- Я бы дала, да некого! - вздохнула Виктория Васильевна и разоткровенничалась: - Если бы ты знала, Оля, как я завидую тем руководителям, которые работали четверть века назад. Это же какое было славное время - врачей не принимали на работу, а отбирали, выбирали. В Москве желающих было больше, чем мест, с интернатурой в стационары старались не брать, только после ординатуры и желательно по рекомендации. Прийти, как сейчас, с улицы и сразу же устроиться на работу было невозможно. И люди это понимали. Они держались за место. Мой папа был главным врачом сначала в сорок девятой больнице, а потом в шестьдесят седьмой. У него проблем с кадрами не было, все по струнке ходили, боялись увольнения. А сейчас? Ты уже знаешь, что сегодня в урологии произошло?
- Вроде не слышала ничего такого.
- Новый доктор… м-м… Роговицкий, да, Роговицкий, подрался в палате с больным.
- Подрался?!
- Именно что подрался, - кивнула Виктория Васильевна. - Не пытался зафиксировать буйного пациента или что-то в этом роде, а устроил кулачный бой. У обоих носы в кровь разбиты.
- А кто начал первым?
- Неизвестно. Каждый валит на другого, а двое свидетелей - больные из той же палаты - утверждают, что начало проглядели. Один якобы дремал, а другой читал книгу. Врут, конечно.
- И чем все закончилось?
- Пока не знаю. К больному вызвали на консультацию травматолога и ЛОРа, а Роговицкий сейчас сидит у Андрея Владимировича и пишет объяснительную. Думаю, что он и заявление об увольнении сразу же напишет.
Андрей Владимирович Беседин был заместителем главного врача по хирургии.
- Полнолуние сегодня, что ли? - предположила Ольга Борисовна.
- У нас каждый день полнолуние, - ответила Виктория Васильевна. - Не понос, так золотуха, не золотуха, так чесотка. Сегодня СЭС была, а послезавтра трудовую инспекцию ждем. Опять будут в совмещениях копаться, придираться к каждой минуте, к каждой копейке и всю душу вымотают.
"Хоть эта проблема меня не коснется", - подумала Ольга Борисовна. И не просто подумала, но и порадовалась.
Возвращаясь в отделение, она вспомнила, что Боткин живет в больнице, а значит, потеряв рабочее место, он одновременно потеряет и крышу над головой. Ольге Борисовне стало немного жаль Боткина, чудика неприкаянного. Так еще, чего доброго, придется ему на вокзалах ночевать. "Ладно, - успокоила свою совесть Ольга Борисовна. - Пока его все равно не увольняем, а там видно будет, что да как. Может, еще разок поговорить с ним? Он же вменяемый, только чудной. Приколист из города с прикольным названием".
Позитив
Слетел в одночасье со своего места столичный мэр, еще вчера казавшийся непоколебимым в своем величии, и наполнились беспокойством сердца и умы руководителей более мелкого ранга, в том числе и главных врачей с заместителями. Смена мэра неминуемо означала и смену руководителя департамента здравоохранения, изрядно засидевшегося в своем кресле. После ухода мэра правительство Москвы автоматически отправлялось в отставку, и всем было ясно, что семидесятидвухлетнего Целышевского вновь главным врачом Москвы не назначат. Ну а новая метла известно с чего начинает - с кадровых перестановок. Одних выметает, других назначает. Ротация кадров оздоровляет структуры, недаром товарищ Сталин так любил это дело.
Новый руководитель департамента начал с того, что собрал всех подведомственных ему главных врачей, а также руководителей окружного здравоохранения и обратился к ним с речью, которую можно было назвать программной, то есть основополагающей и служащей руководством к действию для подчиненных.
