Я одиночка, так почему другим не быть такими же? К своим сорока пяти, я так и не встретил ту единственную, с которой мог бы существовать рядом. Ту, кто помог бы мне остаться собой и не раствориться во вселенной.
Я выхожу на улицу и иду навстречу людскому потоку. Я всегда иду против общего направления. Иначе как я увижу их лица?
Никогда не стеснялся смотреть людям в глаза. Но моя манера внимательно разглядывать лица, смущает встречных людей. Кто-то пытается смотреть на меня с вызовом, но большинство просто отводит взгляд в сторону.
Я иду сквозь толпу призраков. Они все заражены пустотой. Кто-то больше, кто-то совсем чуть-чуть. Никто из них еще не познал масштабы моей трагедии, но все они пустышки в той или иной степени. Пустота заставляет их заполнять свою жизнь никчемными занятиями, наращивать панцирь обыденности из бесполезных достижений. Но рано или поздно, панцирь превратится в пустую скорлупу, что треснет, оставив после себя лишь осколки материальных благ, на радость таким же, как они пустым потомкам.
Очень редко в толпе я вижу лица светящиеся изнутри. Их души заполнены чем-то другим. Скорее всего, это искренняя любовь, только она способна победить пустоту. Счастливчики, хотя и не понимают этого. Большинство из них променяют светлое чувство на строительство панциря и тогда, пустота вернется к ним.
Я познакомился с ней в армии. Я служил в Афганистане. Тогда она была моим другом. Только благодаря пустоте, я мог давить на гашетку пулемета, видя в прицеле маленькие фигурки врагов. Она помогла уничтожить страх, и пойти в рукопашную, когда мы прорывались из окружения. Она помогла мне выжить.
Но, это все что я помню о своей службе в армии. Я не помню, как призывался, не помню своих боевых товарищей, даже не помню, чем закончилась эта война. Не помню, как встал на скользкую дорожку. Не знаю, почему я решил вступить в преступную группировку. Пустота подчищает память, скрывая причины поступков.
Я иду по уже почти пустым тротуарам. Час пик закончился. Все спешащие и опаздывающие добрались до своих рабочих мест. Я гуляю уже больше двух часов и определенно иду в направлении магазина, что торгует туристическим снаряжением и товарами для активного отдыха. В принципе, неплохо. Магазин работает с десяти утра, а время уже начало одиннадцатого, значит, я могу зайти и созерцать свою любимую витрину с ножами. Я не помню, почему мне нравятся ножи, это просто страсть.
– Доброе утро! – знакомая продавщица улыбается мне, – А у нас есть новинки!
Я сдержанно киваю ей и подхожу к витрине. Матовый холодный блеск клинков завораживает меня почти мгновенно. Ножи на любой вкус: складные и фиксированные, классические и с вычурным дизайном, разных форм и размеров, с различными сталями на клинках и огромным выбором материалов рукоятей.
Среди новинок меня привлекает полностью черный складной нож. Черное матовое покрытие на клинке и черный шершавый композитный полимер на рукояти. Нож явно выполнен в угоду моде на тактические цацки. Как правило, мне не нравятся подобные изделия, но этот нож зацепил меня своей сдержанной брутальностью.
– Покажите этот, пожалуйста.
Продавщица открывает витрину и подает мне предмет моего интереса.
Удобная рукоять, в ладони сидит как влитая. Подпальцевые выемки пришлись точно по моей руке. Изгиб верхней части рукояти дает ощущение надежности удержания при любом усилии. Достаточно толстый и мощный клинок, с бритвенными спусками и не совсем стандартным тантообразным кончиком. Нож явно не создан для того, чтобы резать колбасу, в нем четко просматриваются боевые черты. Правда, у меня своя техника управления с холодным оружием, если вдруг его приходится применять против человека. Я не наношу колющих ударов и не пытаюсь нанести шоковое рассечение. Обычно, я использую нож только при ближнем контакте. Я держу нож необычной хваткой – режущей кромкой к себе. Очень удобно одним резким движением подрезать сухожилие и лишить человека мобильности.
