Двойной полицейский кордон у дворца Шайо медленно огибая фонтаны к нижнему входу подруливают тяжелые правительственные лимузины в вестибюле нос к носу Говоров сталкивается с Юрой Скворцовым "Откуда ты, прекрасное дитя?" - "Я тут с советской делегацией, знакомься - Даниил Гранин, Федор Бурлацкий" растут люди вот и Скворцов стал выездным все справедливо с Граниным мы знакомы и Бурлацкий человек про которого говорят он ногой открывает дверь в приемную Горбачева "Приятно было видеть автора двух советских Конституций?" - "Ну, первую можно было и не писать" - несколько смущается Бурлацкий "А вот как вам теперь живется?" все про меня знает "Кто-нибудь из вас балакает по-французски?" - "Нет, а вы сможете нам переводить?" он садится в средних рядах с советской делегацией слева Бурлацкий справа Гранин и Скворцов в президиуме различает Сахарова и Леха Валенсу впереди в двух шагах от Говорова Лоран Фабьюс слева через проход Пьер Моруа сзади Жак Ланг и Пьер Жокс в хорошую компанию я попал подходит Юра Орлов который прилетел с Сахаровым из Штатов еще несколько знакомых журналистов и никого из русской парижской эмиграции в зале возникает суета пробегают несколько одинаково одетых штатских с озабоченно перекошенными лицами "Давайте встанем в проходе" - предлагает Говоров Бурлацкому- с минуты на минуту появится Миттеран" и точно Миттеран легкой походкой вместе с Генеральным секретарем ООН всегда забываю его фамилию малый из Венесуэлы а Миттеран как обычно торжествен и напряжен будто ждет что Говоров который в метре от него бросится в ноги дяденька Миттеран подай Христа ради "Он у вас держится как король" ехидно замечает Бурлацкий подначка Говорову за автора двух Конституций "Это наш президент" отвечает Говоров и потом речи на полтора часа Говоров переводит не дословно общий смысл и что переводить официальная скука и уже на выходе когда все повалили в вестибюль за пальто и плащами он увидел Сахарова которого в упор расстреливали блицами десятка два фотографов подошел сзади тронул за рукав Сахаров обернулся Господи как он сдал как физически изменился "Андрей? А вот Юра Орлов" - "Андрей Дмитриевич с Юрой мы наговорили километр пленки у меня один к вам вопрос: как ваше здоровье?" Сахаров устало улыбнулся "О здоровье лучше не будем, считайте что в порядке" стоять рядом с человеком которого запечатлевает для вечности мировая пресса было неудобно нескромно Говоров попрощался отошел его ждали Гранин и Скворцов Бурлацкий отвалил сопровождаемый сановным рылом из посольства может успели объяснить что слишком много чести так долго общаться с бывшим корреспондентом бывшего враждебного Радио втроем с Граниным и Юрой Скворцовым они спустились к мосту Трокадеро по Сене плыл прогулочный корабль заливая берега волшебно голубым светом прожекторов иллюминированной стрелой упиралась в небо Эйфелева башня "Какой прекрасный город" вздохнул Гранин они посидели в ресторанчике обсуждали литературные дела потом проводили Гранина до гостиницы Юра Скворцов решил еще немного прогуляться в кафе на Сен-Жермен они застряли и до двух часов ночи говорили только на одну тему - об Алексее Скворцове.
- И все же, мне кажется, - подытожил Говоров, - что тогда я спас ему жизнь.
- Ты знаешь, - ответил Юра Скворцов, - мы с братом очень редко видимся, не те отношения, но у меня тоже такое впечатление.
Говоров неделю ломал голову - пытался понять, что означал загадочный звонок из Елисейского дворца. Почему из всех русских в Париже пригласили только его? Может, секретарша младшего референта, повинуясь указанию свыше, ткнула пальцем в первую русскую фамилию, которую нашла в телефонной книге? Может, кто-то вспомнил историю Алены и Лизы (в свое время о них довольно много писала французская пресса, Алена и Лиза фигурировали в приоритетном списке по воссоединению семей, который Миттеран возил в Москву) и эта история, благополучно разрешенная, прекрасно иллюстрировала Францию в борьбе за права человека? Или были еще какие-то причины (его книги? его статьи в парижских газетах? его особое положение на Радио, благодаря которому он в течение стольких лет давал заработок русской эмиграции?), державшие до сих пор его в сфере внимания французской администрации?
