Ишь ты, шифоном задрапировала свою целлюлитную задницу! Испортила аппетит, которого у меня по утрам и так мало! Хоть бы причесалась, вечно волос ее найдешь в пище!.. Задница большая, а плечики худенькие, лопатки, как крылья расчлененной курицы! Кобыла! Тебе в ватнике надо выходить к русской печке и картошку в ней печь!
Женщина и русская печь - едины!
Газету взяла… Ха!.. Вверх ногами!
Как всегда, придется готовить себе самому… Тогда на хрена она мне нужна!.. Ни на хрена! - твердо решаю я.
И здесь мне пришла в голову гениальная мысль. Превращу ее… В кухню!..
И превратил!
Теперь у меня в квартире пять кухонь. В шестой раз жениться точно не буду!..
Несколько минут из августа
Я вышел на ближайшей станции, подождал следующего поезда и сел в него.
Рядом со мной устроились две молоденькие женщины, так и полыхавшие своими новостями, как бывает с женщинами, когда они давно не виделись. Они оживленно переговаривались, уверенные, что грохот состава заглушает их голоса.
Честно говоря, мне было совершенно наплевать на подружек, свои проблемы настолько переполняли меня, что казалось, блохами они снуют по позвоночнику, от шеи до крестца, вызывая нестерпимый зуд. Когда ты можешь погибнуть в любую минуту, не до бабского трепа! Еле ушел от этих скотов, электричку сменил, едва успел запрыгнуть в вагон. Убили бы… Но как она была хороша!..
- Плюнь! - сказала, как молотком ударила по наковальне, блондиночка с удивительным восточным разрезом глаз, и сама испугалась своего неожиданного вскрика, огляделась, но в вагоне в ночное время было пусто, если не считать меня. Блондиночка глубоко задышала, волнуясь кондитерской грудью, на всякий случай наклонилась ближе к подруге, повторила уже тише, но с прежним напором: - Плюнь!
- Не могу-у-у! - неожиданно простонала товарка, и из глаз ее покатились огромные слезины. - Убью!!!
От глагола "убью" меня тряхануло высоковольтным напряжением. Хотел, было, броситься под лавку, но успокоил себя, что это только бабы и мне ничего не грозит, я расслабился и нарочито зевнул.
- И как ты это сделаешь? - поинтересовалась блондиночка, облизывая сочные губы.
- Ножом! Или застрелю! - отозвалась подруга и решительно встряхнула копной чудесных рыжих волос. Слезины сорвались с щек, одна долетела до меня, и я, автоматически чавкнув, поймал кристалл, распробовав горечь дорогой бижутерии… Кажется, не заметили моей идиотской выходки…
- Почему не яд?
Рыжая с изумлением уставилась в голубые глаза своей визави, а затем вдруг рассмеялась, да так звонко и заразительно, что я сам было чуть в голос не захохотал в поддержку. Сдержался.
- Ну, слава Богу! - обрадовалась блондинка. - Было бы из-за чего! Ишь, Сонька Золотая Ручка!
- Ну, объясни мне, с какой стати он командует мною!
- Натура такая!
- Пусть натуру свою в задницу и засунет!
- Предложи ему.
- Боюсь! Он грубый! У меня все тело в синяках!
- Тогда не предлагай.
Рыжая похлопала глазами, затем поглядела в мою сторону.
- Может быть, послать его подальше?!.
- Пошли! - поддержала блондиночка. - А с кем будешь?.. Хотя можно подыскать тебе что-нибудь вроде моего Жорика. Жорик - он добрый, он понятливый! Безопасный…
- Откуда ж опасности взяться в шестьдесят! У вас и секс безопасный!
- Стерилизованный, - подтвердила блондиночка. - У Жорика шестеро детей! Седьмой ему ни к чему!.. А мне первый не к сроку! Зато покойно и богато!
