- Друзья мои! - провозгласила Долорес торжественно. - Вверяю вам, юным, свое произведение. Может быть, оно не скоро увидит свет, может быть, пройдет столетие или два… Мы еще встретимся! Картофельная улица всегда в вашем распоряжении!
Я и Стийна посмеивались, поглядывая на беднягу Аэт, которая тащила под мышкой тяжеленную рукопись "Тоскующей души".
- В здоровом теле здоровая душа! - Аэт попыталась тоже проявить чувство юмора.
Решили пойти в университетское кафе, где, как мы уже знали, цены были пониже, но табличка на двери сообщала, что кафе откроется только в одиннадцать. К счастью, я вспомнила про столовую возле Ратуши, где однажды обедала во время школьной экскурсии.
- Смотри, Маарья, двойник твоей тети! - сказала Аэт, указывая свободной от великого произведения рукой на пожилую женщину, которая на другой стороне площади как раз вылезала из такси.
- Точно! - изумилась я.
- Подумать только! - Аэт вздохнула. - Если у нас всех где-то имеются двойники… Наши точные копии…
- И даже манера одеваться! - Я была просто ошеломлена. Мгновенно представила себе, как бедняжка тетя Мария проливает сейчас в Таллине горючие слезы, и твердо решила, что, по крайней мере, к вечеру должна вернуться домой.
- Маарья, дитя мое! - закричал вдруг двойник тети ее голосом.
Нет! Это был не двойник! Ну кто еще, кроме тети Марии, мог бы бежать так кокетливо: голова склоненная к земле, руки прижаты к бокам, ноги изящно семенят по асфальту. Таксист, наверное, влюбился в нее - он еле поспевал за нею через площадь.
"Сон или действительность?" - мысленно спросила я себя.
- Маарья, деточка, ты жива! - восклицала тетя Мария, так пылко тиская меня в объятиях, что едва не лишила жизни. - Ты все-таки жива!
Я чувствовала, как у меня подкашиваются ноги.
Аэт с испугу выронила великую поэму на мостовую, а Стийна отвернулась. Со стороны сцена могла выглядеть трогательной. Только таксист, тупое создание, сурово стучал тете в плечо: "Гражданка! Товарищ!.."
Гражданка тетя освободила меня из своих объятий и сердито повернулась к таксисту:
- Разве вы, сударь, не видите, что ребенок вырван из лап смерти? Деньги, деньги! Нельзя все в мире оценивать на деньги!
Зная тетину щепетильность в денежных делах, я не понимала, чего требовал таксист. Но тетушка быстро совладала с волнением и шепнула мне на ухо: "Маарья, деточка, у тебя есть четыре рубля?"
У меня было лишь три рубля с копейками, так что Аэт пришлось поддержать меня рублем. Шофер, ворча, взял деньги и удалился, а тетя погрозила ему вслед кулачком:
- Крохобор! Человеческая жизнь для такого и гроша ломаного не стоит!
Я знала, что у Стийны еще сохранилась трехрублевка - оставалось надеяться, что у Аэт достаточно денег и мы с тетей сможем занять у нее на два билета до Таллина.
Еще ни разу в жизни мне не доводилось видеть тетю такой умиленной. Можно было подумать, что ее душа действительно переродилась с тоски. В мыслях она наверняка уже похоронила меня и приехала сюда искать мою могилу…
- Деточка, деточка, что же ты наделала! - повторяла тетя в отчаянии. - Отец твой поседел от горя, голова дрожит и руки стали немощными, как у старца… А мать плачет дни и ночи, дни и ночи…
Мой отец поседел? И мама плачет? Никогда, никогдашеньки я не видела свою мать плачущей. Но если они считают меня погибшей… Тетя Мария… Это она наверняка нагнала страху на родителей своими жуткими рассказами. Я представила себе, как мама, моя красивая мама, стоит у окна и смотрит на дорогу, а вокруг глаз у нее темные круги от бессонницы. Отец, который не боялся ни браконьеров, ни диких зверей, не ест, не пьет, не шутит и вообще не может ни слова вымолвить, а только трясет поседевшей головой. Сердце мое пронзила острая боль, хотелось только одного - скорее домой! К родителям! Идти, мчаться, лететь, чтобы только ветер свистел в ушах! Увидеть отца и маму, и пусть они убедятся, что я жива и здорова!
