- Дура! Не твоего куриного ума дело. Занимайся своими тряпками, шастай по приемам, демонстрируй себя, а нос длинный, куда не просят, не суй. Я лечу поставить подпись под документом, и только. Всего одну, но обязательно завтра и обязательно лично! От этого, между прочим, зависит вся моя жизнь! Все нажитые непосильным трудом деньги вложены в эту сделку. Понимаешь - все, до последнего цента! Но дело верное, оно принесет такие барыши, о которых можно только мечтать…
Однако из сказанного мужем Алиса по непонятной логике, называемой, впрочем, женской, выделила лишь слова "непосильным трудом". Повторила их с вызовом, с недвусмысленной ухмылкой: "Трудом, да еще и непосильным"! Сделала это с таким презрительным выражением лица, что Серпухин тут же взорвался. Так случается, когда незначительная на первый взгляд мелочь, а то и неудачная гримаса вдруг возвращает мужчину и женщину в атмосферу отгремевших, казалось бы, скандалов и боев местного значения, которые незамедлительно вспыхивают с новой силой. Бешеным фонтаном вскипает ненависть, кровь пополам с адреналином приливает к голове, и сердце начинает колотиться о грудную клетку с такой силой, словно намеревается разбить ее вдребезги.
- Идиотка! Стерва! Тварь подзаборная! - орал Серпухин, мгновенно выйдя из себя. Лицо его стало красным, как помидор, руки тряслись. - Я жизнью рисковал, меня десяток раз за эти бабки могли замочить! Да если бы не я, ты так бы и шагала до сих пор, как цапля, по дурацкому подиуму, вешалка ходячая!
Обозвать вешалкой топ-модель?.. Это было уж слишком! Это было ошибкой, близкой к политической. Не стоит так вот всуе обижать человека, если же обидел, не надо припирать его к стенке, замахиваясь на святое. Алиска была похожа на разъяренную тигрицу.
- Да знаешь ли ты, - кричала она в лицо Мокею, - что у меня ноги почти на полтора сантиметра длиннее, чем у Клавки Шифер? С такими ногами я могла бы выйти не за ублюдка вроде тебя, а, возможно, даже за приличного человека! Тоже мне, наворовал бабок, а теперь кичится! Знаю я, как это делается: сговорился с дружками и на народные денежки да за копейки хапнул то, что стоит миллионы! Да еще, небось, взятое у государства в долг не вернул! Ведь не вернул же, не вернул?..
- Тебе-то что до этого? Ты, что ли, народ? Твои деньги? - огрызался Серпухин. Сжав кулаки, он с грозным видом подступал к жене.
- А-а-а, правда глаза колет! - обрадовалась та, поспешно в целях личной безопасности покидая кресло. Тут же стало ясно, что о длине ног Алиса не соврала - она была на полголовы выше надвигавшегося на нее мужа.
- Тебя же все устраивает, разве не так? - ярился Серпухин. - Вот то-то! Тогда и молчи в тряпочку и не лезь туда, где ничего не смыслишь!
Мокей вдруг остановился, как если бы разом понял всю нелепость разыгравшейся безобразной сцены, и неожиданно пожаловался.
- Голова раскалывается… - скривился от боли, - принеси таблетку…
Женщина сразу же засуетилась, запричитала:
- Сейчас, Мокочка, сейчас, бедненький мой, потерпи…
Вдобавок к головной боли, а может это и было ее источником, только Серпухин вдруг явственно почувствовал раздражающий запах горящих березовых поленьев. Он любил этот сладковатый дух, как любил смотреть на затейливую игру огня, но теперь его присутствие в холодном воздухе сводило Серпухина с ума. Мокей даже бросил взгляд в сторону камина, который по требованию нового владельца был установлен при покупке пентхауса, но не смог вспомнить, когда его последний раз разжигали.
