- Ну, спасибо вам от души… Вот, смотрите, - обернулся он к Вольтановскому, дремавшему всю дорогу и, наверное, ничего не слышавшему из его рассказов. - Вот, смотрите: невелики человечки, а ведь какая от них богатая помощь делу! Я любого из них на самого себя не сменяю. Послал я их в ночное с конями, а они контрпроект вносят: "Мы, говорят, заодно и горючее будем охранять и машины, когда комбайнеры уснут". А ведь оно и в самом же деле - не оставишь.
Оно как бы и ничего, а с другой стороны, нежелательно… Вылезай, вылезай, Светланушка, рассказывай! - закончил он, похлопывая рукой по траве рядом с собою.
Смуглая спокойная девушка, отряхиваясь, подошла к костру.
За нею следом, буркнув себе что-то под нос, появился тракторист.
- А Яков Николаевич где же? - сразу встревожился полевод.
- А Якова на медпункт увезли, приступ язвы, - сказала Светлана с таким виноватым видом, будто она-то и была виновницей его болезни. - Я, Александр Васильевич, полдня в МТС протолклась: кое-чего нужно было привезти, горючее на завтра заказала, сводки наши сдала. А он все один да один. Я приехала - он прямо зеленый, едва стоит. Мучился, мучился, а час назад с водовозкой и уехал.
- Тут, значит, вы и остановились? - догадался Вольтановский, только сейчас окончательно проснувшийся.
- Тут, значит, мы и остановились, - в тон ему ответила девушка, скользнув по лицу Вольтановского гордым взглядом своих огромных, ярко сияющих глаз.
- Что сами определяете? - спросил Светлану отец.
Взяв в рот соломинку, она недоуменно пожала плечами.
- А ну, дайте-ка свет, - строго сказал тогда отец, как говорят врачи, когда приступают к осмотру больного.
Комбайн красиво, загадочно светился, похожий на маленький корабль.
- Ты, Петро, обследуй очистку, - сказал отец, - а я режущий аппарат посмотрю.
- Мадам, с вас сто грамм! - ни с того ни с сего подмигнул Вольтановский Светлане и, кряхтя, полез на комбайн.
Светлана виновато последовала за ним.
Полевод сидел у костра, всем туловищем повернувшись к машине, и лицо его выражало радостное недоумение. Когда Емельянов и Вольтановский, осмотрев машину, вернулись к костру, он ни о чем не спросил их - он только следил за ними, молча шевеля губами.
- Режущий аппарат не зарывался в землю? - поинтересовался отец. - Очень уж на низкий срез поставили. Ну, а полотна отказали из-за сырости. Вы что, в первый раз сами ведете?
Светлана смутилась, и соломинка снова появилась у нее на губах.
- Да нет, она с весны работает! - загалдели мальчишки. - Она наша вожатая была, она все здорово понимает… устала просто…
- А загонку свою хорошо знаете? Ночью-то на свет полагаться нельзя, на память надо вести. Полотно-то сменили?
- Сменила.
- Сырое положите просушить, часа через два снова смените… У тебя что, Петро?
- Передние и задние подвески первой очистки надо было подогнать, - небрежно ответил Вольтановский, и Сергею показалось, что все это он сейчас выдумал, а что на самом деле никаких оплошностей он не нашел. Очень не хотелось, чтобы Вольтановский торжествовал над нею, такой тихой и спокойной.
- Пройди с ней разок, - сказал отец.
Затарахтел трактор, дым и пыль хлынули на огонь костра, взметнув его. И Вольтановский запел с мостика:
Про-ща-ай, люби-и-мый го-род,
Ухо-о-дим но-чью в мо-ре…
Привстав на колени, полевод долго следил за комбайном.
- Волнующая машина, - сказал он, блестя глазами. - Я, товарищ Емельянов, в основном городской человек, но повлекло меня в деревню не что иное, как машина. Тогда еще только-только трактора появились. Увидел я их в работе - и все в городе бросил. Это, думаю, что ж такое, это ж переворот истории! Какое ж это земледелие, а? Это ж индустрия! И какие тут могут быть мужики? Разве вот они - мужики? - показал он на ребят, слушавших его затаив дыхание. - Вот возьмите хоть этого, Ваську Крутикова. Если он через три года на комбайн за помощника не станет, я его из колхоза выгоню. - И полевод погрозил пальцем парнишке такого могучего сложения, что трудно было угадать, сколько ему лет. - Так, считаете, обошлось? - вдруг спросил он, ища вдали огненный след комбайна.