В конце концов Говоров решил, что нечего гадать, и стал сочинять письмо Миттерану. Спокойное. Благодарил за помощь (за Алену и Лизу). Рассказывал о теперешней своей ситуации (прокормить Алену и Лизу он не в состоянии). Выражал надежду, что, может, его опыт и знания пригодятся Франции. Он, Говоров, готов на любую работу.
Текст редактировался, ужимался (Говоров знал, что длинные письма чиновники не читают), был переведен на французский и напечатан хорошим шрифтом.
Письмо послал не по почте (вдруг забастовка или потеряют?). Сработали старые связи, и письмо было передано в Елисейский дворец на определенный уровень.
Больше ни на какие официальные приемы Говорова не приглашали. И ответа из канцелярии президента он не дождался.
V
За шесть-восемь лет до ЭТОГО
В жизни Говорова наметились три главных направления: 1) работа на Радио окончательно заслонила собой все остальное, и он понял: книг ему больше не писать - разве что после выхода на пенсию, 2) Говоров решил, что он обязан выцарапать Алену и Лизку из Москвы, 3) завершилось размежевание в парижской эмиграции, и Говоров вместе с Виктором Платонычем как бы возглавили левых либералов.
Но об этом подробнее. Вроде бы размежевание было четким, но, как всегда в эмиграции, запутанным. С одной стороны, правые, ярые антисоветчики, которые твердили, что въедут в Москву на белых танках, сгруппировались вокруг журнала "Вселенная" (Самсонов, Краснопевцева и К° - парижский райком партии, как называл их Говоров). К ним примыкала "Русская газета". С другой стороны - парижский филиал Радио и журнал "Запятая", которые придерживались примерно одних взглядов, но никогда не смыкались. Смыкаться с "Запятой" было опасно, ибо никто не мог предвидеть, какой фортель выкинет завтра ее редактор Марья Васильевна, более того, Марья Васильевна сама этого не знала. Однако ясная расстановка сил нарушалась тем, что вся редакция "Вселенной" делала передачи на Радио и из "Русской газеты" бегали к Говорову на приработки. В то же время Виктор Платоныч официально числился заместителем Самсонова, хотя давно там не появлялся. Многие русские литераторы и журналисты высовывались то у Говорова, то во "Вселенной", окончательно смазывая картину. Тем не менее два противоположных лагеря различались тем, что у либералов, как обычно, наблюдались интеллигентский разброд и шатание, а у правых, как и положено, партийная дисциплина и вождизм. Причем вождей там стало больше, после того как Лева Самсонов выбил у американцев крупные деньги (а выбивать деньги он всегда умел) на организацию Союза спасения от коммунизма. В Союз спасения от коммунизма (ССотК) вошло трое Известных Диссидентов, и сразу распределили посты: президент ССотК, председатель ССотК, генеральный секретарь ССотК, директор ССотК (Самсонов). Словом, все как у людей, как в какой-нибудь "Дженерал моторс", и даже более впечатляющий руководящий состав, чем в КПСС. Высокое начальство командовало… двумя секретаршами, которые от нечего делать наговорили по телефону со своими подружками и знакомыми из-за океана на такую астрономическую сумму, что Лева Самсонов схватился за голову и принял первое (а может, и единственное) разумное решение: отключить от международной и межгородской связи все аппараты, кроме одного, который хранил в запертом ящике стола, а ключ носил при себе. Правда, сперва к ССотК присоединились десятка два влиятельных общественных деятелей из Франции, Америки и Германии, но как только ССотК начал публиковать "Обращение" в прессе (набранное в газете за огромные деньги в виде рекламы - печатать воззвание ССотК как статьи редакции решительно отказывались), посыпались опровержения. Общественные деятели дружно заявили, что ничего подобного они не подписывали, публикуемые тексты им никто не показывал и вообще они предпочитают выйти из ССотК. Остались лишь те, кто начисто забыл, что когда-то вступил в ССотК, благо теперь ССотК печатал воззвания без подписей - так было спокойнее. И потом, звезды политики на Западе люди занятые, одновременно членствуют во многих ассоциациях, разве все упомнишь?