- Знаешь, мне часто мерещится, - принял он из рук жены стакан с водой и таблетку, - что мы с тобой в квартире не одни…
Алису слова мужа почему-то сильно обеспокоили. Как если бы в поисках затаившихся чужаков, она огляделась по сторонам. Спросила, теребя пальцами пояс пеньюара:
- Что ты имеешь в виду, милый?..
- Да кто его знает, - пожал плечами Серпухин. - То запахи какие-то витают, то этот похожий на птицу мужичок чудится. Слушай, может, правда где-то рядом с нами существуют параллельные миры?
- Скажи еще "перпендикулярные"! - плоско, но с видимым облегчением пошутила топ-модель, на что у Серпухина не хватило сил даже скривиться. Он как-то безнадежно махнул рукой и, прихватив в передней маленький элегантный чемоданчик, вышел из квартиры.
В машине, развалившись на заднем сиденье, неотрывно смотрел в окно. Украсившаяся множеством огней Москва его странным образом раздражала. "Алиска, конечно, клиническая дура, но с этим ничего уже не поделать, - думал Мокей лениво, - а вот с выпивкой действительно пора завязывать". Мысли его сами собой сползли на предстоящую поездку, на ожидавший его Лондон, а там недалеко уже было и до денег - больших, настоящих денег! Много сил положил он, чтобы собрать в кулак все, что имел, но ожидавшее его вознаграждение того стоило. Казалось бы, одна сделка, одна подпись на листе бумаги, а все в его жизни менялось и в первую очередь его, Серпухина, экономические, а теперь уже и политические возможности. "Нет, - улыбался своим мыслям Мокей, - денег много не бывает, деньги - они всегда к деньгам - в этом и состоит основной закон природы, который по халатности проворонили ученые. Но мало быть богатым, богатым надо быть очень - это трансформирует взгляд на мир". А ведь было время - каких-то десять - пятнадцать лет назад - когда о таких деньгах он и мечтать не мог, просто не хватило бы воображения. Да что там говорить, в иной день завалявшемуся в кармане рублю был до соплей рад!
Летя в представительском лимузине в Шереметьево, Серпухин принялся вспоминать те далекие уже дни, когда он, вечный аспирант, соискатель заветного звания кандидата исторических наук, через друзей, имена которых позабыл, протырился в референты к таким же, как он сам, молодым и жадным. Поначалу, помнится, опасался крутить для них астрономические суммы, а потом понял: кого бояться-то, если эти ребята и есть власть! Кто смел, тот и съел, и если не рисковать, то и не будешь пить шампанского. А раз так, раз мир таков, каков он есть, то и работать надо на себя, но… твердо знать, с кем делиться! Тогда никто за руку не схватит - все повязаны. Убить могут, но своего не сдадут. Однако же, несмотря на азарт, хватило ума вовремя выйти из игры, поэтому и не подстрелили, и не обобрали до нитки. Да, не магнат, не олигарх, со школьных времен сидел на задней парте, но теперь выпал шанс встать с ними на одну ногу, и уж он-то шанс этот не упустит. Такой случай подвернулся: деньги сами плывут в руки, разве найдется тот, кто откажется? Где они, тучные стада идеалистов и бессеребреников, где? Может, волки их пожрали? Да нет, серые здесь ни при чем, большинство сами превратились в хищников, надоело им сидеть на вегетарианской диете и щипать травку. А все потому, что мир делится на тех, кто способен вырвать кусок из глотки соседа, и на тех, кто собственный кусок проносит мимо рта! Но Алиске, длинноногой дуре, этого не понять…
Машина сбросила скорость и плавно подкатила по пандусу к зданию аэропорта. Поспешно обогнув лимузин, выдрессированный шофер открыл массивную дверцу и снял с головы фуражку:
- Мокей Акимович, приехали!
2
Между тем уже начинало смеркаться. Краски уходящего дня, и без того неяркие, поблекли окончательно, их смазал нудный, мелкий дождичек. То, что на первый взгляд представлялось наполненным мутным светом аквариумом, на самом деле было гостиной, мебель в которой по прихоти хозяев жалась по периметру, а единственное огромное окно, а точнее, стена толстенного стекла, выходило на выложенную плиткой террасу. Выше террасы было только небо, серое и безликое в этот унылый, пасмурный вечер. Календарная весна, выражаясь суконным языком прогнозов, не торопилась вступать в свои права.