- Нам срочно нужен позитив! - вещал с высокой, без преувеличения, трибуны новый руководитель департамента здравоохранения. - Позитив необходим нам как воздух! Причем такой позитив, коллеги, который не стыдно было бы предъявить общественности! Сколько можно терпеть нападки и наезды? Да, согласен, не все еще у нас гладко, не все таково, каким мы хотели бы его видеть, но отдельные, я подчеркиваю - отдельные, недостатки не могут служить поводом к тотальному очернительству! Дошло уже до того, что некоторые лица в публичных выступлениях вместо "здравоохранение" говорят "здравозахоронение"!
По залу прокатился шумок, долженствующий изображать возмущение.
- Дальше так продолжаться не может! - От эмоционального накала голос руководителя департамента сорвался на фальцет. - Никто не защитит нас, если мы сами о себе не позаботимся! Поэтому я призываю всех вас… нет, я приказываю всем немедленно озаботиться выявлением позитивного и заслуживающего одобрения, если не восхваления! У нас много хороших врачей и медсестер, хороших в полном смысле этого слова, как с профессиональной точки зрения хороших, так и с человеческой. Предъявите их миру! Расскажите о них людям! Теснее сотрудничайте с телевидением и прессой, предавайте огласке каждое достижение! А то что же получается? Как только случается нечто нехорошее, так бьют во все колокола и поднимают шум, а хорошее замалчивают? Вы что, думаете, что людям не интересен или не нужен позитив? Ошибаетесь! Он нужен им как воздух! Так действуйте же! Поднимайте обруганное клеветниками знамя отечественного здравоохранения! Дайте отпор хулителям!..
Новый руководитель департамента был однокурсником Александра Брониславовича, главного врача шестьдесят пятой клинической больницы. В карьерном плане это обстоятельство ничего Александру Брониславовичу не сулило, потому что они после окончания института пошли разными дорожками и двадцать три года практически не общались, разве что здоровались при встречах. За это время однокурсник сильно изменился внешне - облысел, обрюзг, растолстел, отпустил совершенно не идущие ему усы (не иначе как подсознательно стремился компенсировать растительностью на лице недостаток волос на темени) и вообще, можно сказать, превратился в другого человека. Но голос, звучный баритон, остался прежним. И умение красиво говорить, отшлифованное до совершенства на общественной комсомольской работе, никуда не исчезло.
"В сущности, Витек прав, - думал Александр Брониславович, слушая эмоциональное выступление начальника. - Позитив реально нужен. Общественное мнение нельзя сбрасывать со счетов. Его надо использовать с пользой. Фу, какой дрянной, посконный каламбур - "использовать с пользой"! Надо бы нагрузить заместителей - пусть озаботятся. А то действительно, только критикуют и критикуют, никто не похвалит. Как будто не за что нас хвалить! Вон, в четвертой хирургии недавно Карбичевского прооперировали, тестя главного редактора "Московских сплетен". Уж на что, на что, а на пару хвалебных статей в "Сплетнях" мы, кажется, вправе были бы рассчитывать. Что-нибудь вроде: "Скальпель спасает жизнь" или "Добрые руки хирурга". А в мае в неотложной кардиологии телеведущий Старомужский лежал. Отлежал и ушел на своих двоих, даже не поблагодарил толком. А мог бы сделать репортаж, рассказать в своей передаче о том, как его за ногу с того света вытянули".
- Кто ищет, тот всегда найдет! - Этим бодрым напутствием главный врач Москвы закончил свою речь.
Он задержался на трибуне в ожидании вопросов. В зале раздалось несколько подхалимских хлопков в ладоши, но в овацию им перерасти не удалось. Столь откровенное угодничество в столичном департаменте здравоохранения не практиковалось, здесь привыкли льстить тоньше, изящней, интеллигентней. Желательно тет-а-тет.
На следующий день Александр Брониславович собрал в своем кабинете больничную администрацию и поставил задачу - продвигать позитив.
- Только не надо писать себе благодарности от имени пациентов, - предупредил он. - Нужны реальные дела, которые можно предать широкой огласке. И мне хотелось бы, разумеется неформально, без приказа, как раньше говорили - в рамках общественной нагрузки, попросить Нонну Антоновну координировать этот процесс и вообще заняться…
- А почему я? - сразу же поинтересовалась заместитель главного врача по клинико-экспертной работе Лунц. - Чуть что, так сразу Нонна Антоновна? Я вам что - на все дырки затычка?
