Шаман сказал, что Тынграй будет ходить вокруг Ых-мифа, заходить во все селения, куда его забирали. Будет ходить, нигде не останавливаясь. Ходить до тех пор, пока его держат ноги…
КАК ЧАЙКИ-КРАЧКИ СТАЛИ ЖИТЬ ВМЕСТЕ
Как-то ночью ехали мы заливом. Было тихо-тихо, настолько тихо, что казалось: пискни комар на том берегу - и мы услышим. На заливе ни одного всплеска, лодку ни разу не покачнуло.
Легкий туман парил невесомо. Сквозь него и подслеповатая заря, которая летней ночью не покидает небо, и зыбкая лунная дорожка, и сама луна, и звезды были матовые, будто кто их слегка припудрил. Я аккуратно опускал весло, придерживая его в тот миг, когда оно входило в воду.
На корме смутной громоздкой тенью выплывал старик. По-видимому, и ему не хотелось нарушать тишину: он попыхивал трубкой и пока мы пересекали залив, не произнес ни слова. И не видел я, как он взмахивает кормовым веслом, и только по упругим длинным толчкам лодки узнавал глубинные гребки старика. Прошло еще много времени, прежде чем я уловил ленивый, как сквозь полусон, скрипучий голос чайки. - Ке-ра, ке-ра, ке-ра, ке-ра, - будто уговаривала она кого-то. Старик перестал шевелиться. Я понял: прислушивается. Потом услышал его шепот:
- На гнезде…
Вскоре донеслись голоса и других чаек, такие же негромкие и дремотные: мы проезжали мимо острова Тьатър-ур - острова Крачек.
Разговор маленьких легкокрылых чаек не нарушал тишину. Он звучал в ней как музыка, подчеркивая умиротворение и спокойствие.
- На гнездах сидят, - как и прежде, шепотом оказал старик.
Вдруг раздался невероятный гвалт, и в воздух взмыло большое белое облако, будто взорвало остров.
Меня бросило в жар. Потом словно окунули в холодную воду. В утлой лодчонке я почувствовал себя очень неуютно. Я в ужасе таращил глаза и вертел головой, но не мог понять, что происходит вокруг. Я с надеждой посмотрел на старика: может, он поможет чем-нибудь. Но и старик в напряжении смотрел на остров, смутно темнеющий в стороне от нас. Голова старика в брезентовой шапке поворачивалась из стороны в сторону на длинной худой шее и походила то на вопросительный знак, то на его же обгорелую трубку. Я на миг забыл о своем страхе и усмехнулся нелепому виду старика. Я, конечно, и не подумал, как выглядел сам со стороны.
И тут меня всего передернуло: будто скала обвалилась в воду. Гвалт перешел в грай. Стон, свист, скрежет, визг…
И мой старик вдруг замахал руками, гулко ударил веслом по лодке. Удар. Еще удар. И невероятный вопль:
- У-лю-лю-лю! Га-га-га! Улю-лю-лю! Улю-лю-лю-У-У-У!
Старик перешел на дискант. Еще энергичнее замахал руками и тонко завопил:
- И-ги-ги-и-и!
И осатанело захохотал:
- Так его! Так его! Ха-ха-ха-ха-а-а-а-а!
Только теперь я заметил: от острова, шумно отфыркиваясь, быстро плыло что-то большое и темное. А над ним, прочеркивая темноту, тысячи белых стрел с пронзительным криком вонзались в спину большому зверю. А зверь, беспомощно взревывая и тяжело отфыркиваясь, в панике уплывал в ночь.
А старик распалялся все больше и больше. И восклицал восхищенно:
- Вот что делают! Вот что делают маленькие мерзавцы, когда они вместе: медведя прогнали! Ай-яй-яй, медведя прогнали!
Старик еще долго не мог угомониться. Наконец он перевел дыхание, замолчал, о чем-то задумавшись. Потом зашуршал рукой под брезентовой курткой - я понял: полез за кисетом.
Старик курил, положив весло перед собой. И я перестал грести. А он все молчал, задумчиво попыхивая трубкой. Я знал старика: он к чему-то готовится. И не ошибся. Вот что рассказал он.
