Дженнифер Иган - блестящая американская писательница и журналистка, давно и прочно завоевавшая любовь публики. Ее роман "Цитадель" стал национальным бестселлером, а книга "Время смеется последним" принесла автору мировую известность и самую престижную литературную награду США - Пулитцеровскую премию.
Действие охватывает почти полстолетия, включая 20-е годы нынешнего века. Юность героев совпадает с зарождением панк-рока, и он навсегда входит в их жизнь, а для кого-то становится призванием. Сама книга построена как музыкальный альбом: две ее части так и называются - "Сторона А" и "Сторона Б", а у каждой из тринадцати самостоятельных глав, как у песен, своя тема. Успешный продюсер Бенни Салазар и его помощница Саша окружены целым созвездием ярких персонажей. Их судьбы сплетаются в единый сюжет, где есть любовь и музыка, слава и нищета, надежды и измены. Жизнь щедра не ко всем, но каждый по-своему пытается противостоять времени и сохранить верность себе и своей мечте.
Содержание:
Сторона А 1
Глава 1 - Вещи из жизни 1
Глава 2 - Золотые хлопья 4
Глава 3 - Да плевать 8
Глава 4 - Сафари 12
Глава 5 - Все вы 17
Глава 6 - Крестики-нолики 19
Сторона В 22
Глава 7 - От А до Б 22
Глава 8 - Продать генерала 27
Глава 9 - Тет-а-тет с Китти Джексон! - Сорок минут откровений о любви, славе и Никсоне - Репортаж Джулса Джонса 33
Глава 10 - Над телом 36
Глава 11 - Прощай, моя любовь 40
Глава 12 - Великие паузы рок-н-ролла - Алисон Блейк 45
Глава 13 - Чистый язык 47
От автора 53
Примечания 53
Дженнифер Иган
Время смеется последним
Питеру М., с благодарностью
Поэты уверяют, будто, опять входя в дом, в сад, где протекала наша молодость, мы на миг становимся теми же, что и тогда. Паломничества эти очень опасны, они могут обрадовать нас, но и разочаровать. Края неменяющиеся - свидетелей былых времен - лучше всего искать в самих себе.
Неведомое в жизни людей подобно неведомому в природе: каждое научное открытие заставляет его отступить, но не упраздняет его.
Марсель Пруст В поисках утраченного времени
Сторона А
Глава 1
Вещи из жизни
Начиналось как обычно: стоя перед зеркалом женского туалета гостиницы "Лассимо", поправляя желтые тени на веках, Саша заметила на полу под раковиной сумку, хозяйка которой, видимо, только что удалилась в кабинку - из-за ближней двери доносилось характерное журчание. Из сумки торчал уголок бледно-зеленого кожаного бумажника. После, оглядываясь назад, Саша конечно же поняла, что ее тогда подтолкнуло: слепая доверчивость той женщины в кабинке. Да в этом городе чуть отвернешься - волосы, утянут с головы, а она побросала вещички у всех на виду и думает, они тут будут ее дожидаться? Естественно, Саше захотелось ее проучить. Но за этим понятным желанием таилось другое Сашино желание - давнее, глубоко сидящее: мягкий, толстый бумажник сам просился к ней в руки. Оставить его лежать в сумке было бы скучно, другое дело отважиться, дерзнуть, рискнуть, не спасовать ("Я понял", - кивнул Кос, ее психотерапевт) - короче, взять его, и точка.
- То есть украсть, - уточнил Кос.
Он старался приучить Сашу к этому слову - а в случае с бумажником избежать его было труднее, чем с множеством других вещей, "взятых" Сашей за последний год, когда ее "состояние" (как его именовал Кос) начало усугубляться. Пять связок ключей, четырнадцать пар темных очков, детский полосатый шарфик, бинокль, терка для сыра, складной нож, двадцать восемь кусков мыла, восемьдесят пять ручек - от дешевых шариковых, прихваченных в кассе, где надо было расписаться на чеке, до перьевой от Висконти (цвет баклажан, цена в интернет-магазине двести шестьдесят баксов), которую она умыкнула у юриста своего бывшего босса во время подписания какого-то контракта. В магазинах Саша давно уже ничего не брала, холодные безликие товары на полках ее не прельщали. Только чьи-то вещи, из жизни.
