Колымское эхо - Эльмира Нетесова 4 стр.

- Сказал, что "деревню" бывший староста оговорил. К тому же подобное случалось. Мне поверили. И времена уже были скользкие. Ник­то не поверил бы, что этот малец всерьез кру­тит с какою-то негритянкой и работает на чужую разведку. Кстати, все пятеро работают и теперь на рыбацком судне, одной командой. Серьезны­ми мужиками стали. Недавно виделся с ними. Все хорошими людьми выросли. Не искалечил им жизни и судьбы. Благодарили мужики. А ведь могло случиться иное. Эти с Колымой не позна­комились. Помешал я им, не дал сломаться, выправил на лету.

- И часто у тебя такое случалось?

- Бывало, когда успевал и никто при этом не мешал. Оно ведь знаешь, оступиться любой может. Главное, вовремя заметить и помочь. Тогда и самому жить светлее станет и легче на душе.

- Выходит, умел ты помогать людям, когда хотел. А я думала, что только отстреливал! - встряла Варя в разговор.

- Случалось, что нельзя было оставлять в живых,- буркнул Игорь Павлович. И, подумав недолго, рассказал, словно вспомнив:

- Старика к нам на зону прислали. Совсем дряхлого черта. Его, окаянного, не знали, куда приспособить. Везде негодный по старости. Ну, что хотите, ведра воды поднять не мог. И все ж послали его на кухню посудомойщиком. Хоро­шо, что миски все железные были, зато стака­нов кучу перебил. Заменили их на железные кружки. Так и они у него из рук летели. Ну, да суть не в том. Слабый он был, а ел за троих здоровых. А главная беда, до баб был охочим. И чем моложе бабенка, тем больше борзел этот таракан. Случалось, следом бегал за какою-ни­будь поварихой. Та на одной ноге крутится, уп­равляется с горяченными котлами и кастрюля­ми, а этот сверчок, улучив момент, то за сиську, то за жопу цапнет. И такую невинную рожу при­том строил, словно вовсе не он шкодит, так слу­чайно получилось, задел ненароком. Ну, пова­рихи долго молчали, что взять с мухомора, коль мозги посеял. Хотя обещали ему нашкондылять под горячую руку сковородкой по спине. Чтоб от радикулита разом вылечить. Ну, до серьезного не доходило,- рассмеялся Игорь Павлович, добавив:

- Умел вовремя отскакивать старый черт. Ну, а тут остался наедине с молодой девчон­кой. Та посуду мыла после ужина, этот вокруг крутился как всегда. Вымытые стопки на запасной столик ставил на просушку. Так всегда делали. Но в этот раз подкрался к девке со спины и тяп ее меж ног, да как сдавил в кулак, саму в стенку вжал, дышать нечем стало. Ну и говорит ей:

- Сколько кружить тут буду? Пора и честь знать. Давай не кочевряжься. Не то живо рас­правлюсь. А у самого в руке нож. Им не то че­ловека, свинью насквозь пропороть можно. Дев­ка его оттолкнуть решила, он ножом замахнул­ся, руку ей от самого плеча рассадил. И наседа­ет. А на кухне кроме них никого. Повара все ушли. И защитить некому. А у девки вся рука в крови. Одной не поборешься. Хорошо, что на то время водовоз пришел. Как увидел, все по­нял. Старика с кухни пинком вышиб, чтоб охла­дился. Девке руку золой засыпал, отвел в ее барак, а старому ввалил неслабо, тот до своей шконки еле дополз. Там зэки узнали, что стряс­лось. И на другой день на трассу сунули старо­го. А вскоре оказалось, что он за это сел. На Колыму за малолеток угодил. Одну, совсем ма­лышку, до смерти засиловал. Извращенец был, старый барбос. Ему в своей деревне все равно жить не дали бы.

- У него старухи не было? - спросил Ива­нов.

- Была, да ушла от позора на старости лет. Наверное, свихнулся дуралей. Отец той девчуш­ки, что померла от деда, на вилы хотел его на­садить. Но люди решили Колымой наказать иша­ка. Ему целых десять лет дали, немало. А все прыть одолевала старого козла.

