Глава 9
– Ну, и что ты от меня хочешь, Елена?
– Надо искать Миху, Лукич. Сердцем чую – беда с ним, – Елена, едва забрезжил рассвет, уже постучалась в окно к участковому Семену Лукичу Воронину. Тот, не разобравши со вчерашнего устатку, чего в такую рань хочет от него мать Михаила Тихонова, пытался самокруткой прочистить себе мозги. В голове и вправду светлело с каждой затяжкой.
– Я тебе говорю, погоди панику гнать. Тебе что Санек сказал? В город Михаил уехал, с ночевкой.
– Да врет он, Лукич. Сам не знает, куда Мишка делся, и врет.
– А ты пристрасти его! Пугни, мол, ко Лукичу сведу, он и расскажет.
– Семен Лукич! Пошли к нам, Санек сейчас проснется, а ты его и сам расспросишь. А я мешать не буду.
– Ладно, иди, сейчас приду, – Лукич выбросил в ведро с водой окурок и зашел в дом. Елена поспешила назад домой. По пути она все же решила зайти на ферму, где работал ее сын. Хозяина – фермера она не то, чтобы боялась, но при встречах с ним на нее почему-то нападала робость. Может, сказывалась всеобщая нелюбовь – зависть к нему селян, а может, просто стеснялась она своего деревенского говора и неухоженного лица. Он же разговаривал с ней всегда вежливо и даже ласково. Но от этого она смущалась еще больше. А однажды, принеся задержавшемуся в мастерских сыну теплый ужин, она встретила во дворе незнакомую женщину лет тридцати пяти. Только глянув на нее, она вдруг устыдилась своего затрапезного вида. Тихо сказав "добрый вечер", Елена хотела было уж прошмыгнуть в открытые ворота мастерской, но была остановлена громким окриком хозяина двора:
– Елена Ивановна, здравствуйте!
– Здравствуйте, – еще тише ответила она и опять двинулась в сторону спасительной двери.
– Да подождите вы! – почти приказал Вишняков, – пойдемте с нами чаю выпьем. Вот, познакомьтесь, – он сделал жест в сторону женщины, с любопытством наблюдавшей за ее бегством.
– Меня зовут Анна, – приветливо протянула руку Елене женщина. Елена едва прикоснулась своими пальцами к руке Анны, как ее тут же обдала вторая волна стыда: рядом с тонкой ручкой городской красавицы ее собственная рука показалась ей медвежьей лапой.
– Спасибо, Петр Павлович, я сыну только ужин отдать, а дома у меня младший один остался, – пролепетала она удивленному Вишнякову: уж он-то знал, что младшенький сынок Елены Санек является домой почти в полночь, и мать уже давно перестала о нем беспокоиться.
Елена все же добралась до ворот мастерской, зашла вовнутрь и обессилено прислонилась к стенке: почему-то ноги ее плохо слушались, а в ушах стоял мерный гул, словно заглушая неведомо откуда взявшийся страх. С тех пор она перестала даже заходить на двор к фермеру, отдавая поздний ужин для сына проходящим мимо забора работникам.
Елена толкнула незапертую калитку и замерла. Прямо к ней шла Анна. В голубых джинсах и короткой маечке, она показалась Елене совсем молодой девушкой.
– Елена Ивановна, доброе утро! Заходите же скорее! – Анна улыбалась Елене, как старой знакомой, – Петя, к нам соседка пришла.
На крыльце показался хозяин дома. Елена, увидев его голый торс, покраснела.
– Здравствуйте, Елена Ивановна, вы ко мне? – Вишняков вдруг и сам смутился своего вида.
– Петя, иди майку накинь, а я пока Елене Ивановне чаю предложу. Вы ведь не завтракали еще? Пойдемте на террасу, я там стол накрыла.
Елена, точно загипнотизированная радушной хозяйкой, поднялась по окрашенным в желтый цвет ступенькам. Она села в плетеное кресло и взяла протянутую Анной чашку с горячим чаем.
– Что-нибудь случилось, Елена Ивановна? – Вишняков опустился на массивный табурет, который явно остался от прежних хозяев: грубо сколоченный, с облезлой краской, он тем не менее был еще довольно крепок.