- Своло-очь!.. - вдруг опять заплакала рыжая. - Да я без его рук и ночи не проживу-у! Они… Они - волшебные, - молодая женщина на миг запнулась. - Его пальцы… Пальцы… Как у Башмета!.. Ногти с луночками…
- Кто это, Башмет?.. Веркин грузин? - Блондиночка силилась вспомнить и приподняла тонюсенькие бровки.
- Какой грузин! Альтист всемирно известный! На демона Врубелевского похож!
Блондиночка довольно успешно сыграла процесс воспоминания.
- А-а, ну да!
- Ну, я же молодая! Как же мне без его ласки! Ты не поверишь, хочется всегда и везде! И только его!
Рыжая повозилась в сумочке, выудила горстку крошечных конфеток, отсыпала в ладошку блондиночке, себе в ротик. Обе захрустели белыми сахарными зубками.
- Хочешь, котик! - И протянула руку, до локтя усыпанную веснушками.
Я даже сначала не понял, что жаждущая ласки всегда и везде обращается ко мне, а когда уразумел, сделал вид, что не расслышал, поворотил голову.
- Как хочешь! - не стала приставать рыжая и продолжила монолог: - Господи, ты бы видела его фигуру! Каждая мышца прописана! Задница такая!.. На нее спокойно можно том Толстого поставить!
- На мою тоже! - встряла блондиночка.
- Тебя же не Стивом зовут!.. А знаешь, у него на груди, под левым соском, маленький шрам. В детстве кто-то чиркнул перочинным ножиком… Такая беленькая полоска на загорелой коже… Боже, как он меня возбуждает, этот шрам… Прямо мурашки бегают!..
Я тотчас вспомнил свой зуд и осторожно почесался.
- Под правым, - уточнила блондиночка, и я задался вопросом, отчего же у нее такие восточные глаза. Крашенка, что ли? - Под правым.
- Что - под правым? - не поняла рыжая.
- Шрам.
Безусловно, все блондинки - дуры! Конечно, я об этом всегда знал, хотя любил беленьких страстно и всю сознательную жизнь! И любил именно за полное отсутствие тестостерона в их организмах! Тогда как рыжие, наоборот, были для меня всегда олицетворением женского ума. Здесь всегда чуток мужских гормонов. И эта рыжая, судя по всему, не стала исключением. Она смотрела на подругу, казалось, вечность, пока не отважилась спросить напрямую:
- Так ты что, тоже со Стивом?
Я смаковал эту чудесную картину! Так пылает багрянцем августовский закат, как загорелись пухлые щечки блондиночки.
- Да, - подтвердила она честно и затараторила: - Это было до тебя, задолго, мы и с тобой еще не были знакомы! Прости, если я сделала тебе больно! Но ты же помнишь, что познакомилась со Стивом у меня на Хеллоуин!.. А я в ту ночь Жорика цапанула!
Было очень занятно видеть, как у рыжей сжались кулаки, как набухли венки на внешней стороне рук.
Бабья драка - самая жестокая и беспощадная драка в природе! Неважно - блондинки, брюнетки, рыжие, все они готовы сражаться до смерти! Это вам не бои без правил, где все-таки есть суд. Если рядом не окажется мужика, который за волосья оттащит, то большой шанс смертоубийства.
Пауза. Секунд тридцать, наверное.
- Это я заставила Жорика стерилизоваться! - сообщила рыжая, не разжимая кулаков.
- Ага, - почему-то обрадовалась блондиночка, наверное, смене темы. - Ага.
Ну, великолепная дура!
- Не хватало еще от старого торгаша залететь!
- Вот-вот!
- Ишь, разбросался своим семенем, как будто шейх арабский!
Блондиночка продолжала кивать головкой, но теперь и в ее восточных глазах народились стразы. Потихонечку доезжала.
- Хочешь яду? - предложила рыжая, потихоньку расслабляясь.
- Нет.
- Один-один?
- Согласна, - прошептала под перестук колес молодая женщина.
- Без обид?
- Без обид…
Драки не будет, понял я. А потом они долго молчали.
