- Я мечтаю… - нерешительно начал Филипп. - Я мечтаю о том, чему нас учит мечтать древний закон, - о Мессии, который выжигает зло, подобно огню, выжигающему лес, а еще об установлении Царства Небесного.
- Царь небесный в Иерусалиме, сверкающие на солнце мечи и панцири народа Израиля! - воскликнул Иисус. - Нет, дети мои, это ложная мечта. Ложная!
- В Писании сказано, что власть будет в его руках, - заявил Амос. - Но кажется, подразумевались не твои руки, хотя они у тебя большие и сильные, и, видно, придется мне возвращаться с плохой вестью.
- Тебя зовут Амос, не так ли? - спросил Иисус. - Возвращайся же с благой вестью, Амос. Вестью о Царстве Небесном. - Увидев, как вытянулись лица учеников, сидевших вокруг него, Иисус сначала рассмеялся, а потом сказал с величайшей серьезностью: - Постарайтесь понять то, что я говорю. Я здесь для того, чтобы начать проповедовать о Царстве Небесном. Заметьте - чтобы начать! Кто знает, когда наступит Царство Небесное? Если бы я сказал, что выращивать это дерево нужно десять тысяч лет, я, возможно, был бы очень далек от истины. Но в глазах Бога десять тысяч лет - ничто. Он может подождать, и я могу подождать вместе с ним. Что касается именно этой нашей жизни и моей миссии, то скоро она приведет нас в Иерусалим - город, где на троне сидит узурпатор, а властители душ человеческих проповедуют фарисейское извращение Божьей истины. В Иерусалиме - не заблуждайтесь насчет этого - далеко не все будут слушать нас, и если там нас и ждет триумф, то ничего общего с развевающимися знаменами и ревущими трубами он иметь не будет. В Иерусалиме нам уготованы унижения, несчастья и страдания. Приготовьтесь к этому. Теперь вам известно худшее. - Кроме Иоанна и Иуды, все смущенно отвели глаза. - Впрочем, нет, худшего вы еще не знаете. Все вы слишком простодушны, чтобы представить себе, каким может быть это самое худшее.
Амос заговорил первым, но все, что он смог произнести, было лишь разочарованное: "Так, так, так…"
Затем он спросил:
- Ты идешь, Симон?
- Почему я? Почему я должен куда-то идти? - отозвался Симон-рыбак. - Ах да! Здесь же есть еще один Симон.
Симон Зелот сказал:
- Весть может доставить один из нас. Я последую за тобой, учитель. У меня еще много чего на уме.
- В таком случае у меня - тоже, - произнес Амос, поднимаясь с земли. Видно было, что все происходящее доставляет ему боль. - Досадно, очень досадно.
И, неуверенно поклонившись Иисусу, он ушел - опустив голову, один, в свете неполной луны.
- Итак, - заговорил Иисус почти весело, - вон там вы видите дорогу, кстати освещенную послушной луной, и ведет она в мир благоразумия и благополучия. Возвращайтесь к своим прежним занятиям, начинайте заводить семьи, мечтайте о приходе человека, который сбросит царей с их тронов и зарежет императора Тиверия в его бане. Идите же! Человек, как сказал другой Симон, должен быть свободен.
- Я не другой Симон, - сказал другой Симон. - Я - Симон.
- Человек действительно свободен, - продолжал Иисус, - ибо таким его сотворил Бог. Он волен идти той дорогой, которой пожелает.
- У меня всегда были сомнения, и вы все об этом знаете, - заговорил Фома. - Я всегда говорю открыто. Да, сомнения насчет всего этого предприятия - стоит ли вообще овчинка выделки. Ну, без злобы скажу, это была мне наука. Но, как я это понимаю и как я не раз уже говорил, человек имеет право видеть… ну, в общем, видеть что-то вроде плодов своего труда еще при жизни, так можете это назвать. У меня никогда не было желания сидеть у дерева и ждать, когда оно вырастет. У меня и без того есть чем заняться.
