Вот и крыс, будто родной стал мне. Глажу его, бывало, а сам слезу сдержать не могу. Все ему рассказал, всю жизнь свою: как маму увели, как в детдоме били, как девочка, которую любил, насмехалась надо мной. Кира понимал меня, даже говорить со мной пытался, по-своему, по-крысиному…
Ну, давай еще, по пятнадцать капель… А ты чего, Михаил?
– Не, Василич! Я вообще-то не по этому делу. Так, за компанию когда… Ты пей, старина, на меня не смотри. Закуси: огурчики вот, капустка квашеная…
– О чем это я?.. – стал вспоминать Кирилл Васильевич, опрокинув в себя очередные сто граммов и похрустев огурцом. – Да… Вспомнил… Берлин все чаще бомбили. Тошно сидеть в темноте, когда земля содрогается от взрывов и за шиворот сыпется. Самое страшное, что сделать ничего нельзя. На передовой я никогда не был, но мне думается, там легче: видишь врага, стреляешь-воюешь. А тут сидишь и ждешь, когда тебя завалит или затопит, если где труба лопнет…
Тут еще и "невезуха" пошла… Сначала бабу – немку пьяную и голую ночью в колодец сбросили. Ногу, видать, сломала при падении. Как она кричала – волосы дыбом… А мы связного ждали неподалеку. Басмач, командир, чтобы не навела на нас, придавил немку. Вытащили тело наверх, бросили в переулке…
Жалко, а что сделаешь…
Потом двое наших случайно наткнулись на немцев, рабочих-ремонтников. В освещенный тоннель из-за поворота вышли, а те отдохнуть присели. Трое. Этих тоже порешили, пикнуть не успели… Трупы в тупик затащили, комбинезоны, сам понимаешь, сняли. Один немчик щупленький был, на меня как раз одежка пришлась.
А связи все не было. Нам, вроде как, и сменяться пора уже – шесть месяцев отбыли, как один денечек! Послал Басмач бойца на запасную явку, в "цивильном", без оружия. Три дня прождали – нет!.. Сцапали парня, видать. Сменили базу на всякий пожарный.
Что делать? Выходить без связи – равносильно смерти. Как-то раз пошли ночью на точку, где шифровки брали, и нарвались на засаду. Жандармы с собаками нас, судя по всему, ждали. Одессита зацепило, пришлось пристрелить. Еле оторвались: по горло в дерьме уходили, следы специальным составом брызгали.
Я простыл, вода под землей – ледяная: горел весь, сил не было, спотыкался на каждом шагу. Оставили меня в боковом ответвлении, в тупичке, накрыли, чем можно. Выпросил у Басмача "Вальтер" и гранату. Ребята ушли на разведку утром. Кроме меня, в живых еще трое оставались. А часа через полтора, слышу, бой завязался. Далеко. Минут через сорок все стихло. Забился я в самый темный угол. Лежал, стуча зубами, а в мокром от пота кулаке граната дрожала, как живая… Ночью бредить стал: тепло вроде бы мне, одеялом мамка ватным укрыла, печка жаром пышет. И войны как будто нет еще. Согрелся и забылся…
Пришел в себя, действительно, я укрыт одеялом, теплым. Только шевелится мое "одеяло" и пищит. А Кира, родной мой крыс, в ладонь мордой тычется и порыкивает. За собой вроде зовет…
И так я этому крысенышу поганому обрадовался, до слез. Прижимаю его к лицу и рыдаю, как девчонка сопливая. Ничему в жизни так не радовался! Так и выбрался я следом за Кирой из коллектора. Когда терял сознание, он покусывал меня за руку и заставлял двигаться. А, может, и померещилось мне это? Не в себе я был тогда… – водитель помолчал.
Когда в комбинезон немецкий одетый на поверхность выполз, сил уже не было… Валялся в кустах, как падаль. Взяли меня жандармы, в каталажку бросили. Хорошо, что я переоделся и по-немецки лопотал хоть что-то, да и наши уже город брали. Не до меня жандармам было, а так бы – конец…
Вот и вся история, Михаил, – Кирилл Васильевич вздохнул и потянулся за папиросами.