Тем не менее одно мероприятие ССотК провел почти что успешно. Президент, пользуясь своими международными связями, созвал коллоквиум против тоталитаризма. Народ собрался. Разгорелась дискуссия. Особенно интересно выступали чилийцы и кубинцы. Так продолжалось по нарастающей до обеда. С обедом вышел конфуз. Нет, кормили хорошо, даже слишком, и в дорогом ресторане. Но борцы против тоталитаризма привыкли, что на всех конгрессах разговоры разговорами, а за обед надо платить самим. Однако Лева Самсонов сделал широкий жест - обед давался бесплатно. Когда участники коллоквиума это поняли, то шедевры французской кулинарии стали застревать у них в горле. Откуда у ССотК деньги, чтоб так гулять? Не иначе как ЦРУ финансировало. А быть на содержании у ЦРУ не хотели даже бедные латиноамериканцы. Народ сообразил, что пора линять. На следующий день зал катастрофически опустел.
На следующий день Джордж Вейли пригласил Говорова на ленч. Сидели в скромном кафе. Джордж Вейли сказал, что, конечно, Самсонов совершил ошибку и вообще он изменился, зарывается и почему я вас не видел на коллоквиуме?
- Вы же знаете, - ответил Говоров, - я ничего не пишу о ССотК. Я считаю эту затею чистым надувательством. О коллоквиуме сделает программу Боря Савельев.
По одутловатому, несколько бульдожьему лицу Джорджа Вейли прошли тень, страдальческая гримаса, и Говоров расшифровал это так: "Я вам не могу, по положению не имею права рассказать, что происходит, но почему вы сами не понимаете?"
- Андрей, американцы воспринимают ССотК всерьез, иначе я бы не прилетел в Париж. Вы же демонстрируете явную оппозицию. Получается, что ударные материалы делает Савельев. Я бы хотел, чтобы вы стали начальником русской службы в Париже.
- Исключено, Джордж. Я не рвусь, я мечтаю иметь хоть немного времени на писательство. И потом, Боря Савельев посылает утренние телексы в Гамбург.
- Телексы может отправлять Беатрис. Переведет на английский, если вы ей продиктуете.
- Но Боря любит такую работу. Более того, у него американский паспорт. Где вы найдете лучшую кандидатуру для начальника?
- Савельев не будет начальником в Париже, - зло отрезал Вейли.
- Напрасно, он со всеми ладит. А я не разговариваю ни с Самсоновым, ни с Краснопевцевой.
- Вот и зря.
Та же тень с болезненной гримасой прошла по лицу Вейли. На этот раз Говорову не надо было расшифровывать, до Парижа докатились слухи, что в Гамбурге опять началась война в администрации, "сеча русских с кабардой", хотя драчка была в основном между самими американцами. Короче, Вейли нужно опираться на своих людей, Говорову он доверяет, он его выдвигает, а Говоров упорно упирается, не хочет придерживаться элементарных правил игры - более того, сам двигает Савельева, который явно на стороне противников Вейли и этого не скрывает. Но не может, о господи, не может Джордж Вейли выдать все так Говорову открытым текстом!
Вейли вдруг рассмеялся. Было в привычке Джорджа, когда он резко менял тему, переходить на генеральский смех.
- Андрей, это правда, что вы требуете увольнения Беатрис?
- Да, я говорил об этом с Гердом. Наверно, она хороший бухгалтер, так пусть сидит со своими счетами и не сует нос в другие дела. Она мнит себя администратором, она грубит нашим авторам.
- Ну, Андрей, я тоже сталкивался с Беатрис. На мой взгляд, она вежливая и приветливая дама.
- Джордж, это перед вами она ходит на цырлах и, извините, лижет жопу. А на Петю Путаку она орет. Какой бы он ни был, мы с вами знаем цену Путаке, но он наш автор. Она даже повысила голос на В. П. Вика хлопнул дверью, я еле-еле его успокоил, а потом во всеуслышание заявил Беатрис, что выгоню ее к такой-то матери.