Дождь то лениво накрапывал, то переставал, и тогда в воздухе повисала пропитанная бензиновыми парами морось. Огромный город лежал словно на дне зловонного болота, которым сам же и был, хотя этого не замечал. На улицы его уже опустились вечерние сумерки, но фонарей еще не зажигали. Наступила та быстротечная минута, когда люди как бы прощаются с отходящим в небытие днем. Время это всегда дышит печалью. Хочет того человек или нет, но каждый прожитый день, как и прожитый год, уносит из его жизни нечто неповторимое и уж точно надежду немедленно начать все сначала. Существует поверье, что демоны, эти посланцы мирового зла, властвуют над мгновеньями, поэтому, наверное, не удается людям в полной мере насладиться быстротечным мигом своей жизни и ощутить его весомость и красоту. В этом, скорее всего, надо искать причину того, что люди так любят бражничать: веселье дает им шанс забыться, - что значит забыть себя, - и, пусть ненадолго, выступить из потока времени…
Ах, иллюзии! Ах, эти славные, помогающие жить миражи! Какая прелесть бездумно плыть по их волнам, цепляясь, как за обломки кораблекрушения, за разбитые надежды! Право же, их следует всячески оберегать. Без накинутой на этот лучший из миров призрачной вуали воображаемого жить становится просто невмоготу, да и умереть - хотя мало кто это понимает - человеку не в избавление. За гробом его ждет продолжение выбранного в жизни пути и ничего больше… правда, и не меньше. Но люди не желают об этом задумываться, и, наверное, они правы: куда спешить, успеется, помрем, тогда и узнаем!..
Нергаль повернулся на каблуках и отошел от огромного, во всю стену, окна. Не часто случалось, чтобы он испытывал грусть - чувство сугубо человеческое, но, однако же, и с ним иногда происходило нечто подобное. Там, далеко внизу, город зажигал огни. Очарование мгновения было утеряно - их мелькание наводило на размышления о суетности жизни, а Черному кардиналу хотелось сохранить посетившее его ощущение светлой печали и покоя. Он и сам удивлялся этому неожиданному чувству, далеко не свойственному его холодному, рациональному уму, но подозревал о причине его появления. Нечто новое начиналось в жизни начальника Службы тайных операций Департамента Темных сил, одного из двух главных подразделений Небесной канцелярии. И начинал этот новый этап он сам. Начинал сознательно и планомерно, но, как выяснилось, это не избавляло могущественную сущность от свойственных людям эмоций. Слишком много времени провел он бок о бок с ними, чтобы не усвоить кое-какие их привычки, слишком долго вникал в их мир, чтобы не позаимствовать их некоторые слабости. Душа человека - поле битвы между Светлыми и Темными силами, и Нергаль по праву мог считать себя ее знатоком, но теперь этого было ему недостаточно.
Маленький, похожий на хищную птицу человечек прошелся, заложив руки за спину, по темной гостиной, остановился в задумчивости у дивана. Перед ним на кожаных подушках, кутаясь в плед, лежал человек. Он усиленно делал вид, будто спит, но Черный кардинал прекрасно знал, что тот лишь притворяется. На тонких губах Нергаля появилась иезуитская улыбочка: таковы они все перед лицом Темных сил - юлят, ищут спасения. Но, разглядывая трясущееся от страха существо, начальник Службы тайных операций думал о проблеме совсем иного масштаба. Постояв так с минуту, он высоко вскинул голову и, все так же не спеша, вышел через стену в астрал.