- Ну украсть, украсть, - буркнула она.
Это ее глубинное желание называлось у них с Косом "личностным вызовом": взяв бумажник, она как бы принимала этот вызов и сохраняла верность себе. Их же задача состояла в том, чтобы перестроить кое-что у нее в голове - чтобы вызовом стало не взять бумажник, а именно удержаться и не взять. И тогда она излечится; хотя о "лечении" они никогда не говорили, Кос вообще таких слов не употреблял. Он носил яркие стильные свитера и разрешал называть себя по имени, но в остальном был непроницаем, как доктора старой школы, вплоть до того, что Саша совершенно ничего про него не понимала: кто он - гей или натурал, автор знаменитых трудов или (как ей иногда казалось) бессовестный шарлатан типа тех, что берутся делать трепанацию, а потом забывают какой-нибудь пинцет или ланцет в черепе у пациента. Конечно, всю информацию можно было нагуглить за минуту, но Кос считал, что над такими вопросами полезно иногда поразмышлять, и Саша пока размышляла.
У него в кабинете стояла кушетка, обтянутая синей мягкой кожей. Кос однажды объяснял, почему ему нравится работать с кушеткой: это избавляет его и пациента от зрительного контакта.
- Вы не любите зрительный контакт? - удивилась Саша. Ей показалось, это несколько неожиданно для психотерапевта.
- От него устаешь, - ответил Кос. - А так мы оба можем смотреть, куда нам нравится.
- И куда вам нравится?
- Все перед вами, - улыбнулся он.
- Нет, правда, куда вы обычно смотрите, когда у вас пациент на кушетке?
- На стены, - сказал Кос. - На потолок. В пространство.
- А спать не тянет?
- Нет.
Саша обычно смотрела в окно, по которому сегодня катились дождевые волны. Итак, бумажник был мягкий и нежный как перезрелый персик, и Саша его взяла - вытянула из сумки той женщины, опустила в свою сумочку и застегнула молнию. Еще до того, как журчанье в кабинке прекратилось, она толкнула дверь туалета и неторопливой походкой вернулась через гостиничный вестибюль обратно в бар. С хозяйкой бумажника они не встретились.
До бумажника вечер казался Саше пыткой: еще одно пустое бездарное свидание. Парень скучал, поглядывал из-под свисающей челки на экран телевизора, игра "Нью-Йорк Джетс" определенно занимала его больше Сашиного рассказа - пусть слегка затянувшегося, но говорила-то она про Бенни Салазара, знаменитого основателя звукозаписывающей компании "Свиное ухо", который, между прочим (Саша знает, она у него работала), пьет кофе с золотыми хлопьями (для потенции, что ли?) и прыскается инсектицидами вместо дезодоранта.
Зато после бумажника весь мир вдруг словно очнулся, зазвенел праздничным ожиданием. Пробираясь к своему столику, зажимая локтем отягощенную тайной сумочку, Саша ловила на себе взгляды официантов. Она отпила глоток дынного мартини, откинула голову и посмотрела Алексу прямо в глаза.
- Привет! - сказала она и послала ему свою особенную улыбку, которая называлась "да-нет".
Да-нет-улыбка оказалась потрясающе действенной.
- Ты чего такая счастливая? - удивился Алекс.
- Я всегда счастливая, - ответила Саша. - Просто иногда об этом забываю.
Пока она ходила в туалет, Алекс заплатил по счету - явно собрался прощаться. Но теперь он опять приглядывался к Саше с интересом.
