28
Шумилов "мурыжил" их целую неделю. Встречались они ежедневно, но ни разу и словом не обмолвились о работе, хотя Дмитрия так и подмывало подойти к нему и спросить, как обстоят дела. Шумилов, как обычно, был лучезарно вежлив и прямо-таки светился доброжелательностью, но вел себя так, словно они и не давали ему никакой работы.
- Вот барбос! - ругался Дмитрий. - Хоть бы намекнул как-нибудь…
Он нервничал, а Ольф посмеивался и успокаивал его:
- Спокойствие, Матильда, спокойствие. Наша прима-балерина набивает себе цену.
Наконец Шумилов мимоходом бросил им:
- Прошу после обеда ко мне.
И величественно удалился.
- Вот прохиндей! - разозлился Дмитрий. - Обязательно ему надо поиграть на нервах! Как будто сейчас два слова сказать нельзя было!
- Спокойно, Матильда, спокойно, - повторил Ольф.
Шумилов встретил их как обычно - радушной улыбкой. И когда они уселись, он положил перед собой папку с их выкладками и немного торжественно сказал:
- Ну что ж, приступим. Я с большим удовольствием посмотрел вашу работу. Разумеется, сейчас еще трудно говорить, чем она закончится, но одно бесспорно… - Шумилов помолчал и веско закончил: - Да, бесспорно. Это весьма и весьма серьезная заявка на значительную работу, и я от души рад за вас. Еще раз поздравляю.
- Спасибо, - пробормотал Ольф, чуть-чуть растерявшись.
- Разумеется, - продолжал Шумилов, - вы получите возможность продолжить свою работу, и я постараюсь оказать вам посильную помощь. Но, как вы, вероятно, знаете, К-мезоны - не совсем моя специальность, и я взял на себя приятную обязанность представить вашу работу моему другу члену-корреспонденту Академии наук Дубровину…
Ольф уставился на него и переспросил:
- Дубровину?
- Да, - кивнул Шумилов, явно довольный произведенным эффектом. - Вам, конечно, известно это имя…
- Ну, еще бы, - пробормотал Ольф.
- Дубровин просмотрел ваши выводы и высказал свое мнение… - Шумилов опять помолчал и эффектно закончил: - Весьма лестное для вас мнение. Он заинтересовался вашей работой и хочет встретиться с вами. Вы, надо полагать, также не будете возражать против этого? - с улыбкой спросил Шумилов. - Завтра утром он ждет вас.
- Где? - хриплым голосом спросил Ольф.
- У себя в кабинете, разумеется. Вы знаете, где он находится?
- Да разве… - начал Ольф и осекся.
- Что? - поднял брови Шумилов.
- Мы не знали, что Дубровин работает здесь.
- Вот тебе и на! - развеселился Шумилов. - Да он с самого основания института заведует лабораторией. Кабинет его в этом же здании, на третьем этаже, комната триста шестнадцать. Завтра в девять он ждет вас. Он просил передать, чтобы вы приготовили более подробные обоснования своей работы.
- Ну конечно, - сказал Ольф. - Ведь эти выкладки, так сказать, для общего ознакомления.
- Понятно, - кивнул Шумилов. - А потом уж поговорим детально, как вы будете работать.
В коридоре Ольф растерянно похлопал по карманам, отыскивая сигареты.
- Идем, Димыч, в какой-нибудь темный уголок, помыслим.
И они стали мыслить.
- Ну, как тебе все это нравится? - спросил Ольф.
- Хорошо нравится, - засмеялся Дмитрий.
- Нет, ты только подумай… Он, кажется, и в самом деле доволен, что у нас есть что-то этакое… свое. А с другой стороны, чего бы ему быть довольным? По идее, он должен заботиться о том, чтобы мы работали на него, именно потому, что у нас шарики крутятся. А он как будто и в самом деле рад, что мы будем заниматься своей работой. Чем все сие объясняется?
- Ну, знаешь ли, - возмутился Дмитрий. - И охота тебе подозревать его во всяких гадостях? Почему бы ему и не радоваться, что у нас есть своя идея? Тем более что мы не отказываемся работать и для него.
- Так-то оно так, - задумчиво сказал Ольф. - Да мне что-то плохо верится во врожденное благородство его натуры.
- А, да иди ты… А потом, не все ли равно, почему он так делает? Главное, что мы можем заняться своей работой.
- Это верно, - согласился Ольф. - Нам просто грешно жаловаться. Но представляешь, какого дурака сваляли мы?
- А именно?
- Да с Дубровиным. Если бы мы знали, что он работает здесь…
- И что тогда?
- А, недотепа! - рассердился Ольф и передразнил его: - "Что тогда"! Да то, что с самого начала явились бы к нему, выложили наши карты и поклонились бы в ножки: возьмите, ради Христа, под свое крылышко!