- Думаю, обошлось, - сказал отец, тоже глядя вслед комбайну. - Вы поезжайте, мы тут с сынишкой поспим у костра.
- Вот и прекрасно, - охотно согласился старик и сейчас же заторопился. - А это мы засчитаем особо, починку-то, вы не беспокойтесь. Поеду, Наталью Ивановну, председателя нашего, успокою. Да и зерновозки надо подослать.
Отец нахлобучил на голову куртку и придвинулся к огню.
- Спи, сынок, завтра у нас с тобой трудный день…
Но как же спать, когда так сладостно-приятно горит костер, а ночь темным-темна, и в глубине ее, как в отдаленной пещере, движется огненное видение комбайна, и пахнет простором, мазутом, травами, и как-то свежо-свежо на сердце, точно оно впервые бьется ради своего удовольствия.
Только взрослые люди способны спать в такие ночи.
Едва Андрей Емельянов заснул, как ребята вполголоса заговорили. Их было трое: могучий, с энергичным лицом Вася Крутиков, носатенький, похожий на вороненка Алеша и пухлый, с лукавым и смешливым личиком Женька. В темноте, у бочек с горючим, дежурил еще Алик Курочкин.
Алеша и Женька только что сменились с ночной пастьбы, Крутиков же и Курочкин состояли связными при комбайне.
- А у нас ночью не пасут скот, - для начала сказал Сергей, давая понять, что он не новичок в хозяйственных делах.
- А ты сам откуда? - спросил его Крутиков.
- С Южного берега…
- Да у вас и скота настоящего-то нету, - презрительно заметил Женька. - Возили нас на экскурсию, видал я. А у нас жара - дуреют от нее коровы, удой падает. Вот Наталья Ивановна, председатель, и придумала на ночь скот в степь выгонять. Сразу дело пошло… Ну, а у вас что? Корова не корова, коза не коза - так себе, существо какое-то…
Женька был неправ, но спорить с ним, еще как следует не познакомившись, Сергею казалось неуместным, и он промолчал.
- Отец-то механик? - немного погодя спросил Крутиков.
- Механик.
- Здорово, видно, дело знает: сразу нашел, в чем беда. Вы не из "Заветов Ильича" прибыли?
- Из "Заветов". Там у них Муся Чиляева на весь район первой вышла. - Сергей намеревался сейчас показать, что он бывал в местах и почище здешнего. - В газетах о ней напечатали, снимали…
- Подумаешь, в газетах напечатали! - опять наскочил на него Женька. - О нашем Драгунском в прошлом году как печатали, как печатали, а завалился - и не найдешь.
- А что, она много взяла? - спросил молчавший до сих пор Алеша.
- Сто тридцать пять, что ли… - более или менее равнодушно сказал Сергей.
Алеша привстал на коленях, уронив с плеч старый отцовский ватник. Лицо его сделалось тревожным и грустным.
- Ох, ребята, если сто тридцать пять, тогда наши никак не догонят, - сказал он, беспокойно поглядывая на товарищей и как бы ожидая их поддержки, но они не успокоили его.
- Если наш колхоз в этом году вперед не вылезет, тогда весь план у нас, ребята, пропал, - добавил Алеша с тревогой в голосе.
Женька подбросил в костер сушняка и недружелюбно, почти враждебно взглянул на Сергея.
- Да ну, слушай ты их! Придет Семенов, у него все достоверно узнаем.
Послышались шаги. К огню, зябко кутаясь в брезентовый балахон, приблизился Алик Курочкин.
- Засырело здорово, а ваш парень гонит да гонит комбайн. Гляди, до утра и проработает. Орденов у него, медалей - полная грудь. Не танкист?
- Танкист. Берлин брал, от Сталина восемь благодарностей получил, - радуясь переходу к другой теме, сообщил Сергей.