Долго молчал старик, затягивался глубоко, жадно… Я не смел прервать его воспоминания. Наконец водитель затушил в пепельнице папиросу и промолвил:
– А знаешь, Михаил, жизнь я прожил непростую, всяко бывало. И плохое, и хорошее. С бабами мне вот не везло, а, может быть, я и сам такой – недотроганный… Детей Бог не дал. И никого, если разобраться, я не любил так, как крыса своего. Да и ко мне никто не привязывался так, как Кира…
– Василич, а дальше-то как?
– А дальше уже и неинтересно: Берлин взяли, меня освободили из одного застенка, и сразу же – в другой, наш. Хорошо, что не шлепнули, победе радовались… А потом… Потом – лагерь на Урале. Освободился в пятьдесят третьем доходягой чахоточным. Года четыре жил там же, под Пермью, воздухом таежным, молоком козьим, травами лечился. В пятьдесят седьмом в Ленинград вернулся, комнату дали в коммуналке, как реабилитированному. К весне на пенсию выйду… Обменяю комнату на домик в деревне, буду крыс разводить.
Одиночество Рассказ
1. Дядя Сережа.
Не так-то легко попасть в чужую квартиру. Поднявшись пешком по загаженной черной лестнице, – лифт не работал – я в нерешительности остановился. Лампочка на площадке не горела. Огонек зажигалки выхватил из темноты детскую коляску, коврики у дверей, бетонный пол.
Может, вернуться? Ночь на дворе, соседи меня не знают, возьмут и вызовут милицию. Разберутся, конечно, но до утра задержат.
Ага, вот и дядюшкина берлога.
Проклятье! Не тот ключ, что ли?
Наконец упрямый замок сдается, и я, приоткрыв заскрипевшую на весь подъезд дверь, ныряю в прихожую. Какое-то время стою, привыкая к темноте.
Теперь по порядку: бельевой шкаф, ванная, кухня… Да, не забыть самое главное, тумбочка у кровати, верхний ящик, зеленая папка.
Щелкнув выключателем, я принялся за поиски.
А вот и папка. В ней – пачка распечатанных листов стандартного формата.
Похоже, дневник…
* * *
В середине шестидесятых, в новогоднюю ночь, тетя Марина привела к нам на смотрины жениха, сержанта артиллериста Сергея. Скромный и приветливый парень родным понравился. Я же, росший без отца пятилетний восторженный мальчишка, влюбился в бравого солдата с первого взгляда. Сергей будто сошел с киноэкрана – высокий, белокурый, в парадной гимнастерке, туго перетянутой широким, с золотой звездой на пряжке, ремнем, синих широченных галифе, начищенных сапогах. Он разрешал мне забираться на колени, трогать погоны и эмалевые значки, гладкие и прохладные, если к ним прикоснуться щекой. От него чарующе пахло кожаными ремнями, табаком и парикмахерской. Когда Сергей подбрасывал меня под потолок, сердечко выпрыгивало из груди, было жутко, радостно, хотелось еще и еще.
После демобилизации, расписавшись с Мариной, Сергей стал работать водителем троллейбуса. Несколько лет в общежитии и молодые получили однокомнатную квартиру в новом районе Ленинграда, на Гражданке, на другом конце города. Строили в те годы много. Детей у Сергея и Марины не случилось, Бог не дал.
Время летело незаметно: взрослые старились, я рос. Школа, институт, армия, женитьба. Встречались от случая к случаю – на моей свадьбе, похоронах мамы. Потом вдруг заболела и умерла тетя Марина. Сергей Иванович стоял у припорошенного снегом могильного холмика в испачканных глиной ботинках, без шапки и молчал. Смотреть на него было зябко.
Потом долго не виделись. Порой сквозь телефонные помехи я с улыбкой узнавал хрипловатый голос любимого дядюшки, каждый раз давал себе слово его навестить, и каждый раз забывал о своем обещании. Ходили слухи, что дядя Сережа стал попивать. И опять я не нашел времени съездить на Гражданку.
Неожиданно я получил письмо, подписанное Главным врачом психиатрической больницы имени Степанова-Скворцова с предложением навестить Морозова Сергея Ивановича в связи с тяжелым состоянием больного. Дядюшку узнал с трудом: кожа да кости, дрожащие высохшие руки, пустые, обращенные внутрь себя глаза, редкие, слипшиеся в сосульки остатки когда-то роскошных кудрей. Мелкими суетливыми движениями он обирал с себя что-то, одному ему видимое.