- Так что он домой живым вернулся? - уди­вилась Варя.

- Нет. Кто-то помог ему сдохнуть. Долбану­ли прямо по башке сзади, он и накрылся. В тот последний удар всю душу кто-то вложил. Даже глаза с орбит вылетели. И кровь из ушей хлы­нула. Но... Им никто не интересовался. И забы­ли вскоре. Но с тех пор никто на возраст не смотрел, помня того старика. Его даже похоро­нили по-собачьи. Без гроба, без могилы, заки­дали землей, руки вымыли и забыли гада,- сплюнул Бондарев зло.

- А кого еще на волю отпустил, спас от Ко­лымы, расскажи,- попросила Варя.

- Такое было. Но лучше не вспоминать. За это самого за жопу взять могут и теперь. Не глядя, что годы прошли,- крутнул головой Игорь Пав­лович.

- Так ведь доброе дело сделал!

- Смотря, с какой стороны на это глянуть. Есть добро, какое лучше не делать. Коли Бог наказал Колымой, не стоит в те дела вмеши­ваться и ставить себя выше Господа. Наказание никому даром не дается. Богу все видней. И я после одного случая перестал помогать людям. Не все того достойны, не каждого надо выру­чать,- качал головой Бондарев, так и умолчав о том случае. А тут Варя встряла:

- Да разве только на зоне случается беда? Вон одна из баб на волю вышла. А за ночь до того половину баб на деньги тряхнула. Думала, не хватятся, не догонят, не найдут. Но куда там, припутали уже у ворот. Всю вывернули, все от­няли и самой вломили, не скупясь. Ей на воле до самой смерти помниться будет. Не только свои, ее деньги взяли до копейки. Совсем ни­щей выкинули. Она белугой ревела, хотела на­житься дура, а потеряла все. Бабы не посмот­рели, что домой уезжает, не простили подлость. Уж как она домой добралась - не знаю. Да и никто больше о ней не слышал. Не случилось у ней землячек. А и кто такой паскудой стал бы интересоваться. Ее охрана вырвала от баб из рук. Иначе живою не уехала б. Комком в авто­бус впихнули, всю в крови и в грязи,- говорила Варвара.

- Жизнь - штука сложная. Иной о выгоде думает, а теряет шкуру. Такое часто случалось,- вспомнил Игорь Павлович тихо:

- Вот на сто четвертом километре зона сто­яла. Там и теперь зэки вкалывают Вот и попал туда мужик. С виду такой интеллигентный, даже не матерился. Врачом работал. Но не в поли­клинике, где-то на заводе. Терапевтом был. Ну, таких по городу полно имелось. Зато сам клеп­томан. Хоть по мелочи, но все воровал у своих же. Долго это ему с рук сходило. Люди стыди­лись его спрашивать. Все же не забулдыга, нор­мальный мужик. А тут его в гости пригласили на Новый год к большим людям. Да и не куда- нибудь в закусочную, а в дом. Ну, не знали о его слабине. Он, как попал в тот дворец, так глаза и разбежались. Раньше он только по мелочи тыздил. А тут какая уж мелочь. Золотыми безде­лушками дом завален. Ну, гости уже за стол сели, все пьют, едят, а этот придурок всюду шнырит. Спер часы, не обратил внимания, что с гравировкой, именной перстень уволок, коро­че, поохотился неплохо и решил пока не поздно домой смыться. А у него швейцар на выходе попросил закурить. Он, забывшись, достал пор­тсигар из украденных. Ну, швейцар враз узнал и за руку тяп, как в тиски схватил. А клептоман с ножом не расставался. Раз, и вскрыл тому вену. Ну, шухер поднялся. Терапевта осудили вскоре. И на Колыму. Так он у начальника зоны дорогую ручку спер, подарок к празднику. Тот озверел. А мужик, настоящий трехстворчатый шкаф с антресолями. Загнал он его в угол и вломил так, что в том углу срочно ремонт де­лать пришлось. Ну, чего хотите? Даже перено­сицу сломал, все зубы вышиб, сотрясение моз­га устроил. И что думаете, проучил? Как бы ни так. Он еще борзее стал. И вот тогда его отпра­вили на трассу. Он там и отличился. Мужики вздумали избавиться от него навсегда. В конце работы кто-то подстроил. Сунул его головой в болото по самый пояс. А уже темно было. Пока искали, он захлебнулся. Сам вылезти не смог, а помочь никто не захотел. Так и сдох как последний придурок.