"Милый, дорогой город Тарту! - мысленно заклинала я. - Ты такой красивый, и тихий, и мудрый, придумай сейчас что-нибудь, чтобы я могла взлететь, как ракета с космодрома! Вскоре сюда приедет Мярт набираться премудрости, и, наверное, со временем приеду и я тоже, но теперь я должна тебя покинуть. Отошли меня, отошли побыстрее!" Я не хотела больше видеть ни тетю, ни девочек и объявила, что пойду искать Таллинское шоссе, а они пусть следуют за мной когда хотят и как хотят.
- Хочу домой! - Ничего больше сказать я была не в состоянии.
Но девочки сказали тете, что мы еще не завтракали, и тетя даже слушать не захотела, чтобы мы пустились в обратный путь не подкрепившись.
К счастью, тетя ничего не знала о "Вернере" - я могла бы побиться об заклад, что оттуда, раньше чем часа через три, тетя уйти не согласилась бы - и пошла с нами в столовую "Выйт". Там и остались Стийнины три рубля: у всех, кроме меня, был волчий аппетит, они не могли отказаться ни от сметаны, ни от салата из свежих огурцов, ни от ломтиков холодного мяса, ни от взбитых сливок с шоколадом. Аэт надо было еще расплатиться за гостиницу, поэтому в столовой она объявила себя несостоятельной, но уплетала за обе щеки. "За ваш счет - пока не лопну!" - сказала она. Во время еды тетя рассказывала о своих поисках, и кому-то это могло показаться достаточно смешным, но я думала об одном: "Домой, домой, домой, домой!" Конечно, тетя Мария в Таллине бегала в милицию, по больницам и почему-то даже в бюро находок, а затем, посоветовавшись с соседями, взяла на работе три дня за свой счет и помчалась в шесть часов утра из Таллина в Тарту. До Тарту на такси у нее денег хватило, даже еще осталось, но когда стали крутить по городу, счетчик начал выстукивать цифры, словно взбесился, а так как машина была из таллинского таксопарка, то водитель не знал Тарту. Тетя была уверена, что найдет меня в Маарьямыйза, в клинике, - потому что название больницы хорошо подходило к моему имени. Но, побывав в Маарьямыйзе, убедилась, что меня нет там…
Наконец эти три ненасытные набили свои животы! Мы проводили Аэт до гостиницы, а сами остались сидеть в парке на лавочке. Тетя все еще продолжала говорить и причитать. Но вдруг она успокоилась и сказала:
- Да! А теперь пойдем и приятно отдохнем часок в отеле. Теперь я наконец чувствую, что хочу спать! Две ночи я не смыкала глаз - жуткие картины вставали перед глазами. Думала: а вдруг кто-то дал Маарье письмо и попросил куда-то отнести… А на конверте был адрес убийцы! Три раза видела во сне Маарью в белом платье, а это же к несчастью. И ты смотрела на меня так умоляюще, так умоляюще!
- Как же ты видела сон, если две ночи глаз не сомкнула?
Тетя не сочла меня достойной ответа и обратилась к Стийне:
- Вы, Стийна, старше и умнее - наша Маарья ведь еще такой ребенок, обмануть ее ничего не стоит. Она такая доверчивая, ну, деревенское дитя, известное дело! А ныне люди сами знаете какие!
- У тебя паспорт с собой? - спросила я.
- Зачем? - всполошилась тетя. - Нет.
- А как же ты без паспорта получишь номер в гостинице? Это во-первых. И во-вторых, прими к сведению, что у меня осталось только сорок копеек. У Стийны и того нет. Очевидно, и у тебя нет ни копейки. Посмотрим, сколько мелочи останется у Аэт. Так что о гостинице и думать нечего.
Тетя смирилась, но почти сразу же торжествующе подняла указательный палец.
- Я захватила с собой несколько простыней!