Раньше чайки не жили вместе. На самом деле, зачем им жить вместе! Ведь каждая из них имеет сильные крылья, такие сильные, что они могут перенести чайку через море. Каждая из них имеет острые глаза, такие острые, что они могут увидеть рыбешку даже под волной. Каждая из них имеет крепкий клюв, чтобы цепко схватить добычу или отбиваться от врагов.
Так думали и крачки. Как думали, так и жили: каждая в отдельности добывала пищу, каждая в отдельности вила гнездо.
Но не всегда легко найти рыбу: море большое, и рыба плавает, где ей захочется.
И летают чайки каждая сама по себе. Вот над пенистой волной пролетела черноголовая крачка. Как ни зорко всматривалась она в волну - не нашла серебристых рыбешек. Так и ни с чем, голодная, улетела черноголовая крачка.
Вот над тем же местом пролетела красноклювая крачка. Зря она здесь летала: у черноголовой глаза не хуже, чем у красноклювой. И красноклювая улетела ни с чем, голодная.
И еще много крачек пролетало над пенистой волной, потому что не знали, что здесь уже побывали другие.
Вернулась черноголовая крачка к своему гнезду уже в потемках, так и не найдя рыбешку. И что видит: сидит у ее гнезда большая ворона и склевывает яйцо.
Забилась чайка, закричала тревожно. Ей не прогнать ворону: та большая, сильная.
Прилетела на крик красноклювая крачка, сама вся в слезах. Жалуется:
- А мое яйцо украла мышь.
Прилетает третья крачка и тоже жалуется:
- Кто-то разорил мое гнездо.
А ворона склевывает уже второе яйцо.
Взлетели крачки, прокричали. На их крик явились и другие чайки. Налетели они на ворону: от нее только перья полетели.
И вот держат совет крачки.
Черноголовая говорит:
- Худо, когда мы живем каждая по себе. Даже ворона и та обижает нас.
- Худо, худо, - сказали крачки.
- Худо, когда мы по отдельности летаем за пищей. Одной трудно найти рыбу в большом море, - сказала красноклювая.
- Худо, худо, - сказали крачки.
- Нам надо вместе жить. Когда вместе, нам не страшен никакой враг, - сказала черноголовая.
- Вместе! Вместе! - сказали крачки.
- Нам надо вместе добывать пищу. Когда нас много, легче найти рыбу в море, - сказала красноклювая.
- Вместе! Вместе! - сказали крачки.
С тех пор и живут крачки вместе. Живут большими колониями. Им вместе легче найти рыбу в море. Найдет крачка стаю рыбы, прокричит, и слетаются к ней другие крачки. И все сыты.
А если появится какой враг, крачки тучей налетают на него, тот бежит сломя голову. От одного только крика их у самого черта волосы дыбом встанут.
- Видел: они медведя прогнали! - сказал старик. - Медведь хотел полакомиться яйцами, да не тут-то было.
Легкий туман стал белесым и так же, как и час назад, парил неслышно и невесомо. Луна побледнела, будто ей стало зябко от сырости, и поплыла в сторону гор на покой.
А за нами раздавалось негромкое, умиротворенное:
- Ке-ра, ке-ра, ке-ра, ке-ра…
Чайки садились на свои гнезда.
Старик погрузил в воду кормовое весло. И я взмахнул своими веслами. Было приятно грести: с каждым гребком по озябшему телу растекалось тепло,
Мы плыли в рассвет.
КУЛЬГИН
В нивхских тылгурах герои - всегда безымянные. То ли потому, что обычай запрещает называть имена людей, которых давно нет, то ли потому, что потомки забыли имена своих предков за давностью лет. Но сегодня я расскажу вам предание о человеке, имя которого не забыли сказители. Это предание о подвигах человека, из рода Руй-фингун. И его звали Кульгин. Давно ли жил Кульгин или недавно, но люди Руй-фингун, приехав в селения других родов или принимая гостей у себя, всегда рассказывают о Кульгине, о его подвигах.
I
А жил Кульгин в то время, когда в лесах Ых-мифа было множество зверей и птиц. Так много, что добыча не обходила ни одной ловушки. А в реках было так много рыбы, что ее ловили руками.
Жили нивхи и горя не знали. Люди добывали зверя и рыбу, все не были завалены вяленой рыбой и мясом. Но вот однажды осенью на прибрежное стойбище, где жил Кульгин, откуда-то налетело много ворон. Так много, что, когда они взлетали, крыльями закрывали все небо, и днем становилось темно, как ночью.