Поздняя электричка принялась тормозить, а машинист возвестил название станции.
- Окружная, - пробасил.
Они еще помолчали под скрип вагона, поезд уже приближался к Москве, и вдруг они почти одновременно заговорили. О чем-то незначащем! Как они устроились в элитный пансионат сменными горничными, два года назад одна из Ижевска, другая из Иваново приехали, а теперь сами в этом пансионате уик-энд провели. Просто у рыжей тачка сломалась, вот они на электричке и решили, молодость вспомнить. Хотя чего вспоминать про молодость, когда она только начинается, им по двадцать, и попки хоть куда, в стрингах не стыд показаться на пляже в Эмиратах, куда подруги собираются на следующей неделе.
- Убью я все-таки Стива! - подытожила рыжая.
- А я подожду, когда Жорик сам… - вторила блондиночка.
- Все мужики скоты!
- Согласна!
Сейчас договорятся на станции из горла "Мартини". Как же без "Мартини"?!
Поезд тормозил в самом сердце Москвы.
- Давай "Бьянку"?
- Давай…
Они были счастливы, сами не зная причины своего счастья. В данный момент им было плевать на Жориков и Стивов, их объединяла молодость, в которой не должно случаться драм, а если и случаются они - таковыми не воспринимаются!..
Вышли на перрон - беленькая и рыжая. Улыбались друг другу и всему миру…
А мне некуда было спешить, я был вольной птицей и, пригревшись на скамейке, ожидал обратного хода электрички, чтобы в полном одиночестве вздремнуть.
Но здесь появилась она…
Грациозная, беленькая, с рыжей грудкой. Она мягко ступала по полу изящными лапами и смотрела на меня сквозь ночь восточными глазами.
Все-таки она успела на поезд, оторвавшись от этих грязных, развратных кошаков! - возликовал я.
Кусали позвоночник блохи, но я не обращал внимания на малый дискомфорт, спрыгнул с лавки, выгнул спину, так что искры полетели в ночь салютом, затем мяукнул истошно-призывно, как только умею делать один я. Она подняла хвост трубой…
Мне предстояла полная наслаждений ночь, и я не собирался терять ни минуты.
Потеря темпа
Она пришла ко мне в кабинет и сообщила:
- У меня в животе бабочки!..
А я как раз сидел за компьютером и сводил какие-то бухгалтерские отчеты, просматривал графики, одновременно изучая котировки валют на Forex. Не отрываясь от экрана, спросил:
- Что, дорогая?
- У меня бабочки в животе…
Я вздрогнул.
- Ты беременна?
- Нет! - почему-то рассердилась она. - Бабочки…
Ее состояние вдруг изменилось, из глаз потекли крупные слезы.
Я встал из-за стола, обнял ее и пожалел.
- Хорошо-хорошо, - успокаивал, целуя ее в трепыхающийся височек. - Ты знаешь, у меня тоже иногда всякая живность экзотическая заводится. Сейчас у меня внутри зеленая игуана. Ха-ха!
- Ага, - всхлипнула…
Через год она вошла ко мне в кабинет и сказала:
- Твоя игуана съела моих бабочек!
На следующий день домработница собрала ее вещи, и она опять исчезла во Вселенной навсегда.
Полет
- Ты чего, как лягушка, дергаешься?.. Мы же не плывем и ты не в бассейне! Мы летим!
Она раздражена, ее вытащили из теплой постели. Она делает вид, что не слышит меня, и по-прежнему летит брасом.
- Ты старайся, как птица! - Я показываю, как в моем понимании летают птицы, машу руками, как лебедь крыльями.
Скосившись, она фыркает, маскируя смешное под презрительное.
- Я очень хочу спать! - говорит басом. Когда она недовольна, то всегда басит. - Мне снилась художественная гимнастика! Нельзя насильно!.. И ты ведь знаешь, что, когда я не высыпаюсь, я не человек! - летит по-прежнему, как лягушка.