Проворачиваю нож в руке в свой любимый хват и очарование этой моделью мгновенно проходит. Теперь подпальцевые выемки больно давят в ладонь и не обеспечивают полного контакта, а изогнутый "горб" норовит выскользнуть из пальцев. Нет, такой нож совсем не годится.
Разочарованно возвращаю девушке нож и иду дальше вдоль витрины. В секторе одного немецкого производителя замечаю классический нож с замком "бэклоком". Странно, что я не видел его раньше, вряд ли он из новинок.
Прошу продавщицу показать его мне.
– Сталь клинка "четыреста сорок си", на рукояти накладки из древесины бубинга, твердой породы дерева.
Я вижу это сам. Нержавеющий больстер, в сочетании с блестящими заклепками, удерживающими деревянные накладки, пробуждает во мне какие-то смутные воспоминания. Что-то из того, что пустота давным-давно стерла из моей памяти. Жму пальцем на тугое коромысло "бэклока" и складываю нож. Он толстый и увесистый, его приятно держать в руке. Шпенек для однорукого открывания отсутствует, как и клипса для ношения, но это и не нужно классическому ножу. В комплекте должен идти чехол.
Пальцами левой руки тяну за клинок, и нож открывается с солидным клацом, говорящем о надежности. Полированный клинок со спусками от обуха заточен так, что можно побрить все волосы на теле. Я верчу нож в руке, пробуя удержание различными хватами. Он чертовски удобен. Кажется, я нашел идеальный нож.
– Сколько стоит это чудо?
– Тысячу семьсот.
Просто даром за такое великолепие.
– Беру.
Смотрю, как продавщица упаковывает нож и чехол в довольно объемную коробку и складывает в пакет. Это все лишнее, уже на пороге магазина я выкину всю упаковку в урну. Но ритуал должен быть соблюден. Я хочу получить нож в руки, оформленный по всем правилам торговли.
От созерцания процесса покупки меня отвлекает телефонный звонок. На экране светится простое "Босс".
– Слушаю, – я отвечаю быстро, не люблю, когда меня ждут.
– Привет, Олег. Есть работа для тебя.
– Куда мне подъехать?
– За город, ты знаешь куда.
– Хорошо, буду в течение часа.
– Жду, – босс повесил трубку.
Я забираю у девушки пакет с покупкой и выхожу из магазина. Хорошо, когда есть работа – не нужно придумывать себе занятия для сдерживания пустоты.
Глава вторая
Мой автомобиль несется по прямому участку загородной дороги. Держу руль одной рукой и достаю из кармана телефон. Я мог позвонить еще из города, но делаю это уже на подъезде к поселку, в котором находится дом босса. Я делаю так специально, чтоб заставить понервничать начальника его охраны.
– Здравствуйте, Олег Викторович, – он всегда вежлив со мной.
– Привет, Максим. Босс вызвал меня, а ты просил предупреждать тебя о моих визитах.
– Принял, через сколько будете?
– Минут через десять, – я вешаю трубку.
Теперь служба безопасности босса приведена в состояние боевой готовности. Пусть побегают.
Я понимаю опасения Максима по поводу моих встреч с главным. Он знает, почему меня за глаза называют "Святой".
Этот факт своей биографии я, наверное, буду помнить до самого конца своих дней, никакая пустота не заставит меня забыть это.
Шесть лет назад, я был исполнителем у другого криминального авторитета. Я работал на Лешу Черепа, царство ему небесное. Помню, как он принял то злополучное решение, поручив мне разобраться с только что посаженным в КПЗ старичком, в назидание потомкам, так сказать.
