Содержание:
Начало 1
Тумбочка 2
Обычный день 3
Недоразумение 4
Сапоги 5
Командировка 6
Измена 7
Виктория 9
Охота 10
Один из девятнадцати 11
Дневник 12
Леонид Треер
Из жизни Дмитрия Сулина
Начало
Сулин родился ноябрьским вечером. Он испугал акушерок молчанием и заплакал лишь после крепкого шлепка. Тихий плач его был полон обиды и продолжался около часа. Затем Сулин умолк на полтора года. За это время его успели назвать Дмитрием, двести тридцать раз искупать в розовой ванночке и сделать множество фотографий, приводящих родню в умиление. В полтора года, миновав этап младенческого верещания, он неожиданно произнес: "Дождь идет", и родители облегченно вздохнули.
Отец Сулина, директор трикотажной фабрики, появлялся на семейном небосводе то в огненной колеснице громовержца, то в пижаме усталого папаши. Любовь его к сыну металась, как стрелка прибора, от нежного сюсюкания до яростных воплей. Первая заповедь, усвоенная Сулиным, была: "Не раздражай отца своего".
Мать Дмитрия, молодая библиотекарша, верившая в сказочных принцев и волшебную силу литературы, половину своей жизни провела в выдуманном мире. Во время стирки она вдруг начинала бормотать стихи, могла заплакать, разделывая курицу. Мать и сын одинаково страдали от гнева главы семьи, одинаково нуждались в его безграничной преданности и чувствовали себя союзниками. От матери Сулин унаследовал повышенную чувствительность, и много лет спустя, в темноте кинотеатров, глаза его часто наполнялись влагой, которой он стыдился.
В пять лет Дмитрий уже бегло читал. Он быстро усвоил стиль сказок, набор действующих лиц, неизменную победу добра над злом и начал сочинять сам. Устные рассказы, в которых фигурировали летающие головы, лошади-сороконожки и традиционный шпион, принесли ему признание сверстников и первый гонорар: зеленые яблоки. Их доставляли с деревьев ловкие мальчуганы. Сам сочинитель с завистью следил с земли за друзьями: забираться на деревья ему запрещалось.
Слава рассказчика докатилась до его родителей. Димины выступления не только не вызывали у них удовольствия, но даже встревожили. Его мать, воспитанная на классиках, твердо верила, что право сочинять и фантазировать дано лишь гениям, а всем остальным нет места в святом искусстве. Отец же вообще считал гуманитариев никчемными людьми. Обнаружив в сыне странную способность выдумывать, он запретил Диме заниматься "шутовством", пригрозив выпороть. Чтобы окончательно изгнать из сына привычку сочинять, отец купил ему набор "Юный слесарь" и, зажав в тиски полоску железа, показал, как надо обращаться с напильником. Дима так и не понял, почему фантазировать - плохо. Две ночи он плакал в подушку от обиды, потом смирился и равнодушно зашоркал напильником. Через неделю он выпилил ключ, потом другой. Соседи, прослышав об успехах маленького слесаря, начали предлагать заказы на ключи к почтовым ящикам, квартирным и чемоданным замкам. Вскоре он обслуживал весь дом. Клиенты расплачивались с ним конфетами, пирожными, игрушками. Дима был горд и однажды заявил за ужином, что учиться ему не надо, ибо он всю жизнь будет делать ключи.
Родители не выдали волнения, но в ту же ночь инструменты были надежно спрятаны от сына. На этот раз Дима горевал совсем немного. Он уже понял, что существует такой порядок: взрослые всегда правы и настаивать на своем бесполезно. Странное правило - делай не то, что тебе нравится, а то, что тебе предлагают, - вначале удивляло Сулина-младшего, но вскоре он привык к этой заповеди и выполнял ее почти автоматически. На смену "Юному слесарю" были куплены "Юный конструктор", затем "Юный электрик". По вечерам, чтобы доставить родителям удовольствие, Дима ковырялся в наборах, прислушиваясь к крикам сверстников, гоняющих мяч.