Услышав мой голос, дядя Сережа попытался приподняться на койке. Я бросился помогать, и он виновато улыбнулся.
Дескать, видишь: укатали Сивку крутые горки.
Пряча глаза, я стал лепетать дежурные фразы, что он хорошо выглядит, скоро поправится, и мы с ним еще… в общем, все, что принято говорить в подобных случаях. Но дядюшка остановил меня движением руки.
– Я рад тебе… Мишка.
Он задыхался и говорил с трудом, очень тихо. Лоб покрылся испариной. Я хотел что-то спросить, но обтянутые пергаментом пальцы дядюшки нетерпеливо дернулись.
– В тумбочке у кровати… в ящике сверху… папка. Зеленая… с завязками. Привези… будь другом, – попросил он и без сил откинулся на подушке, закрыв глаза.
Лечащий врач передал мне под расписку ключи от дядюшкиной квартиры. Когда я справился, что можно привести из личных вещей больного, психиатр пожал плечами.
– Три приступа белой горячки подряд за полгода, печени нет, сердце, как наполненный водой презерватив. День, два – не больше!
2. Зеленая папка.
НЕПРИКАСАЕМАЯ Вторник 23 февраля 199..г.
21 : 13.
Я – Неприкасаемая . Сегодня принимала зачеты по Теоретической механике. Группа не подготовлена. Ребята еще кое-как на троечку тянут (не все). Девицы же не готовы поголовно. Как я нехорошо сказала… Хотя, иногда хочется назвать кое-кого поголовьем. Потом – кафедра, шейпинг… Домой приползла чуть живая. Все! Отдыхать.
Среда 03 марта 199..г.
22 : 03
Я – Неприкасаемая . Сегодня только две "пары", надеялась вернуться домой пораньше, но пришлось два часа зевать на семинаре. Профессор Свешников докладывал о новых министерских методиках преподавания. Мрак!
Записалась на субботу в косметический салон. По полной программе. Ничего не жалко для себя – любимой.
Не забыть попросить Алевтину Сергеевну достать билеты в Вахтанговский. Дают "Принцессу Турандот". Хотя, чего это я, пускай Стас побеспокоится. Спать, завтра трудный день.
Понедельник 08 марта 199..г.
23 : 04
Я – Неприкасаемая . Боже, как хорошо! Праздник, весна, выходной. Стас такой милый…
Все! Цветы – в вазу и – на телефон, звонить в Стокгольм. Днем мамуля была на приеме в посольстве. Сейчас самое время поздравить ее с праздником. Я счастлива!!!
23 : 21
Комментарии: Я – Сергей Морозов . С Праздником Весны Вас, Прекрасная Незнакомка. Случайно наткнулся на Вашу страничку и не смог пройти мимо.
Ваш Ник: Неприкасаемая. Обожгло… Это из древней истории? Египет? Или Индия? Ладно, какая разница… Романтично. Но чтобы женщина… сама себя так… Наверное, Вас кто-то очень сильно обидел?! Извините.
НЕПРИКАСАЕМАЯ Вторник 09 марта 199..г.
21 : 05
Я – Неприкасаемая . Спасибо за поздравление. Нет, со мной все в порядке, а Ник – это так, игра…
Понедельник 15 марта 199..г.
20 : 47
Я – Неприкасаемая . Очень люблю весну. Но, к большому моему сожалению, именно весной времени, ну совершенно не хватает. Постоянный цейтнот. Все – на бегу, никуда не успеваю. Звонила мама, задерживается и, похоже, надолго, месяца на два. Боже, как я не люблю готовить. Ничего, чай, не в тундре живу – в столице. Утром – мюсли, сок, кофе. Обед – в Универе, кормят там теперь неплохо, и буфетик чистенький. А вечером – кафешка или полуфабрикат и микроволновка, по обстоятельствам.
Прочитала в Яндексе. Оказывается в Москве – почти полторы тысячи кафе. Это вам не Урюпинск!
Суббота 28 марта 199..г.
