Когда новые восточные друзья ушли, главный редактор всласть порезвился по поводу своей статейки о матриархате-патриархате, с наслаждением наблюдая, как раздражает своим блистательным говорением начальника службы безопасности Сашу. Его тупо наигранная правильность, пресная положительность казались "наследнику" смехотворными. Если ты такой честный служака, как ты допустил, чтобы твой шеф оказался в подвалах хохляцкой сигуранцы? Чего гуманистически надувать щеки, если провалился как должностное лицо. Впрягайся в новый замысел и тащи, не рассуждая, если не умеешь сам работать мозгами. Вон Рыбак сразу понял, как надо себя вести, и тут же привел пару начитанных исламских бандитов. Могут взять деньги и проволынить? Конечно, могут. Но кто не рискует деньгами, тот и не нанимает в конце концов команду арабских партизанов для своих изысканно-кровавых целей. Основную оплату он им выдаст только в обмен на проверенную экспертами пленку с расстрелом украинской роты, где бы она не ховалась и какого вспомогательного характера не носила бы ее служба. Нельзя вспомогать царю Ироду. Вот ей-богу, за державу обидно, и раны империи не зарубцевались. В местах воспаления кишит зараза, отравляя души, и виноват только тот, кто полоснул беловежской бумажкой на отрыв от братского тела. Надо за это отвечать. Газ, нефть, не те вещества. Вот кровь, это дело иное.
– Марина Валерьевна!
На этот раз была его очередь атаковать. На повестке дня был английский номер.
– Скажите, где вы находите таких авторов?
– Что вы имеете в виду, Дир Сергеевич?
– Я имею в виду тетку, что пишет о Лондонских парках.
– Что она пишет не так?
– Она пишет сплошную тусклую банальщину. Чтобы отличаться от прочих пишущих, надо искать свою, неожиданную краску. Вот хотя бы Гайд-парк…
– Какая краска упущена здесь?
– Все на свете знают, Марина Валерьевна, что в Гайд-парке собираются ораторы и болтают, что им угодно, но почему бы не написать, что там же, в самом центре Лондона, имеется огромная купальня для сотен людей. За один фунт…
– Я поняла.
– Согласитесь, новая краска!
– Я поняла. Что еще?
– Зачем вы сняли эту историю про Черчилля? Про его раздвинутые пальцы, изображающие букву "в", "виктория". Он действительно выглядел глупо в этот момент. В древнеримском сенате такую же букву показывал народный трибун, и означала она "вето". Почему мы не может написать, что знаменитый английский премьер был малограмотен.
– Потому что это английский номер. Журнал попадет в посольство.
– Да бросьте вы. Они что, прочтут?
– И прочтут, и обидятся.
– Ну и плевать.
– Это приказ?
– Приказ.
– Ладно, я оставлю фактическую часть заметки, но сниму оценочную.
Дир Сергеевич махнул рукой.
Вплыла в кабинет Ника с подносом.
– Ваш чай, Дир Сергеевич.
– Я просил кофе.
– Английский номер, – хохотнула, выходя из кабинета, Марина Валерьевна.
Даже очередная безмозглость секретарши не вывела главного редактора из себя. У него было еще одно развлечение на сегодня. Набрали статью про "Диканьку".
12
Майор Елагин поднял трубку и накрутил номер, дождался, когда на том конце ответили. Несколько раз громко вздохнул в телефон и нажал на рычаг. Эту операцию он проделал три раза подряд. Потом стал ждать. Ждать пришлось, как он и предполагал, недолго.
– Александр Иванович!
– Да, это я, Клавдия Владимировна.
– Вы не могли бы ко мне приехать.
– А что случилось?
– Мне тревожно.
Мать Аскольда и Дира рассказала о трех таинственных, даже можно сказать, подозрительных звонках.