- Это не в счет.
- Новехонькие - с кружевами и монограммами! Если бы с тобой случилось что-нибудь очень плохое…
- Простыни для покойницы? - Ну что ты скажешь, тетя и на меня наконец нагнала смех.
- Ах, да чего теперь об этом!
Аэт вприпрыжку выскочила из отеля - она сияла, как солнце в детской книжке. У нее остался один рубль и еще пятнадцать копеек.
- Может, устроим дикий праздник в лесу?
- Но это же неприлично, - возразила тетя. - А сколько стоит автобусный билет до Таллина? - спросила она.
- Чуть больше трех рублей, - ответила Аэт.
- Тогда придется что-нибудь продать, - решила тетя.
- Что? Кому? - не понимала я.
- Я пожертвую своей кофточкой, она из чистой шерсти, - объявила тетя. - Хоть это моя любимая кофточка, и она верно служила мне уже несколько лет, но… что поделаешь! Ох, господи, у меня ведь дома есть деньги, но как их взять?
- Может, съездишь в Таллин и привезешь?
Тетя посмотрела на меня задумчиво.
- Да, да, пусть пропадает кофточка. Для тебя мне ничего не жаль.
- И кому ты намерена ее загнать?
Сколько я помню свою тетю, она - чуть делалась погода холоднее - ходила в этой "чистошерстяной, всегда модной" кофте не снимая. Кто захочет купить такое старье?
- Фуй, Маарья!.. Разве хорошо воспитанная барышня говорит "загнать"? - Тетя посмотрела на меня с укором. - Я все уже продумала: мы сейчас пойдем на автобусный вокзал и там попробуем выяснить. Вы, дети, будете ходить и потихоньку спрашивать, не хочет ли кто-нибудь купить кофточку из чистой шерсти. Желающих будете приводить ко мне. И посмотрим, кто больше предложит. Вот увидите, мы выручим за нее хорошие деньги!
Ну этого еще не хватало, чтобы нас приняли за спекулянтов!
- Да зачем нам вообще деньги? - спросила Стийна.
- Милая моя! - изумилась тетя. - Кроме билетов, надо еще взять с собой еды в дорогу и…
- Мы прекрасно можем доехать и на попутных машинах: если попадем на легковушку, часа через два-три будем в Таллине!
- Дорогая тетя Мария! - сказала я торжественно. - А теперь будь добра и доверься опытным людям. Мы на свою ответственность доставим тебя в Таллин, и все.
К великому нашему счастью, Стийна знала, где начинается Таллинское шоссе Это было совсем недалеко, и нам удалось убедить тетю не ехать туда на такси.
- Рубль, который есть у Аэт, оставим на всякий пожарный случай, - рассуждала я, умудренная жизненным опытом, когда мы заманивали тетушку дальше по зеленому парку, как лошадь: еще немножко, ну еще два-три метра…
Когда вышли к шоссе, я должна была подготовить ее к тому, что, возможно, первая же попутная машина не довезет нас до самого Таллина, как нас со Стийной не довезли до Рима…
По шоссе почти сплошь шли частные легковушки, они даже и не думали останавливаться. Конечно, для хрупких, бережно ухоженных "Жигулей", "Москвичей" и "Запорожцев" наша компания была устрашающе велика. К тому же тетя выглядела не только слишком упитанной, но и воинственной. Пришлось попросить ее посидеть на травке у дороги, пока мы не остановим какую-нибудь машину. Однако и после этого наши усилия не давали желаемого результата.
Посидев на травке и отдохнув, тетя решила взять дело в свои руки. Она сказала, что у нас отсутствует девичья грация и выражение просьбы на лице. Мы же опасались, что один только тетин вид будет причиной массовых аварий: она стояла на краю шоссе, уперев одну руку в бок (чемодан был доверен мне), а в другой руке держала кружевной носовой платочек. Глаза тети Марии были мечтально распахнуты, а рот просяще полуоткрыт. Поскольку ее "нейтральная" светло-красная помада слегка размазалась на верхней губе, просящее выражение лица было таким, будто тетенька вот-вот расплачется.