- А у нас на пекарне недавно бабу уволи­ли. Муку таскала с работы каждый день. Сшила себе пояс, набьет в него муку и домой. А тут вахтер наш поозоровать вздумал, да приобнял за талию. Враз неладное почуял. Отволок к стар­шему охраны. Ее там наголо раздели. Все на­шли и в тот же день уволили по статье. Ну, ска­жите, не дура? Ведь могла купить. Своим работ­никам вдвое дешевле продают. А ведь получала неплохо. Сама живет, ни детей, ни родителей нету. Чего не хватало? Жадность бабу одолела, не иначе. Нет, ее не били, кому нужно руки об нее пачкать. Вывели за ворота, следом дверь закрыли. Куда теперь возьмут? Дурная слава хуже грязи к подолу липнет. Никуда ее не возьмут. А позора до самой смерти хватит.

- Сколько о ворах ни говори, они всегда были, есть и будут. Вот и в этой зоне фартовые

жили. Много. Целая шайка. Но они только круп­няк брали. Банки, магазины грабили. Красиво, но коротко жили. Кого милиция, других свои при­кончат. Не жить, не помереть не умеют толком. Все по-собачьи, не по-людски. Не держатся за жизнь. Вот так тут одна приволоклась. Вся в зо­лоте, бриллиантах. Я и спроси, с чего выряди­лась, как на праздник. Она рассмеялась, мол, муж не велел снимать. Глянула, а мужик совсем сопливый. Оказалось, вором был. Менты потом его в погоне пристрелили. Зато побрякушки остались. Вот только человека, целой жизни нет... Глупо это,- добавила Варя погрустнев.

- Вот у нас на сто четвертом километре ба­буля живет. Деваться некуда стало. На матери­ке ни одной души не осталось. Все поумирали. Дом отдали чужим людям. Детей отродясь не было. Не рожала. Старик ее давно к другой бабке ушел на житье. Устал один бедовать. А она, не гляди что дряхлая да немощная, все еще деньги копит на поездку на материк. Хочет в деревню на отпуск барыней приехать, чтоб вся при шелках и мехах. А сама, ну чисто баба- яга с музея. Я ей предлагала экспонатом у меня поработать. Ее за взаправдашнюю принять мо­гут. Она носом коленку, не согнувшись, поче­шет,- смеялась Варвара.

- А зачем ей наряды? - удивился Иванов.

- Людей удивить хочет. А может, там, в де­ревне, замуж выйти решила. Мало ли дураков в свете? Может, какой забулдыга клюнет, если с похмелья окажется. Этим все равно, кого про­пить. Хоть Ягу иль королеву, лишь бы самогон­ки было вдоволь. Только она не понимает, что на другое не годится. Все жлобится, экономит, хоть сколько той жизни осталось у нее в за­пасе?

- Последние мозги бабка посеяла.

- Не скажи, самой умной себя считает. Все мечтает деревню удивить. А доедет ли до нее, о том не думает...

- Я в свое время тоже решил подкопить деньжат, съездить в отпуск. И уже поехал за билетом. А меня прямо в аэропорту обокрали, обчистили до копейки. Какой там отпуск, на ав­тобус до города еле наскреб. С тех пор об от­пуске и не мечтаю.

- А у нас, вон в том конце погоста, девка похоронена. Давно там лежит, чуть ли не с пер­вых зэчек. Я ее не видела. Но говорили, будто красивее той бабы земля не рожала. Сущий цветок. И голос соловьиный. Все млели, глядя на нее.

- А чего сюда попала? - спросил Игорь.

