Дмитрий говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово, словно еще раз проверял себя, и Ольф весь сжался от нетерпения, однако молчал, он знал, что в таких случаях Дмитрия нельзя перебивать.
- Но самое-то интересное, - продолжал Дмитрий, - что один из намеченных экспериментов был все же проведен.
- И Шумилов не упоминает об этом в отчете?
- Нет.
- А от кого ты узнал об этом?
- От Жанны.
- А как все это нужно понимать?
- Сейчас увидишь. Жанна нашла результаты этого эксперимента, и я проделал кое-какие расчеты. Не сомневаюсь, что их в свое время проделал и Шумилов, поэтому он быстренько и свернул эксперименты. Он просто испугался своих результатов.
- Почему?
- Потому что они косвенно связаны опять-таки с несохранением комбинированной четности. Смотри сюда. Экспериментальное значение верхней границы относительной вероятности двухпионных распадов нейтральных ка-два мезонов меньше трех десятых процента. Это результаты Дубнинской группы. А у Шумилова эта граница намного выше - почти один процент.
Ольф в изумлении откинулся на спинку стула.
- Что он, сошел с ума? Неужели он нигде не приводит эти результаты?
- Нет.
- Ну, это уже просто подлость…
- Зачем так громко. Формально его вряд ли в чем упрекнешь. Ведь это был побочный эксперимент.
- Да-а…
- А теперь смотри, что получается. Результаты Дубнинской группы относятся еще к шестьдесят первому году. Техника эксперимента с того времени значительно усовершенствовалась, и вполне естественно, что получились расхождения. Во всяком случае, любой ученый попытался бы выяснить причину этих расхождений. Я думаю, что Шумилов тоже наверняка сделал бы это, если бы был уверен, что тут дело именно в технике эксперимента или еще в чем-то столь же несущественном. Но ведь после экспериментов Дубнинской группы были работы Фитча и Кронина, Окуня, потом эксперименты в ЦЕРНе и Харуэлле. В итоге, сам знаешь, ситуация оказалась архисложная, никто толком не знает, что делать с этой комбинированной четностью, как связать концы с концами. Для каких-то категорических суждений слишком мало данных. Все неясно, неустойчиво, малодостоверно. Вероятность неудачи при исследованиях в этой области намного возрастает… Стоит ли удивляться, что Шумилов предпочитает не рисковать, не ввязываться в эту историю? Ему что-нибудь попроще бы, поскромнее, понадежней.
- А чего же он тогда хочет?
- Чего он хочет, я не знаю, - задумчиво сказал Дмитрий. - А вот чего он не хочет, я догадываюсь.
- Чего?
- Он не хочет, чтобы его работа хоть как-то соприкасалась с проблемами несохранения комбинированной четности.
- Ты уверен?
- Уверенным тут быть трудно. Но уж очень факты… один к одному подходят. Надо еще помыслить, узнать кое-что.
- Все-таки странно… Подвернулась такая блестящая возможность заняться настоящей работой - и он сам отказывается от нее.
- Ты же сам говоришь: все мы люди, все мы человеки…
- Знаешь, что меня смущает? Ведь работа Шумилова идет уже четвертый год, неужели никто ничего не заметил?
- Ну, тут удивляться нечему. По сравнению с остальными его работа не слишком-то значительная, никому до нее дела нет, у всех своих забот хватает. Да еще учти, что никакого криминала в его действиях нет. Он волен по-своему интерпретировать те или иные факты.
- Ты думаешь, и Дубровин ничего не заметил?
- Наверно, нет. Он давно не следит за его работой.
- А Жанне ты говорил?
- Нет, но она, кажется, и сама догадывается, что не все чисто.
- Что же нам теперь делать?
- Посмотрим, - неопределенно сказал Дмитрий. - У нас еще слишком мало фактов, чтобы предпринимать что-то конкретное.
- Но Дубровину-то надо сказать?
- Зачем? Во-первых, и говорить-то почти нечего. Пока что все это наши домыслы. А потом - до каких пор он будет нянчиться с нами? Неплохо было бы самим разобраться во всем.