- Ага, - саркастически усмехнулся Дмитрий, - и он бы с радостью обнял нас и воскликнул: вот вас-то мне и надо!
- А почему бы и нет? Может быть, не сразу, но потом-то он нашел бы для нас место. А теперь поздно переигрывать… впрочем, чем черт не шутит. Знаешь что, давай наведаемся в библиотеку и посмотрим, чем он занимается сейчас. Может быть, это не так уж и далеко от нашей идеи.
Они пошли в библиотеку и разыскали последние статьи Дубровина и отчет его лаборатории.
- Жаль, - огорченно сказал Ольф вечером, захлопывая отчет. - Если верить этим бумажкам, он не занимается К-мезонами уже года два. Хотя это все-таки ближе к нам, чем работа Шумилова. Жаль. Сдается мне, что с Дубровиным мы отлично спелись бы.
Ольф открыл журнал с последней статьей Дубровина, стал еще раз просматривать ее и восхищенно покачал головой:
- Ты только взгляни, какая работа мысли! Это тебе не Шумилов. Все четко, ясно, отточенно, ничего лишнего. Вся статья-то четыре странички, а ведь Шумилов наверняка сделал бы из этого по меньшей мере четырнадцать!
- Да ладно тебе, - недовольно сказал Дмитрий. - Человек ему добро делает, а он же его и облаивает.
- Да нет, я не о том, - отмахнулся Ольф. - Ведь недаром говорят, что стиль - это человек. А ты сравни стиль Дубровина и стиль Шумилова. Это же небо и земля!
Дубровин оказался худым большеголовым человеком невысокого роста с нездоровым отечным лицом и изрядной плешью. Он прихрамывал, но ходил быстро, по-птичьи припадая на больную ногу. Кабинет его был обставлен прямо-таки по-спартански - простой стол, жесткие стулья и потрескавшаяся во многих местах доска в грязно-белых меловых разводах.
Дубровин приподнялся и протянул руку:
- Будем знакомиться. Дубровин Алексей Станиславович.
Ольф и Дмитрий назвали себя.
- Ну-с, приступим к делу. На полях ваших заметок я поставил девять вопросительных знаков, вам ясно, к чему они относятся?
- Да, - сказал Ольф.
- Тогда начнем с них.
Разговор напоминал допрос. Дубровин говорил так, как писал статьи, - только самое главное, ничего лишнего, и несколько раз поморщился, когда его не поняли и ему пришлось повторять. В отличие от Шумилова, он сразу понял, кто есть кто, и обращался преимущественно к Дмитрию - Ольф к концу разговора и совсем умолк.
Дубровин великолепно разобрался в их работе и словно мимоходом делал такие замечания, что Дмитрий хватался за карандаш и быстро записывал, опасаясь что-нибудь упустить. Говорил Дубровин как будто недовольным тоном и два раза безапелляционно бросил: "Чепуха!" Дмитрий и глазом не моргнул - в первый раз буркнул: "Возможно" - и поставил большой вопросительный знак, а во второй спокойно заявил:
- Не думаю.
Дубровин с интересом взглянул на него и поднял брови:
- Вот как?
- Да, - сказал Дмитрий. - Я изрядно посидел над этим вариантом, и, осмелюсь доложить, он заслуживает внимания.
- А конкретнее?
Дмитрий стал объяснять, но не дошел до середины, как Дубровин прервал его:
- Ясно, дальше не надо. Я был неправ.
Ольф расплылся в улыбке, но Дмитрий и ухом не повел, как будто так и надо.
Память у Дубровина была феноменальная - он походя указывал, где нужно искать недостающие материалы, и продиктовал не только названия десятка работ, но и годы издания и номера журналов, где эти статьи были опубликованы.
Часа через полтора он сказал:
- Все, пока хватит. Давайте итожить. Замысел ваш недурен, и исполнение, на данном этапе разумеется, вполне приличное. Надеюсь, ваша работа будет неплохим дополнением к моей, не нынешней, конечно, а предыдущей. Теперь - что вы должны делать? Надо залатать те прорехи, о которых мы говорили, - это первое. Второе - проверить экспериментально кое-какие выводы. Это, как сами понимаете, посложнее. Месяца через три я попытаюсь раздобыть вам время на ускорителе, хотя оно давно расписано чуть ли не по минутам. В крайнем случае - дам вам взаймы несколько часов.
- Когда же мы этот долг отдавать будем? - с улыбкой спросил Дмитрий.
Наконец-то улыбнулся и Дубровин:
- Тоже верно. Это я по привычке сказал. Ладно уж, пожертвую… Я думаю, Шумилов не будет слишком притеснять вас своими задачками. Пока, по крайней мере… А потом уж вам придется основательно поработать на него.