- Андрей, в ее работу действительно входят административные функции…
- Повторяю, она не способна нормально общаться с людьми. Ей очень хочется командовать. Джордж, скажите честно, вы бы ей доверили хотя бы на сутки своего кота?
Вейли так же громко, но искренне рассмеялся:
- Нет, пожалуй, к Марсику я бы ее не подпустил даже на час.
- Вот и найдите нам в Гамбурге приличную секретаршу-администратора, вышколенную американцами. А Беатрис можете взять себе как подарок. Пусть она у вас считает, пляшет и на трубе играет.
- Андрей, я вас ловлю на слове. Вы сказали: "вышколенную американцами". Если мы назначим в Париж начальника американца, то при нем Беатрис будет, как это по-русски, сатиновой…
- Шелковой, - поправил Говоров и глубоко вздохнул, чтобы выиграть время. Вейли его действительно поймал на слове.
И сейчас одно слово могло решить судьбу Бори Савельева. Ведь у Вейли тоже свои игры. Сейчас надо быть максимально точным и убедительным.
- Послушайте Джордж, вам лучше чем кому-нибудь известна ситуация в Париже. Наши авторы - люди сложные и амбициозные. Мы с Борей их изучили и как-то дополняем друг друга. Распределили роли. Придет новый человек, наломает дров. Поставим вопрос так: вы довольны работой парижского бюро?
- Вполне. Я бы добавил, это наше лучшее бюро. Не сравнить с Нью-Йорком.
- Прекрасно. Но если вы желаете, чтоб Париж развалился к чертям, то пришлите какого-нибудь мудака из Гамбурга. Пока мы сами справляемся.
Джордж уже не смотрел на Говорова. Он смотрел прямо перед собой, углубленный в свои мысли. В этот момент всесильный директор Радио был похож на сына Говорова, маленького Дениса: то же выражение наивной детской растерянности на лице, когда Дениска не мог объяснить родителям вещи, казавшиеся ему очевидными. Прошла минута, и Джордж, словно спохватившись, срочно напялил на себя маску благожелательного, чуть ироничного начальника.
…Через год, будучи в командировке в Нью-Йорке, Говоров снова встретился с Вейли. Выражение детской растерянности, более того, ужаса, что тебя никто не понимает, прочно запечатлелось на лице Джорджа. Джордж двигался по нью-йоркскому бюро как лунатик, разговаривал, не слыша собеседника. Запирался в кабинете, читал газеты. Каждый день в какой-нибудь газете, издающейся в штате Арканзас или Айова, где никто - Говоров готов был поклясться - раньше и не знал о существовании Радио, появлялись статьи. Статьи словно писались под копирку: "На американском Радио, в Гамбурге, вещающем на СССР, процветает антисемитизм, директор мистер Д. Вейли этому содействует, Радио финансируется американскими налогоплательщиками, куда смотрит конгресс?" Конечно, Джордж сделал несколько неверных шагов, у него был мягкий характер, где-то Джордж не проявил твердости, ему можно было предъявить много претензий, но только не обвинение в антисемитизме. Да и как мог процветать антисемитизм на Радио, где большинство журналистов в русской редакции были набраны в Израиле? Но противники Джорджа Вейли в Гамбурге пустили в ход беспроигрышный козырь, об интригах на Радио заговорила американская пресса, тема стала модной. Политики, которые ранее поддерживали Вейли, теперь опасались его защищать. С антисемитизмом в Америке не шутят. Дни Джорджа как директора Радио были сочтены.
Какое-то время Джордж Вейли еще числился на третьестепенной должности, пока не истек срок его договора. Когда бывший директор появлялся на Радио, коридоры мгновенно пустели. Ревнители прав человека, рассуждавшие у микрофона о свободе и уважении к личности, как крысы рассыпались по кабинетам, скрывались в туалете, спускали за собой воду. Джордж Вейли должен был терпеть эту каторгу, потому что ему оставалось совсем немного до пенсии. Кто-то приехал из Гамбурга в Париж, рассказал о происходящем Савельеву и Говорову. Боря, надо отдать ему должное, воздержался от комментариев, а Говоров спросил:
- Ты знаешь телефон Вейли?