Налетели вороны на стойбище, стали грабить людей. Сожрали вороны все запасы жителей стойбища и стали нападать на людей. Выйдет человек из жилища по своим нуждам, налетят на него тысячи ворон, выклюют глаза.
И уж казалось: нет никакого спасения. Тогда-то люди узнали о своем сородиче Кульгине, который жил, как и все, в стойбище и ничем не отличался от других.
В тот день, когда особенно много было ворон, Кульгин шел из сопок, где ставил ловушки на соболя. Подошел Кульгин к своему стойбищу, и тут напала на него большая стая ворон. Стрелял Кульгин в ворон из лука, прострелял все стрелы, убил много ворон, но их в стае не стало меньше.
Вернулся Кульгин в тайгу, тем и спасся. Но знал Кульгин: там, в стойбище, люди ждут не дождутся спасения.
Выстругал Кульгин стрелы. Выстругал много, взвалил на плечо целую вязанку стрел и пошел к стойбищу.
Не дошел Кульгин до стойбища - налетела на него несметная стая ворон.
Целый день отстреливался Кульгин, убил сотни ворон, но к вечеру кончились стрелы. А ворон в стае не стало меньше. Бежал Кульгин в тайгу, тем и спасся.
Но вот заметил Кульгин: что-то блестящее и длинное торчит в кустах, выдернул его, стал разглядывать. На одном конце - удобная ручка, другой конец заострен. Лезвие широкое и острое. Взял Кульгия за ручку, взмахнул и ударил по дереву. Перерубил дерево с одного удара. Кульгин нашел саблю.
"Теперь можно спасти сородичей", - подумал Кульгин.
У стойбища снова налетели на него вороны - большая стая. Кульгин отбивался саблей. Взмахнет раз - перерубит несколько ворон, взмахнет второй раз - перерубит столько же.
Шесть дней и ночей бился Кульгин с воронами. Горы вороньих трупов выросли перед ним.
Шесть дней и ночей бился Кульгин с воронами, победил. Те вороны, кого не задела сабля Кульгина, улетели подальше. Они стали бояться людей.
И даже сегодняшние потомки тех ворон не забыли, как бил их предков человек по имени Кульгин.
Потому и по сей день только человек, увидев ворону, наклонится за палкой или камнем, сорвется ворона и в страхе улетит прочь.
II
Живут жители прибрежного стойбища, не опасаются ворон - их стало мало, и они побаиваются даже детей.
Но другая беда пала на людей. Пойдет охотник в тайгу - не возвращается. Находят его мертвым, с вырванным языком. Перестали люди ходить в тайгу, боятся. И стойбище стало голодать - осталось без мяса.
И тогда Кульгин один отправился в тайгу, нарубил много дров, развел костер. Потом вырубил чурку. Положил ее у костра, сам лег отдыхать, упираясь ногами о чурку.
В полночь слышит крик. Такой сильный, что кора на деревьях с треском отлетает.
Лежит Кульгин, думает: кто это может так кричать?
Прискакала откуда-то белка, вскочила на чурку у ног Кульгина и смотрит на него маленькими глазками.
"Что белка? - думает Кульгин. - Наверно, милка испугалась".
Но тут белка так крикнула, что кора на деревьях отлетела с треском. А Кульгин только вздрогнул. Понял Кульгин: это таежный милк - халу-финг явился в образе белки. Это он криком своим убивает охотников. Охотники умирают от разрыва сердца. А милк поедает их языки.
Изловчился Кульгин, толкнул чурку ногой. Упала белка в костер. От милка только и остался запах паленого.
И опять вернулся Кульгин в стойбище победителем.
III
В голодную пору, когда весна слишком затянулась и у людей не осталось припасов, выбросило штормом огромного кита. Люди благодарили Тол-ызнга - Хозяина моря - за такой дар, и каждый ходил к тому киту и вырезал себе сала и мяса.
Но вот пошел человек к киту и не вернулся. Пошел второй человек и тоже не вернулся. Перестали люди ходить за мясом. А в стойбище нет припасов, и стали жители стойбища голодать.
Тогда взял Кульгин саблю и вышел на берег.