– Михаил пропал. Ночевать не пришел. Санька говорит, что он в город уехал. Я зашла спросить, вы его ни с каким поручением не посылали?
Анна и Петр переглянулись.
– Нет, Елена Ивановна, у него же выходной. Он только завтра должен на работе быть. Да вы не волнуйтесь так, он может быть у Зои.
Елена невольно поморщилась. Ну вот, вся деревня болтает о Мишкиных похождениях к Зойке. Стыдобища!
– Я уже была у нее, он к ней вчера не заходил, хотя и договаривались, – Елена встала из-за стола, – Я пойду, спасибо.
– А что Санек говорит? – Вишняков поднялся вслед за ней.
– Санька врет, выкручивается.
– Так давайте я с ним поговорю. По – мужски.
Елена удивленно посмотрела на Вишнякова, мол, вы-то тут причем?
– Спасибо, Петр Павлович. С ним сейчас уже Лукич говорит. Я пойду, – Елена закрыла за собой калитку.
Вишняков растерянно смотрел ей вслед. Он никак не мог понять, почему его так задел ее равнодушный отказ. Еще и Лукич этот! Он хорошо знал участкового Воронина, по-первости сталкиваясь с ним довольно часто: местные, явно недооценивая крутой нрав Вишнякова, постоянно норовили у него что-нибудь стянуть себе в хозяйство. Знал он, что Лукич в свои пятьдесят все еще слывет бабником, который, выгнав законную жену, захаживает ко всем одиноким молодушкам по очереди. "Но она не из таких", – подумал Вишняков, глядя через забор на идущую по улице Елену.
Глава 10
Елена вошла в дом и с порога услышала строгий голос Лукича. "Не хватает Саньку отца, вот и распустился совсем, врет мне, ни в грош не ставит", – подумала она о своем раннем вдовстве.
Сын сидел на ее кровати и с испугом смотрел на участкового, которого искренне боялись и уважали даже взрослые пацаны: Лукич часто пользовался не совсем законными мерами, наказывая за мелкое воровство и драки. "Портить биографию тебе я не буду", – говорил он очередному, попавшемуся на краже курицы подростку, но свое получишь. Выбирай сам: либо свезу в район в КПЗ, откроют статью, ты пойдешь по малолетке, либо ты перекопаешь Ниловне, у которой ты спер эту чертову курицу, весь огород, а заодно и калитку починишь. Ну, как?" Парень соглашался. Ниловна была довольна, кормила хулигана после трудов праведных пирожками с капустой и жалела его, непутевого. "Непутевый", сделав выводы, уже птицу не трогал. Правда, в следующий раз мог попасться на драке. Одиноких стариков в деревне было много, пенсии им государство платило грошовые, и бесплатная рабочая сила на дворе нужна была всегда. Сходив в армию, бывшая пацанва возвращалась домой повзрослевшей. Вернувшись, ребята в первую очередь заходили к участковому, как к отцу родному: понимание, что тот на самом деле для них сделал, приходило не сразу, а по мудрости лет.
Елена тихонько присела на стул. Лукич повернулся к ней.
– Наврал тебе с три короба наш Санек, так ведь? – Лукич грозно зыркнул на Санька.
Тот мелко закивал головой. Елена тревожно посмотрела на сына.
– Рассказывай! – приказал Лукич.
– Эта… На кладбище он собирался. Там фигура крест поворачивала, я видел! Михе сказал, он и пошел. Меня не взял! – добавил он с обидой.
– Ничего не поняла, – Елена вопросительно посмотрела на Лукича.
– Рассказывай по порядку, подробно, – уже менее строго сказал Лукич.
Санек вздохнул.
– Я ходил на кладбище ночью. На спор. Там увидел фигуру на могиле.
– Что за фигура?
– Темная такая, в балахоне. Я испугался, думал привидение. А тут крест на могиле стал поворачиваться. Ну, я еще больше испугался и убежал.
– Могила в какой части кладбища?
– В старой, где барский участок.
– Ну, дальше!
– Я Михе наутро рассказал. Мы пошли вместе. Эта фигура опять пришла. И опять поворачивался крест. Мы издалека смотрели. Миха вроде засек, у какой могилы она стояла. А на следующий день он выходной. Я так и знал, что он опять туда пойдет! Только думал, что вечером! – с досадой добавил он.
– И он пошел?