- Ну что, сходим еще куда-нибудь? - спросил он.
Они встали. Алекс был в белой рубашке и черных вельветовых брюках. Он работал секретарем в адвокатской конторе. В сети он строчил ей забавные, почти дурашливые письма, но в реале казался озабоченным и одновременно скучающим. Зато физически - видно, что в отличной форме, не из-за тренажеров, а просто по молодости лет: мышцы еще не утратили эластичности после школьных и университетских спортивных секций. Для Саши этот период уже закончился, тридцать пять есть тридцать пять. Хотя даже Кос не знал, сколько ей на самом деле лет. На вид ей все пока давали не больше тридцати одного, а чаще до тридцати. Она ежедневно занималась в спортзале и старалась меньше бывать на солнце. Во всех ее профайлах в сети значилось: двадцать восемь.
Выходя с Алексом из бара, она не удержалась, приоткрыла сумочку и потрогала толстый бледно-зеленый бумажник - сердце, как всегда, радостно сжалось.
- Вы очень внимательны к своим ощущениям после кражи, - прервал ее Кос. - Даже оживляете их потом в памяти, чтобы доставить себе удовольствие. А о том, как чувствует себя тот человек, вы задумывались?
Саша на кушетке задрала голову и уставилась на Коса: она делала так время от времени, просто чтобы напомнить ему, что она не идиотка, знает правильные ответы на его вопросы. Саша с Косом были соавторами, они вместе писали повесть с заранее известным концом: Саша излечится. Она перестанет воровать и вернется ко всему тому, чем жила раньше, - к музыке, к друзьям, которых обрела в первые годы после переезда в Нью-Йорк, к спискам жизненных целей на сероватой бумаге, висевшим на стенах ее первых съемных квартир:
Стать менеджером группы
Разобраться в новостях
Выучить японский
Играть на арфе!!!
- Нет, - ответила Саша. - Не задумывалась.
- Между тем с эмпатией у вас все в порядке, - заметил Кос. - Как нам известно из истории с водопроводчиком.
Саша вздохнула. Эту историю она рассказала Косу с месяц назад, и с тех пор он ухитрялся возвращаться к ней практически на каждом сеансе. Старика-водопроводчика прислал тогда хозяин квартиры - выяснить, откуда взялась протечка у нижних соседей. С порога он направился прямиком на кухню, бухнулся на пол и заполз под Сашину ванну, как зверь в знакомую нору. У него были седые растрепанные волосы, пальцы с въевшейся грязью походили на сигарные окурки. Пока он тянулся этими окурками к каким-то трубам и болтам под ванной, его рубашка вздернулась, оголив белую дряблую поясницу. Саша отвернулась. Ей было неловко смотреть на старика, униженно ползавшего у нее под ногами, и пора уже было бежать на очередную временную работу, а она не могла, потому что водопроводчик все задавал и задавал какие-то вопросы: часто ли она принимает душ, подолгу ли она его принимает.
- Вообще не принимаю, - буркнула она. - Для этого спортзал есть.
Он молча кивнул, откровенной грубости даже не заметил - видно, привык. У Саши начало пощипывать в носу; она зажмурилась и потерла виски.
Открыв глаза, она увидела на полу прямо у своих ног пояс со слесарными инструментами, и в этом поясе, в одном из его потертых кармашков, лежала прекрасная отвертка со сверкающим серебристым стержнем и леденцовой оранжевой ручкой. Сашу неудержимо потянуло к этой отвертке: она должна, должна хотя бы дотронуться до нее! И Саша присела и бесшумно вытянула ее из кармашка - даже браслеты на запястье не звякнули; особой ловкостью она, может, и не отличалась, но в этом деле руки никогда ее не подводили - будто для того и созданы, думала она иногда в первые эйфорические минуты. Едва отвертка оказалась у нее в руках, ей стало легко и не больно смотреть на старика в задравшейся рубашке, который кряхтит и сопит у нее под ванной; даже не просто легко: ей стало решительно, восхитительно все равно, она уже вообще не понимала, с чего вдруг ей только что было так больно.