К нашему великому удивлению, на шоферов это подействовало. Третья машина - маленький бежевый микроавтобус - остановилась. Мы побежали к ней, тетя, словно мать-гусыня, впереди всех. Она поблагодарила водителя за сочувствие и - "во имя всех святых!" - просила отвезти ее с детками так далеко, как только возможно, обещая расплатиться "вещественно".
Мне, да и, пожалуй, Стийне и Аэт тоже было немного неловко перед молодым, красивым водителем автобуса, который посмотрел на тетю и нас как на высадившихся с летающей тарелки марсианку с марсианятами. Однако же он не возражал подвезти нас, мы сели в автобус, и тетя сказала ему: "Тысячу раз спасибо!"
Во время езды я так приободрилась, что перестала верить в отцовскую седину и сломленность матери.
Чтобы скоротать время, Аэт научила нас замечательной игре в слова: нужно было взять любое слово, и из содержащихся в нем букв образовывать новые, кто составит большее количество слов, тот победитель. Сначала Аэт выиграла у нас с огромным преимуществом, но постепенно мы со Стийной освоились и начали делить первое место. Игра шла на время, благо у Аэт на руке были часы. Увлеченные игрой, мы и не заметили, как оказались уже "так далеко, как только возможно". Автобус, дернувшись, остановился, и тетя моментально проснулась. Едва мы успели вслед за тетей высадиться на обочину, автобус рванулся с места, обдав нас выхлопными газами.
Мне показалось, что по пути в Тарту мы не проезжали этого места, но утверждать с уверенностью не могла - даже не представляла себе, сколько времени мы ехали.
Аэт глянула на часы и сказала:
- С момента старта прошло час и десять минут.
Меня возмущало блаженное лицо тети, она словно бы вернулась в свое родовое поместье после долгих блужданий. Потому что дом, перед которым мы стояли, явно принадлежал в прошлом какому-то помещику. Глядя на белое здание и аллею старых лип, можно было подумать, что мы попали в сказку. Кто выйдет из дворца - прекрасный принц или людоед?
Очевидно, тетя наконец уразумела, что это не ее родовое поместье, потому что, когда она повернулась к нам, вид у нее был испуганный. Конечно, она заметила на дорожке парка красно-белый указатель.
- Дети, мы, кажется, не туда попали! - растерянно сказала тетя Мария.
- "Так далеко, как только возможно"! - констатировала я.
На дорожном указателе было написано: "СДС - Страна Детского счастья!"
Тетя стала проклинать водителя, но вскоре успокоилась и сказала, что нам, то есть Стийне, Аэт и мне, еще повезло, ибо мы не одни, а с ней. И она клянется, что будет охранять нас и заботиться о нас.
ГЛАВА 14
Возле указателя Страны счастья стояла бело-красная садовая скамья. Свою миссию охраны и заботы тетя начала с того, что села на эту скамью, чтобы хорошенько подумать. Мы дали честное слово, что без нее далеко не уйдем, и принялись осматривать окрестность. Парадный вход во дворец был закрыт, что было неудивительно, потому что на синей с золотыми буквами вывеске значилось, что тут помещается начальная школа, а держать двери начальной школы открытыми летом не имело смысла. Но стрелка СДС указывала именно в эту сторону…
Окно дворца было закрыто,
там не было любви моей! -
вспомнилась мне грустная старинная песня.
Но в этот момент открылась маленькая серая дверь, которую мы приняли за дверь в подвал. Даже если бы оттуда вышел двойник тети Марии, я не удивилась бы так, как теперь, - принцем-людоедом оказался не кто иной, как мой одноклассник Тийт.
- Тийт!
- Ч-что за чертовщина?!
Тийт ущипнул себя за щеку. Затем в глазах его прояснилось.
- Честное слово, ведь это Маарья!
И только теперь он заметил других девочек. Аэт Тийт не знал, и я познакомила их.
- И как же ты… как же вы догадались сюда приехать?
- Сами не знаем, - честно созналась я. - Нас просто привезли сюда.
