надо было поступить, уйти от маяка подальше? Нет, я, наоборот, подошел бы ближе. Да и как лодке уйти, если она потеряла управление?.."
- Что, тяжело? - усмехнулся командующий. - Кстати, посредник адмирал высоко оценил действия и ваши, и старпома, и других офицеров во время атаки лодки, потому-то он и перебрался на "Гордый". На днях будет приказ по итогам учения. То, что есть хорошего на "Бодром", отметим. Однако важно вовремя вскрыть недостатки и устранить их.
Пока адмирал говорил, Скляров смекнул: сейнер находился от лодки дальше всех, и ей следовало начать передачу радиограммы в тот момент, когда сейнер был рядом. Тогда Грачев посчитал бы, что она исходит от рыбаков.
Капитан второго ранга доложил свои соображения командующему. Тот откровенно обрадовался:
- Вы правильно разобрались. Вопросы есть?
В этот момент быстро вошел адъютант и что-то сказал командующему. Тот улыбнулся и молодо вскочил с места.
- Минутку, товарищи. Только что мне сообщили, что жена Павла Сергеевича Склярова родила сына. Поздравим его. А теперь бегите к ним... - Адмирал махнул ему рукой.
Скляров выбежал из кабинета и направился вниз к вешалке.
- Сын? Правда? - Скляров, не помня себя, схватил за плечи медсестру и, подняв ее, начал кружить вокруг себя.
Сестра, уже немолодая, с добрыми мягкими глазами и смуглым лицом, воскликнула:
- Ой, что вы, голубчик! Закрутили совсем...
Скляров, запыхавшись, опустил ее на пол.
- Сын! - выдохнул он. - Сестра, а на кого он похож? На меня? Как его назвать? Федей, как звали отца? Нет, лучше - Игорь. В честь деда-сталевара. Игорь Павлович Скляров. Звучит?
- Вот чудак! - улыбнулась сестра. - Как из пулемета... А вы цветы-то жене принесли?
Скляров спохватился:
- Да, да, бегу...
9
"Бодрый" тихо качался у причала, стальные швартовые концы, натягиваясь, жалобно скрипели. Скляров поднялся на полубак, взглянул на море. В серой водянистой мгле оно было черным, каким-то угнетающим, бурлило, колыхалось крупными волнами. Боцман, завидев на полубаке командира, поспешил к нему. Коренастый, крепкий, как молодой дубок, он зачем-то взялся за околыш фуражки, кашлянул в надежде, что Скляров обернется, но тот все еще неподвижно стоял у самого борта.
- Товарищ командир, разрешите доложить? - подал робкий голос боцман.
Скляров обернулся:
- А, боцман... - Он кивнул в сторону шкафута. - Что там у вас?
- Минеры да торпедисты возились, товарищ командир, ветошь, вода...
Скляров не без упрека сказал боцману о том, что "все надо видеть", распорядился произвести приборку, получить на этой неделе краску, каюту ему покрасить.
- Стены пожелтели, а ты и не видишь, Федор Сергеевич, - ласково добавил Скляров. Боцман, однако, не преминул сказать, что когда красили все каюты, он, Скляров, был в отпуске, а когда вернулся в апреле, то не разрешил.
- В море ведь сразу ушли, - засмеялся Скляров. - Ох, боцман, ты как тот цыган... Что, краска небось есть?
- А как же, запас имеется, - улыбнулся тот.
- Тогда я пойду в штаб, а вы приступайте к покраске, - сказал Скляров.
- А если снова в море?
- Ничего, я поживу в другой каюте...
Близкий гудок заставил Склярова оглянуться. Рядом с островом проходил рыболовецкий сейнер, на его борту сияло: "Горбуша". Скляров невольно подумал о капитане Серове, опять уходит на промысел; значит, не уехал в отпуск. Серов как-то в беседе с ним сказал: "Кто в море не бывал - тот горя не видал, а мне, видно, и помирать тут придется". Скляров уважал старого капитана, у которого за плечами годы тяжелой морской службы; но если об этом заходила речь, Серов никогда не жаловался на свою судьбу, он лишь улыбался и неизменно твердил полюбившуюся ему фразу: "Кто живет морем, у того душа мягкая".
Скляров взял в руки мегафон и окликнул вахтенного сигнальщика. Матрос мигом отозвался.
- Передайте на "Горбушу" семафор: "Капитану Серову богатого улова. Жду в гости. Скляров". Записали?
- Так точно...