- Хорошо сказано, Фома, - заметил Иисус. - Обещаю тебе - что-то вроде плодов своего труда ты увидишь. Теперь люди, занятые политикой, будут ненавидеть меня так же, как люди синагоги. Видишь ли, "любовь" - опасное слово. Поначалу и в течение долгого времени оно вызывает ненависть. Эта ненависть непременно даст плоды. Очень интересно будет посмотреть, останешься ли ты со мной. Но оставаться ты не обязан.
- Я вот думаю, у тебя ведь тысячи последователей, тысячи, - сказал Симон, не Зелот. - И я не перестаю ломать голову - неужели все это впустую?
Фаддей, который обычно больше молчал, теперь заговорил в совсем нехарактерном для него духе:
- Мы могли бы войти в Иерусалим… все эти тысячи, как он сказал, могли бы войти… и заставить их признать царство праведности силой.
- Заставить их признать праведность силой, - повторил Иисус. - Я должен запомнить эту мысль, Фаддей. Может быть, теперь ты сыграешь нам какую-нибудь мелодию на своей флейте?
Флейта лежала у Фаддея на коленях, но он спрятал ее глубже в складки своей одежды и посмотрел на Филиппа. Тот вглядывался в тлеющие угли. Пламя костра становилось все слабее, однако хворост никто не подкладывал. Варфоломей слегка морщился от боли, потирая живот. Матфей тяжело вздохнул, затем начал покачивать рукой, в которой держал кошель, словно взвешивая его.
- Здесь немного осталось - несколько серебряных монет, - сказал он. - Возвращаю это вам.
- Я остаюсь, - сказал Иуда Искариот. - Я буду казначеем тех, кто останется со мной. То есть с ним.
- Матфей, - произнес Иисус. - Блудный сын.
Матфей выглядел донельзя несчастным. Симон Зелот посмотрел на них и закричал:
- О живой Бог Израиля! Таких людей, как вы, я в свою компанию не взял бы! Как могут построить какое-то царство люди, так легко поддающиеся унынию?! Как может не развалиться организация, если люди ее готовы в любую минуту покинуть своего вождя?!
- Мы не покидаем его, - сказал другой Симон. - Мы просто…
- Именно так, вы собираетесь покинуть его! Тебя ведь зовут Симон? Мне стыдно, что я ношу одно имя с тобой. Вот что я вам скажу. Я и прежде видел вождей, и немало видел. Все они выкрикивали пустые, трескучие фразы, извергали потоки обещаний. Но никогда еще я не встречал вождя, чьим делом была бы честность, не встречал до сего дня. Те кричат: "Изберите меня своим вождем, и тотчас вырастет древо справедливости!" А он говорит о зернышке и медленном, постепенном взращивании дерева. Кто мы такие, чтобы говорить о взращивании справедливости в мире, когда в самих нас нет ни капли справедливости? Его слова разумны, в них - Божья истина. Если вы не идете за ним, то я - иду!
- Мое второе имя Петр, - сказал другой Симом. - Милости просим, называйся Симоном. А я буду Петром. Мой бедный отец иногда называл меня так. - И он заплакал, как ребенок.
- Хорошо, - сказал Иисус. - Полагаю, наш разговор закончен.
- Я беру кошель назад, - сказал Матфей. - Не знаю, что на меня такое нашло.
- Нет, - возразил Иуда Искариот. - Казначеем буду я. - Потом добавил: - То есть если вы мне позволите.
- Ладно, - сказал Матфей. - Наверное, и впрямь было бы лучше, если бы ты… Мне ведь не нравится обращаться с деньгами. Хорошо, казначеем будешь ты.
- Я виноват, виноват! Простите меня! - громко простонал Симон, ставший теперь Симоном Петром.
Симон Зелот произнес:
- Да будет тебе, ну, виноват, ничего страшного. Послушайте, если у вас найдется кусок холодной рыбы и ломоть хлеба, я бы от этого не отказался. С утра крошки во рту не было.
- Значит, так, - начал Фома, - когда я тут говорил, понимаете, про другие дела, я хотел сказать, что мне не терпится самому начать действовать, чтобы проповедовать эту самую любовь и прочее. Нас, по моим подсчетам, теперь двенадцать, и настало время подумать… а вы меня поправьте, если мои предположения ошибочны, что иногда случается. Так о чем это я? Ах да, пора подумать о том, чтобы каждый из нас пошел своей дорогой - по одному, по двое, - распространяя весть. Я-то хочу сказать, учитель, что мы слишком долго простояли за твоей спиной, как цветочные горшки, позволяя тебе - уж прости мне это слово - ораторствовать. Пора нам самим делать какую-то работу, а не стоять, наблюдая, так сказать, как взращивается дерево. Вот что я имел в виду.
- Ты лжец, Фома! - зарычал Иаков-меньший. - Пытаешься увильнуть - вот как это называется! Я тебя насквозь вижу! И все видят!
- Это кого ты называешь лжецом? Будь я такой же здоровый - двоих бы таких, как ты, съел на завтрак!
- Я прошу всего лишь кусок холодной рыбы, - произнес Симон Зелот, - если вам, конечно, не жалко.
- Лжец он или нет, но Фома сказал именно то, что я сам хотел предложить вам, - произнес Иисус. - Пришло время вам ходить по Галилее и за ее пределами и разносить благую весть. - Он улыбнулся, глядя, как Симон поглощает рыбу. - Пойдете группами по четыре, потом разделитесь на двойки, а затем каждая двойка станет двумя единичками. Привыкайте быть в одиночестве, но не торопитесь. Отправляйтесь завтра же - почему бы и нет? - И Иисус объяснил им, что они должны делать и чего им делать не следует: - Особо не распространяйтесь о чудесах, исцелениях, о возвращении зрения слепым, ибо чудеса, как и все события человеческой истории, подвергаются сомнению людьми, которые их сами не наблюдали. Но истина высказанная остается истиной на все времена.
Опустив глаза, Симон Петр невнятно пробормотал:
- Я думаю, нам нужно знать, что у тебя на уме, учитель. Ты так торопишь нас уйти - верно, думаешь, что некоторые из нас уже не вернутся. Но мы вернемся.
- Если и когда будете возвращаться, - ответил Иисус, - вы узнаете, где меня найти. Я сам должен нести свое учение и сам должен сдерживать нетерпеливых. - Помедлив, он продолжил: - Если любовь - это та сила, которая сможет вас поддержать, а потом снова приведет вас ко мне, знайте, что такая любовь у вас есть. Завтра нам рано вставать, поэтому не буду говорить много. Учите просто, ибо слушать вас будут простые люди. Рассказывайте притчи, которые слышали от меня. И самое главное - пусть они учатся любви на примерах.
Большинству учеников тревоги и страхи мешали заснуть, и они лежали, слушая уханье сов. Только Симон, бывший Симон Зелот, тут же уснул как убитый, и храп его напоминал звуки пилы.
ЧЕТВЕРТОЕ
Нет нужды подробно описывать, как ученики Иисуса проповедовали, но все же приведу несколько примеров, насколько успешно они это делали. Например, Петр, как нам лучше теперь его называть, говорил в городе Мататехе следующее:
- Я так понимаю: это дело касается не только евреев и римлян. Или там сирийцев, самарян либо же синезадых варваров, которые в Британии, где бы она ни находилась. Это дело касается всех людей. Вы не наведете порядок в этой стране или еще какой другой до тех нор, пока не наведете порядок внутри себя - вот здесь, здесь, именно здесь, доходит? Для начала вы должны перестать ненавидеть. Нет никакого толку в том, чтобы ненавидеть римлян, или свою тещу, или свекровь, или каких-то дальних родственников своей жены. Вы должны научиться терпению. Вы должны научиться любви.
Один крикливый человек из небольшой кучки людей, которые слушали Петра у рыбного рынка, возмутился:
- Любить ублюдка, который бьет тебя по морде или, ухмыляясь, отбирает у тебя деньги, заработанные тяжким трудом?! Очень хорошо, нечего сказать! А как же насчет справедливости, любезный? Нет больше в мире справедливости! Не ее ли ты ищешь?
- Слушайте, - сказал Петр. - Я расскажу вам одну историю. Жил человек, который засеял все поле пшеницей. Как-то раз приходит один из его врагов - он стал врагом, поскольку задолжал этому человеку деньги и не хотел возвращать, - так вот, приходит он на поле и засевает его сорными травами - щавелем, плевелами и всякими другими прочими. Ну, через некоторое время слуга человека, того, у которого поле, приходит к нему и говорит: "Что нам делать? Все поле испорчено сорняками, и хорошо бы нам что-либо предпринять". А хозяин отвечает: "Не беспокойся. Подожди до жатвы, и тогда ты сможешь отличить пшеницу от остального. Ты сможешь собрать пшеницу и сложить ее в амбар, а остальное сжечь". Вот и все. Все дело в умении ждать. Вы поняли смысл этой истории? Когда-нибудь наступит особенный день справедливости. Возможно, вам придется долго дожидаться его, но это обязательно произойдет, и никого не минует ни его награда, ни его наказание. Судный день - вот как будет он называться. Кто такой человек, чтобы думать, будто он - носитель справедливости? Почему мы должны доверять этим негодяям, которые называют себя судьями? Почему мы должны доверять самим себе? Оставим же справедливость Богу, ибо только Он знает о ней все. Ни единой лживой свинье он не позволит уйти от наказания, а справедливых ждет награда. Продолжайте любить, справедливость же оставьте Богу.
Варфоломей, имевший задатки целителя, собрал порядочную свиту в городах Тапуах, Тахрим, Тамара, Шум и Эшколит. В последнем из названных городов, например, человек, страдавший от падучей, во время речи Варфоломея упал на землю и начал корчиться, и тот сразу же сказал:
- Вложите ему меж зубов кусок дерева - так он не прикусит язык. Хорошо. Теперь немного подождите. Скоро ему станет легче. Сами увидите - он встанет.
И больной пришел в себя. Тогда Варфоломей сказал:
- Насколько легко разглядеть болезни тела - язвы, нарывы, хромоту, корчи, - и насколько трудно распознать внутренние недуги - то, что мы можем назвать болезнями души. Но все-таки они существуют, и против них есть только одно средство. Оно называется любовью. Смейтесь, если угодно. Мне известно так много человеческих болезней, на которые не действуют ни мази, ни настои, что теперь я очень неохотно отвечаю на подобные насмешки. Я знаю - а те, кто смеется, этого не знают, - что вся премудрость именно в любви. Любовь! Это лекарство весьма сложное в приготовлении, но мы все равно должны пытаться получить его. Например, любить наших врагов - а ведь мы все должны учиться этому, - как можно добиться такого? Представьте себе, что ваша левая рука изуродована, на ней раны и нарывы, которые вызывают пульсирующую боль. Вы ненавидите ее. Вы ненавидите свою руку! Но действительно ли вы ненавидите ее? Конечно нет. Как вы можете ее ненавидеть, если она ваша часть? Вы хотите, чтобы ее вылечили, хотите, чтобы она не беспокоила вас больше, но вы не желаете, чтобы ее отрезали. Весь род человеческий - это одно большое тело, а ваш враг - тот, кто оскорбляет вас, кто терзает вас, кто питает вашу ненависть, - он часть этого тела, как и вы. Он - часть вашей плоти, крови и души. Он причиняет вам боль, но как вы можете ненавидеть его? Он - это вы!
У Иуды Искариота не очень-то получалось учительствовать. Он был человеком, склонным к наукам, и проявлял свою образованность - одновременно пытаясь скрыть ее по мере сил - в проницательных суждениях, оценках, употреблении трудных слов. В городе Моах его все же оценила одна группа людей. Это были достойные мужи, знакомые с философией, озабоченные будущим Израиля и недовольные иноземным правлением. Они, однако, не были зелотами. Иуду пригласили в дом Иоаса, ученого человека, у которого было большое, полученное им в наследство поместье, вполне окупавшее себя. Там Иуда познакомился с другими людьми этого круга - Иорамом, который занимался ввозом вина из Италии и Греции, и Охозией, строителем, знавшим еще отца Иуды.
Солнце скрылось за вершинами холмов, застрекотали сверчки. Потягивая превосходное вино, подававшееся в красивых сосудах, Иуда говорил:
- Это он. У меня нет никаких сомнений. Я сам был свидетелем и слышал от других.
- О чудесах? - спросил Охозия, теребя свою пегую бороду.