В семь лет его приговорили к высшему образованию и отдали в школу с математическим уклоном. Математику Сулин не любил. Безжизненные символы вызывали у него тоску и трепет, но от него ждали успехов, и он не мог разочаровать родителей. Кроме того, Сулин подписал с отцом контракт, по которому получал велосипед в случае круглых пятерок.
Усердием и прилежанием он выбивался в число лучших учеников, не получая от учебы никакого удовольствия. Он смирился со школой, как с неизбежным злом, но табель Сулина был достоин уважения. На родительских собраниях его хвалили, тогда в доме царил праздник, и мальчик чувствовал себя героем.
Лето он проводил у бабушки в тихом украинском городке, похожем на огромный сад. Городок, казалось ему, населяли чистенькие старики и старушки, и время там определяли по движению двух скорых поездов, проносящихся без остановки.
Бабушка кормила его домашним творогом, земляникой в сметане и любила повторять: "Кто плохо кушает, того заберет леший!" И, чтобы не иметь дела с лешим, Дима ел даже через силу. По вечерам бабушка садилась с внуком перед калиткой, где располагался местный клуб таких же аккуратных старушек в платочках, и начинались бесконечные разговоры о грабителях, убийцах и прочих кошмарных историях. Жены рубили мужей на мелкие кусочки, цыгане похищали детей, на кладбищенских стенах сидели покойники, и человечество неотвратимо приближалось к Страшному Суду.
Сулин жадно слушал старух и сквозь увеличительное стекло своей фантазии видел пугающий мир. Этот страх перед непонятной жестокостью он сохранил на всю жизнь.
В четырнадцать лет Сулин влюбился в девочку из параллельного класса. Её звали Ася. Это была тихая, худенькая девочка с черными печальными глазами. В ней угадывалась какая-то выстраданная тайна, и Диме это ужасно нравилось. Он начал провожать ее из школы домой, а однажды простоял под ее окнами до позднего вечера. Ася всегда молчала, не отвечая на попытки Сулина затеять светскую беседу, и Дима чувствовал себя пажом, сопровождающим принцессу.
Чувства сына не могли быть не замеченными родителями. Его мама начала наводить справки об Асе и ее семье.
Выяснилось, что ее старший брат сидит в тюрьме за драку, а отец беспробудно пьет. С Димой была проведена долгая беседа. Родители объяснили ему, что у Аси очень плохая семья, поэтому и думать нельзя о дружбе с ней. Дима пытался доказывать, что ему нравится Ася, а до ее родни ему нет и дела. Диме терпеливо и твердо объяснили взаимосвязь детей и родителей, напомнив старую истину о яблоке, падающем недалеко от яблони.
В конце концов, Дмитрий, то ли по привычке уступать, то ли из-за предчувствия хлопот, которые могла доставить ему Ася, смирился и прекратил провожать принцессу. Впрочем, не без сожаления.
Второй его любовью стала розовощекая студентка пединститута, проходившая в школе практику. На этот раз чувство было столь сильное, что Дима признался матери. Встревоженная мама, не зная, что делать, поделилась с мужем. Отец прочел сыну короткую лекцию, начав ее криком: "Я в твои годы!.." и закончив на полтона ниже: "А потом думай о свадьбе, шмаровоз!.."
На другой день Сулина записали в шахматный кружок, решив, что древняя игра отвлечет его от шаловливых мыслей. Он двигал фигуры равнодушно, подолгу думая перед каждым ходом, но мысли его были далеки от игры. Впрочем, до третьего разряда Дмитрий все же дотянул.
В девятом классе начались разговоры о будущем сына. Выбор пал на старый университет в одном из волжских городов. В то время, как его одноклассники беспечно гуляли под каштанами, Сулина уже стригли в физики. Оставаясь равнодушным к точным наукам, он кропотливо набивал руку на задачках. Стремясь к престижной профессии, он заранее испытывал к ней отвращение. Родители вели его к нужному причалу уверенно, как лоцманы, ничуть не сомневаясь в правильности курса.
