* * *
Тем временем Горский и Эмма колесили на машине по Италии. Эмма всегда мечтала побывать в Риме, Милане, Неаполе. Отчего-то эти города интересовали её больше всего…
Насладившись красотами и кулинарными изысками Неаполя, Горский и Эмма остановились в недорогом отеле на окраине города.
Эмма вышла из машины окинула придирчивым взором отнюдь не респектабельный район.
– И куда ты меня завёз? – уныло поинтересовалась она.
– Держу пари, что ты была в гостиницах и похуже!
Эмма недовольно передёрнула плечами.
– Это что намёк на моё бурное прошлое? Разве оно сейчас имеет какое-то значение? – игриво спросила она.
"Ещё как имеет… – подумал банкир. – Всё дело в прошлом… От него не избавиться… Но я всё же попробую, поэтому и выбрал третьеразрядный отель…"
– Тебя ожидает сюрприз, поверь мне! – бодро пообещал Горский.
Неожиданно банкир ощутил укол совести: что он намерен совершить? Для чего? Ведь это не вернёт Наталью? Неужели он любил её?
Войдя в вестибюль небольшого отеля, Горский, наконец, чётко осознал, что на протяжении всего путешествия Эмма раздражает его. Нет – он ненавидит её!
"Эмма – шлюха, готовая перед любым богатым самцом раздвинуть ноги! Наталья хоть и танцевала в стрип-клубе, была чище её!" – прозрел он.
Эмма не говорила по-итальянски, зато Горский за последние десять лет поднаторел в языке древних римлян. Он объяснил портье, заросшего трёхдневной щетиной, что снял русскую проститутку – их тут много в туристический сезон промышляет, и хотел бы номер со всеми удобствами.
Портье понимающе кивнул.
– Это можно… – ответил он с неаполитанским выговором. – Есть пара подходящих номеров… Могу показать, синьор… Но прежде вас следует зарегистрироваться.
Горский назвал вымышленные имена. Смышлёный портье записал их в книге постояльцев.
– На сколько часов снимете номер?
– На пару дней… – ответил Горский. – И прошу мне не мешать предаваться удовольствиям.
– Без проблем, синьор! Это будет стоить вам двести евро.
Горский расплатился.
– Идём, – приказал он Эмме.
– Эффектная девочка… – оценил портье и приказал коридорному подхватить багаж постояльца.
После душа Горский заказал в номер холодное шампанское, фрукты и сладости. Эмма осушила пару бокалов… Горский подлил ей ещё игристого напитка.
– От шампанского я быстро пьянею… – призналась Эмма.
– Я заметил это ещё в Москве, – признался банкир и пригубил свой бокал.
Несмотря на тягостные воспоминания и скверное настроение он возжелал Эмму. Но сдержался.
Горский внимательно обследовал номер, смерил взором массивную люстру. Затем подошёл к окну и опустил жалюзи.
Его неукротимая мужская плоть жаждала нечто необычного. И он не выдержал – отправил коридорного в местный магазин спорттоваров, заказал купить длинную прочную верёвку, якобы для лазанья по горам. Разумеется, коридорный не смог разглядеть злого умысла в просьбе богатого постояльца.
Горский расплатился за верёвку, дал парнишке чаевые. После чего повесил на ручку двери табличку с надписью на английском языке и неаполитанском диалекте: НЕ БЕСПОКОИТЬ!
…Эмма в изрядном подпитии лежала на кровати, укрывшись выцветшим синтетическим покрывалом, когда Горский попытался обмотать её верёвкой.
– Милый… Что ты делаешь? – вяло поинтересовалась актриса.
– Это новый вид секса… Тебе понравиться…
– М-да? – недоумевала Эмма. – Ты что решил сплести на мне сеть для рыбной ловли?
– Что-то вроде того… Я обещаю тебе новизну ощущений… – произнёс банкир, продолжая делать своё дело.
– Ой, щекотно! Хи-хи! – отреагировала Эмма.
Через полчаса она была похожа на рыбку, угодившую в плотную сеть.