- Воровкой была отменной. Но не по мело­чи. Она в какой-то банде была. Ее все хотели выкрасть, но никак не получалось. Тут же соба­ки имелись, лютей волков. Им плевать на чело­вечью красу. В ней не разбирались ни хрена. А тут баба с двумя мужиками. Погнались за ними. Дело лютой зимой было, в самую круго­верть пурги, когда волки в стаи сбиваются. Это самое опасное время. Вот и нагнали зверюги. Ее в сугробе припутали. И от всей красы только украшенья оставили, да порванное бельишко. Остальное все пожрали, растащили по сугро­бам и кустам, даже капли крови не оставили. Мужиков еле нашли по весне. Видать, большою была стая. Не удалось от нее сбежать. Раньше волков тут много было. Потом охотники пришли, многих отстреляли. Теперь и сотой части нет. Ведь прежде на трассу выходили, как разбойни­ки. К дому подходили вплотную. Нынче редко их вой слышу. Поизвели бандюг.

- А у нас, неподалеку от Магадана, стая на­пала на сотрудника. Всего в клочья пустили, только пистолет остался. Если бы умели пользо­ваться, унесли бы,- хохотнул Игорь Павлович скрипуче.

- И чему смеешься? Человека не стало,- возмутилась баба.

- А пусть не шляется по ночам. Да и чело­век был поганым. Такого грех жалеть даже мер­твым. Садист. Потому судьба наказала, хоро­шего уберегла б.

- Жди от нее поблажек,- скривилась Варя.

- А что? Вон у нас дед воду возил сколько лет. Тут же с самого берега как упал на лед, на сраке до самой воды ехал. Там же не затормо­зить, не зацепиться не за что. Уже сам поверил, что утонет. Да не тут-то было. Кобыла спасла мужика. Бухнулась на коленки и развернулась среди дороги. А там собака подоспела, так вот и уцелел, чудом выжил старик.

- Кому-то везет,- глянул Иванов за окно и впервые увидел Колыму в лунном свете. По­неволе залюбовался.

- Я думал, что луны тут отродясь не быва­ет. Все время хмуро, пасмурно. Только волчьи глаза по обочинам сверкают, да снег горами лежит. Холодная, злая, как само наказание. Как говорят о Колыме, все равно, что о погосте за­говорили. Никого улыбкой не одарит, никого не пожалеет. Страшна и зла, недаром выбрали местом наказания.

- Да ты еще не видел, какою она бывает по весне, вся в цвету, как девка в наряде.

- Нашла девку! Да тут сплошные кости и кровь. Там череп на земле, там чьи-то ребра или хвост. Вот это наряд, едрена мать,- фыр­кал Бондарев сердито.

- Да ты посмотри, какие звезды! Крупные, лупастые, кажется, любую рукой достать можно и погладить,- восторгался Иванов.

- Я этой красой по горло сыт. До сих пор, прежде чем ступить на эту трассу, люди оста­навливают машины, выходят из кабин и стано­вятся на колени перед предстоящей дорогой. Спроста ли это? Кто-то молится, другие плачут. Сколько жизней она отняла, не меньше прошед­шей войны. А ведь многие ушли совсем моло­дыми. Им бы жить, они здесь остались навечно. И подлецы, и герои, всех одним снегом укрыла, утопила в болотах, топях. Ею не любоваться, ее проклинать надо. Она на горе людям живет.

- Игорь, безобразными случаются люди. Ко­лыма тут ни при чем,- не согласился Евменович.

- Люди? Выходит, моя мамка виновата в своей смерти,- возмутилась Варя.

- У самого отец с братом здесь похоро­нены!

- Здесь нет земли. Один погост. Но его надо уважать хотя бы за то, что приютил. Мы, может, и этого недостойны, а Колыма еще переживет века и каждого из нас,- нахмурился Игорь Пав­лович.

Глава 2. ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ

А на другой день Бондарев жестоко забо­лел. Игорь Павлович горел от температуры. Его бил кашель, тряс озноб. Человека разламыва­ло от боли, головокружений. Даже попить чаю утром он не смог встать. Его кружило и крути­ло так, что он тут же снова упал в постель и ни о каком выходе из дома не хотел даже гово­рить. Глаза человека слезились, он весь дро­жал, и Варя поняла, что Игорю Павловичу сроч­но нужен врач.