Гамбургский коллега традиционно пожал плечами:
- Неизвестно даже, где он сидит и есть ли у него кабинет в редакции.
- Но ты увидишь Вейли?
- Надеюсь.
- Передай Джорджу, - сказал Говоров, - что мне было очень приятно с ним работать, что, несмотря на наши споры, я очень его ценил как начальника. По моему мнению, его отставка - большая потеря для Радио.
Тут Боря саркастически хмыкнул, но коллега из Гамбурга энергично кивнул:
- Передам. Передам обязательно. Джордж будет рад услышать такие слова от тебя.
Передал ли?
Как писал тов. Ленин: "Прежде чем объединяться, надо решительно размежеваться". Говоров не хотел войны, но, видимо, в "парижском райкоме партии" хорошо усвоили заветы Ильича. Буквально через месяц после "коллоквиума против тоталитаризма" Виктор Платонович положил на стол Говорову письмо. В письме, напечатанном на официальном бланке журнала, В. П. сообщалось, что редакция "Вселенной" увольняет его с поста заместителя главного редактора. Подпись: Лев Самсонов.
Говоров протер очки, прочитал еще раз письмо.
- Лева с ума спятил?
- Ну мы поругались, - объяснил В. П. - Я его послал, он меня послал, оба шмякнули трубкой. Между прочим, поругались из-за тебя. Он мне позвонил и сказал, что настало время выбора: с кем я - с тобой или с ним? Обматерить по телефону - в характере Самсонова, я бы это понял. Он из-за любой мелочи готов бегать по потолку. Я другого не понимаю, как потом можно сесть за машинку и отпечатать текст? Спьяну такого не сделаешь, тут, как говорили в старину, требуется здравый ум и твердая память.
- А он что, нырнул?
- Да, сейчас он в запое. Наши жены в панике. Перезваниваются. Катя успокаивает Галку. Мы же дружили домами. Но, повторяю, письмо написано и отправлено трезвой рукой.
В. П. смотрел на Говорова, Говоров смотрел на В. П.
Как ни странно, думал Говоров, но в поступке Самсонова есть логика. Во "Вселенной" всего четыре ставки, которые оплачивает издательство "Ульштайн": главный редактор (Самсонов), его заместитель (В. П.), ответственный секретарь (Краснопевцева), заведующая редакцией (Фаина Путака). Фаина - лентяйка, для нее ответить на письмо читателя - подвиг. Сам Лева занят глобальными проблемами, например обсуждением вопроса на ССотК: отдавать или не отдавать Правобережную Украину? В. П. демонстративно отстранился от журнала. Ни для кого не секрет, что "Вселенную" тянет одна Краснопевцева. Но даже при ее фантастической энергии ей трудно, тем более что она еще вкалывает в "Русской газете". Самсонову прямой смысл отделаться от В. П. и взять на его место человека, который бы сидел в редакции целый день, а главное - работал. Все это так. Однако имя В. П. создавало престиж журналу. Увольнение В. П., да еще в такой оскорбительной форме, - скандал в русской литературе. Почему Самсонов пошел на это? Или он действительно спятил, или рассчитывает, что В. П. будет искать возможность примирения. Ведь В. П. теряет хоть небольшую, но постоянную зарплату. В эмиграции такими вещами не бросаются. Значит, Самсонов сделал хитрый ход, чтоб укротить В. П. Платоныч прав, ход сделан в здравом уме и твердой памяти. Но для Вики это пощечина. В. П. в Киеве исключали из партии, травили, устраивали за ним слежку, но с работы его никто ни разу не выгонял. В. П. на попятную не пойдет. Вот почему он принес мне письмо.
- Вика, сколько ты получал от "Вселенной"?
- Полторы тысячи марок. Не бог весть какой капитал, детишкам на молочишко. - В голосе Вики обычной иронии не чувствовалось. Говоров угадал: В. П. смертельно обижен.