– И что же дальше? – поинтересовалась актриса.
– А вот что! – Горский со всей силы ударил Эмму кулаком по лицу. Та потеряла сознание. Он же ощутил моральное удовлетворение. – Грязная сучка! Это из-за тебя погибла Наташа! Ты – похотливая дрянь! – ярился он.
Прошло два дня…
Горничная сняла табличку с двери и открыла номер, дабы произвести уборку. Тем более, что срок аренды номера истёк, но никто из обслуживающего персонала не видел, как уехал постоялец.
Горничная втолкнула в номер тележку, нагруженную постельным бельём… Этаж, где располагался номер, огласил дикий крик женщины, переполошивший всех постояльцев.
Тотчас прибежал портье в сопровождении двух бандитского вида охранников. Он застал горничную на полу, без сознания. А на крюке для люстры висела женщина, вся перемотанная верёвкой…
Постоялец бесследно исчез.
Портье схватился за голову.
– Ох уж эти иностранцы! – завопил он. – Сукины дети! Им что здесь – скотобойня? Извращенец! Даже я такого не видел! Надеюсь, что она ещё жива.
Беспрестанно ругаясь, портье вызвал лейтенанта полиции, которому приплачивал владелец отеля, как раз для разрешения подобных ситуаций.
Тот приехал немедленно. Портье умолял замять дело, суля любые деньги, иначе он лишиться работы.
Полицейский и его помощники внимательно осмотрели комнату, сделали надлежащие фотографии, затем сняли девушку с крюка и положили на пол.
Развязав верёвки, медэксперт констатировал смерть от удушения.
– Всё ясно! Смерть очередной шлюхи! Документов при ней не нашли… В книге постояльцев записана под вымышленным именем… Дело пополнит архив нераскрытых убийств! – резюмировал лейтенант.
…Горский мчался на машине, взятой на прокат, по территории Черногории. Он наслаждался местными красотами и музыкой, доносившейся из автомагнитолы. С удовлетворением он подумал, что к нему вернулась прежняя уверенность и спокойствие.
Глава 6
Почти неделю Наталья занималась обустройством дома. За это время она пару раз ходила в местный магазин. Мария, сменив гнев на напускную милость, – сказался нравоучительный разговор с Прасковьей, – могла теперь беспрепятственно совершать все необходимые покупки и не мотаться в райцентр на машине.
Всё это время ни Михаил, ни Федор дом Мальцевых не посещали. Наталье казалось, что жизнь налаживается и она, наконец, обретёт долгожданное душевное равновесие и покой.
За хлопотами новоселья девушка совершенно забыла о фотографии, найденной в чемодане на чердаке. На ней была изображена мама в компании интересного молодого мужчины.
Об этой находке Наташа вспомнила во время очередного визита Прасковьи Петровны. Та по-деловому обошла дом и резюмировала:
– Добро! Даже икону Казанской Божьей матери в горнице повесила! – заметила соседка. Наталья сдержанно улыбнулась, вспомнив о Петровским. – Чистенько, непритязательно… Для жизни всё есть… Так ты с работой что надумала? – как бы невзначай поинтересовалась Прасковья, присаживаясь за стол, укрытый новенькой клетчатой клеёнкой, купленной в деревенском продмаге.
– Работать я готова. Денег после ремонта практически не осталось, – призналась Наташа. – Вот хотела к вам за помощью обратиться…
– Это можно, – кивнула Прасковья, руками аккуратно разглаживая замятину на новой клёенке. – У нас в детдоме требуется уборщица и нянечка. Ставки небольшие, но если оформится на две должности – прожить можно…
– Я согласна, работы не боюсь! – выпалила Наташа. – И ещё: мне бы хотелось племянницу проведать…
– Что ж хорошо, – одобрила Прасковья. – У тебя добрая душа, совсем как у твоей покойной матери…
При упоминании о маме Наталья вспорхнула со стула и достала из старенького серванта фотографию.
– Я старые фотографии нашла, среди них была вот эта…
Прасковья поправила очки и внимательно воззрилась на фото.