За два дня до того, как Череп вызвал меня, его правая рука Боря, или как он любил себя называть – Кабан, не пропустил пару пешеходов на переходе. Действительно, чуть не задавил, дедушку, переходящего улицу за руку с маленьким внуком. Боря успел затормозить в метре от старичка и мальчика. Ну, а поскольку Боря никогда не был семи пядей во лбу, да еще и был известен своим крайне буйным нравом, то он не придумал ничего лучшего, чем вскочить из машины и наброситься на пешеходов с кулаками и матом. Кабан ударил мальчика так, что сломал тому руку. А дедушка, ветеран Великой Отечественной достал из кармана маленький перочинный нож и нанес Кабану несколько серьезных порезов, заставив его с визгом бегать вокруг машины. Серьезных увечий он не нанес, но наша коррумпированная милиция, оформила это дело, как превышение допустимой самообороны и дедушку закрыли.
Возмущенный Боря потребовал от Черепа разрешения на сатисфакцию и тот, решив, что никому не позволительно наносить вред крутым парням, дал его. Меня вызвали, чтобы я решил этот вопрос быстро и жестко, дедушка не должен был выйти живым из КПЗ. Помню, как Кабан кричал, брызгая слюной: "Размотай ему кишки! Я знаю, ты виртуоз ножа!"
Естественно, что поручая мне это дело, они не посвятили меня в подробности произошедшего. Решили, что исполнитель должен действовать по приказу, а не задавать вопросы. Но, я привык собирать всю информацию о клиенте, прежде чем действовать, всегда нужно быть готовым к неожиданностям.
Официальная версия милиции выглядела так: дедушка пинал ногами припаркованный автомобиль, а когда Боря попытался его успокоить нанес тому несколько ножевых ранений. Но человек, подготовленный мной в качестве "подсадного" узнал правду и отказался порешить дедушку. Помню, как он говорил мне: "Олег, неужели ты подпишешься на это? Это же конченый беспредел! Эти зажравшиеся ублюдки совсем охренели!"
Я тогда встретился с дедушкой, представившись адвокатом. Он был совсем плох. Девяносто три года, маленький сухонький старичок. Его худые руки с обвисшей кожей тряслись, когда он пытался жестикулировать. Я представил, как этот дедушка ростом, наверное, по пояс Кабану, гонял этого здорового борова вокруг машины. Вот такие люди, как этот дедушка, выиграли войну. Они шли на смерть ради будущих поколений. Они бились и умирали ради нас. А теперь, неблагодарные потомки, не зная благодарности, хотят убить героя.
Я помню, как этот ветеран, с застывшими в глазах слезами, говорил мне слабым голосом: "Скажи мне, сынок, за что мы воевали? За то, чтобы лысые фашисты на немецких машинах могли свободно давить людей на улице?"
В его глазах не было страха. В них была обида и боль от несправедливости. Тогда в КПЗ, слушая старичка, я и принял решение. Меня просто перекрыло волной праведного гнева. Я решил встать на сторону правды.
Помню, как зашел в кабинет Черепа во время совещания руководителей бригад. "Чо приперся?" В свойственной ему интеллектуальной манере спросил меня тогда Череп. Это были его последние слова. Я, молча, достал нож, и через две минуты все было кончено. Я вышел из кабинета, оставив в нем шесть окровавленных трупов: Черепа, Кабана и еще четырех ублюдков. Тогда за две минуты я фактически уничтожил самую крупную преступную группировку в городе.
Потеряв источник финансирования, следователи милиции быстро переоформили дело и отпустили ветерана восвояси. Позже я еще раз встретился с дедушкой и передал ему приличную сумму денег, которую представил как компенсацию, взысканную с виновной стороны. Я не хотел, чтобы этот старый солдат сомневался в своих подвигах. Не хотел, чтобы он был разочарован страной, за которую проливал кровь. Дедушка никогда не узнал правды. Я оставил его с мнением, что доблестная милиция провела тщательное расследование и установила виновных. Так было лучше.
Никто не осудил меня за тот поступок. Кореш, что так и не стал подсадным, тогда сказал: "Ты все сделал правильно, Олежка. Ты святой". Так и прилипло ко мне это прозвище, совсем не соответствующее действительности.