- У нас и Светланка две благодарности имеет, - с прежней, ничем не объяснимой враждебностью опять вмешался Женька. - Вот уж разведчица была так разведчица! В позапрошлом году, помните, в "Рассвете" трех коров угнали, так она их разыскала…
Сигнал с комбайна - несколько длинных, протяжных гудков один за другим - прервал его рассказ. Мальчики замолчали, прислушиваясь и соображая, что бы это могло значить.
- Полотно требует, - догадался Крутиков и, вскочив, стал быстро скатывать просохший брезент.
- А-э!! Сей-час! - по-степному резко крикнул он в темноту и, вынув из огня длинную головешку, помахал ею в воздухе, следя, чтобы искры от нее не разлетались, а падали обратно в костер.
- Женька, ты бы Алика сменил, - между делом распорядился он, взваливая полотно на спину, - а ты, Алеша, пастухов проведай. Заснут еще, как в прошлый раз, будет нам тогда от Натальи Ивановны. Пусть от пшеницы подальше держатся.
Не переча Крутикову, Женька молча напялил на себя ватник и, не взглянув на Сергея и никому ничего не сказав, скрылся в темноте.
Подошедший Алик деловито поставил на огонь медный чайник.
- Механики наши озябнут, хоть чаем их угостить. А ты, Алеш, сиди: у пастухов порядок, я их проведывал. Стадо далеко от пшеницы.
Алеша, уже собравшийся было идти, остановился в нерешительности. В руках у него была книга. Ему, видно, не хотелось уходить от огня. В это время комбайн снова дал несколько быстрых, тревожных сигналов.
- А знаешь что? Это они возчиков вызывают, - сообразил Алик. - Беги за возчиками!
Алеша бросил книгу Алику.
- Читай пока. Приду - отдашь. - И побежал в сторону села.
Алик потянулся за книжкой.
- Ага, "Повесть о настоящем человеке". По второму разу читаем, - и, довольно улыбаясь, стал перелистывать книгу, мимоходом останавливаясь на знакомых местах.
Это был очень складный, красивый мальчуган лет десяти, с умным, сообразительным личиком, бледноватым для степняка, и с узкой, костлявой, какой-то птичьей грудью.
- Замечательная какая книжка! - повторил он, прищелкивая языком. - Мы ее на громких читках, брат, почти наизусть выучили. А что ж, - объясняя свое увлечение, добавил он, откладывая книгу и берясь за чайник, - каждому героем охота быть, верно? У нас есть один дядька, Мищенко по фамилии, без ног с фронта вернулся. Хоть в гроб его клади да на кладбище. "Не хочу, говорит, жить - и все". Ну, мы ему и давай ту книжку о Мересьеве вбивать в голову. И что ж ты думаешь - вбили! Гончарук, комбайнер, и Семенов из райкома - знаешь его? - где-то заказали ему протезы, а мы давай его тренировать на ходьбу. Сейчас сторожем на пасеке. Такой агитатор - куда нам до него!
Повозившись с костром и чайником, он смущенно взглянул на Сергея и, кашлянув, спросил:
- А у вас, откуда вы прибыли, тоже Герои есть?
- Есть, - нерешительно ответил Сергей, не зная, так ли это.
- А твой отец - не Герой, нет?
- Шоферам не дают.
- Почему? Всем дают, кто заслуживает. У нас вот в нынешнем году надежда была на трех Героев: на Женькина отца, бригадира, на одну колхозницу да на эту нашу Светлану. Но только никто не дотянется. Председатель Наталья Ивановна обещала нам, ребятам, экскурсию в Москву, если колхоз на первое место выйдет. "Свезу, говорит, на неделю". Ну, мы было уж и план составили, куда пойти, что посмотреть, и так, знаешь, с душой в уборку вошли, - а не выходит. Женька оттого и злой. Жалко, ей-богу! Ты небось в Москве был?
- Нет. Отец был, а я нет, - ответил Сергей.
- Эх, я бы с удовольствием съездил! Охота мне самому везде побывать. Может, и Сталина где-либо встречу. А что? Вполне же может быть. Как считаешь? Я его сразу узнал бы.
- Я тоже узнал бы, только где его встретишь! - Сергей никак не мог представить, каким образом он мог бы встретиться со Сталиным, и развел руками, потому что ничего не приходило в голову.