Подошел Кульгин к киту, а из его вырезанного бока выходит медведь. Выходит медведь из брюха кита, с ревом бросается на Кульгина. Но Кульгин не дрогнул, встретил медведя сильным ударом сабли. Ударил медведя саблей, но отрубил только ухо. Второй раз бросается медведь - Кульгин отрубил ему другое ухо.
Долго бились Кульгин и медведь, полдня бились. Изрезал Кульгин медведя-разбойника, изрубил его на куски. Теперь людям ничто не угрожало. Голод покинул стойбище. А вскоре наступило сытное лето.
IV
После удачной зимней охоты два охотника - один помоложе, другой постарше - уехали на лодках к торговым людям. Дал им Кульгин свою саблю - может, понадобится в дороге. Уехали к торговым людям двое, но вернулся только один, тот, кто был помоложе. Вернулся охотник от торговых людей, привез много товару. Привез много товару, но привез и страшную весть.
Собрал охотник стариков и рассказал, что случилось в пути.
Выехали они вдвоем из своего стойбища, поплыли вдоль берега. До самой ночи плыли. И когда пристали к берегу, увидели большой ке-раф (Ке-раф - летнее жилье.). Охотники вытащили лодки на песок, чтобы не унесло волною, зашли в ке-раф. Он пустой, а очаг теплый. "Наверно, хозяева уехали куда-нибудь", - решили охотники и развели огонь. Развели огонь, поужинали. Ночью старший видел сон: явился хозяин и сказал, чтобы люди уходили из этого дома.
Проснулись утром охотники, старший за завтраком рассказал о сне. Сказал, что хозяин-милк грозил прогнать их из своего дома. Сказал и рассмеялся, показав на саблю и пригрозив: "Пусть только явится, изрублю его на куски".
Тогда младший сказал, что так говорить грех. На это старший ответил, что младший ничего не понимает и потому пусть лучше молчит.
После завтрака охотники спустили лодку на воду, поехали дальше. Несколько дней они ехали, ночевали на берегу в кустах. И доехали до большого селения торговых людей. Долго торговались охотники, выторговали всяких дорогих товаров. Младший ко всему еще взял в жены молодую женщину.
Ехали охотники домой вдоль берега. И вот доехали до того ке-рафа, где старший охотник видел сон.
Младший говорит: "Не будем заезжать в этот ке-раф". А старший говорит: "Идем, переночуем в нем". Уж так заведено у нивхов: младший слушается старших. Пристали охотники к берегу, вытащили лодки на песок, чтобы их не унесло волной, и зашли в ке-раф. Зашли охотники в ке-раф, притронулись к очагу: он теплый. Старший сказал: "Наверно, хозяева утром ушли. Приготовим еду, поедим. Переночуем здесь, а утром поедем домой".
Развели охотники огонь, приготовили еду, поужинали и легли спать.
Младший видит сон. Явился хозяин-милк, говорит: "Уходите из моего жилища. А то приду, прогоню вас".
Проснулся младший, разбудил старшего, рассказал о сне.
А старший повернулся на другой бок, захрапел. И вот слышит младший: кто-то подходит к ке-рафу, открывает дверь. Является большой милк. Он говорит: "Я велел вам уходить, вы не ушли". Сказал так и напал на старшего, который ничему не верил.
А младший схватил свою невесту, выбежал из ке-рафа, спустился к морю, столкнул лодку и приехал в стойбище. А того охотника милк убил и забрал все его добро.
Кончил рассказывать охотник, и старики удивляются, качают головами.
А Кульгин задумался. Он знал обоих охотников. Старший был честный и старательный человек. Младший всегда завидовал удаче других, был жадный и злой.
Собрал Кульгин стариков, и поехали они к тому ке-рафу. Приехали, зашли в него. И видят: лежит охотник с отрубленной головой. Лодка его пустая, а в песке у воды лежит сабля.
Вернулись старики и Кульгин в стойбище, стали пытать и охотника и молодую женщину. Молодая женщина призналась: ее взял в жены старший охотник. По дороге охотники передрались из-за нее, и младший ударил старшего саблей.
Неслыханный случай возмутил жителей прибрежного стойбища. Они назвали того охотника милком и наказали его: прогнали из рода. Тот человек не вынес позора, ушел из стойбища.