В десятом классе Сулина определили к Алабуеву, звезде репетиторского сословия. Он был суров, но деньги брал не зря. Его клиентура бойко отвечала на экзаменах. Отроки, лишенные сообразительности, получали хорошую тренировку и могли бороться на равных с одаренными конкурентами.
Дима пришел к Алабуеву вечером. Репетитор, закрыв глаза, сидел за столом в сетке-безрукавке. Он был грузен, лыс и походил на старого японского борца. Сулин топтался рядом, стараясь не разбудить дремлющего репетитора.
- Как работают электростанции? - вдруг резко спросил хозяин, не открывая глаз. - Почему двигаются трамваи? Зачем нужны подшипники?
Сулин, ошалев от волнения, делал вид, что думает. В голове была каша.
Веки Алабуева разомкнулись, он осмотрел гостя и вздохнул.
- Ничего, мальчик, - сказал он, - я открою тебе тайны мира. Ты будешь знать физику!
Два раза в неделю Дима приходил к Алабуеву и репетировал роль Толкового Абитуриента. Он поступил в университет, получив по физике пятерку.
Мечта семьи сбылась. Ворота университетского рая приоткрылись, и возбужденный счастливчик нырнул в прохладные коридоры альма-матер. Слепые бюсты великих ученых стояли в две шеренги почетным караулом. Приятные мысли теснились в голове Сулина: студенческое братство, споры до утра, фехтование словами и полная свобода от родительской воли.
Начались занятия. Моложавый профессор быстро и четко излагал теоремы, выстукивая мелом цепочки доказательств. Дмитрий аккуратно списывал с доски, боясь пропустить даже запятую. Лекторы сменяли друг друга, и диктант продолжался. Вначале Сулин пробовал думать на лекциях, но отказался от этого, не успевая записывать. Прекратив думать, он превратился в магнитофонное устройство. Это было простое и неинтересное дело. Скука и желание спать не покидали его до конца учебы, и тем не менее он не пропустил ни одной лекции. Прилежание было его привычкой. Когда товарищи резвились на пляже или катались на лыжах, он оставался в читальном зале, готовясь к занятиям. Сулин стал одним из лучших студентов группы, но никто не догадывался, какую смертельную тоску вызывала у него учеба.
Иногда возникали шальные мысли: бросить университет и уехать куда угодно. Мир манил Сулина, но он брал себя в руки. Любые резкие перемены в судьбе казались ему катастрофой. Дмитрий чувствовал, что превращается в молодого старика, но все надеялся на славную жизнь, которая ждет его после университета.
В мае, когда цвела сирень и с укромных скамеек доносился тихий женский смех, Сулин терял покой. Чужая любовь, полная волнующих тайн, вздыхала в сумерках. В парке гремела музыка, хотелось послать все к черту и познакомиться с девушкой. Но впереди был зачет, и Сулин возвращался в душную келью, тупо смотрел в учебник, а потом долго не мог заснуть от тревожащих душу видений. Живя разумом, он откладывал любовь на будущее, как покупку предмета роскоши.
В двадцать три года он получил диплом с отличием и направление в конструкторское бюро. Он покидал университет с радостью, как узник, отсидевший положенный срок. Оставив позади шестнадцать лет учебы, не приняв за двадцать три года ни одного самостоятельного решения, Сулин сошел с конвейера, точно лакированная машина, и покатил в пункт назначения.
Тумбочка
Дмитрий Сулин, тридцати трех лет, лежал в багажнике такси в плохом настроении. Жена Алиса в седом парике покачивалась рядом с водителем. Тумбочка, полированная под орех, занимала заднее сиденье.
В багажнике было грязно и мерзко. Пахло бензином, резиной, и ноги казались чужими. Еще час назад Сулин радовался жизни в кресле у телевизора. Отважная девушка загнала убийцу в тупик, туда же спешила опергруппа. И в этот момент ворвалась Алиса.
- Митя! - закричала она. - Почему ты сидишь? Привезли тумбочки.
- Зачем нам тумбочка? - удивился Сулин. - У нас же их две штуки…
- А это ру-мын-ские! - почти простонала Алиса. - Понимаешь? Ру-мын-ские!