– Да.
– Откуда ты можешь знать наверняка? Подглядывал за ним?
– Не – а. Я с пацанами на речке был, а он ушел. Еще днем. Просто фонаря в сарае не было.
– Какого фонаря?
– На батарейках. Я его потом около могилы нашел. А потом опять потерял.
– Саня, давай опять по порядку. Как нашел?
– Ну, мамка за ужином пристала, где Миха? Я не сказал, поел и решил сходить на кладбище, думал, он там в засаде сидит, за холмом. Там удобно. Фонарик хотел взять, глядь – а его нету. Я сразу догадался, что его Миха прихватил. Пришел на кладбище, а Михи там нет. А около одной могилы, на которой имени нет, наш фонарь лежит. Я думал, что Миха его забыл, сам спрятался и ждет фигуру. Оставил фонарь и пошел домой.
– Почему не забрал его с собой?
– Ага! Миха разозлился бы! Пошел бы искать его и не нашел!
– А почему ты сказал, что опять потерял фонарь?
– Я вернулся с полдороги. Ведь фигура, если бы нашла фонарь, догадалась бы, что за ней следят, так ведь? Я решил его все же отнести Михе. Ну, думал, может он разрешит мне с ним остаться. Это ведь я первый фигуру увидел, а не он! А фонаря нет. Я совсем испугался и убежал.
– Почему матери ничего не рассказал? Врал зачем?
– Дядя Семен! Миха мне не велел никому рассказывать про фигуру! Он знаете, как больно дерется! Я думал, он сам придет ночью. А он так и не пришел.
– Ладно, иди, Санек. Елена, пойдем, выйдем на крыльцо.
Елена на негнущихся ногах вышла за участковым. Лукич присел на старую лавку и закурил.
– Ты заранее не паникуй, Елена! Миху так просто голыми руками не возьмешь, армию прошел пацан! Скорее всего, решил он до конца проследить за этой, как Санек ее называет, фигурой.
– А чего же утром домой не пришел?
– Не смог, значит.
– Чую, Лукич, беда с ним. И сон плохой приснился.
– Да что ты со своими бабскими снами! Искать сейчас пойдем, конечно, факт! Мужиков соберу, и все там прочешем. Сразу видно будет, может, и вправду он за холмом себе наблюдательный пункт устроил. Тогда там следы остались. И фонарь поищем. Да его, скорее всего, Мишка и забрал. Пойду я, а ты дома сиди, жди. Надо выяснить, что это у нас за посторонняя фигура в деревне появилась!
Елена согласно кивнула головой. Лукич старался говорить спокойно и убедительно, но у самого тревожно ныло под ложечкой. Он тоже чувствовал беду. Мишка не такой хилый пацан, мужик уже, чтобы его можно было взять голыми руками. Если на него напали, должны остаться следы борьбы. Нужно искать. Лукич посмотрел в сторону хозяйских построек Вишнякова. "Вот он мне и поможет. Полковник все – таки, хоть и бывший", – Лукич решительно развернулся и направился к дому фермера.
Глава 11
Лариса, расслабившись, лежала на прохладных шелковых простынях. Что ж! Севка и сегодня был на высоте! Даже проблемы с делами не повлияли на его потенцию. Настоящий мачо! Лариса задумалась. Пожалуй, она поторопилась, пообещав свою помощь любовнику. Спору нет, нравится она Крестовскому, но станет ли он ее слушать? Подарки подарками, а в делах Дед, говорят, непримирим. Недаром его боятся. Но попробовать-то она может? Севка, конечно, не дурак. Идея знакомства с мачехой неплоха по сути. Крестовский для дочери готов на все. Только что Севка хотел? В постель ее уложить? Она не так глупа, чтобы поверить в искренность его чувств. К тому же, Севка не знает одну вещь: Лизка до одури любит Ларисиного отца и изменять ему не станет. Но вот ее она не любит. Да и не надо. Так меньше головной боли: притворяться нет необходимости. В детстве Лариса, конечно, переживала, что жена отца, а она всегда знала, что эта женщина не ее родная мать, даже не подходит к ней. До пяти лет Лариса росла с няней, а потом родилась Алена. Вот она не была обделена родительским вниманием. Сестру Лариса тоже не любила. Вернее, относилась она к Алене так, как мачеха к ней самой. Никак. Она сестру не замечала. Не играла с ней, но и не обижала. А та, дурочка, все время лезла к ней со своими глупыми детскими проблемами. Шла бы уж сразу к матери!