- Джентльменское соглашение? - спросил Дмитрий.
Дубровин недовольно покосился на него:
- Почти. А вам это не нравится?
- Да нет, почему же…
- Еще один практический совет. Программировать вы, конечно, не умеете?
- Нет.
- Советую кому-нибудь научиться. С арифмометрами далеко не уедете. Машинное время найти будет можно, но программисты загружены до предела, а так как вы пасынки, никто с вами возиться не будет. Вычислительный центр у нас мощный, есть обширная библиотека программ на многие случаи жизни, надо только научиться пользоваться ими. И еще - побывайте на ускорителе, познакомьтесь с инженерами и вообще - завоюйте их. Как все экспериментаторы, они смотрят на теоретиков с подозрением, и если вы докажете им, что кое-что смыслите, это будет очень неплохо. В общем, действуйте.
На прощанье Дубровин сказал:
- Ко мне, разумеется, обращаться можно когда угодно, но настоятельно рекомендую: делайте это только в крайних случаях. Забот у меня хватает.
И он выпроводил их из кабинета.
29
И пошла у них, как говорил Ольф, не жизнь, а конфетка. Шумилов действительно не утруждал их работой и, давая какое-нибудь задание, почти извинялся и неизменно приговаривал:
- Разумеется, в сроках я вас не стесняю.
А они каждый раз испытывали чувство неловкости и столь же неизменно говорили:
- Ну что вы, мы сделаем поскорее.
И, разделавшись с заданием Шумилова, продолжали свою работу.
С Дубровиным они встречались часто. Слишком буквально восприняв его прощальные слова, они с месяц не давали о себе знать, и однажды Дмитрий услышал по телефону его сердитый голос:
- Милостивый государь, вам не кажется, что неплохо было бы показаться?
Дмитрий поперхнулся.
- Видите ли, Алексей Станиславович…
- Что я должен видеть?
- Пока что никаких особенных затруднений у нас не возникло…
- Ах, вот как… Но вы что-то сделали?
- Конечно.
- И вы настолько самоуверенны, что не сомневаетесь в истинности сделанного?
- Н-нет…
- Значит, так. Жду вас завтра в пять.
Они полночи и весь следующий день просидели за работой, готовясь к такому же допросу, как и в первый раз. Но Дубровин встретил их почти ласково. Тон его по-прежнему был ворчливым, но говорил он уже не так безапелляционно и прислушивался к каждому возражению. Выслушав их отчет, он одобрительно сказал:
- Недурно, недурно… Вы неплохо поработали. К эксперименту подготовились?
- Не совсем, - сказал Дмитрий.
- Почему?
- Вы же сказали, что время нам дадут месяца через три.
- Мало ли я что сказал… Время будет через три недели. Хватит вам, чтобы подготовиться?
- Наверно, - сказал Дмитрий.
- Наверно или точно?
- Хватит.
- Через неделю представьте подробнейшее описание эксперимента, несколько вариантов. Дам вам четыре часа, для начала хватит. Но если будет очень нужно, прихватите еще. Шумилов вас не притесняет?
- Нет, что вы.
- Ну и отлично. Я скажу ему, чтобы эти три недели он вас не трогал. А теперь прошу учесть вот что.
И Дубровин стал детально разбирать их работу и давать советы.
Когда они примчались к нему с результатами эксперимента - именно теми, которые они ожидали, - Дубровин просмотрел снимки, график, на скорую руку набросанный Ольфом, и будничным тоном сказал:
- Ну что ж, недурно. Можно двигаться дальше. Кажется, вы довольны? - спросил он, обращаясь к Ольфу.
- Еще бы, - заулыбался Ольф.
- Спасибо вам, Алексей Станиславович, - сказал Дмитрий.
- Спасибо? - вопросительно повторил Дубровин. - "Спасибо" вы скажете, когда я приглашу вас к себе и вы разопьете бутылку коньяку. Вот там "спасибо" будет уместно, но сейчас… В науке, по-моему, слово "спасибо" не имеет права на существование. А теперь, - он внимательно оглядел их, - вам неплохо было бы отдохнуть. Сегодня четверг, если не ошибаюсь?
- Да, - сказал Ольф.
- Я думаю, до понедельника вы со спокойной совестью можете отдыхать, с Шумиловым я договорюсь. Для начала отоспитесь, а потом отправляйтесь куда-нибудь. Вы, насколько я знаю, не женаты?
- Еще нет, - пробормотал Дмитрий.
- Но девушки у вас есть?
- Есть.
- Вот и отправляйтесь с ними.
- Будет сделано, - растянул рот в улыбке Ольф.
Через неделю Дубровин позвонил им:
- Ну как, вы не раздумали пить коньяк?
- Коньяк? - опешил Дмитрий.