- Ну, смотри, - сказал Ольф и вдруг засмеялся.
- Ты что? - удивился Дмитрий.
- Да так, вспомнил кое-что… Кто бы мог подумать, что спустя три года мы опять столкнемся с несохранением комбинированной четности. Ты, случаем, не видишь в этом указующего перста судьбы?
- Пока нет, - улыбнулся Дмитрий, - но думал, кстати, я об этом и раньше.
- Да? Смотри-ка, а я напрочь выбросил из головы…
Ольф совсем развеселился, встал и заходил по комнате.
- А ты, я смотрю, тоже хорош. Обзывал меня сыщиком, а сам все вынюхивал, как бы своего ближнего подсидеть.
- Ничего я не вынюхивал. Почти все эти данные мне Жанна сообщила.
- Кстати, что она за человек?
- По-моему, очень хороший.
- Ты собираешься рассказать ей?
- Со временем.
- И не боишься, что она донесет Шумилову о нашей подрывной деятельности?
- Ну, во-первых, Шумилову рано или поздно придется рассказать. Я не собираюсь действовать исподтишка.
Ольф остановился:
- Ты это серьезно?
- Вполне.
- А если он просто-напросто вышвырнет нас из лаборатории?
- Не исключено, конечно. Но мне почему-то кажется, что он не сделает этого.
- Почему? Он же имеет полное право на это. Ему нужны люди, работающие на него, а не против него.
- И это верно, - спокойно согласился Дмитрий. - И все-таки сказать придется.
Ольф покачал головой и ничего не ответил. Потом вспомнил:
- А ведь работа Шумилова - тема кандидатской диссертации Жанны. Тебя и это не смущает?
- Нет, - сказал Дмитрий.
35
Дмитрий все рассказал Жанне недели через две. Он сухо, безо всяких эмоций изложил факты и свои соображения. Жанна как будто не удивилась, молча выслушала его и спросила:
- Ты уже говорил кому-нибудь об этом?
- Пока нет.
- А почему ты именно мне рассказываешь?
- Потому что нам понадобится твоя помощь.
- Нам? - подняла брови Жанна.
- Да. Мне и Ольфу.
- А-а… - безразлично сказала Жанна.
- Тебе не устраивает такая комбинация?
Жанна пожала плечами:
- Почему? Мне все равно.
- А что ты думаешь об этом? - Он показал на выкладки.
- Пока ничего. Так сразу тут не разберешься. Надо подумать.
- Для тебя это неожиданность?
Жанна как-то странно взглянула на него и не ответила.
- Мне казалось, - осторожно начал Дмитрий, - что ты и сама кое о чем догадывалась. То есть тебя не совсем устраивало общее направление работы.
- Допустим, - сухо сказала Жанна. - Ну, а какую же помощь вы хотите от меня получить?
- Если наши соображения покажутся тебе достаточно вескими… - Дмитрий замялся, подыскивая слова.
- Ну, и что дальше? - спросила Жанна, не глядя на него.
- То мы могли бы вместе поработать в этом направлении.
- Каким образом? План работы лаборатории утвержден Ученым советом.
- Планы в научных исследованиях нарушаются часто. Это все-таки не поточное производство.
- А как вы думаете изменить план Николая Владимировича?
- Разумеется, рассказать ему обо всем, попытаться убедить его.
- И я должна помочь вам в этом, - медленно сказала Жанна.
- Ну да, - простодушно сказал Дмитрий. - И в этом тоже.
- И где я должна это сделать - в постели?
Дмитрий даже передернулся от неожиданности и покраснел, только сейчас до него дошло, почему у Жанны такое напряженное лицо.
- Жанка, да ты что? - растерянно спросил он. - Ты серьезно?
Она испытующе посмотрела на него, но тут же с облегчением вздохнула и сердито сказала:
- Вот святая простота… Да ты сам посуди. Ты что, не знаешь, что я живу с ним?
- Слышал кое-что, - растерянно пробормотал Дмитрий.
- И правильно слышал! - отрезала Жанна. - А теперь вообрази себя на моем месте. И ты с невозмутимым видом предлагаешь мне выступить против него?