- Ну и что? - продолжал недоумевать Дмитрий.
- Сиди! - нервно взвизгнула Алиса. - Сиди у своего проклятого телевизора! - Она выскочила в коридор и оттуда прокричала: - Но я тебе этот день не прощу!
Сулин вздохнул и побежал за женой.
В мебельном на Владимирской было душно и тесно. Люди бродили среди древних захоронений диванов, удивленно смотрели в трюмо, словно впервые видели свое изображение, перебирали, как струны арф, бамбуковые занавески и вздыхали у импортной четырехспальной кровати под балдахином.
Был вечер, когда Сулины вынесли тумбочку из магазина. С неба падала смесь дождя и снега. Алиса щелкнула японским зонтиком и превратилась в куклу, упакованную в прозрачный цилиндр.
- Ищи левака! - сказала она, и Дмитрий пошел по тротуару с безнадежно поднятой рукой.
Леваки проносились мимо, глядя налево. Колеса давили лужи, точно птиц, и крылья из темных брызг бились по асфальту. Дмитрий засмотрелся, но был отозван супругой с поста. Около жены стояло такси. Пожилой кавказец выглядывал из машины, упираясь в руль животом. Покупка заняла все заднее сиденье. Сулин не помещался. Он с грустью посмотрел на ближайшую остановку, где вываливался из автобусов пассажирский фарш.
- Как же быть с мужем? - озабоченно спросила Алиса.
- В багажник, - сурово сказал таксист.
"Странная шутка", - неприятно поразился Сулин.
Мудрая Алиса колебалась мгновение.
- Митя, в этом что-то есть, - сказала она. - Чем тащиться автобусом, лучше немного потерпеть.
Сулин растерянно топтался у машины, шокированный нелепым предложением. Ему казалось, что прохожие замедляют шаг, желая посмотреть, как он полезет в багажник. Было слышно, как время с равнодушным тиканием превращается в деньги.
- Давайте свернем за угол, - предложила Алиса. - Там, в переулке, малолюдно.
Такси мягко тронулось с места.
"Чушь, - размышлял Дмитрий, идя за машиной. - Взрослый человек с высшим образованием должен ехать в багажнике… Дикость. Ни за что!".
Такси ждало его в переулке с поднятой крышкой. Водитель задумчиво бил ногой по скату. Сулин открыл рот, чтобы заявить протест, но, услышав: "Митя, можно побыстрей?!", сник и неловко полез в багажник.
Крышка захлопнулась, стало темно.
"Как в гробу", - подумал Дмитрий, нюхая букет промасленной ветоши. Какой-то предмет, по-видимому, домкрат, уперся ему в ягодицу. Сулин задергался, точно шаман, изгоняющий духов, и, скорчившись, затих.
"Алиса, - с горечью думал он, - как ты могла, Алиса… Ты порвала тончайшие нити. Оскорбленное достоинство - это гибель чувства. Между нами пропасть, она растет…"
Машину тряхнуло, удар по голове прервал ход мыслей. Дмитрий нащупал рукой плоскую шляпу и сунул ее в карман. Закрыв глаза, он вспоминал Тот День, пять лет назад. Боже, какой это был День…
Машины, увитые лентами, мчались по проспекту. Бескрылые пластмассовые амуры сидели на капотах, улыбаясь прохожим. Алиса легким облаком касалась его плеча, а он, взволнованный, все поправлял носовой платок, вспоминая советы профессора Нойберта. Таксист, с отличием окончивший школу Гименея, вдохновенно делился опытом. Скрипела новая обувь, странно усмехались свидетели и покачивались над хризантемами лица родни. Карета подлетела к Дворцу, Дмитрий вывел Алису и растерялся. Вскипала белая подвенечная пена. Колыхалось море новобрачных. Зеваки разглядывали пары, точно собираясь приобрести лучших.