Поджидавший хозяина огромный, одетый в белую ливрею негр пожирал высокое начальство глазами. Пространство, в котором он обретался, представляло собой точную копию находившегося в нижнем, материальном мире пентхауса. На этой точности деталей, как и на необходимости пользоваться человеческими представлениями, Черный кардинал особенно настаивал. Он считал, и все сотрудники Департамента Темных сил это прекрасно знали, что, работая с людьми, надо максимально соответствовать их образу жизни, а желательно и образу мысли. Провинившиеся наказывались без пощады, поэтому черные сущности следовали высочайшим инструкциям неукоснительно. Слишком свежи были воспоминания о судьбе Плешивого, то ли по небрежности, то ли от избытка гордыни явившегося пред темные очи Нергаля, не потрудившись оформить себя в соответствующее человеческое обличье. Досужие проезжающие и сейчас еще могут видеть у заставы старинного русского города Смоленска большой валун, чем-то отдаленно напоминающий лысую ушастую голову. Живущие неподалеку горожане утверждают, что камень этот имеет странную привычку скакать, а зимними лунными ночами издает такие душераздирающие стоны, что волосы припозднившихся прохожих встают дыбом, в то время как собаки, заслышав эти завывания, забиваются по дальним углам и там дрожат крупной дрожью. Пытались его и разбивать, и продавали богатым иностранцам, но он неизменно возвращался на свое место, чем наводил на обывателей еще больший ужас.
Черный кардинал повел зябко плечами. Просторная гостиная утопала в полумраке, окрашенном красными отсветами камина, в воздухе плавал сладковатый запах горящих березовых дров.
- Вы разожгли камин? Спасибо, Джеймс, спасибо, дружище! - Бледные губы Нергаля изобразили нечто отдаленно напоминавшее улыбку. - Почему-то в России мне всегда холодно. Да и вы, мой друг, я вижу, замерзли. Ну-ну, Джеймс, не стоит рисковать, а тем более бравировать собственным здоровьем. Обзаведитесь стеганой жилеткой или раздобудьте, как здесь принято, телогрейку…
С этими словами Черный кардинал направился прямиком к камину и склонился над ним, потирая маленькие ручки.
Джеймс поспешил закрыть дверь на террасу и задвинуть плотные шторы. В большой комнате сразу стало уютнее, и даже стойка бара полированного металла смотрелась теперь в отсвете камина как-то по-домашнему.
- Нет-нет, люстру зажигать не стоит, хочется посидеть у живого огня, подумать… - упредил камердинера Нергаль, опускаясь в массивное, обнимающее тело кресло. Впрочем, зажигать светильники слуга и не собирался, кто-кто, а уж он-то точно знал нелюбовь хозяина к электрическому освещению. Зато все без исключения сотрудники Службы тайных операций были прекрасно осведомлены о пристрастии этой могущественной темной сущности к выбранному им раз и навсегда облику слабого, субтильного человечка, одевавшегося тем не менее с подчеркнутым изяществом и элегантностью. Вот и теперь поверх темного в цвет брюк жилета Нергаль надел поданную ему Джеймсом бархатную домашнюю куртку с напоминавшим гусарский позументом. На его миниатюрных ногах красовались ручной работы полуботинки из мягкой, превосходной выделки кожи. Только такая нарочито выставленная напоказ изысканная слабость и подчеркнуто вежливая манера говорить уже давно никого не вводили в заблуждение. Все, включая стажеров и выпускников Академии знания, где у Департамента Темных сил имелся собственный факультет, были прекрасно осведомлены о несносном характере Черного кардинала и его способности помнить все в мельчайших деталях. Ходили упорные слухи, что Нергаль был одним из тех, ближайших к Князю мира сего ангелов, кто в незапамятные времена отложился вместе с Денницей от Создателя и совершил падение. Начальник Службы тайных операций о циркулировавших слухах знал, но их не подтверждал, впрочем и не опровергал.
- Приготовьте мне виски, Джеймс!
Язычки пламени играли на березовых поленьях, Черный кардинал буквально утопал в мягких глубинах обступившего его со всех сторон кресла. Гигант негр между тем уже спешил к нему с подносом в руках.