Майор не стал растягивать комедию и тут же выехал. Ему не сиделось без дела, невозможность повлиять на темп расследования раздражала. Он решил зайти проблеме в тыл, вдруг там отыщется что-нибудь питательное. Не совсем, конечно, было хорошо играть на страхах пожилой и глупой женщины, но в конце концов это же в ее собственных интересах. Проще говоря, он надеялся выудить какую-нибудь полезную информацию из омута семейной жизни господ Мозгалевых. Может, старушка проговорится и станет хотя бы отчасти понятно, из какой психологической червоточины растет дрянной цветок антиукраинской ненависти "наследника". Ну, убили бандеровцы отца, ну, прихватили сейчас брата, но это объяснение как бы не вполне объяснение. Чтобы эта конструкция ожила до состояния реальной, предметной мстительности, нужно еще что-то.
– Не волнуйтесь, Клавдия Владимировна, ваш дом под постоянным наблюдением, и вам ничего не угрожает, – позвонил он с дороги. Чем дольше он размышлял в этом направлении, тем более вероятным казалось ему, что история с похищением замешана не только на украинской корысти, но и на семейной психологии Мозгалевых. И это, к сожалению. Семейные истории запутаннее кредитных. Взломать родовой комплекс труднее, чем сейф. Лучше бы обойтись без привлечения этих стихий к расследованию. Но, может статься, что без этого не обойтись. Только удастся ли разговорить старушку? Да и делать это придется с максимальной деликатностью. Ни старшему, ни младшему брату не понравится вторжение на заповедную территорию даже сил их собственной службы безопасности.
Входя в квартиру Клавдии Владимировны, майор не был уверен, что совершает абсолютно верный шаг.
Мать братьев Мозгалевых жила в чистенькой двухкомнатной квартирке, обставленной скромной, но приличной гэдээровской мебелью, только холодильник явно выбивался своим шведским происхождением из общего стиля. Клавдия Владимировна была еще крепкой, хотя и расплывшейся женщиной, и не захотела, чтобы ей нанимали прислугу, хотя предложения поступали от старшего сына постоянно. "Я ж не лежачая".
С майором она была знакома чуть ли не с первого дня его работы в фирме. Она была представлена ему как подохранный объект номер один. И прониклась к нему мгновенным доверием. Звонила по всяким поводам, даже несущественным, Александр Иванович соответствовал, всегда был предупредителен и терпелив. Было слишком понятно, как трепетно относится шеф к своей мамаше.
Клавдия Владимировна достала из холодильника стеклянный кувшинчик со свежевыжатым соком. Забота о здоровье. Поговорили сразу же о подозрительных звонках. Госпожа Мозгалева понемногу успокаивалась и постепенно принимала версию начальника службы безопасности.
– Так вы думаете, Александр Иванович, что это случайность? Кто-то просто ошибся? Но почему три раза?
– Человеку дали неправильный номер. В первый раз он подумал, что просто неправильно набрал. После второго раза подумал, что ошибся тот, с чьих слов он записывал цифры. Третий раз, просто для контроля. Бог Троицу любит.
Старушка кивнула.
– Вы не сердитесь, Александр Иванович, что я вас отрываю, но мне вообще последнее время как-то тревожно.
– Да-а? И с чем это связано?
– Сны всякие, как не прикину, все – к беде.
Майор понимающе поджал губы.
– Да, сны иногда…
По всему было видно, что собеседница изготовилась, чтобы приступить к изложению ночных видений, майор испуганно ее перебил.
– Но вам ведь не привыкать, Клавдия Владимировна.
– Что вы имеете в виду?
Майор секунду помедлил, еще можно было остановиться, походить кругами вокруг темы. А, будь как будет.
– Мне рассказывали… вы прожили жизнь богатую тревогами. Вместе с мужем… лесные братья, бандеровцы…
Она улыбнулась с грустным достоинством. Встала, вышла из комнаты и вернулась с альбомом. Майор тихо про себя простонал. Еще неизвестно, что тоскливее: слушать чужие сны или рассматривать чужие семейные альбомы. Но надо, значит, надо.