Нонну Антоновну можно было понять. Заместитель главного врача по клинико-экспертной работе считается заместителем… второстепенным, что ли. Ну, во всяком случае, не "основным", таким, как заместители по медицинской работе, терапии и хирургии. И это при том, что заместитель главного врача по клинико-экспертной работе возглавляет в лечебном учреждении такое важное и весьма хлопотное направление, как работа по контролю качества и эффективности лечебно-профилактической деятельности.
В свое время, семь лет назад, тридцатитрехлетняя заведующая терапевтическим отделением Лунц обрадовалась повышению и согласилась возглавить клинико-экспертную работу. Сейчас же, изрядно поварившись в этом котле, она жалела о своем решении. Работа беспокойная, можно сказать, беспросветная, крутишься как белка в колесе, а возможностей мало. Как в смысле дополнительных доходов, так и в смысле карьеры. В главные врачи скорее продвигаются заместители по медицинской работе или по терапии-хирургии.
- У вас, Нонна Антоновна, язык хорошо подвешен, внешность эффектная. На вас смотреть приятно и слушать вас приятно. - Главный врач при необходимости не скупился на комплименты. - Вы - классический образец современной стильной деловой женщины. Кому же, как не вам, выступать по телевидению, общаться с журналистами…
- Заведите себе пресс-секретаря, Александр Брониславович! - посоветовала Лунц, в глубине души польщенная похвалой. - Или же поручите руководство пиар-акциями Николаю Николаевичу. А то ему скучно…
Когда-то давно, лет пять назад, у Нонны Антоновны случился скоропалительный и недолгий служебный роман с главным врачом. На правах "близкого" человека Нонна Антоновна позволяла себе пререкаться с Александром Брониславовичем, перебивать его и давать ему советы. Александр Брониславович ее не одергивал - забавлялся и одновременно играл в демократичного руководителя. Впрочем, дальше Нонны Антоновны его "демократия" не распространялась. Когда зам по терапии Андронова рискнула оспорить какое-то распоряжение, главный врач жестко сказал, что у нее есть два варианта - подчиняться или уволиться. Андронова выбрала первый.
- Мне совсем не скучно! - обиженно сказал заместитель главного врача по гражданской обороне и мобилизационной работе Дубко, отставной подполковник. - У меня работы - до х… и выше! Только я, в отличие от некоторых, саморекламой не занимаюсь!
- Николаю Николаевичу я это поручить не могу, - улыбнулся главный врач. - Николай Николаевич даже в моем кабинете без мата слова не скажет. Вы представляете, что он журналистам наговорит? В эфир это точно не выпустят.
Собравшиеся дружно рассмеялись, причем громче всех смеялся Николай Николаевич.
- У нас вчера женщина двойню родила, - сказал заместитель главного врача по акушерству и гинекологии Брызгалов. - Можно об этом рассказать…
- Двойня, Алексей Дмитриевич, это ее личное достижение, а не наше с вами, - возразил главный врач. - Вы в последнее время никого не спасали? Так, чтобы героически?
- Спасал! - хмыкнул Брызгалов. - Доктора Зеленину спасал от папаши, который написал на нее жалобу. Уникальный случай - родильница всем довольна, а ее муж жалуется.
- Что за жалоба? Почему я не в курсе?
- Да там уже все хорошо, Александр Брониславович. Муж состоит на учете в ПНД, ему пришло в голову, что Зеленина подменила ребенка… Жена перед выпиской написала мне расписку, что претензий к нам не имеет и, напротив, очень довольна…
- Вы не расслабляйтесь, Алексей Дмитриевич, - посоветовал главный врач. - То, что человек состоит на учете у психиатра, не лишает его права писать жалобы и заявления в прокуратуру. А там знаете как все рассуждают? Нет дыма без огня. К этому не придерутся, так придерутся к другому. Что, забыли про Долгова?