Я не боялся мести со стороны оставшихся в живых соратников Черепа, я даже не думал об этом, мне было наплевать. Тогда я думал, что может быть, это и есть миссия, которую я наконец-то исполнил. Но пустота не спешила растворять меня, и я продолжал с ней бороться.
Остатки группировки Черепа быстро прибрал к рукам Булат – мой нынешний босс. Он предложил мне работать на него и сказал, что обеспечит защиту от возможных мстителей. Я принял его предложение, предупредив, что теперь всегда буду подробно разбираться со всеми обстоятельствами дел. Он согласился на мои условия.
Я уже почти шесть лет работаю на Булата, но каждый начальник его охраны, памятуя о прошлых событиях, старается обеспечить боссу максимальную безопасность, во избежание повторения инцидента. А я стараюсь напрягать их в этом, по мере возможностей. Хоть какое-то развлечение.
Оставив машину возле ворот, я позвонил в звонок у калитки. Стоящий на входе парень почти мгновенно впустил меня.
– Здравствуйте, – охрана всегда вежлива со мной, боятся, наверное, или может быть не хотят провоцировать во мне вспышки ярости, – Сдайте все оружие, пожалуйста.
Я бросил на маленький столик складной нож, приобретенный с утра и, расставил руки в стороны. Пусть проверяет, это его работа.
– Все в порядке, – охранник быстро закончил осмотр, – Проходите во внутренний двор. Вас ждут.
Я нашел Булата развалившегося в шезлонге с бутылкой пива в руках.
– Олег, салют! Проходи, дорогой, присаживайся.
– День добрый, Булат. Ты позвал меня выпить пива или все-таки о работе поговорить стоит?
– Вот ты всегда такой, работа, работа. Все время в движении. Расслабляться тоже нужно. Когда же мы с тобой уже сядем и выпьем, как следует?
– Ты же знаешь, я не пью.
– Вот поэтому ты такой некомпанейский товарищ.
Я не счел нужным что-то ответить на это. Булат замолчал и приложил бутылку пива ко лбу. Похоже, он вчера здорово перебрал.
– Знакомься, Олег, это Валера, наш товарищ по бизнесу, – Булат махнул рукой куда-то мне за спину, – Он изложит тебе суть дела.
Обернувшись, я увидел спрятавшегося в тени кустов толстого лысеющего типа, сидящего на таком же, как у Булата шезлонге.
Услышав свое имя, толстячок снял с лица мокрый платок, явив миру помятое опухшее лицо. Похоже, что они вместе вчера кутили с Булатом.
Я знаю этого Валеру. Он бывший сотрудник ФСБ, теперь работающий сам на себя. Чрезвычайно мутный и скользкий тип. От таких людей всегда стоит ждать неприятностей.
Мы обменялись короткими подозревающими друг друга взглядами, и он отвел глаза. Но, я успел заметить пустоту, чернеющую в его зрачках.
Валера выудил из кармана штанов здоровенный смартфон и заговорил, глядя на экран.
– Олег, есть человечек, который работает на нас, с ним случилась неприятность. Не могу сообщить тебе всех подробностей работы, во всяком случае, пока. Ну, а в общих чертах, он не смог выполнить наш с Булатом заказ. Возможно, его подставили, но есть вероятность того, что он по неосмотрительности накосячил самостоятельно. Вот он.
Валера протянул мне свой телефон. На экране открыт некий контакт из записной книжки. Беру телефон в руку и жму на дисплей, разворачивая информацию во весь экран. "Сергей Прибылов, улица Есаульская, дом пять, квартира триста семьдесят один, восьмой этаж". Я запоминаю подробно описанный адрес и кликаю на иконку фотографии, чтобы лучше рассмотреть лицо клиента.
С фотографии на меня смотрит улыбающийся молодой парень, лет тридцати. Я вижу его впервые, но почему-то он кажется мне знакомым. В его глазах нет ни намека на пустоту. Конечно, всегда есть вероятность того, что фотография исказила реальность, но, как правило, пустота видна отовсюду. Некоторым счастливчикам удается победить черное ничто, заполнив себя любовью, но следы борьбы всегда видны в глазах. Судя по этому снимку, Сергея пустота вообще никогда не касалась. Я впервые сталкиваюсь с таким случаем.