– Это начало пятидесятых, я совсем еще девчонка.
Действительно, девчонка. Худенькая, талия осы, платье в поперечную полоску, на голове волосяной крендель, в руке портфель – учителка.
– А это Сережа.
Лейтенант. Вряд ли выше среднего роста, но спортивного, решительного вида.
– На турнике, он был во всем спортсмен. Гранату метал, с гантелями…
По пояс обнажен – форма одежды номер три. Вокруг друзья-товарищи. Все улыбаются. Соревнования.
– А это что за место?
– Дубно. Это виды нашего местечка. Улочки такие, видите, кривые. Но всегда чисто. На крыше всегда черепица. Хозяйственный народ. Улицы все в горку, потому что местечко на склоне.
– Здесь, простите меня, убили Сергея, забыл как по батюшке?
Клавдия Владимировна просто, почти безучастно кивнула. И отчества своего покойного мужа не сообщила.
– Да. За этим домом тут шили, портной, и прачечная была. Если спуститься вниз – ручей и мельница. И сарай для сена, его, Сережу, и нашли там. Хотели еще сарай сжечь, но сено не загорелось. Странно, да? Сено…
Елагин решил еще чуть-чуть продвинуться, кажется, хозяйка не держит эти переживания под замком.
– Извините меня еще раз…
– Спрашивайте.
– А за что убили вашего мужа?
– За любовь.
– То есть?!
Хозяйка вздохнула.
– Да все просто, хотя и стыдно. Чуть-чуть. Я была молодая и веселая. Учительница. Песни пела не хуже местных, а уж они спивали. И на танцы ходила – молодость. У них скрипка, аккордеон, ну и пляшем. И глянулась я одному местному хлопцу. Парню. Красавец, усы скобой, на дудке играет, воротник расшитый… А уж как он меня любил… Сережа прознал и сказал, что застрелит, у него же был пистолет. Уж не знаю, как там и что, но нашли мертвым Сережу у сенного сарая, что подле ручья. И вилы… Его вилами… Ихних, местных, похватали человек несколько, еще бы – убийство офицера, хотя никто и не видал. Осудили. Одного этого парня. Но дали не срок, а, говорили, расстрел. Мы скоро съехали оттуда, в Ковров, а после уж в Челябинск. Жить там было никак больше нельзя. Опасно. На рынке мне в лицо молоко плескали. Жилось, представьте себе как. Двое потом уже детей, пенсия за отца. Один в сад, другой в ясли, а сама в школу.
Майор ерзал на стуле. У него плясало на языке несколько вопросов, один опережал другой, он почти уже вклинился в прерывистую исповедь, но помешал телефон.
Клавдия Владимировна взяла трубку.
– Да, сынок, да очень, очень рада, а то у меня сердце не на месте. Да, я поняла… что? – Клавдия Владимировна растерянно оглянулась на гостя. – У меня тут Александр Иванович в гостях, попросила заехать.
Старушка еще раз посмотрела на начальника службы безопасности.
– Хорошо. За зубами. Обещаю. Да, все нормально, здорова. Буду ждать. Никому, что ты…
Майор понял, что больше на его вопросы госпожа Мозгалева отвечать не будет. Интересно, кто донес "наследнику" об этом визите? И откуда он мог знать, о чем пойдет тут речь?! Прослушка, здесь?! Чепуха какая-то! Хвост? Рыбак старается? Скорей всего, все же простое совпадение. Но уж больно крутое. Теперь надо подумать о том, что говорить Диру Сергеевичу.
– Хотите еще сока, Александр Иванович?
– Я, пожалуй, поеду.
– Пожалуй, пожалуй…
– Вы и так мне рассказали много интересного.
– А я думала, что только время у вас отнимаю.