- А что тут такого?
Жанна засмеялась:
- Да ты и в самом деле не от мира сего… Вообрази, что Ася вдруг преподнесла бы тебе такой сюрприз.
Дмитрий удивленно посмотрел на нее и сконфуженно сказал:
- А и в самом деле приятного мало. Но ты же все-таки не жена, - попробовал вывернуться он.
Жанна вздохнула:
- И это верно… Да от этого ведь не легче.
Она задумалась.
- А если я все-таки не соглашусь, несмотря на все ваши веские соображения?
- Почему наши? В конце концов, истина - вещь объективная и безличная.
- Брось ты мне мораль читать, - рассердилась Жанна. - Все это я и без тебя знаю. Что из того, что вы правы? Ну и занимайтесь себе на здоровье этой объективной истиной, я-то почему должна?
- Потому что ты умная женщина.
- Спасибо, - иронически наклонила голову Жанна.
- Да я серьезно.
- Но все-таки почему ты именно меня выбрал для этой цели?
- Да потому, что ты действительно умная женщина, отличный человек, и мне хочется, чтобы мы работали вместе. Да я, кстати, намерен и еще кое-кого перетянуть на нашу сторону с твоей помощью. Ты же знаешь всех лучше меня.
- Ну хорошо, - сказала Жанна, явно довольная его словами. - А если Николай Владимирович не согласится с вами?
- Наверно, так и будет.
- И что тогда?
- Откуда я знаю. Посмотрим, обсудим вместе, решим.
- Ты и меня имеешь в виду?
- Конечно.
Жанна повела головой:
- А ты нахал, Димка. Я ведь еще ничего не сказала.
- А куда ты денешься? Я ведь вижу, что тебе хочется по-настоящему работать, а не только винтиками заниматься.
- Ладно, я подумаю, - сказала Жанна.
- Думай, - разрешил Дмитрий.
Через два дня Жанна сказала:
- Я согласна.
И они стали работать втроем.
Четвертым стал Валерий Мелентьев. Он работал тогда в Москве и впервые появился в Долинске недели через две после разговора Дмитрия с Жанной - и сначала не понравился им своей шумной развязностью, самоуверенностью и хвастливостью. На их взгляд, он слишком часто крутил в руках ключи от собственной машины, слишком много рассказывал об Америке, где полгода был на стажировке, и о Париже, где провел две недели, и не всегда кстати вставлял в свою речь английские и французские слова. Но работать он умел великолепно, что они признали с первого же дня, а в их глазах это достоинство с лихвой искупало его недостатки. Работа Мелентьева была тесно связана с только что закончившейся работой Дмитрия и Ольфа, и Валерий ежедневно бывал в их лаборатории, сыпал шуточками, посмеивался, сколачивал компании и водил их в буфет пить пиво и сразу стал решительно своим человеком. Работал он не больше трех-четырех часов в день - из-за неизлечимой, хронической лени, как объяснил он сам, посмеиваясь. Но и за четыре часа он успевал сделать столько, что иному понадобилась бы для этого неделя. Он любил повторять изречение Эйнштейна: "Я могу по пальцам пересчитать дни, когда мне приходили в голову по-настоящему ценные мысли" - и утверждал, что главное в любой работе - выделить эту ценную мысль, если, конечно, она имеется. И делал он это великолепно. Интуиция у него была просто феноменальная - он мгновенно схватывал суть дела и не обращал внимания на детали, они его просто не интересовали. Работая, он сразу становился очень серьезным, даже лицо у него преображалось - делалось строгим, сосредоточенным. В свои неполные тридцать лет Мелентьев опубликовал уже больше десятка работ, посвященных самым различным проблемам теоретической физики, и три или четыре из этих работ были признаны довольно значительными. Он блестяще владел самым совершенным математическим аппаратом, и создавалось впечатление, что ему решительно все равно, чем заниматься, лишь бы проблема была интересной и сложной. Дмитрий как-то сказал ему об этом, и Валерий охотно согласился:
- Ты прав, старик. Да и сам посуди - какая разница между всеми этими идеями?