16 : 14
Я – Неприкасаемая . Выходной, целый день дома. Никто не беспокоит – спала до одиннадцати. Сегодня же позвоню в агентство, пусть подберут женщину – убираться. Дня три в неделю, больше не надо, пожалуй… Первую попавшуюся брать не буду. Нужно приглядеться. Домработница должна быть порядочной, не из этих, приезжих, которые сразу регистрацию и угол просят. Немолодая, но и нестарая. Семейная, чистоплотная. Господи, да где же ее найти, такую? Водятся ли они сейчас?
16 : 25.
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Здравствуйте, Прекрасная Незнакомка. Не помешаю?
16 : 25
Я – Неприкасаемая . Здравствуйте, коль не шутите. Вы что-то хотели спросить? Честно говоря, мне некогда, я уже убегаю…
16 : 27
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Тогда не буду Вас задерживать. Извините, в другой раз. До свидания.
16 : 40
Я – Неприкасаемая . До свидания.
НЕПРИКАСАЕМАЯ Четверг 01 апреля 199..г.
22 : 03
Я – Неприкасаемая . Конец недели. Устала, как ломовая лошадь. Скорее бы – выходной!
22 : 03
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Добрый вечер, Прекрасная Незнакомка.
22 : 04
Я – Неприкасаемая . Вы?.. Здравствуйте, я Вас очень прошу, не называйте меня "Прекрасной Незнакомкой".
22 : 05
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Воля Ваша. А как можно?..
22 : 05
Я – Неприкасаемая . Не знаю, как угодно, только не "Прекрасной Незнакомкой". Вы же никогда мене не видели. Откуда Вы можете знать, насколько я прекрасна. А если – уродлива?
22 : 06.
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Все женщины прекрасны, только каждая по-своему. Хорошо, я Вас буду называть просто " Незнакомкой".
22 : 07
Я – Неприкасаемая . Расскажите о себе.
22 : 07
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Боюсь, Вам будет неинтересно.
22 : 08
Я – Неприкасаемая . Отчего же, расскажите.
22 : 08
Комментарии: Я – Сергей Морозов . Хорошо. Я человек простой. Родился в деревне на Брянщине. Босоногое голодное детство. Отец оставил нас рано – надорвался в лесу на заготовке дров. Детишек у матери было пятеро, я – младшенький. Мальчонкой пас коров. Потом – школа, начальная, восьмилетку оканчивал в вечерней, после армии. Работал в колхозе. Служил в Ленинграде. Биография, как видите, простая…
Сбежать из колхоза в то время можно было только через службу в армии – колхозники паспортов не имели. Женился. Окончив курсы водителей троллейбуса, пятнадцать лет проработал на линии. Выработав минимальный стаж, необходимый для получения льготной пенсии, перешел в депо, слесарем. Знаете, что такое скользящий график работы водителя? Это – подъем в три часа утра или окончание работы в половине первого ночи. Недосып, сухомятка, нервные перегрузки…
Три года тому назад овдовел. Скушал рак мою Марину за полгода…
Сейчас, задним числом, задумываюсь. Как мы жили с Маришей? Детей у нас не было. Оба работали. При моем сумасшедшем графике иногда неделями, считай, не встречались.
Приезжаешь ночью – спит. Вскочит, поставит ужин на плиту, чмокнет в щечку и досыпать. Вставала рано, в половине шестого. Но встречала меня с работы всегда, знала, что мне нравится, хотя и корил ее за это.
Жили хорошо, ничего не скажешь. В доме – достаток. Не ругались. А поговорить по душам не удавалось. Все время – бегом.
Вы тоже, смотрю, спешите?!
22 : 24.
Я – Неприкасаемая . Вы хорошо излагаете. Учились, книги читаете?
22 : 24
Комментарии : Я – Сергей Морозов . Как-то так сложилось, что всю жизнь во время работы мог думать. Когда пас коров, целый день в поле один… Выгонишь, бывало, стадо на пастбище, приляжешь на бережку, в тенечке, и мечтаешь о дальних странах, о больших городах…
В армии служил в роте охраны. Все три года – на посту, один. На линии много не поразмышляешь. Движение в Питере – не дай Бог. Но зато есть утренняя и вечерняя развозка, двухчасовые разрывы в графике, техстойки. В депо перешел – настроишься, руки работают, а голова – свободная…
Кто-то думает, а многие пьют, чтобы не думать.