Подлетаю вплотную, беру за руку и тащу вверх в самую синь.
- Не дергай меня! - капризничает. - Хотя бы кофе попили!
- Мы же летим! - оправдываюсь я. - Разве ты летала до этого?
- Нет, - вспоминает она. - Но на сытый желудок и полет проходит лучше! Я вообще всегда злюсь, когда голодная!
- Смотри! - указываю я вниз. - Там, внизу, твоя машина! Видишь?
Она смотрит.
- Ну, вижу.
- Какой она кажется маленькой сверху!
- Она и так маленькая. Даже когда не сверху!
- Господи, ну почему ты такая?!
- Какая?
Она готова к дальнейшей конфронтации.
- Ты посмотри, какое чудесное небо, солнечная погода! И мы, мы - летим!!!
- Единственное, что в этом дне необычно, - соглашается она. - Необычно то, что мы летим!
- Слава Богу, ты заметила!
- Я идеально завершила выступление с лентой! Мне уже должны были выставить оценки!
- Родная!..
- Да?
Я не знал, что сказать…
Мы молча летели куда-то на восток.
Через десять минут она объявила, что хочет писать.
- Пописай мне в карман, - предложил. Фыркнула. Потихоньку настроение у нее улучшалось, и я заактивничал.
- Хочешь, хочешь, мы, как Икар, полетим к солнцу!!!
- Икар плохо кончил!
- Ну, пожалуйста!
- Ладно…
Она начинает лететь как полагается, грациозно машет руками, недаром занималась художественной гимнастикой в детстве. Мы похожи на пару птиц. На семейную пару птиц, летящих куда-то.
- Как ты ко мне относишься? - спрашиваю.
- Положительно, - отвечает. Теперь ее глаза широко открыты, и сливаются они своей синевой с небом.
- Положительно - это хорошо! А точнее?
- Ну… Очень положительно!
Я подлетаю совсем вплотную. Прядь ее волос касается моего лица, щекочет ноздри, как солнце.
- Ты меня любишь?
- Люблю, - отвечает. - А ты меня?
- А я тебя люблю безумно! Больше всего на свете!
В моей груди сейчас восторг. Оттого, что мы летим, оттого что она любит меня, а я ее.
- Давай займемся любовью! - предлагаю.
- Где? - спрашивает удивленно.
- Здесь, - отвечаю. - В небесах!
- С ума сошел! Как ты себе это представляешь?
- Очень просто! Вон, на том облаке! Смотри, какое оно кудрявое, зароемся в его пуху!
- Нет, ты ненормальный! Здесь же улица, нас могут увидеть!
- Здесь не улица - здесь небо!!! Улавливаешь разницу?
- Вон самолет летит! Они нас будут рассматривать, как приматов в зоопарке!
- Самолет уже улетел! - настаиваю я.
- Кто-нибудь снизу увидит нас в подзорную трубу! Вуайярист!
- Мама, дорогая!!! - кричу я. - Мерзкая лягушка!
- Икар недоделанный!
- Ты меня любишь? - ору.
- Сейчас уже не знаю. Не кричи!
- О Господи, за что ты послал мне эту женщину!!! А-а-а!!!
- Затем… - попыталась она ответить, но я уже отключил ее способность летать. Лягушкам место в болоте!..
Она летела спиной к земле, широко открыв синие удивленные глаза.
Она проснулась в два часа дня.
- Хочу писать, - сказала и поторопилась в ванную.
Потом мы сидели и завтракали. Вернее, она завтракала, а я обедал.
- Я люблю тебя, - сказала, делая большой глоток из чашки с пахучим кофе.
- И я тебя.
- Знаешь, что мне снилось? - спросила.
- Художественная гимнастика.
- Нет, - она взмахнула головой, и запах ее волос смешался с кофе. - Мне снилось, что мы с тобою летали.
- Да?
- Да… - отломила кусочек сыра. - Жалко, что ты не умеешь летать!