Дмитрию не очень понравилась такая неразборчивость, и он промолчал.
Мелентьев был знаком и с Шумиловым и с Дубровиным. Шумилов относился к нему с явным уважением, а Дубровин, как выяснилось, недолюбливал и отозвался о нем так:
- Человечек, я думаю, так себе, но талантлив, это бесспорно. - Подумал немного и добавил: - Можно сказать, локально талантлив. Великолепно организованная мыслящая машина.
И вот эта мыслящая машина стала работать с ними, и виной всему была Жанна.
В конце сентября Светлана родила сына. Ольф узнал об этом утром и позвонил Дмитрию на работу. Он говорил минут пять, и Дмитрий наконец спросил:
- Ты что, уже клюкнул?
- Ага, - радостно хихикнул Ольф. - Я сейчас приеду. Три сто пятьдесят, понимаешь? - наверно, уже в десятый раз повторил Ольф. - Говорят, что все нормально.
- Приезжай, - сказал Дмитрий.
- Еду, еду…
Когда он приехал, ему торжественно преподнесли цветы и открыли бутылку шампанского. Ольф как-то глупо заулыбался, нагнулся к портфелю, уронив при этом цветы, и вытащил еще четыре бутылки шампанского. Распили и эти бутылки. Потом позвонила Жанна, она была в отпуске, только что вернулась с юга и еще не выходила на работу, и Ольф заорал в трубку, что у него родился сын, что весит он три сто пятьдесят и чтобы она немедленно приезжала поздравить его. Жанна ограничилась поздравлением по телефону и сказала, что зайдет вечером. Но вечером Валерий повел их в ресторан, и Ольф оставил записку, чтобы Жанна тоже шла туда, дал швейцару рубль, чтобы он пропустил ее, туманно объяснив:
- Знаешь, папаша, она такая…
Ольф показал руками в воздухе, какая она.
- В общем, самая красивая…
Папаша понял, и Ольф дал ему еще рубль. Как потом выяснилось, швейцар начал пропускать всех женщин, которые казались ему красивыми, и его пришлось сменить, а когда Жанна пришла, ей с трудом удалось убедить нового привратника, что ее ждут.
Они сидели за столом, уставленным коньяком, винами, закусками, сытые, уставшие, пьяные и говорили так, как говорят в подобных случаях все подвыпившие люди, то есть каждый говорил о своем, не слушая другого, вспоминал какие-то потрясающие истории, случившиеся с ним, но истории эти, конечно, никому не удавалось рассказать до конца. Валерий за разговорами оглядывал зал и уже подмигивал хорошенькой девушке за соседним столом, а ее спутник кидал на него мрачные взгляды и раза два приподнимался было, чтобы встать и пойти выяснить отношения, но девушка удерживала его.
И вдруг Валерий присвистнул и сказал:
- Mon dieu, что я вижу! Какая женщина!
Дмитрий оглянулся и увидел Жанну.
- Это же не женщина, а жемчужина! А какая оправа! Надо полагать, что это и есть first lady вашего города?
Дмитрий не успел ответить - Жанна уже подошла к ним. Валерий растерялся, но только на мгновение, тут же вскочил и приготовился знакомиться. Жанна с недоумением взглянула на него, и Дмитрий сказал:
- Это Валерий Мелентьев.
- Совершенно верно, - подхватил Валерий и кинулся усаживать Жанну. Через минуту он уже пододвинул свой стул поближе и наклонился к ней, рассказывая что-то вполголоса.
- Готов товарищ, - пробормотал Ольф.
Жанна была просто ослепительна в этот вечер. Смуглая, почти коричневая от загара, в открытом платье, она по-королевски восседала за их столом и небрежно слушала Валерия. А когда он слишком близко пододвинулся к ней, Жанна что-то коротко бросила ему, и Валерий сразу замолчал и выпрямился, но через минуту снова заговорил.