22 : 40.
Я – Неприкасаемая . Да, Сергей Морозов, честно говоря, не ожидала. Расскажите еще что-нибудь. В детстве мечтали о дальних странах, наверное, много путешествовали?
22 : 41
Комментарии : Я – Сергей Морозов . Не довелось. Была жива Марина, ездили в отпуск на машине. У нас была подержанная "Нексия". Осенью, иногда, ездили в лес: по грибы, по ягоды.
Мишка, племяш мой, тот да – поездил. И на Сахалине побывал, и на БАМе, в экспедициях всю Сибирь пешком протопал. Начнет рассказывать, так хоть прямо сейчас бросай все и беги на вокзал. Как наяву: верхняя полка, мерный перестук колес, приглушенный говор соседей по купе, мелькание перелесков за окном и тихая песня под гитару…
Пожалуй, расскажу Вам об одном моем дорожном приключении. Только в другой раз. Завтра на работу рано вставать. До свидания, Незнакомка.
22 : 43
Я – Неприкасаемая . До встречи.
НЕПРИКАСАЕМАЯ Суббота 03 апреля 199..г.
23 : 01
Комментарии : Я – Сергей Морозов . Добрый вечер, Незнакомка. Весь вечер жду Вас и, наверное, не дождусь.
Начинаю обещанный рассказ. Может быть, еще подойдете сегодня. Как я уже рассказывал, в отпуск мы ездили на своей машине. Свою любимицу "DAEWOO NEXIA" я ласково называл Ксюшей.
Пассажир с нами был особенный, можно сказать, уникальный в своем роде пассажир. Крупный метис чепрачной масти по кличке Акбар.
Ох, и лютый был пес!.. Ко мне никого не подпускал: ни старого, ни малого. Даже на Марину рычал. Так все тринадцать с половиной лет в наморднике и водил я его, до самой смерти…
Он у нас за штурмана был. Сидел на заднем сидении и смотрел только вперед. Вдруг не туда свернем! Ответственный был, ужас!.. Пока на место не приедем, ни за что не ляжет. Уставал под старость так, что лапы не держали. Выпустишь из машины, прыгнет и упадет.
Эх!.. Нет у меня уже ни Марины, ни Акбара, ни Ксюши! Ну, это я так… Извините.
Марина у меня ивановская. Поселок "Подозерский" утонул в болотах на границе Ивановской, Ярославской и Костромской областей. Раньше на торфопредприятии все трудоспособное население работало – кормились. Сейчас грибы-ягоды собирают, в городе продают, да на бирже труда пособие по безработице всем поселком получают – перестроились, называется…
Все – честь по чести, отгуляли отпуск, помогли старикам с картошкой, себе заготовили варений да солений – зима длинная. Пора и честь знать!.. На проводах мне не наливают, знают, что в дорогу – ни грамма, как ни уговаривай. Привыкли уже.
Выехали рано, в шесть утра, чтобы до темноты домой успеть. Тысяча верст – не шутка, все может случиться! Часам к одиннадцати Рыбинск миновали. Перекусили. До Череповца оставалось километров шестьдесят.
Второй час дня. Солнце, трасса пустая – воскресенье. Дорога хорошая.
Подразогнался за сотню. Слева – Рыбинское водохранилище, справа – поле, кустики мелкие, березки стоят.
Лось!!!
Молодой. Гон у них в это время. Справа, из кустиков…
Два мощных прыжка и – на дорогу! Глянул на меня и – на ту сторону, чуть под углом к трассе.
Скорость большая. Машина перегружена. Тормозить нельзя. Чуть педаль тормоза прижал. Отпустил. Руль – вправо, к обочине. И сразу – назад, на шоссе!
Так "левыми бортами" и разошлись.
Когда уже разминулись, Мариша локтем лицо закрыла и завизжала.
– Собака! – в сердцах выругался я.
На что жена мне резонно возразила:
– Какая собака – лось!!!
Пришлось согласиться. Акбар так ничего и не понял…
Вот такой экипаж.
Когда дома мыл машину, заметил на левой передней стойке засохшие брызги навоза. Только тогда испугался.