День пятый
Ревность
Как-то у нее сломался мобильный телефон. Он отдал Мусе свой, запасной. А через два месяца купил новый - ручной работы корпус. Она вернула ему старье обратно, а он случайно отыскал в потрепанном, но верном товарище серию sms, написанных Бывшему, в выражениях, не оставляющих сомнений в интимности звучания.
При ней он перерезал охотничьим ножом себе горло, от уха до уха, и хлынул кровавым водопадом ей на ноги. Впрочем, ее лицо было белее, чем его…
Его удалось спасти. Аккуратно зашили.
Она пришла к нему в больницу и сказала:
- Я больше с тобою не буду жить!
- Почему же? - прохрипел он испорченными связками. - У меня еще много мест, где резать!..
Муси
Ему нравилась седина в щетине. И вообще, ему почти все нравилось в себе. Давно канули в лета сомнения в собственной состоятельности. Он не вспоминал о детских страхах - липких, не проходящих, заставляющих его с годами цеплять свои чувства непробиваемыми доспехами. Ему успешно трудилось в свободном бизнесе, где-то рядом с газовой промышленностью, почти у самого производства трубы для этого самого газа.
Он не был беден, но и не считал себя богатым, жил не для денег, а для того, чтобы деньги помогали. Он родил двух прекрасных детей, которыми гордился, называя отпрысков своими клончиками, видел их по субботам и воскресеньям, когда бывшая жена привозила наследников в его загородный дом.
Он играл в теннис, сохраняя отличную форму, не пил и не курил, считая, что если убивать себя, то сразу. По понедельникам проводил в тайной сауне время с милой блондинкой Светой, глупенькой, очень удобной именно по понедельникам. В среду с ним парилась Инесс, шатенка, выполняющая все его эротические прихоти, так как сама любила секс, а если его еще стимулируют материально… Вершила неделю пятничная Паня, рыжеволосая, почти огненная девка, которая нещадно стегала его по мускулистым ягодицам березовым веником. А потом святые суббота и воскресенье…
В этой жизни просыпался он всегда в приподнятом настроении. Даже если какие неприятности случались по бизнесу, то эмоционально они не затрагивали, относились к обязательным сопровождающим дела. Куда как хуже, если у одной из его прекрасниц наступали критические дни и нужно было подыскивать замену. Неожиданности он не любил.
Во второй половине жизни он стал домоседом, особенно после того, как выстроил за городом большой дом. Все было в том доме, чтобы никуда не тянуло, а когда приезжали его любимые клончики и заполняли все пространства громкой вездесущностью, он ощущал себя абсолютно счастливым человеком…
Но…
Прошлой осенью он затосковал… Думая о природе тоски, искал в ней приятное, философское… Болтал на эту тему и с огненной Паней, а она жарила его березой что есть мочи по заднице, приговаривая простецкое "пройдет", и с Инесс. Та пугалась, не надоела ли ему, а от того лишь поддавала бедрами так, что он чувствовал себя кавалеристом. Иногда даже кричал: "В атаку!". С блондинкой Светой он тоску не обсуждал…
Ближе к зиме он уже пребывал в слегка расстроенных чувствах, так и не расследовав причины своего недомогания.
А как-то, находясь на футбольном стадионе в Милане, когда Джерард заколотил Касильясу фантастический мяч под крестовину, когда он, срывая глотку, кричал: "Го-о-о-оллл!", в этот самый миг его душа поняла все.
Через два дня в Москве он стоял на коленях в подмосковной церквушке и, склонившись перед распятьем, просил Бога:
- Боже, дай мне любви!
Он не умел молиться, а потому у него все получалось как-то по-свойски, так что даже слышащие его бабки не решались шикать на мужчину, приехавшего на большой черной машине.
- Боже, я не любил пятнадцать лет! - говорил он почти громко. - У меня душа тоскует, сам не свой хожу!..
Он по три раза на дню велел водителю Вове останавливаться возле незнакомых храмов и, распластанный по полу, просил перед каждой иконой:
- Любви!..