- А после? - спросил Кос, когда Саша рассказала ему эту историю в первый раз. - Когда он ушел - что вы чувствовали, глядя на эту отвертку?
Саша долго молчала, потом ответила:
- Ничего.
- То есть отвертка уже не казалась вам такой особенной?
- Отвертка как отвертка.
Кресло Коса за Сашиным изголовьем скрипнуло, и в комнате вроде бы что-то изменилось. Тогда, после ухода водопроводчика, Саша положила отвертку на свой столик и больше на нее практически не смотрела. Все украденное хранилось у нее дома на специальном столике (правда, недавно к первому столику пришлось приставить второй). Но теперь вдруг отвертка как будто очутилась здесь, в кабинете, и повисла в воздухе между нею и Косом - как символ.
- И как вы себя чувствовали? - тихо спросил Кос. - Когда обокрали старика, к которому испытывали жалость?
Как она себя чувствовала. Как чувствовала. У этого вопроса тоже был правильный ответ, и Саша его, конечно, знала. Хотя иногда ей страшно хотелось соврать, просто чтобы лишить Коса удовольствия его услышать.
- Плохо, - сказала она. - Плохо я себя чувствовала, довольны? По-вашему, какого хрена я обращаюсь к психотерапевту, влезаю в долги, чтобы расплатиться за ваши сеансы? Уж наверное не от прекрасного самочувствия.
Кос несколько раз пытался проводить параллели между водопроводчиком и Сашиным отцом, который исчез, когда ей было шесть лет. Она упорно уходила от таких разговоров. "Не знаю. Не помню. Мне нечего сказать", - отвечала она Косу, потому что считала, что так будет лучше для них обоих. Ведь они с Косом пишут повесть о том, как она скинет с себя тяжесть и начнет новую жизнь. А с той стороны, где отец, - откуда ей взяться, новой жизни? Там одна печаль.
Направляясь с Алексом к выходу, Саша прижимала к себе сумочку, пухлый теплый бумажник уютно устроился у нее под мышкой. Они уже пересекли вестибюль, миновали дерево в кадке, растопырившее ветки с нераскрытыми почками, и подходили к большим стеклянным дверям, когда откуда-то сбоку наперерез им метнулась женщина.
- Постойте! - выдохнула она. - Вы не видели?.. Я… просто не знаю, что мне делать.
Внутри у Саши что-то оборвалось. Хозяйка бумажника, поняла она, - хотя в женщине не было ничего от той глуповатой брюнетки, какой Саша ее себе представляла. Ее карие глаза смотрели растерянно, остроносые туфли на низком каблуке оглушительно щелкали по мрамору. В каштановых волосах просвечивала седина.
Саша взяла Алекса под руку и попыталась вместе с ним обогнуть женщину. От неожиданного прикосновения Алекс заметно приободрился - но все же не дал себя увести, замедлил шаг.
- Что мы должны были видеть? - спросил он у женщины.
- У меня украли бумажник. Там паспорт, там билеты, там все. А самолет завтра утром… Я в отчаянии!.. - Она так умоляюще заглядывала им в глаза, так не по-нью-йоркски открыто взывала о помощи, что Саше стало не по себе. Почему-то ей не приходило в голову, что хозяйка бумажника может оказаться приезжей.
- Полицию вызвали? - спросил Алекс.
- Портье обещал вызвать… Но я пока надеюсь, вдруг я просто его обронила? И он где-нибудь лежит, а?.. - Она растерянно оглядела мраморный пол под ногами. Саша слегка расслабилась. Нет, все-таки в ней есть что-то неприятное. Вот хоть сейчас: зачем она семенит за Алексом к стойке портье с таким жалким извиняющимся видом? Саша двинулась следом, чуть приотстав.