На следующий день выяснилось, что они проговорились Валерию обо всей этой истории с Шумиловым и его работой, и он сразу предложил им свою помощь. И хотя за день до этого Валерий говорил, что ему пора ехать в Москву, он задержался еще дней на десять. И надо сказать, помощь его была довольно существенной. Валерий быстро заметил пробелы в их построениях и высказал кое-какие соображения по поводу того, как их можно устранить. У него прямо-таки глаза блестели от удовольствия, когда он разбирал работу Шумилова и отмечал его промахи.
Дмитрий спросил у Ольфа:
- Ты сказал ему о том, что Жанна живет с Шумиловым?
- Да.
- И что он?
- Да ничего, - засмеялся Ольф. - Сказал, что это не страшно. По-моему, он больше ревнует ее к тебе, чем к Шумилову.
- Ну вот еще… Я-то здесь при чем?
- Ну да, при чем… Он же видит, как Жанна относится к тебе и как к нему.
Действительно, Жанна относилась к Валерию довольно сдержанно. Пожалуй, даже более чем сдержанно. Явной неприязни к нему не выказывала, но несколько раз говорила с ним довольно резко. Валерий просто не знал, что отвечать, и заметно терялся, правда ненадолго. Потом он внезапно уехал, торопливо попрощавшись с ними, и неопределенно пообещал заглянуть через недельку.
Явился он через три дня веселый, но чересчур уж возбужденный.
- Ребята, - сказал он, - я знаю одного парня, которому очень нравится ваша компания.
- Что это за парень? - полюбопытствовал Ольф. - Мы всем здесь нравимся.
- Парень, по-моему, ничего. Тоже физик, кандидат наук, автор двенадцати опубликованных и ста двадцати четырех еще не написанных работ, владеет двумя иностранными языками… Ну, что еще? Ах да, он хочет работать с вами.
Ольф сначала не понял его, а потом хлопнул по плечу и рассмеялся:
- Ну и отлично, чего же лучше! Вчетвером мы такого наворочаем…
И тут он встретил твердый, предупреждающий взгляд Дмитрия и осекся, а Дмитрий сразу вмешался в разговор:
- Ты что, хочешь перевестись к нам в институт?
- Да, - сказал Валерий. - Вернее - в вашу лабораторию. А если еще точнее - в вашу группу. Если, конечно, вы не против, - небрежно добавил он.
- То есть заняться антишумиловщиной? - серьезно уточнил Дмитрий.
- Да.
- А ты уверен, что у нас что-то получится?
- Уверен, - сказал Валерий и посмотрел на Жанну. Та как будто и не слышала, о чем идет разговор, - такое бесстрастное было у нее лицо.
- Но ведь у тебя своя работа в Москве, - сказал Дмитрий. - И ты сам говорил, что она еще далека от окончания.
- А-а, - Валерий махнул рукой. - Не так уж она много стоит. Я могу ее потихоньку и здесь закончить, если нужно будет. А кроме всего прочего, я давно уже подумывал о том, чтобы уйти оттуда. Мой шеф - личность абсолютно бездарная, у меня давно с ним контры… В общем, пусть это вас не волнует.
- А как же ты переведешься? Ты уверен, что Шумилов возьмет тебя?
- Ну, если только в этом дело, - самодовольно улыбнулся Валерий, - то тут и вовсе беспокоиться нечего. Я уже намекал ему, что хотел бы перебраться сюда. Он мне прямо сказал, что с удовольствием возьмет меня к себе.
- А он знает, что ты собираешься работать против него? - спросил Дмитрий.
Валерий удивленно посмотрел на него:
- Что за вопрос? Конечно, нет. Вы же ничего не говорили ему, как я мог вас подвести? Да и что это меняет, в конце концов?
Дмитрий молчал. Ольф с недоумением поглядывал то на него, то на Жанну, она не вмешивалась в разговор.
- Ну, так что? Устраивает вас моя кандидатура? - небрежно поинтересовался Валерий.
- Надо подумать, - спокойно сказал Дмитрий.
Валерий с удивлением взглянул на него - он явно не ожидал такого ответа, - натянуто улыбнулся и с еще большей небрежностью бросил:
- Ну, думайте… - И отправился к себе в гостиницу.
Дмитрий молча посмотрел ему в спину.
Разговор начал Ольф: