Глава 36
Он устал и хотел есть. Все эти полчаса, пока Марина и эта рыжая тетка были в здании прокуратуры, он провел в воспоминаниях о родительском доме. Мать умерла рано, родив брата, который не дожил и до года. Вадим остался с отцом и бабушкой, которая его любила без памяти. Отец его не баловал, строго следя за его воспитанием. Бабушка же, как могла, скрашивала суровый нрав сына.
В соседнем доме жила армянская семья. Один бог знает, как их занесло в это осетинское село. В школе, где учился Вадим, учились и два брата и сестра Манукян. Ануш была настолько хороша собой, что у местных ребят при виде ее захватывало дух. Вот ее сердце и решил покорить Вадим. Но братья не подпускали его к ней, находясь при сестре почти неотлучно. Вадим, Ануш и ее брат – близнец Карен учились в одном классе. Старший, Акоп, был уже женат. Ануш никогда не оставалась одна и Вадим мог перекинутся с ней парой слов только в присутствии одного из братьев. Это бесило его. Карена он ненавидел, к Акопу относился с опаской. Ануш никак не выделяла Вадима из одноклассников. Она знала, что ее ждет жених в Ереване, дальний родственник по материнской линии. Ануш видела его только один раз, когда они всей семьей ездили в Армению. Ей тогда было всего четырнадцать лет, но она уже расцвела своей женской красотой. Закончив школу, она должна была выйти за него замуж. Так решил отец, и она даже не мыслила ослушаться его воли.
Вадим ходил кругами вокруг ее дома, ждал около клуба, где Ануш занималась танцами. Но все напрасно. Однажды из дома вышел Акоп и подозвал его к себе. Спокойно объяснив ему, что у Ануш есть жених, он попросил его не надоедать им. Вадим молча подчинился.
Летом в семью Манукян приехали родственники. Вадим сразу догадался, что невысокий молодой армянин и есть жених Ануш. Музыка и танцы не смолкали три дня. Вадим смотрел, как рушатся его мечты, и злость плотным туманом заползала ему в душу. Но что он мог сделать! Ануш уехала. Вадима отец решил отправить в Россию учиться. Легко поступив в Куйбышевский строительный институт, он поселился у дальних родственников отца. Годы учебы пролетели быстро и весело. Отработав два года на стройке по распределению, Вадим вернулся домой. Он не сразу понял, что изменилось. Вроде бы, люди остались прежними, но! Как – то раз, проходя со своим другом мимо дома Манукян, он спросил про Ануш. Неожиданно злобным голосом тот процедил: "Что б им всем пропасть" и отвернулся. Скоро Вадим понял, в чем дело: теперь они здесь чужие. Их все ненавидят. Просто за то, что они армяне… Джанаев поморщился, вспомнив, как женился. Отец приказал ему, и он не посмел ослушаться. Близнецы родились ровно через год. "Честная девушка, вот и родила вовремя, и слушается тебя во всем, чего тебе не хватает?", – ругался отец, видя, как сын мечется по дому, злой и недовольный. Он и сам себя не понимал. Иногда он чувствовал, как из него рвется наружу другой человек, нет, не человек, а скорее зверь. Это мучило и угнетало его. Его спасла от безумия война. В горах всегда было неспокойно, но в то лето особенно. Все мужчины имели оружие, хрупкий мир мог в любой момент лопнуть…
Манукяны готовились к отъезду. Как вспыхнула ссора между Акопом и отцом Вадима, никто не заметил. Выглянув с высокого крыльца, Вадим увидел, что его отец, размахивая руками, что – то кричал. Акоп возбужденно отвечал. Они стояли почти у ворот. Вадим потом не помнил, как он, схватив ружье, выбежал на улицу. Очнулся он от пронзительного женского крика. Прямо на пыльной дороге в луже крови лежал Акоп. Рядом с ним на коленях стоял отец Вадима. Вадим медленно подошел к отцу. Тот посмотрел на него и только покачал головой. От дома Манукян, на ходу передергивая затворы, бежали Карен и его отец. Вадим вскинул ружье. Одновременно раздались два выстрела, Вадим почувствовал жгучую боль в плече и выронил ружье. Краем глаза он увидел, как падает Карен. Раздался еще один выстрел. Рядом с Вадимом вскрикнул отец. Со всех сторон бежали вооруженные мужчины. Вадим, зажав рану рукой, опустился на колени рядом с телом отца. То, что тот мертв, он понял сразу. В бессилии он стал биться головой о землю, воя в полный голос. Чьи – то сильные руки оттащили его на обочину. Последнее, что он увидел – полные отчаяния глаза своей жены.
Он провалялся в бреду несколько дней. Первое, что он узнал, это то, что семьи Манукян больше нет.
Его бабушка умерла, не выдержав обрушившегося на нее горя. Друзья помогли уехать. Вадим с женой и малышами вернулся в Куйбышев.
Джип остановился около дома Маринки. Джанаев припарковал Жигуленок у соседней арки. "Вот и конец путешествия. Остается только дождаться, когда эта дамочка уедет домой".
Глава 37
Лилечка и Стрельцов подъезжали к дому ее родителей. "Как я хочу домой!" – Лилечка даже прикрыла глаза, как будто ей было больно. Вот странно – то как – они с мужем живут чуть ли не в соседнем дворе, а домом она по – прежнему считает родительскую квартиру. Она прожила в ней всю жизнь. Сюда ее внесли маленьким свертком, перевязанным розовой ленточкой. Именно в этом подъезде она первый раз самостоятельно спустилась во двор по деревянной лестнице. Сейчас уже и не найти такие лестницы в многоэтажках, а в их доме было целых четыре этажа. Лилечкина семья занимала пятикомнатную квартиру на первом, сразу же налево после лестницы. В трех больших комнатах – спальня родителей, гостиная и папин кабинет. В самой маленькой – Лилечкины владения. Но любимой комнатой всех членов семьи была десятиметровка бабушки. Лилечка, придя из школы, торопливо скинув в коридоре обувку, забегала к ней и плюхалась в огромное кожаное кресло. Бабушка никогда не ругала ее за то, что она мнет школьное платье, когда внучка, ерзая в этом кресле от нетерпения, торопилась рассказать ей последние новости. Когда Лилечка наговорившись, вылезала из его мягкого нутра, ее колготки бывали закручены вокруг ног буквально спиралью, а форменная юбочка сзади напоминала гармошку. Как часто в моменты острой горечи Лилечке хотелось вот так забраться в это кресло! Но бабушка давно умерла, а Лилечка вот вышла замуж за Топильского и теперь живет совсем в другом доме. Так захотел ее муж: видите ли, банкиру не пристало жить в этой развалюхе аж восемнадцатого века. Мама с отцом часто в последнее время заговаривали об обмене на более маленькую жилплощадь, но решиться уехать так и не смогли. "Будете приводить к нам внуков, им будет, где играть", – оправдывалась мама. Топильский никак не понимал тещу: зачем жить в старье, если есть деньги купить приличное жилье? Хотя сам он, приехав из Москвы, чтобы возглавить филиал столичного банка, познакомился с Лилечкой именно во дворе ее дома. Этот закрытый двор образовали три здания: корпус педагогического института, общежитие его же и жилой дом. Топильский, будучи молодым, холостым и при должности, был приглашен своим другом в гости в общежитие к веселым студенткам. Держа в одной руке торт размером с автомобильное колесо, в другой – пакет с позвякивающими бутылками, он вылез из такси. То ли оступившись, то ли от толчка развеселившегося раньше времени друга, он смачно приземлился в лужу, покрытую первым ледком. Друг бросился спасать торт и спиртное, а Топильский так и остался сидеть с почему – то вытянутыми вперед руками. Лилечка, на глазах у которой это все произошло, чисто по – женски пожалела его и протянула бедняге руку помощи в буквальном смысле этого слова: она помогла ему подняться. Критически осмотрев поверженного банкира (о том, кого она спасла, она узнала гораздо позже), она покачала головой. Отец, молча наблюдавший в окно за своей сердобольной дочерью, решил все же вмешаться. Видя, что парень не спускает с нее глаз, он догадался обо всем первым. Лилечка еще не знала, что решается ее судьба, а он уже мысленно примерил на нее фату и белое платье. Мама Лилечки, выслушав фантазии мужа по поводу свадьбы, только посмеялась. Но, услышав от него "попомнишь еще мои слова, женщина", она все же задумалась: муж ее обладал просто звериным чутьем, иначе бы и не стал хорошим журналистом. Отмывался Топильский в ванной Роговцевых. А через месяц прозвучал свадебный марш. Лилечка сама не поняла, как влюбилась. В тот же день, когда увидела отмытого Топильского, смотрящего на нее горящими глазами. Она даже не смутилась от его взгляда, открыто отвечая ему и поражаясь своей смелости. Продолжая разговаривать, они с Топильским не заметили, когда ушли спать родители. К утру они знали друг про друга все. И объявили, что женятся. Мама только ахнула, жалобно посмотрев на мужа, но тот только ухмыльнулся. Похлопав будущего зятя по плечу, чмокнув дочь в розовую щечку, Матвей Роговцев удалился к себе в кабинет.
У них с Лешкой все заладилось как – то с первого дня. Прожив с родителями всего полгода, они купили квартиру в новом доме, построенном на месте снесенных развалюх. Дом строился на горке и спускался уступами к набережной Волги. Топильские занимали два этажа и мансарду. С балкона второго этажа была видна река и…родительский дом. Видя, как молодая жена подолгу простаивает на балконе, глядя в ту сторону, Топильский молча обнимал ее и прижимал к своему сильному телу. Он все понимал, но жить с родителями жены все же не хотел.
Громоздкая иномарка Стрельцова въехала в любимый двор. "Сколько теперь здесь машин, не развернуться", – подумала Лилечка. Приткнув автомобиль возле давно прогнивших сараев, Стрельцов чертыхнулся: моментом безухий кот спрыгнул с крыши ветхого строения на капот, посмотрел сквозь лобовое стекло на сидящих внутри людей и, оставляя следы от грязных лап, спокойно прошелся по нему. Лилечка рассмеялась: кошки у них во дворе были наглыми, шугать их было бесполезно. Кроме того, все жители подкармливали бездомных животных, которые, видимо испытывая почти человечью благодарность, истребили всех мышей в окрестностях.
Лилечка открыла дверь своим ключом.
– Пап, я не одна.
Матвей Роговцев, натягивая на ходу на мощный торс футболку, вышел в коридор.
– Привет, Кнопка, – он поцеловал ее в подставленную щеку. В глазах матерого журналиста светилась такая любовь и нежность, что Стрельцов, не знавший даже, что такое доброе слово родителей, которым всегда было не до него, позавидовал Лилечке.
Его отец был моряком, по девять месяцев в году отсутствующим дома. Мать, ведущая балерина оперного театра, разрывалась между репетициями, спектаклями и хозяйством. В конце концов, наняв домработницу, она полностью отдалась любимому делу. Но, однажды потеряв мужа, быстро потеряла и человеческий облик. Пропив последнюю тряпку из дома, она сгинула в неизвестности, оставив шестнадцатилетнего Дениса одного в пустой квартире. Потом приходили какие – то люди, возили его на опознание в морг. Но узнать в тощем бесполом трупе свою мать Денис так и не решился. До сих пор она считается без вести пропавшей.
– Пап, знакомься – Денис Сергеевич Стрельцов, помощник Дубенко.
Роговцев протянул руку. Денис невольно поморщился: работник пера, кроме таланта писателя, обладал еще и силой.
Пока Лилечка готовила на кухне кофе, Стрельцов вкратце обрисовал ситуацию. Конечно, он не стал заострять внимание Лилечкиного отца на своем участии в сборе компромата, но того и самого, похоже, Стрельцов интересовал мало.
– И что же вы решили? Кстати, как вы собираетесь взламывать сейф?
Стрельцов усмехнулся.
– Ваша дочь знает шифр.
В этот момент Лилечка с подносом в руках вошла в кабинет. Услышав последние слова Стрельцова, она сказала:
– Папа, не пугайся, я его просто подсмотрела.
– Что еще я не знаю про тебя, Кнопка?
Лилечка замялась. Показывать свою осведомленность при Стрельцове ей не хотелось. Оставив вопрос отца без ответа, она кивнула на Стрельцова:
– Денис Сергеевич пришел посоветоваться, что нам делать с этими документами.
– Я уже понял. Но почему ко мне?
– Пап, там материалы на генерала Трофимова.
– Насколько серьезные?
– Поверьте мне, весьма. Хорошо, если дадут уйти с должности самому.
– И еще один вопрос. А хозяин сейфа в курсе, что вы покушаетесь на его содержимое?
– Нет, пап, он же в больнице! Безнадежен!
– И вы его, конечно же, записали в трупы?
Стрельцов и Лиля переглянулись. Мысль о том, что Дубенко может оказаться вполне живым и даже со временем дееспособным, оказалась для них неожиданной. Лилечка попыталась проанализировать, как и из чего она сделала выводы, что Дубенко надолго вышел из строя. Визит докторши из госпиталя, угрозы самого начальника, его неподвижное тело на полу, и, наконец, сомнения врачей. А потом Стрельцов. Он был так уверен, что Дубенко не вернется, а она поверила!
– Мне кажется, это уже не так важно, будет ли Дубенко работать, – Стрельцов осторожно начал разговор на щекотливую тему. "Придется рассказать Роговцеву о Беркутове", – он понял, что другого выхода у него нет.
Лилечка слушала Стрельцова, и от его рассказа у нее по телу прошел холодок. Она никак не могла предположить, что дело зашло так далеко. Дубенко – убийца! Она работала на преступника! Пока она изображала из себя детектива, он чуть не убил Беркутова.
– Так что, скорее всего, из больницы у него одна дорога – в тюрьму, – подытожил Стрельцов.
– А вы не торопитесь с выводами, Денис Сергеевич? – по опыту Роговцев знал, что решение задачи далеко не всегда лежит на поверхности.
– Ну, не знаю! Я, знаете ли, не верю в совпадения, а факты за то, что Дубенко причастен к покушениям.
– Может быть, может быть…, – Роговцев с сомнением покачал головой.
– Так что делать, пап?
– Я думаю, документы из сейфа нужно изъять. Но не все. То, что касается этого Беркутова, трогать не стоит. Скорее всего, прокуратура в ближайшее время выдаст ордер на обыск в кабинете вашего шефа. Конечно, можно оставить и остальное. Но тогда последствия непредсказуемы. Как для Трофимова, так и для других. Для вас, Денис Сергеевич, кстати, тоже. Привезите бумаги сюда. Потом вместе подумаем, что делать дальше.
– Нет уж, я умываю руки. Я сказал вам об этих документах только для того, чтобы меня впоследствии не трогали.
– Пап, Денис Сергеевич боится ввязываться в такие дела, – Лилечка бросила в сторону Стрельцова презрительный взгляд.
– Что же, его право.
Лилечка и Стрельцов вышли из квартиры. Девушка с удивлением наблюдала за лицом Стрельцова. Оно как – то разгладилось и обмякло, ушло затравленное выражение из глаз. "Ну и трус!", – подумала она, садясь в машину.
Глава 38
Он очнулся от боли. "Уже хорошо, на том свете ничего не болит", – Беркутов скосил глаза. "Ба! Картинка повторяется", – он увидел на стуле дремавшую Галину. Он попытался вспомнить, что было до того, как он отключился. Чья – то спина в белом халате в дверном проеме, потом все поплыло и – темнота. "Мне что – то не то вкололи? Или?", – думать об этом "или" не хотелось. "Она не могла сделать мне ничего плохого, она меня любит", – отогнал он от себя крамольную мысль. Егор протянул руку к Галининому колену и вскрикнул: больно было везде.
– Галя, – позвал он шепотом.
– Привет! – она сонно улыбнулась.
– Все спишь? Чего не дома, в удобной кроватке?
– Тебя караулю.
– Так – так. Значит, потерять боишься? – в голосе Беркутова послышались довольные нотки.
– Боюсь. Мне тебе нужно задать столько вопросов!
– Ого! И это вместо того, чтобы приласкать бедного раненого, поцеловать, наконец, коль уж ни на что другое я сейчас не способен, – шутливый тон ему давался с трудом, он кожей чувствовал, как напряжена Галина, которая старалась не смотреть ему в глаза.
"Черт, как трудно. Но если я не спрошу сейчас, я просто сойду с ума", – в глубине души ей было стыдно, что сейчас она думает только о себе.
– Галя, не молчи, – Беркутов от чего – то испугался.
– Егор, что у тебя с моей дочерью?
– У меня с кем?! – Беркутов от изумления дернулся на кровати.
– Не придуривайся, ты все понял.
– Галя, я ничего не понял, – сказал он серьезно.
– Маринка беременна.
– Поздравляю, мы скоро станем бабкой и дедом!
– Мы? Нет, Беркутов, это ты скоро станешь отцом!
– Я?! Я бы с радостью, если ты согласишься.
– Не морочь мне голову, Маринка мне все рассказала.
– Так, Галка…
– Не называй меня так!
– Хорошо. Галина, хватит дурить, рассказывай все по порядку, – Егор разозлился. Похоже, ему шили связь с малолетней девицей. И кто?! Женщина, дурой которую никак не назовешь.
Выслушав короткий рассказ Галины, Беркутов внимательно посмотрел на нее.
– И ты решила, что этот несостоявшийся папаша – я?
– А что еще я могла подумать?
– Ну, конечно, я единственный разведенный бездетный, старый мужик в этом городе!
– Ты единственный знакомый мне мужик, подходящий под ее описание! И объясни мне, почему Маринка так скрывала от меня его имя?
– А она тебе сама это не объяснила?
– Пролепетала что – то вроде того, что это уже не имеет значения, потому, как она замуж за него не собирается.
– А тебе не приходило в голову просто поверить ей на слово? И не делать из этого таких идиотских выводов.
Галина растерялась. Она все так логично выстроила! Она вдруг поняла, что все ее домыслы насчет Беркутова были всего лишь очередной попыткой убежать от этого человека.
– Галюша, посмотри на меня. Ты сама – то веришь себе? Насочиняла, великая сказительница! Я тебя люблю, с первой нашей встречи, хоть ты и вредина! Что я могу найти в молодой соплюшке, подумай?
– Другие же находят.
– Это мужики неполноценные, им самоутвердиться в жизни больше нечем, вот они и цепляются за хорошенькие свежие мордашки и упругие попки.
– Только не говори, что тебе такие не нравятся.
– Нравятся. И Маришка понравилась. Но это не значит, что я должен ее тащить в постель. Прости за банальность, но мне после того еще и поговорить хочется.
– Маринка далеко не дурочка, – обиделась вдруг за дочь Галина.
– Не спорю. Но я хочу просыпаться рядом с тобой. И точка, – Егора порядком утомило упрямство Галины. Та притихла.
– Галя, ведь если ты здесь, это что – то значит?
Она кивнула.
– И мы с тобой не подростки, так?
– Так.
– Тогда зачем нам все это? Подозрения, вопросы дурацкие?
– Прости.
– Да я тоже перед тобой виноват! Я был уверен, что это ты ко мне заходила в палату, что – то делала с системой. Меня ведь опять пытались отправить к праотцам, так?
– Ну…Но это не я! – Галина внезапно покраснела, вспомнив о своем желании придушить Беркутова.
– Да, это не ты, – Егор задумался. Здоровая злость стала просыпаться в нем, напоминая о себе головной болью.
– У твоей двери теперь охрана. Кузьмин поставил.
– Спасибо ему.
– Он зайдет позже. Я ему обещала позвонить, когда ты придешь в себя.
– Да, позвони-ка. Мне нужно с ним поговорить.
У Беркутова в голове стрелой пронеслась мысль. "Нет, не может быть!".
– Что, Егор? – спросила Галина, заметив его помрачневшее лицо.
– Я, кажется, догадался, кому я порчу жизнь. Но этого не может быть!