- Ну-у, мне бы только в Москву… да чтоб наш колхоз передовым был… я б все организовал, - не унимался Алик.
Где-то по темной дороге прогромыхала подвода.
- Алешка возчиков погнал. Заснули, должно.
Подводы промчались, но кто-то, тяжело дыша, подходил к огню со стороны степи.
- Кто там? - крикнул Алик, морща лоб и делая лицо строгим и враждебным. - Ты, Алеш?
- Это я, - раздался в ответ голос Крутикова; он сбросил у огня сырое полотно и отдышался.
- Там тебя ваш механик требует, - сказал Крутиков Сергею. - Сбегай к нему. А ты ложись, спи! - приказал он Алику. - Этот танкист, видать, здоров работать. "До самого утра, говорит, смолить буду, всех вас, говорит, замотаю, никому покою не дам".
Сергей понял, что ему придется идти одному, и невольно замешкался.
- А как идти? Прямо так? - спросил он в тайной надежде, что Алик все-таки проводит его, но никто из мальчиков даже не догадался, что ему страшновато.
- Возьми курс на комбайн и сыпь прямиком, - сказал Крутиков, расстилая полотно и не глядя на Сергея.
В двух шагах от костра стало так темно, что хотелось вытянуть руки и идти, как слепому. В черном омуте ночи чудились опасности, неожиданные препятствия, ужасы.
Когда глаза Сергея привыкли к темноте, он стал различать край неба над степью и черные - чернее, чем ночь - пятна соломенных скирд, прицепных вагончиков, где, должно быть, жили тракторные бригады. Встревоженная птица вылетела из-под самых ног Сергея. Он испуганно отскочил в сторону. Шуршали соломой полевые мыши. Кто-то невидимый сладко и безмятежно храпел.
- Не воду несете? - спросили сиплым шепотом. - Ходют, ходют, покоя нет! - Будто дело происходило в укромной спальне, а не в открытой степи.
Потом услышал он звук отбиваемой косы и у самого комбайна наткнулся грудью на грузовик Еремушкина. Старик сладко спал, какая-то немолодая женщина с рыже-седыми волосами, выбивающимися из-под темного в крапинках шелкового платочка, при свете электрического фонаря принимала рапорты бригадиров. Это была Наталья Ивановна, председатель колхоза, как сразу же догадался Сергей. Решительные движения ее полных рук, громкий, командирский голос с низкими, мужскими нотами и багровое, темное на электрическом свету, жесткое и плотное лицо - все выражало сильный характер и непреклонность.
- Третья бригада у нас нынче отстала, - говорила она, взглядывая то на сводку, то на стоящих перед нею людей. - Если завтра не выравняешься, возьмем тебя, Крутиков, на буксир, так и знай.
Крутиков-отец молча развел руками.
- Воду кто сегодня доставлял в поле?
- Я доставлял, - осторожно выступил вперед крохотный худенький старичок с бородкой хвостиком.
- Скощу наполовину твои трудодни, Иван Данилыч. Люди неумытые, чаю скипятить нельзя, ужинали всухую. Что за пустыню Сахару развел?
- При чем тут, Наталья Ивановна, пустыня Сахара, если Крутиков у меня последнюю кобыленку забрал! Не на себе ж носить, как вы считаете?
- А хоть бы и на себе, - спокойно ответила Наталья Ивановна, что-то отмечая в бумажке. - Мог бы на зерновозках подбросить, попутные машины использовать. Не болеешь ты душой за воду, вот что!
Сергей не слышал, что ответил Иван Данилович: грохот комбайна заглушил все на свете.
Светлана стояла у штурвала, а Вольтановский следил за выгрузкой бункера в зерновозки. Жестом руки он велел Сергею подняться на мостик. Растопырив руки и осторожно оглядываясь, Сергей кое-как вскарабкался наверх. Ох, и трясло же!
- Отец где? - крикнул в самое ухо Вольтановский и, узнав, что спит, недовольно крякнул. - Пойди разбуди его, скажи, что я тут до утра проканителюсь, пусть на первую ездку меня не планирует.
- А вы тут останетесь?
- Не бросать же! Видишь, как дело пошло.