– Ирина… Молоденькая… Сколько же её тогда было? Лет двадцать пять, не больше… – размышляла она.
– Наверное… А кто этот мужчина? – наконец, поинтересовалась Наташа.
– А-а-а… – протянула Прасковья. – Был тут один… Строй отряд возглавлял, который в Мукоудеровке коровник строил. Деловой мужчина! Хваткий! Красавец!
Наталья невольно напряглась.
– Он – мой отец? – неожиданно спросила девушка.
Прасковья замерла, затем часто заморгала…
– С чего это ты взяла? Откуда такие сведения? – строго спросила гостья.
– Мне сосед из Сурска рассказал, что мама прожила в Мукоудёровке некоторое время, а затем вернулась со мной на руках. А уж потом замуж вышла за человека, которого я всю жизнь считала отцом.
Прасковья потупила взор.
– Не думала, что эта история всплывёт через столько лет… Ладно, видать судьба… Собирайся, пойдёшь со мной в детский дом. Кое-что тебе покажу, заодно и племянницу навестишь.
Наталья послушно вышагивала вслед за Прасковьей. Та всю дорогу молчала, погружённая в свои думы.
"Неужели я, наконец, узнаю имя своего настоящего отца!? – размышляла девушка. – И что мне это даст? Душевное спокойствие… Теперь у меня новая жизнь и в ней всё должно быть предельно ясно…"
Наконец Прасковья и Наталья достигли детского дома. Он располагался в трёх километрах от Мукоудёровки. Построенный ещё до после войны, он пережил многое: авторитаризм Сталина, оттепель Хрущёва, золотой век Брежнева, перестройку и переходный период от социализма к дикому капитализму.
За всё это время детский дом ни разу не подвергался капитальному ремонту. Поэтому теперь находиться в нём было просто опасно для жизни. Да и областное начальство много лет назад вынесло решение: здание в АВАРИЙНОМ СОСТОЯНИИ и подлежит сносу. Однако здание стояло и по сей день, разрушаясь на глазах.
Наташа сжимала в руках игрушку, плюшевого розового слоника, купленного во время своей поездки в райцентр. Девушка нервно мяла его, разглядывая ветхое помещение учреждения. В какой-то момент ей даже страшно стало: "Господи… Как здесь дети-то живут?"
Прасковья, словно прочитав её мысли, заметила:
– Так вот и живём! Того гляди – крыша рухнет!
– А дети где? – поинтересовалась девушка, удивлённая царящей тишиной в здании.
– В огороде. Даже малыши! Приучаются к труду! – ответила Прасковья. – Племянницу потом навестишь, сейчас в архив зайдём, покажу тебе кое-что… – добавила она.
Наташа послушно проследовала в так называемый архив. Войдя в захламлённое мрачное помещение, она сразу же заметила – потолок провисает.
– Но здесь же опасно! – не удержалась она.
– Ещё как! Во всём детдоме опасно! Если бы наши вышестоящие "отцы" меньше воровали, то давно можно было построить новое современное здание для детей!
Прасковья порылась на какой-то дальней полке и извлекла из неё старую выцветшую папку.
– В прошлом году потоп был, документы многие в архиве пострадали, но ничего прочесть можно! Идём ко мне в кабинет.
…Наталья и Прасковья расположились за старым дубовым письменным столом.
– Читай! – Прасковья протянула папку Наталье. – Я все документы сохранила. Сама всё поймёшь. Отвечу на все твои вопросы, обещаю…
Наталья удивлённо посмотрела на директрису, затем на папку, некогда разбухшую от воды. Она положила на стол плюшевую игрушку, развязала верёвочки у папки, открыла её и начала тщательно изучать содержимое, надеясь почерпнуть информацию о настоящем отце.
Однако по мере того, как Наташа изучала документ за документом, лицо её бледнело. Она периодически поглядывала на директрису в полном недоумении.
– Читай, читай! Ирина умерла… Теперь ты вправе всё знать… – подбодрила девушку Прасковья.