- Ты только себе представь, - изумился Тийт, - а я как раз в эту минуту думал, чем ты сейчас занимаешься там, в городе.
Мне послышался голос Стийниной тети: "Я это предчувствовала!" - и я чуть было не повторила ему эти слова Долорес, но, по правде говоря, у меня было не очень шутливое настроение. И кто знает, как мог бы понять Тийт мою болтовню.
Тийт рассказал, что он уже целую неделю в дружине, в одном с ним отряде есть еще из нашего класса Сирье-маленькая и Рейно. Сначала намеревались жить в палатках, но первые пять дней были дождливыми, и у них пропала охота. Теперь они тут, в школьном интернате, и живут - лучше желать нечего. И заработок обещает быть приличным. И вдруг глаза Тийта стали еще круглее, чем они были. Мы оглянулись. По парковой дорожке, пошатываясь под тяжестью "европейского сумадани", приближалась наша заступница. Мы не успели объяснить Тийту ситуацию - тетя уже изобразила на своем лице проверенное просящее выражение и произнесла трагическим голосом:
- Юноша, не желаете ли вы купить кофточку из чистой шерсти?
Вот это была картина!
Похоже, замешательство Тийта ничуть не уменьшилось даже тогда, когда я представила ему эту несчастную.
- Вы не думайте, мы честные люди, - сказала тетя Мария. - Но по воле судьбы у нас сейчас нет в наличии достаточного количества наличных денег!
Наличных денег! Чудо еще, что она не сказала "карманных денег"!
Тийт пообещал нам помочь. Надо спросить у Рейно, нет ли у него денег, хотя у Рейно деньги долго не задерживаются. Может быть, удастся одолжить у Сирье, а если нет, то уж у командира наверняка есть. Тийт попросил нас немного подождать - он сегодня дежурный по кухне и должен принести дров, а потом помочь накрыть стол. Через полчаса весь отряд придет обедать, тогда и можно будет посоветоваться. До шоссе отсюда около десяти километров, поэтому просто так идти пешком он нам не рекомендовал. Уж наверное, Тийт потом долго качал головой и раздумывал: зачем это однокласснице Маарье нужно было с такой свитой ехать за полтораста километров, чтобы занять в дружине денег на обратную дорогу?
Когда Тийт ушел, мы попытались объяснить тете, что десять километров - не беда, выйдем на шоссе и постараемся уехать. Но тетя просила довериться ее заботам: ведь недаром свидетельствует поговорка, что язык до Киева доведет. "Только Киева нам не хватало!" - подумала я. Дружина явилась обедать раньше, чем нам удалось уговорить тетю Марию продолжать путешествие своими силами. Тийт, правда, поспешил нам на помощь, но едва он успел представить командиру - коренастому, усатому юноше - свою одноклассницу Маарью, как тетя тут же перебила его и принялась снова рассказывать нашу драматическую историю: о грабителе таксисте, о злой шутке водителя микроавтобуса и, само собой разумеется, о том, насколько я - ребенок, выросший в деревне, - наивна. Мне хотелось провалиться под землю! Я зажала уши руками. Командир поглядел на меня с сочувствием.
- Ну, так, - сказал он. - Давайте знакомиться. Каарел Сареток - командир дружины старшеклассников.
- Мария Перлинг, - представилась тетя и спросила встревоженно: - Это колония?
- Нет, это обычный отряд строительной дружины старшеклассников. - Сареток засмеялся. - Насколько я понял, вам требуются деньги? - Тетя энергично кивнула. - Но кто поручится, что если я дам вам теперь взаймы, получу когда-нибудь долг обратно?
Тийт хотел было что-то сказать, но командир жестом заставил его промолчать.
- Честное благородное слово! - уверяла тетя. - В мире нет человека, которого бы я не обманула!
Ox, тетя Мария явно не великий мастер слова, ведь она наверняка хотела сказать: "…которого я обманула бы!"
Я считала себя опозоренной, и больше всего мне хотелось сейчас же, мгновенно исчезнуть отсюда… Но если бы я обратилась в бегство, тетя отрядила бы всю дружину в погоню за мной.