Долгов был заведующим урологией. Один из пациентов, постоянный клиент психиатров, которого Долгов прооперировал по поводу запущенной аденомы предстательной железы, счел нарушения потенции, возникшие после операции, следствием врачебной халатности. Жалоба разбиралась в департаменте здравоохранения и была признана необоснованной. Кляузник вознегодовал и засыпал все мыслимые инстанции (вплоть до пожарного надзора) разнообразными высосанными из пальца кляузами. Лучше бы уж книги писал, с такой-то фантазией. Долгов, замученный проверками, ушел в сорок седьмую урологическую больницу (тоже на заведование). И вовремя, надо сказать, ушел, иначе бы, рано или поздно, его бы уволили после очередной проверки.
Заместители дружно решили про себя, что главный врач явно нацелился на повышение, вот и пытается заработать популярность. Частично они были правы: Александр Брониславович не собирался сидеть до пенсии в главных врачах, считая, что он способен на большее. Правда, были у Александра Брониславовича два довольно серьезных недостатка, препятствующих карьерному росту. Он не любил вникать в детали, спихивая всю рутинную работу на заместителей. А ведь некоторые детали, такие несущественные на первый взгляд, могут оказаться фатальными для карьеры, и примеров тому множество. Так что вникать во все надо самому, иначе рано или поздно споткнешься на ровном месте, а то и подставят свои же. А еще Александр Брониславович любил выпить, порой - прямо с утра, что не лучшим образом сказывалось на его работоспособности. Подчиненные даже переиначили фамилию главного врача - с Перова-Вяткина на Петрова-Водкина. Никаких аналогий с известным художником, кроме водки. Неизвестно, как долго бы оставался Александр Брониславович главным врачом и стал бы он им вообще, если бы не поддержка высокопоставленного братца. С братцем, конечно, вышло нехорошо - руководителем департамента назначили не его, а другого заместителя. Облом-с.
В терапевтическом приемном отделении никаким позитивом сегодня не пахло. Скорее наоборот. Недавно принятая на работу санитарка Сысоева не вышла на дежурство. Ночью кто-то стащил простыню из смотрового кабинета. Грешили на "Скорую помощь", но не исключено, что "преступление" могли совершить и охранники. Мелочь, конечно, и у сестры-хозяйки неучтенный резерв на такие случаи создан, а все равно неприятно. Да вдобавок под утро поступил мужчина с пневмонией, осложненной дыхательной недостаточностью. Едва дежурный врач Колбин отпустил "Скорую", как мужик предъявил помятую выписку из одиннадцатой туберкулезной больницы. На вопрос Колбина, какого, так сказать, хрена, про туберкулез не было сказано раньше, пациент ответил, что, дескать, туберкулезные больницы ему надоели, хотелось бы для разнообразия в обычной полежать. "Для разнообразия" он сейчас лежал в приемном отделении, а Ольга Борисовна сидела на телефоне, организовывая перевод. Вот уж действительно, не было печали.
Алексей Иванович, которому наконец-то удалось перекроить график так, чтобы побывать дома, вернулся после четырехдневного отсутствия и сейчас, полный трудового энтузиазма, принимал пациентов, а заодно делился с медсестрой Корочковой впечатлениями. Корочкова делала вид, что слушает, а на самом деле думала о чем-то своем, отчего реплики выдавала невпопад, но Алексей Иванович этого не замечал.
Зато его рассказ внимательно слушала пациентка - восьмидесятилетняя интеллигентного вида дама. Когда Алексей Иванович сделал паузу, она сказала:
- Я тоже была в Ташкенте. Два раза. Хороший город.
Алексей Иванович не стал уточнять, что он рассказывал не о Ташкенте, а о Мышкине. Выслушал сердце и легкие, пропальпировал живот и отправил пациентку в терапию. Корочкова на некоторое время оторвалась от дум и огорошила неожиданным вопросом:
- Алексей Иванович, а князья Мышкины где живут - у вас там или за границей?