Наталья долго изучала документы, лежавшие в папке. Прасковья её не торопила. Несколько раз она выходила из кабинета, чтобы справиться о своих подопечных.
Наконец, Наталья отложила папку.
– Приехав в Мукоудёровку я уже подозревала, что отец мне вовсе не отец… А теперь получается, что женщина, которую я любила всю жизнь и считала своей матерью, мне вовсе не мать!?
– Да, моя девочка, получается, что так… – спокойно подтвердила Прасковья.
– А эта Вера Телегина – точно моя мать? – робко уточнила она. – А кто же тогда отец?
Прасковья пожала плечами.
– Телегина – твоя биологическая, как теперь говорят, мать. А Ирина тебя воспитала, душу в тебя вложила! Родная же мать нагуляла и бросила! Причём от того самого мужика, что на фото!
Наталья закрыла лицо руками.
– Господи я ничего не понимаю… – полепетала она.
– Всё очень просто. Почти двадцать лет назад в Мукоудеровку приехал строй отряд. Твой отец возглавлял его. Если мне не изменяет память, звали его: Григорий Богданов. Верка, увидев его, сразу голову потеряла. В те времена она была красавицей! Догулялась – забеременела! А Григорий возьми и не женись на ней! Родители не позволили связать жизнь с простой деревенской девкой. Вот и отдала она тебя в наш детский дом. Потом покатилась по наклонной плоскости…
– Но почему мама удочерила меня?
– Она в то время рассталась со своим женихом, приехала из Сурска, сделала аборт… Жалела очень, мучилась… Обратно в город возвращаться не хотела – устроилась на работу в детский дом. А тут ты появилась… Ирина, как увидела тебя, схватила! Из рук не выпускала! Всё твердила: моя девочка, не отдам! Пришлось оформлять опекунство…
Наташа всхлипнула.
– Моя… ну, она жива? Телегина? – спросила она надтреснутым голосом.
– Жива. Пьёт сильно, в дряхлую старуху превратилась…
– А почему моя мама с Богдановым сфотографировалась? – поинтересовалась девушка, со щёк смахивая слёзы.
– Богданов, когда узнал, что девочка родилась – помогал Телегиной. Денег давал, вещи детские привозил… Потом долго его не было, а когда появился снова – тебя уже Ирина удочерила. Он даже обрадовался. Ирина ему сразу понравилась, но лишнего он себе ничего не позволял. К тому времени был уже женат… Говорил, что рад за дочь. Ты, мол, в надёжных руках. Ирине тоже помогал первое время, даже запечатлелся с ней на память. Мы уже через несколько лет узнали – в гору пошёл, карьеру сделал. Стал в области уважаемым человеком. Теперь вот слышала, что в Пензе важный пост занимает…
Наташа тупо смотрела на папку… и мяла в руках плюшевого слоника.
– Могу я увидеть племянницу? – спросила она.
– Да, конечно, идём…
На заднем дворе был разбит огород. На нём трудились все воспитанники от мало до велика. Даже малышам воспитатели нашли занятие.
Наталья цепким взором окинула стайку девочек лет пяти-шести.
– Вот та беленькая, слева и есть Светочка… – подсказала Прасковья.
Наташа подошла к девочке.
– Это тебе, подарок… – протянула она плюшевого слонёнка.
– Мне? – удивилась Света.
– Тебе… Бери, не бойся…
Девочка робко взяла игрушку из рук незнакомой тети и вперилась в неё своими не по годам серьёзными голубыми глазами. От этого недетского взора у Наташи "засосало под ложечкой".
– Спасибо… – пролепетала девочка. – А ты кто? – задала она резонный вопрос. – Хочешь быть моей мамой?
От такого вопроса у Натальи хлынули слёзы из глаз. Она не удержалась, упала на колени и обняла девочку.
Прасковья и воспитали наблюдали за трогательной сценой.
– Кто такая? Откуда? – интересовались все у директрисы.
– Это племянница покойной Настасьи Мальцевой, дочь Ирины… Из города приехала, жить здесь будет… – пояснила Прасковья.