13
Патолин закончил докладывать ровно в полночь, последние слова шли под бой телевизионных курантов. Елагин сидел боком к говорившему, в кабинете было полутемно. Примерно так же, как на душе у начальника службы безопасности.
– И каков будет вывод?
– Виноват, – сказал докладчик, хотя и без тени вины в голосе.
Они были в кабинете только вдвоем. Майору хотелось выпить, но было лень вставать, а Патолин по его ощущению не годился для роли подавальщика. Обидчивый спец.
– Говоря простым языком, есть у этих бритых господ реальные выходы к каналам связи с суннитским подпольем? Как вам кажется?
Докладчик ответил не сразу, но зато очень уверенным тоном.
– Скорее да, чем нет.
– То есть довольно серьезные люди. Ну а захотят ли они ввязываться в столь сомнительную историю? Деньги-деньгами, но ведь и риск.
– У меня такое впечатление, что Дир Сергеевич каким-то образом сумел на них произвести впечатление делового человека. А потом, деньги все же немалые, а работа привычная. Не удивлюсь, если окажется, что они уже посредничали в подобных делах. Хотя бы у нас на Северном Кавказе.
Майор встал, прошел к стенному бару, налил себе в широкий стакан коньяка и помахал в воздухе бутылкой, спрашивая у Патолина, хочешь? Тот решительно отказался.
– У меня не проходит ощущение нереальности всей этой… не может быть, чтобы жизнь полусотни человек, зависела от одного оплаченного каприза.
Молодой эксперт не стал комментировать сказанные слова, кажется, ему были не интересны волнения и сомнения начальника. Майор выпил залпом то, что налил. Он понял, что никто его здесь не поддержит в прекраснодушных рассуждениях и возмущениях.
– Значит, так, Игорь, я сейчас уеду. Не надолго. Думаю, суток на двое-трое. Продолжать всю ту работу, о которой договорились. Будем надеяться, что она даст какой-то результат. Все новенькие, я надеюсь, уже в курсе.
– Вгрызаются.
– Есть еще одно задание. Лично для вас, господин Патолин.
Майор положил на стол пластиковый файл с несколькими страничками текста.
– Нужно взвесить достоверность одной старой истории. Здесь все фамилии, даты, другие координаты фигурантов. История, правда, старая, иногородняя, даже можно сказать, заграничная, но может оказаться для нас очень важной. Надо отработать.
Патолин взял файл в руки.
– Поселок Дубно, Закарпатье. Когда это нужно?
– Как говорили комсомольские начальники в дни моей молодости – это было нужно вчера. Но пока меня здесь нет, время у вас есть.
– Я понял.
Майор нажал клавишу на пульте.
– Вася, подавай машину. Съездим-ка в аэропорт.
14
Дир Сергеевич сиял, "Формоза" замерла в тревожном ожидании. Обычно, такое настроение шефа означало, что шеф придумал очередную интеллектуальную каверзу, и коллективу предстоят нелегкие времена, пока дикая идея не рассеется сама собой, или не будет с кровью и скандалами реализована. К Марине Валерьевне один за другим забегали посоветоваться подавленные заведующие отделами, но ей нечем было их успокоить или дополнительно напугать.
Не было информации. Это тревожило особенно сильно. Воображение сотрудников рисовало самые ужасные картины. До недавнего времени младший Мозгалев был самодуром с относительно ограниченными полномочиями, теперь же самодурство умножалось на его неограниченную власть.
И всем было невдомек, что угрожающе хорошее настроение Дира Сергеевича ни в малейшей степени не направлено против многострадального коллектива.