От стойки донесся голос Алекса:
- Кто-нибудь занимается этой женщиной?
- Полиция уже в курсе, - поспешно ответил портье, молодой человек панковатого вида, волосы торчком.
- Где это случилось? - спросил Алекс у женщины.
- Кажется, в туалете.
- Кто еще там был?
- Никого.
- Вообще никого?
- Может, кто и заходил, но я не видела.
Алекс обернулся к Саше.
- Ты только что оттуда, - сказал он. - Никого там не заметила?
- Нет, - выдавила из себя Саша.
У нее в сумочке лежал ксанакс, но она не могла открыть сумочку. Даже сейчас, при застегнутой молнии, она замирала от страха: а вдруг они по каким-нибудь косвенным признакам догадаются, что бумажник у нее, - что тогда? Арест, позор, нищета, смерть.
- Мне интересно, - Алекс резко развернулся к портье, - почему все эти вопросы задаю я, а не вы? В вашей гостинице произошло ограбление. В конце концов, есть у вас служба охраны или нет?
Слова "ограбление" и "служба охраны" сделали свое дело: привычный для гостиничного персонала сонный ритм слегка сбился, в вестибюле началось какое-то движение.
- Я им уже звонил. - Портье беспокойно дернул шеей. - Могу еще раз позвонить.
Алекс горячился, и эта горячность говорила о нем больше, чем предыдущий час пустой болтовни (впрочем, болтала в основном Саша): он тоже не местный, приехал из какого-то маленького городка. И кажется, собрался объяснить всему Нью-Йорку, как люди должны относиться друг к другу.
В вестибюле появились два классических, как с телеэкрана, охранника: сплошные мускулы, безупречная вежливость и безупречная готовность (кому тут раскроить череп?). Охранники направились обыскивать бар, и Саша тут же пожалела, что не выкинула бумажник куда-нибудь под столик - ей уже почти казалось, что она так и собиралась сделать, просто не успела.
- Пойду посмотрю в туалете, - сказала она Алексу, замедленно-неторопливо обогнула лифт и скрылась за углом.
В туалете было пусто. Саша расстегнула сумочку, выхватила бумажник и нашарила на дне сумочки ксанакс. Вытряхнула из флакона таблетку, разжевала, чтобы подействовало сразу. Когда рот наполнился едким вкусом, она огляделась, держа бумажник в руке. Куда его, в кабинку? Под раковину? Надо было решать срочно, но Саша будто оцепенела. Теперь главное выпутаться, и если все получится, если не сорвется в последний момент - мысленно она уже давала Косу самые безумные клятвы.
Дверь туалета открылась, и вошла хозяйка бумажника, ее отчаянный взгляд встретился в зеркале с отчаянным Сашиным взглядом. Женщина молчала, но было ясно, что она все знает, знала с самого начала. Саша протянула ей бумажник и тут же - по изумлению в глазах женщины - поняла, что ошиблась.
- Простите, - быстро проговорила Саша. - Это у меня болезнь.
Женщина открыла бумажник. Ее физическое облегчение оттого, что бумажник нашелся, окатило Сашу такой горячей волной, как если бы они стояли, тесно прижавшись друг к другу.
- Все на месте, - сказала Саша. - Я даже не открывала, честное слово. Это болезнь, но я лечусь, я прохожу курс, просто… Пожалуйста, не говорите никому. Я и так вишу на волоске.
Женщина подняла глаза от бумажника и принялась разглядывать Сашино лицо. Что она в нем видит? Саше хотелось обернуться к зеркалу - вдруг вот сейчас в ее отражении отыщется наконец то, что потерялось когда-то давно. Но она не обернулась, а стояла и ждала, пока женщина ее разглядывала. Неожиданно Саша поняла, что они примерно ровесницы - если считать настоящий, а не онлайн-возраст. А дома ее, наверное, ждут дети.