– Ирины? – переспросила пожилая нянечка. – Я помню её… Стало быть её дочь вернулась родные места… М-да… Пути господни неисповедимы…
– А как похожи-то! Как похожи! – удивлялись женщины, глядя на Наталью и пятилетнюю Светочку. – Одно лицо! Белокурые, голубоглазые!
– Родная кровь! – заметила молодая воспитательница.
Прасковья усмехнулась.
– Точно! Теперь уже родная!
Наталья, держа за руку девочку, подошла к Прасковье Петровне.
– Можно, я возьму Светочку с собой? Пусть погостит у меня…
Директриса кивнула.
– Хорошо, возвращайтесь в деревню. Только вещи с собой возьмите…
Не по годам смышленая Светочка, увлекла за собой Наталью обратно к детскому дому. Они поднялись на второй этаж. Прошлись по мрачному коридору, миновали архив и кабинет Прасковьи.
– Вот здесь я живу! – указала девочка на разбухшую облезлую дверь.
Наталья вошла в комнату вслед за девочкой. Перед ней предстала бедная обстановка: четыре железных кроватки, застеленные выцветшими от времени синими шерстяными одеялами, пара стульев, платяной шкаф, покосившийся комод и стол, заваленный рисунками и цветными карандашами.
Наталья прошлась по комнате, чувствуя, как прогибаются доски под ногами. Она подняла глаза вверх и с ужасом увидела, что штукатурка на потолке висела кусками. "И здесь живут дети?" – мысленно возмутилась она.
Тем временем девочка извлекла из шкафа рюкзачок и быстро собрала вещи.
– Всё, я готова! – доложила она.
– Тогда идём!
Наташа и девочка шли по дороге по направлению к деревне. Послышался шум мотора, вскоре с ними поравнялся мотоцикл.
– Привет честной компании! – бодренько произнёс мотоциклист.
Наталья узнала голос Фёдора.
Мотоциклист откинул "забрало" шлема.
– Гуляете?
Девушка пожала плечами.
– Да вот племянницу из детского дома погостить взяла. Всё-таки я ей тёткой довожусь… – а сама подумала: "Ой ли? Но всё равно я ей – родня! Кто о ней позаботиться?"
– Садитесь, подвезу! Чего ноги по нашим дорогам сбивать?!
Наташа примостилась на заднем сидении, посадила на колени девочку.
– Ты только осторожней вези! Не забывай – с нами ребёнок! – нравоучительно заметила она.
– Ладно, не учи учёного! – огрызнулся Фёдор. – Повезу, как хрустальных!
Через пятнадцать минут мотоцикл затормозил перед домом Мальцевых. Откуда не возьмись появилась Дарья. Она решительным шагом направлялась к мотоциклу.
– Мы, пожалуй, пойдём! – решила ретироваться Наталья, издалека завидев бой-бабу. – Твоей девушке под руку лучше не попадаться.
Не успели Наталья и Света войти в дом, затворить дверь на задвижку и пройти в горницу, как с улицы послышалась отменная брань. А затем продолжительные удары в дверь.
Наталья не выдержала.
– Ничего не бойся, – велела она девочке.
– А я и не боюсь… Дерутся… – философски заметила она и начала разбирать свои вещи из рюкзачка.
Наталья открыла дверь. Перед ней предстала взлохмаченная, покрасневшая от натуги и возмущения Дарья.
– Ну что ты ломишься! – возмутилась она.
– Ах ты, курва! Сказала ведь: к мужику моему не приближайся! – ярилась Дарья.
Фёдор попытался оттащить её от двери.
– Идём, Дашка! Не позорься!
Та грубо оттолкнула своего жениха.
– А ты не лезь! Тебя забыли спросить!
– А напрасно! – едко заметила Наташа. – Иди отсюда! А то вилы возьму! – пригрозила она.
Фёдор сдавленно рассмеялся. Дарья начала грязно браниться…
Наталья захлопнула дверь перед носом обидчицы и опустила задвижку.