Лариса вернулась мыслями к любовнику. К Крестовскому она сходит. Сегодня и сходит. Только для него нужна красивая легенда, зачем он должен помогать какому-то там Всеволоду. Да, кстати, а как Севке вообще удалось получить свой бизнес? Лариса повернулась на бок и протянула руку к сотовому телефону, лежащему на тумбочке. И все – таки Севка тип депрессивный: мебель черная, постельное белье темно синее, даже органза на окне серая в черных и белых точках. Мрак! Единственное светлое пятно в спальне – пепельница из какого-то золотистого камня и такой же подсвечник. А свеча опять – таки черная. Лариса прислушалась к звукам, доносившемся из кухни. Так и есть: жужжит кофемолка. Вот кофеман! Она встала, накинула халат и, засунув ноги в шлепки, пошла на кухню.
– Сева, а как ты бизнес получил?
Всеволод внимательно на нее посмотрел. Отвечать не хотелось.
– По наследству достался.
– От кого?
– Друг у меня был, – он все еще надеялся, что такой односложный ответ вполне удовлетворит любопытство любовницы.
– Ну, и?
– Он умер, а я взял все в свои руки.
– А как он умер?
Вопрос Всеволоду не понравился. Как погиб Дронов знали немногие. И только двое знали, кто ему помог отправиться к праотцам.
– Он утонул. Пьяный свалился в озеро и захлебнулся.
– Сам?
– Что сам?
– Утонул, спрашиваю, сам или помог кто?
– Какая тебе разница?
– Такая, что я не хочу помогать убийце, – отрезала Лариса.
Всеволод разозлился. Он подошел к Ларисе и прикоснулся к ее подбородку твердыми пальцами.
– Слушай меня, девочка. Меньше знаешь, дольше живешь. Усвой эту банальную истину и не лезь ко мне с вопросами, – он слегка хлопнул ее по щеке и отвернулся. Спокойно налил кофе из турки в одну кружку. Не глядя на Ларису, напевая какой-то несложный мотивчик, вышел из кухни.
"Так. Я, похоже, перешла некую черту. А ты страшный человек, Сева!", – она уже не сомневалась в своих предположениях. "Ладно. Я все же поговорю с Крестовским. Только разговор может тебе не понравиться, Севочка!" – она прошла мимо сидящего перед телевизором в глубоком кресле любовника. Одеваться быстро она умела. Побросав в сумочку сигареты, сотовый, пудреницу и помаду, она тихо выскользнула в коридор. Дверь защелкнулась за ней почти бесшумно. "Я могу сюда и не вернуться", – подумала она вдруг почти без сожаления.
Глава 12
Черный джип свернул с трассы и мягко покатил по грунтовке. Махотин решил въехать в Рождественку не с главной улицы, а с дороги, идущей вдоль леса. Домик, который он прикупил повинуясь капризу, стоял почти на окраине деревни, на довольно высоком холме. Это даже и не холм был, а крутой берег Юзы. Забор немаленького участка проходил прямо по кромке обрыва. Махотин, обходя свои владения и добравшись до этого забора, еле удержался от желания выломать доску и глянуть, что там за ним. Хозяйка участка Елена, словно угадав его желание, сказала коротко: "Там круча над Юзой, осторожно!"
Деньги за дом Елена запросила смешные и Махотин, видевший как бедно, но чисто живет эта красивая женщина, попытался надбавить премиальные, но получил довольно твердый отказ. "Много не нужно, спасибо. Этот дом принадлежал мужу, мы не ухаживали за участком больше двадцати лет, здесь все запущено. Вам придется вложить много труда, чтобы привести его в порядок". Махотин не стал говорить ей, что и не собирается копать грядки и, вообще, еще сам пока не знает, зачем приобрел сие строение. Идея пожить в нем этим летом родилась спонтанно и много позже.
– Фу, ну и вонища! И это ваш свежий воздух? – Алена сморщила аккуратный носик и возмущенно посмотрела на мать. Лиза, уже принявшая эту поездку как неизбежное, равнодушно отвернулась. Если она будет поддерживать дочь, подумалось ей, отдых станет совсем невыносимым. А так Алена повозмущается и успокоится. Махотин остановился у калитки и вылез из машины.