Была пятница, День массовых обрядов. Храм не вмещал желающих. В длинном коридоре распорядитель с унылыми усами, построив молодых в колонну по два, запускал их в зал с трехминутным интервалом. Бегло осмотрев Сулина и Алису, он крикнул:
- Тетя Дина. Давай Менделя!
Тетя Дина, встрепенувшись, включила магнитофон, грянул Мендельсон, и Дмитрий повел Алису на ковер.
Женщина с лицом доброй няни и строгая дама с лентой чемпиона поднялись из-за стола. Сулин не слышал, что говорила добрая няня. Он бестолково улыбался и смотрел на красивый плакат "Семь раз отмерь - один раз отрежь". А потом Алиса подняла занавеску фаты, и он нанес быстрый поцелуй. И стало легко и весело, и захотелось выкинуть что-нибудь такое-этакое. Но дама с лентой оторвала молодоженов от пола, прижала их к груди, прогудела "Совет да любовь!" и отпустила восвояси. И был старичок-фотограф, когда-то работавший над циклом "Их разыскивает милиция". Он снимал фас и профиль. На фотографии нельзя было смотреть без содрогания. И был буфет с мечеными фужерами, около которых лежали конфеты "Чио-Чио-сан" и райские яблочки.
А потом они мчались домой в том же такси, прижавшись друг к другу, думая, что это навеки…
Сулин вздохнул. Разве он мог тогда предполагать, что через пять лет она пошлет его в багажник. Он злился, ругал себя за то, что согласился. За то, что всегда и во всем уступал. Чем больше его мотало и било в темной норе, тем сильней он ненавидел жену.
- Бежать! - пронеслось в голове. - И немедленно!
Он решил выпрыгнуть из багажника, когда такси остановится у светофора, и стал ворочаться в своем логове, пытаясь открыть крышку. Зазвенели какие-то банки, и Дмитрий почувствовал ладонью маслянистую жидкость. Забыв, где он находится, Сулин в страхе подпрыгнул, ударился, заскулил, притих и вдруг увидел полоску света: от удара крышка приоткрылась. Путь к свободе был открыт. Мелькали неоновые вывески, витрины. Высоко в небе проплывали буквы световой рекламы: "…звоните по тел…". Дмитрий жадно дышал сырым воздухом.
"Сейчас будет угол Даниловской и Молодежной, - волнуясь, думал он. - Там светофор. Если красный, бегу…"
Такси остановилось, но Сулин не двигался. Боязнь, что люди увидят его выскакивающим из багажника, вдруг сковала Дмитрия.
"Можно опозориться, - тоскливо размышлял он. - Надо дотерпеть".
Ярость всколыхнула всю его душу. Ему захотелось избить эту тварь, эту гнусную бабу, называемую его женой. Ну нет, бить ее он не станет. Он, Сулин, до этого не опустится. Он просто уйдет. Выйдет из багажника, повернется и молча уйдет. Навсегда. Она, разумеется, бросится за ним, начнет умолять, плакать. Но он даже не остановится. Он будет уходить все дальше и дальше… Квартира, вещи - пусть все останется ей! Пусть подавится! Он молод, здоров, он всего добьется. А ты, Алиса, еще будешь кусать локти, обливаться слезами, но будет поздно!
Сулин представил убитую горем жену, бегающую по городу с красными от слез глазами, с распущенными, нечесаными волосами, хватающую прохожих за рукава, дико воющую: "Верните мне Митю!", и ему стало легче. Он немного успокоился, лег поудобней.
В щель был виден "Москвич", идущий следом. За рулем сидела женщина в очках, рядом с ней возвышался бульдог с ожерельем медалей. Дмитрий долго разглядывал женщину, похожую на польскую актрису. Бульдогу это, видно, не понравилось. Он тронул лапой хозяйку и, поменявшись с ней местами, сел за руль. "Москвич" стал быстро приближаться. Морщинистая морда бульдога росла, надвигалась на Сулина и вдруг начала протискиваться в щель.
Простонав, Сулин открыл глаза. Над ним склонилось лицо таксиста.
- Спит, - с уважением сказал кавказец. - Маладэц! Мужчина!