- Ну да, коньяк. За вашу удачу. Или вы не пьете?
- Да нет, почему же, пьем…
- Я думаю… Значит, жду вас у себя. Да не в кабинете, конечно, а дома. После семи в любое время… Кстати, нет ли у вас какого-нибудь глупого дефектива?
- Чего? - не понял Дмитрий.
- Ну, детектива, - буркнул Дубровин. - Я лежу в постели, должен же я чем-то развлекаться. Если вам не трудно, поищите что-нибудь.
- Хорошо, что-нибудь принесем. Значит, после семи.
Их встретила маленькая женщина с ласковыми глазами.
- Может быть, мы не вовремя? - пробормотал Дмитрий.
- Ну что вы, наоборот… Меня зовут Мария Алексеевна.
Они назвали себя.
Дубровин лежал на диване в своем кабинете - похудевший, небритый. Увидев их, он с видимым удовольствием произнес:
- Прошу, прошу… Я не встаю и не извиняюсь - болен. Рассаживайтесь, как вам будет удобнее.
Они сели вокруг низкого столика. Дмитрий спросил:
- А что с вами?
- Почки, - буркнул Дубровин и позвал жену: - Маша!
- Да, сейчас, - тут же откликнулась Мария Алексеевна и через несколько минут внесла бутылку коньяку и закуски.
- Может, вам помочь? - тут же вскочил Ольф.
- Да, пожалуйста, - просто сказала Мария Алексеевна, и Ольф ушел с ней.
Через несколько минут они сидели все вместе, и Дубровин скомандовал:
- Наливайте. Мне - минеральной.
- Почему? - спросил Ольф.
- Я же сказал - почки. Я уже лет десять капли в рот не беру. А вы пейте, это для вас припасено.
Хорошо было сидеть в этом уютном кабинете, заставленном книжными шкафами. Дмитрий нет-нет да и бросал взгляд на книжные полки, пока Дубровин не заметил это и не сказал:
- Вам, я вижу, не терпится? Посмотрите.
И Дмитрий пошел рыться в книгах.
Книг у Дубровина множество, и среди них - редкие дореволюционные, издания. Дмитрий так увлекся ими, что не сразу понял вопрос Дубровина и переспросил:
- Что?
- Я смотрю, моя библиотека пришлась вам по вкусу.
- Ну, еще бы.
- Можете любую книгу взять с собой.
- Правда? - обрадовался Дмитрий.
- Почему же нет? - удивился Дубровин. - Читайте на здоровье. И можете приходить в любое время, если что-то понадобится. Если меня не будет, жена проведет вас сюда - и мой кабинет к вашим услугам.
- Спасибо, - сказал Дмитрий.
- Пожалуйста, - иронически бросил Дубровин и обратился к Ольфу: - К вам это тоже, конечно, относится. Кстати, вы нашли для меня что-нибудь?
- Да, сейчас принесу.
Ольф принес из передней книги. Дубровин небрежно просмотрел их:
- Это я читал, это тоже… А это что-то новенькое. Благодарю… Кстати, вы-то читали это? Нет? Ясно, вы слишком умны для этого, и у вас мало времени.
- Нет, почему же… - начал сконфуженно оправдываться Ольф.
Дубровин перебил его:
- Да вы не оправдывайтесь. Я сам читаю такие книжонки, только когда ничем не могу заниматься.
Дубровин помолчал.
- Видите ли, меня давно интересует история человеческой глупости. Скажут, неприлично обзываться. Неприлично считать себя умнее других. Скажут, что надо быть скромным. Но еще Гете говорил, что только нищий скромен. Кстати, в нашей работе скромность вовсе ни к чему. Так мне кажется. Мы в конечном итоге работаем для того, чтобы добыть хоть какие-то крупицы истины, еще неизвестной людям. А истина и скромность - понятия несовместимые. "Истина так же мало скромна, как свет", - угадайте, чьи это слова?
Дубровин хитро взглянул на них.
Ольф пожал плечами:
- Не знаю.
- Это говорил Маркс, - сказал Дубровин. - А потому - не будьте скромными! Если дело касается истины, вы не должны ни на кого и ни на что обращать внимания. Ни личные привязанности, ни авторитеты, ни соображения удобства и материальной выгоды, ни семья - ничто не должно вас сдерживать. Я думаю, много открытий не было сделано вовремя только потому, что интересы истины не были для исследователя на первом месте. А истина не терпит никаких компромиссов. Никаких, даже самых незначительных, - подчеркнул Дубровин и откинулся на подушки.
Когда они прощались, Дубровин с неожиданной теплотой в голосе сказал:
- Очень хорошо, что вы пришли. И неплохо, если мы будем почаще так встречаться. Не бойтесь, если я занят или нездоров, я скажу вам об этом.