– А гараж тут под открытым небом? Разберут тебе джип на запчасти местные умельцы, папочка!
– Не пори чушь. Лучше бери свои сумки и тащи в дом, – Махотин отпер калитку ржавым ключом и пошел по еле видной среди зарослей сорной травы тропинке. Алена, подхватив розовый рюкзачок, потрусила за ним. Странно, но шагнув за калитку, она вдруг ощутила нечто вроде интереса к новым владениям. Запах, который нервировал ее, пока они ехали к дому, сменился ароматом каких-то растений и поспевших уже яблок. Яблоню с висящими на ней крупными красно – желтыми плодами, Алена углядела сразу. Она росла возле крыльца, закрывая своими тяжелыми ветками небольшое оконце.
– Боря, ты, надеюсь, попросил кого-нибудь прибрать в доме? – Лиза брезгливо обошла кошачью кучку, лежащую прямо на ступеньках.
– Пап, здесь что, животные есть?
– Не знаю. Наверное. У соседей, – Махотин пожал плечами.
– Кто кучи тут наложил? А убирать кому?
– Господи, да возьми палку, да скинь ее в траву, дались вам эти какашки! Воздух-то здесь какой, чуете? – Махотин уже открывал дверь.
– Боря, ты не ответил. Дом убрали к нашему приезду?
– Лиза, ну не безрукие же вы с Аленой! Сейчас воды принесу, возьмете тряпки, полынь на веник надерете, вон ее сколько! И вперед! – он шагнул в комнату и присвистнул. Чисто! Когда впервые Елена показывала ему дом, по углам висела кружевная паутина, окна были "тонированы" слоями пыли. Вчера, когда он брал у нее ключи, в дом он не заходил. Ай, да Елена! Все отмыла, очистила и даже печку выбелила!
– Ну вот! Красота! – он сделал приглашающий жест.
– Ура! Все убрано! А что ты нам голову морочил веником своим?! – Алена с разбегу плюхнулась на пружинную кровать, покрытую лоскутным покрывалом, – Чур, я сплю здесь!
Лиза с сомнением посмотрела на диван, стоящий возле окна. Да, это не супружеское ложе! Хорошо, что она взяла надувной матрац!
– Здесь еще одна комната, – Махотин показал на занавеску возле печки. Алена подскочила и отдернула цветастый полог.
– Нет! Я сплю здесь! – крикнула она. В комнатушке три на три метра стояла такая же пружинная кровать, трюмо с потрескавшимся зеркалом и кресло. Веселенькие занавесочки в зеленый горошек закрывали окошко.
– Мам, здесь на простынке настоящие кружева, крючком вязанные! И салфетки тоже, – Алена уже доставала из рюкзачка косметику и расставляла ее на столике у зеркала.
– Боря, тебе самому-то здесь нравится? – Лиза смотрела на мужа с насмешкой.
– Нравится, не нравится – какая разница? Мы приехали и теперь будем, так сказать, налаживать быт.
– Тебе скоро надоест игра в деревенского дурачка, и мы уедем, – решила она за него.
– Не дождешься. Впрочем, я тебя не держу, – он пожал плечами, – я найду того, кто нас с Аленой прокормит. Бывшая хозяйка женщина красивая, чистюля, как видишь. Не откажет одинокому мужчине в тарелке щец!
Лиза отвернулась. Умеет ее муж больно ударить. Сердце тревожно сжалось. Как всегда, когда Махотин хоть шуткой, хоть всерьез говорил при ней о других женщинах. Она ревновала. К ним, незнакомым. Явно более красивым, раз ее муж их заметил. Она начинала ненавидеть их заочно, накручивая себя, злясь на то, что ничего не может с собой поделать, пугаясь собственного гнева. Потом долго отходила, ругая себя за проявленную слабость. "Из тебя все время лезет дурь!" – говорил ей Махотин, глядя ей в глаза. Она никогда не выдерживала его взгляд. Стыдясь, отворачивалась. А он, довольный собой, уходил победителем.
Махотин вышел на крыльцо. За ним, уже заметно повеселев, выбежала Алена.