– Олег, что-то не так? – Булат замечает, что я слишком долго смотрю в телефон.
– Очень любопытный клиент, – я возвращаю телефон Валере.
– Более чем. – Валера делает попытку улыбнуться, но видно, что жесткое похмелье не дает ему повода для положительных эмоций, – Как ты это разглядел по фотографии?
– Я же тебе говорил, что он профессионал, – ответил за меня Булат.
– Да, я наслышан, – Валера согласно кивает и тянется за нераспечатанной бутылкой пива.
– Ты ведь помнишь наш уговор? – я поворачиваюсь к Булату, – Мне нужны подробные обоснования для работы с клиентом.
– Олег, расслабься, тут никакого беспредела, человечка нужно просто привезти сюда для беседы. Он обладает нужными нам талантами, и никто ему не собирается причинять вреда.
– Просто привести? Можно было поручить это кому угодно из твоих людей.
– Есть вероятность, что клиент откажется ехать и его нужно убедить, это сделать, – вставляет свое слово Валера, – Но без насилия. Нужно грамотно обосновать ему необходимость личной беседы. Этот товарищ важен для нас, и он должен быть уверен в своей безопасности. Дело деликатное, поэтому мы просим сделать это именно тебя.
– Да, Олег. Валера прав, я не могу доверить это своим дуболомам. Ты же знаешь, они вечно косячат.
Сейчас все выглядит так: люди-пустышки хотят за что-то определить человека не тронутого пустотой. Это априори не правильно. Пусть даже и без насилия. С другой стороны, если я дам согласие, то смогу проконтролировать ситуацию и обеспечить максимальную безопасность этому уникальному человеку.
– Хорошо, – киваю Булату, – Мне будет нужна не засвеченная машина и водитель.
– Конечно, Олег. Возьми с собой Барсучонка. Парень молодой, ему будет полезно обтереться в компании такого профи, как ты. Он сейчас в гараже, скажи ему, что это мой приказ и езжайте. Лучше скорее решить этот вопрос.
Я снова киваю и перед тем, как уйти еще раз смотрю на Валеру. Тот снова водрузил на свое лицо мокрый платок. Не нравиться мне его присутствие. Есть ощущение, что всей ситуацией рулит он и именно по его приказу я сейчас еду забирать клиента.
Молодого паренька Илью, которого Булат назвал Барсучонком, я нахожу в гараже под капотом прокаченной японской тачки. Он смотрит на экран странного прибора, подключенного какому-то разъему электронного блока автомобиля.
– Привет, Святой! – парень обернулся, услышав мои шаги, – Посмотри, как я настроил фазы газораспределения, теперь это просто зверь, а не машина.
– Я ни хрена в этом не понимаю, – за глаза меня часто называют "Святым", но лично ко мне так никто не решается обращаться. Не нравится мне эта юношеская непосредственность, – Надо ехать, приказ Булата.
– Не вопрос, – Илья выдернул шнур с разъема и резко захлопнул капот машины, – На этом аппарате мигом долетим.
Я критично разглядываю автомобиль. Глухая тонировка всех стекол, включая лобовое, низкая посадка, огромные сверкающие диски с низкопрофильными шинами. Кузов машины оклеен черными полосами, кричащими о её "спортивности". Слишком заметный транспорт, не стоит привлекать к себе лишнее внимание, ни зевак, ни дорожной полиции.
– Эта не годится, нужно что-то более неприметное.
Ну, – видно, что Илья разочарован, наверное, ему не терпится продемонстрировать всю мощь своей "ласточки", – Есть еще девятка, но она совсем не прокачана, даже тонировки нет.
– Вот и отлично, едем на ней.
Грустно вздохнув, Илья поплелся вглубь гаража к машине, накрытой тентом. Я смотрю ему в спину. Не нравиться мне этот энергичный напарник. Как бы он не наломал дров от чрезмерного усердия.