Держась за сырые поручни, Сергей осторожно прошел к штурвалу. Трактор и комбайн, трясясь и покачиваясь, валили в глубину мрака, лишь, с самого края скупо освещенного лампами. Стоять на мостике было замечательно. Дрожь неясного восторга заставила Сергея поежиться. Ах, как тут было интересно, жутко и удивительно!
Проходили небольшой склон. Светлана тревожно спросила Вольтановского:
- Петя, убавить ход, как думаешь?
Вольтановский, нахмурясь, поглядел вперед.
- Не надо. Я еще скорость ножа, пожалуй, увеличу - хлеб сыроват.
Комбайн, занося вверх левый бок, покачнулся, как на волне.
Никогда еще не испытывал Сергей такого головокружительного волнения. Ухватившись обеими руками за поручни и для устойчивости немного расставив ноги, он вдыхал дым трактора, как самый праздничный запах. Бот так бы и стоять сутками и, не отрываясь, по-хозяйски оглядывать степь.
"Попрошу Вольтановского взять до утра в связные", - мелькнуло у него.
- Дядя Петечка, - сказал он как можно ласковее, - ну, пожалуйста, ну, возьмите меня до утра связным!
- А чего связывать? - словно не поняв его, спросил Вольтановский. - Нечего тут болтаться. Беги к отцу.
- Может, чаю принести, а? У нас целый чайник сейчас закипит, - вспомнил Сергей.
На одно мгновение лицо Вольтановского подобрело.
- Чаю? - переспросил он, соглашаясь, но потом быстро взглянул на Светлану и, вспомнив или сообразив что-то, отмахнулся: - Беги скорей, какой там еще чай! Беги!
Сергей заморгал и, посапывая носом, спрыгнул с комбайна и побежал. Он бежал, не разбирая пути: ему думалось, что он обязательно выскочит на огонь костра, куда б ни бежал; и в самом деле, какой-то свет скоро оказался на его пути. Но странно, это был совсем не костер. Человек десять женщин, одетых просто, но явно по-городскому, сидя и лежа вокруг грузовика с зажженными фарами, готовились ужинать. Они вынимали из рюкзаков и плетенок вяленую воблу, огурцы, яйца, помидоры и все это вкусно раскладывали на газетах. Они, должно быть, недавно приехали и наперебой обменивались впечатлениями.
- Мальчик, ты не из молодежной бригады?
- А что? - растерянно сказал Сергей.
- А то, что вы с газетами нас не забудьте, вот что. Скажи - на втором полевом стане городские, пусть там выделят чего почитать.
- Ладно, - сказал Сергей и побежал дальше.
Удивительное дело: куда бы он теперь ни взглянул, всюду мерцали огни. Как он не замечал их раньше!
- А-а-лик! - прокричал он, прислушиваясь, но голос его был слаб для степи. - Папа! - крикнул он еще раз.
В темноте, почти рядом, кто-то удивленно рассмеялся.
- Папу какого-то разыскивает, - произнес женский голос. - Это не тебя, Костя?
- Моим по степям рано еще гарцувать, - степенно ответил тот. - Кого шукаешь, хлопчик?
Сергей, не отвечая, побежал на ближайший огонь. Это оказался костер пастухов. Он повернул вправо. Где-то тут стояли бачки с горючим, и возле них дежурил противный, придирчивый Женька, а за бачками должны были стоять вагончики на колесах, но ничего этого он не мог найти. В одном месте при свете "летучей мыши" шоферы латали камеры, в другом при свете электрического фонаря Наталья Ивановна беседовала с лобогрейщиками. Семенов, опершись на велосипед, слушал ее. Первым желанием Сергея было броситься к комсоргу и рассказать о своей беде, но он удержался.
"Да это же где-то здесь, рядом, совсем-совсем рядом", - терзался Сережа и снова наугад несся в темноту, потеряв последнюю надежду разыскать отца в этой удивительной ночной толчее.
Он, вероятно, бежал больше получаса. Волосы его стали мокрыми, он то и дело захлебывался воздухом, и от волнения или от сырости у него нещадно заныли зубы.
И вдруг, с полного бега, едва не наскочив на спящего, он остановился. При свете "летучей мыши" - костер погас - Алеша читал книгу.