Главный редактор, вернее, в данном случае глава фирмы "Стройинжиниринг", ждал гостей. Исполнительный Рыбак доложил, что представители мусульманского информационного центра готовы представить конкретные предложения. Рыбак Дира Сергеевича радовал своей старательностью и отсутствием ненужных гуманистических рефлексий. Видимо, понял сразу, что тонкие душевные движения – это прерогатива хозяина, работнику следует реализовываться через тщательно выполняемую работу. Рыбак виделся ему человеком вполне управляемым, что так же большой, толсто нарисованный плюс. Отчетливая перспектива карьерного роста – очень сильная приманка и стимулятор предельной активности. Елагина надо выгнать, но нельзя с этим спешить. Кто может знать, как поведет себя Мирон Романович, или как его там – Роман Миронович, уже усевшись в кресло Александра Ивановича. К тому же кто-то ведь должен искать и освобождать Аскольда. Рыбак не потянет сразу две сети.
Допив кофе, Дир Сергеевич вышел в предбанник. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, убить пару минут, до приезда пары бритоголовых партнеров оставалось еще около часа. Увидев перед собою улыбающегося начальника, секретарша инстинктивно встала. Она не хуже других знала, что может означать эта улыбочка.
– Ника.
– Да, Дир Сергеевич.
– Помнится, вы просились у меня в отпуск неделю назад.
Девушка медленно и отрицательно покачала головой. То ли у нее отшибло память, то ли она отгоняла от себя кошмарное предчувствие: что может устроить шеф не просто улыбающийся, а еще и подлизывающийся.
– Нет.
– Что нет? Не помните?
Ника опять покачала головой, теперь решительно.
– Не помню. И не хочу в отпуск.
– Да-а?
Шеф был удивлен, но не смущен. Его улыбка стала еще шире.
– Вам так нравится со мною работать?
Секретарша кивнула с самым серьезным видом.
– Так нравится, что вы не хотите со мной расставаться даже на пару недель?
– Да, – тихо сказала Ника.
Дир Сергеевич сделал жест обеими руками, повернулся на каблуках и вернулся кабинет. Он не собирался давать Нике отпуск, он хотел над нею пошутить. Если бы она подтвердила свое желание пойти в отпуск, он бы весело объявил свой отказ ее отпустить. Сорвалось. Однако же какого страху удалось нагнать на подчиненных. Новая должность так сказывается? А что же еще?
Усевшись обратно в кресло, Дир Сергеевич потребовал себе еще и чаю. Все же он не только радовался предстоящему приходу гостей, но и волновался. Даже немного вспотел. Хотя дело представлялось ему почти простым. Главное, привлечь правильных людей. Собственно, в этом и заключается роль руководителя. Единственное, что его чуть-чуть смущало в образовавшемся раскладе обстоятельств, это имена новых партнеров. Их звали Абдулла и Джовдет. Что это? Ирония реальности или игра хитрого восточного ума. Никто, конечно, не может этим господам запретить брать псевдонимы, пускаясь в опасные предприятия, но все было бы неприятно обнаружить в их поведении элемент игры. Джовдет – трус, Абдулла – воин.
Марина Валерьевна проникла в кабинет тише собственной тени, хотя и по обычному для себя поводу. Явилась предъявлять претензии к материалу, предложенному главным редактором. Дир Сергеевич радушнейше ей улыбнулся и призывно поднял брови, мол, давайте, Марина Валерьевна, жарьте правду-матку, или что там у вас наболело в этот раз.
Она вздохнула, решаясь. Приступила.
– Мы, разумеется, напечатаем это.
Явно имелась в виду "Диканька".
– Еще бы. – Главный редактор покровительственно откинулся в замечательном своем кресле.
– Только одно: я просила бы вас, позволить мне слегка смягчить образ этой девушки, Леси.
– А что такое? – Проявил очень искренний интерес Дир Сергеевич, медленно катапультируясь из прежней позы вперед.
Марина Валерьевна все пыталась найти в лице и голосе начальника следы хоть самого мелкого раздражения, обаятельная улыбка его ее сбивала.
– Я все же думаю, что "Диканька" и хутор рядом, это не улица "красных фонарей".
– Получилось, что ли, очень похоже?
Она кивнула.
– А эта девушка…
– Леся, – угодливо уточнил шеф.