- Чудеса - всего лишь часть общей картины. Но это более чем чудеса. Как он сам говорит, чудеса не могут быть основой веры, которой суждено стать вечной, потому что они принадлежат истории и таким образом свидетельства о них могут быть искажены историками. Вылечи одного человека от лихорадки, и твой восторженный биограф превратит это в воскрешение из мертвых. Идеи, догматы - вот в чем заложена или не заложена сила. Есть вещи более чудесные, чем чудеса. Авторитет, спокойствие, терпение. Очень высокий интеллект. Но истинное свидетельство - то, что он рожден править и вместе с тем отвергает правление.
- Ты имеешь в виду правление, как его понимают зелоты? - заговорил Иоас, костлявый человек с острым взглядом, почти безбородый. - Кровавый вождь, неистовствующий во дворце с цитатами из Писания на устах?
- Да, именно это, - ответил Иуда. - Зелоты достаточно глупы, чтобы верить, будто они могут бросить вызов империи.
- Я бы даже сказал, что они не имеют ни малейшего представления об империи, - с интонацией жителя Северной Галилеи, медленно растягивая слова (что вовсе не казалось неприятным), произнес Иорам. - Как они считают, бросить вызов - это значит зарезать одного-двух чиновников и перебить несколько сотен наемников.
- Ну, мы это лучше понимаем, - сказал Иуда. - Когда падет власть Рима, причиной ее падения будет не Израиль. Крах наступит изнутри. Это, однако, произойдет еще не скоро. А мы должны признать факт существования Рима и его империи, которая пока остается нетронутой разложением. В Иудее нам нужен царь, который станет и царем Израиля. Он - как раз такой человек.
- Но ты же сказал, что он отвергает правление, - заметил Иоас.
- Я слышал, как он возражает против правления в истолковании зелотов, - пояснил Иуда. - Но он не будет отвергать правление, предложенное Верховным Священным Советом Израиля. А вскоре, когда Совет подробнее познакомится с его учением…
- И с его чудесами?
- И с ними тоже… Совет сможет сказать Риму: "Оставьте нас в покое, как вы оставили нас в покое во время царствования всеми проклинаемого Ирода. Ибо у нас есть царь с безупречными правами на престол - сын дома Давидова. Он царь, который учит любви, он не знает слова "враг", и он дружелюбно настроен по отношению к кесарю". Тогда римляне, только дайте срок, будут рады вывести свои легионы.
- И своих мытарей тоже? - криво усмехнулся Иорам.
- Римлянам необходимы гарнизоны в Израиле, - грустно покачал головой Охозия. - Это восточный фланг их империи.
- Я читал кое-каких римских авторов, - возразил Иуда Искариот. - Римляне опасаются Севера больше, чем Востока. Все постепенно меняется. Государство, построенное на любви и терпимости! Они будут называть его "умиротворенным". Римляне могут держать свои войска в Сирии. Израиль, или Палестина, как они его называют, не будет для них источником неприятностей. Израиль просто дождется крушения империи, созданной на ложном фундаменте. Израиль выстоит. Разве не может быть такого? Суть учения Иисуса может быть выражена так: объединение Израиля под властью нового Закона, который не заменяет старый Закон, но исполняет его, одновременно устраняя в нем непродуманные места, различные запреты, страх перед женщиной, всякие глупости касательно субботы…
- Ты уже продемонстрировал всем, кто тебя слушал, что когда-то ты был фарисеем, - сказал Охозия. - Это ясно из твоих слов. То, чем ты сам был когда-то, ты ненавидишь… как бы это лучше выразить… преувеличенной ненавистью, вот как. Но если ты, подобно всем здесь присутствующим, свободен от стойкого лицемерия фарисеев, то… Да, и не забывай, что в Верховном Священном Совете достаточно много фарисеев.
- А также саддукеев, которые очень тверды в своих воззрениях, - добавил Иорам.
- Но все они ожидают прихода Мессии, - сказал Иуда. - И вот теперь Мессия придет к ним, придет скоро! Мессия со знамениями от Бога, как когда-то Моисей при дворе фараона. Перед знамениями они не устоят. Да и как они смогут устоять перед учением, которое целиком состоит из любви и терпимости?
- А также из того, что самарян, как ты сам сказал, следует признать в качестве сынов Израилевых, - заметил Иоас. - Израильтяне к этому пока не готовы.