- Как это мило с вашей стороны! Спасибо, старина. - Изящной рукой в белоснежном манжете Нергаль взял оправленный в серебро хрустальный стакан. Отсвет камина играл на изломах кубиков льда, на дне тяжело плескалась налитая на палец густо-оранжевая жидкость. - В точности как я люблю… - Он пригубил виски и продолжал в задумчивости смотреть на пляску язычков пламени. Заметил, не отрываясь от своего занятия:
- Удивительно напоминает тщету человеческой жизни… хотя, кажется, я когда-то уже это говорил. Впрочем, разве есть что-то новое в подлунном мире?..
Камердинер стоял рядом с креслом хозяина, почтительно согнув в полупоклоне прямой стан.
- Да, в Москве мне всегда холодно, - повторил Черный кардинал, возвращаясь к прерванной мысли, - а происходит это, скорее всего, потому, что в России меняется климат. Осень здесь, как в Европе, теперь долгая и сухая, зато весна просто никуда не годится. Да и люди живут скудно и суетно, их постоянное мельтешение создает впечатление суматошности бытия, а значит, отсутствия тепла и уюта. - Нергаль скривился, добавил, не скрывая пренебрежения: - Впрочем, как и осмысленности! Нет, это не Шотландия… - вскинул похожую на птичью голову. - Вы помните наш замок, Джеймс?
- Да, сэр! Приятнейшее место на Земле, сэр! - отозвался негр эхом.
- И не говорите, Джеймс, и не говорите! Так иногда хочется услышать заунывную мелодию волынки, увидеть покрытые сочной зеленью холмы, вдохнуть напоенную влагой прохладу…
На этот раз слуга промолчал: что было толку поддакивать и сочувствовать, когда, находясь в астрале, Черный кардинал мог в любую секунду оказаться в любой точке земного шара и уж подавно в собственной резиденции на севере туманного Альбиона. Что ж до "напоенной влагой прохлады", то этого добра в Москве хватало с избытком, правда, ее бензиновый аромат несколько отличался от запаха цветущего вереска.
- А замок в горах Испании? - продолжал Нергаль с грустью. - Вы помните восход луны над пиками скал? Потрясающее воображение зрелище, просто незабываемое… - Сделал маленький глоточек виски. - Таинственный серебристый свет лежит на снежных вершинах, бархатно-черное небо усыпано ярчайшими мохнатыми звездами… Нет, Джеймс, здесь такого не увидеть. - Черный кардинал с томным вздохом поставил стакан на услужливо поданный поднос и вскинул на слугу холодные, сидящие близко к носу глаза буравчиками. - Что же в таком случае вы не спросите меня, какого черта мы торчим в Москве? А, Джеймс?..
Негр только неуверенно улыбался, показывая всем своим видом, что подобная наглость никогда бы не смогла самостоятельно прийти ему в голову. Да и кому угодно из тех, кто теоретически мог бы задать начальнику Службы тайных операций такой вопрос. В Департаменте Темных сил, а возможно, и в целом ряде других подразделений Небесной канцелярии, такого смельчака не сыскалось бы, а уж на Земле, этой опекаемой им планете, и подавно.
- И это правильно, Джеймс, что не спрашиваете! - Черный кардинал резко поднялся на ноги. - В этой жизни вредно знать слишком много, чрезвычайно вредно! Не счесть числа тем, кто поплатился за свое любопытство, и не только жизнью…
Заложив ручки за спину, Нергаль принялся расхаживать по гостиной, остановился напротив украшавшей одну из стен картины и долго, пристально ее рассматривал. Сказал, наконец, презрительно оттопырив нижнюю губу:
- Редкостная дрянь! Повесили бы Моне или, на худой конец, Дега… Нет, Гогена не предлагайте, - бросил он в сторону молчавшего слуги, - эту грубятину не люблю! - Продолжал, брезгливо морщась: - Не понимаю, как можно жить в квартире, когда со стены на тебя смотрит то ли составленная из треугольников женщина, то ли подробный план устройства общественного туалета… А вам, Джеймс, - обернулся он к камердинеру, - что вам ближе всего из живописи?..