- Какие князья? - переспросил Алексей Иванович.
- Мышкины, - повторила Корочкова. - Мы в школе проходили…
- Так то, наверное, князь Мышкин, Оксана Игоревна, герой романа Достоевского "Идиот"…
- Точно! - подтвердила Корочкова. - Нас так этим Достоевским достали, что я князей Мышкиных до сих пор помню!
- Я вынужден вас разочаровать, - Алексей Иванович развел руками. - Князь Мышкин - вымышленный персонаж. Насколько мне известно, никаких князей Мышкиных на самом деле не существует.
- Это плохо, - убежденно сказала Корочкова.
- Почему? - Алексей Иванович явно так не считал.
- Князья - это замки, романтические легенды, старинные клады…
- Ну, этого добра у нас хватает и без князей, - улыбнулся Боткин. - Замков кругом понастроили множество, особенно в последние годы, легендами Мышкин не обижен, клады у нас тоже находили. Даже два дома с привидениями есть.
- Расскажите про привидения, Алексей Иванович!
- Кто же днем, Оксана Игоревна, про приведения рассказывает? - отшутился Боткин. - Про привидения на ночь положено рассказывать, а потом лежать и бояться.
- Ночью я и без привидений лежу и боюсь, что вот сейчас "Скорая" кого-нибудь привезет и придется вставать… Услышу шум на улице, и сердце замирает - к нам или в хирургию?
- А если проедет мимо, то сразу так хорошо на душе становится. Хирургам работать - нам отдыхать…
- Вот-вот! Поэтому расскажите сейчас, пока нет никого.
- Ну ладно, - Алексей Иванович уселся за стол. - Жил да был в городе Мышкине купец Гречишкин. Торговал он мануфактурой, то есть тканями. И была у него дочь Машенька, Мария Федоровна…
- Доктор! - В смотровую влетел незнакомый Алексею Ивановичу охранник, раскрасневшийся и с вытаращенными глазами. - Скорей! Там, на улице, мужик упал и помирает!
- Где?! - Боткин вскочил с места и схватил чемодан со всем необходимым для реанимации, стоявший в углу слева от его стола.
Реанимационной укладке положено всегда быть под рукой, иначе какой в ней смысл?
- Да прямо напротив ворот, на той стороне! Шел и вдруг упал…
Шел и вдруг упал - это серьезно, даже очень. Это не "три дня в боку колет, мочи нет терпеть" и не "голова раскалывается, умираю". Просто так, для своего удовольствия, на улицах падать не принято. Разве что спьяну.
- Попросите Ольгу Борисовну сесть на прием! - уже на бегу крикнул Алексей Иванович Корочковой.
Экстренный случай экстренным случаем, а работа - работой.
Бегал Алексей Иванович интересно - большими скачками, словно прыгал с ноги на ногу. Умирающего искать не пришлось - он действительно лежал напротив ворот, ну, может, не точно напротив, а немного левее. И, конечно же, вокруг собралась небольшая толпа - две немолодые тетки простецкого вида, поддатый краснолицый мужичок неопределенного возраста, девочка, по виду школьница, не старше восьмого класса, и молодой парень в черной косухе и кожаных штанах, патлатый и небритый. Каждый был занят своим делом. Тетки вертели головами по сторонам и хлопали себя пухлыми руками по еще более пухлым бокам, то поочередно, то хором вопрошая:
- Ну где же "Скорая"?! Где?!
- Едет! - успокаивал их поддатый мужичок и вздыхал.
Школьница стояла, остолбенев от ужаса, и хлопала глазами.
Патлатый снимал происходящее на мобильный телефон.
На асфальте немного картинно лежал навзничь, не двигаясь, мужчина лет пятидесяти в джинсовом костюме. Рядом с его головой валялась бело-голубая бейсболка.