Его привезли из поселка часа через два. Тот, осмотрев Бондарева, определил двухстороннюю пневмонию, сделал несколько уколов, заставил наглотаться таблеток, оставил кучу лекарств, ве­лел лежать, не выходя из дома, пить горячий чай и ни в коем случае не снимать с себя теп­лую одежду. Обещал навестить человека. Попро­сил Варю натирать, делать компрессы, не вы­пускать даже во двор.

Бондарев послушно лежал в постели. Откро­венно мучился от безделья Иванов. Он не знал, куда себя деть в такой ситуации. А Бондарев и вовсе расклеился.

Варя натянула на него теплые носки, свитер, но это слабо помогало.

Баба отпросилась с работы в счет отгулов. Сказала, что приехал дальний родственник, и его в дороге настигла болезнь. Варваре по­шли на уступки. Она привезла из поселка моло­ка, кипятила его, поила Бондарева, тот краснел от неловкости, что свалился на голову неждан­ной обузой, а потому, пил молоко торопливо, желая скорее поправиться, встать на ноги.

Нудное лежание в постели скоро утомило че­ловека, но что делать, если не встать, не хо­дить, даже дышать больно. Приходилось мирить­ся с жестким требованием врача. А Варя наце­пила на Игоря все теплое, что было в доме. Даже вторым одеялом укутала и тот целых три дня лежал, не шевелясь, спеленутый, как кукла.

Но на четвертый день не выдержал и попро­сил покурить. Ему дали. Человек от радости чуть не выскочил из одеяла, но его срочно впихнули назад. Бондареву немного полегчало. Он уже заговорил, закрутился в постели, а и задышал свободнее, заговорил:

- Как надоело валяться! Такое ощущение, словно меня связали помимо воли. Вот когда начинаешь ценить волюшку,- слабо улыбался человек, и его решили отвлечь разговором. Вот тогда и спросила Варвара:

- Игорь, все детство меня удивляло одно, почему все зэки-воры так быстро уходят на волю и ни один не отбывает свой срок до конца. По­чему их выпускали раньше. Даже махровых во­ров подолгу не держали ни в одной зоне. Они и не работали, и никакой пользы от них не было. Вскоре снова попадали на зону, а через время их опять выпускали. Почему? Никому таких по­блажек не было как ворюгам.

- Смешная, наивная девчонка. Ты многого не знаешь, иначе не спрашивала бы,- усмех­нулся Игорь Павлович.

- Сам чудак. Вон фронтовики за какую-то мелочь "звонковали" и срок отбывали с первой до последней минуты. А у этих ворюг то поми­лование, то амнистия. Чем они лучше других? Меня это часто удивляло,- спросила Варя.

- А ты такое имя, Кобо, слышала?

- Нет. Но разве такое имя бывает?

- Оно из кавказских. Грузинское, по-моему. Так вот это кликуха Сталина. Он сам когда-то был вором. И знаешь, говорят, отчаянным, дер­зким, хорошо помогал революционерам, боль­шевикам Ленина, и тот прекрасно знал, откуда берутся деньги. Это для многих не было секретом.

- Постой, он был разбойником?

- Я с ним в этом деле не был.

- А Ленин? Тоже воровал?

- О таком история умолчала. А вот за Иоси­фом Джугашвили ходили всякие слухи.

- А как же его сделали генералиссимусом?

- Варь, да разве мы выбирали? Вот попро­бовала бы проголосовать против Сталина, тебя сразу объявили бы врагом народа. Против вож­дя не только говорить, даже думать было нельзя. И уж тут Колымы не миновать никому.

- Погоди, а как снижения цен при нем были?

- Он не для себя, ради идеи воровал. По убеждению. Для всех старался.

- Да иди ты в задницу. Разве есть в свете такие полудурки?

- Выходит, был! Он не для себя жил, это точно. Носил все время военную форму и сапо­ги. Ни одного гражданского костюма не имел.

- Наверно стирать было некому!

- Причем это? Он даже приемы в Кремле не устраивал. Ну, может, для своих. Зато зару­бежку не чествовал, это точно.

- Может и правильно жил, но скучно,- скри­вилась Варвара.

- Да я не о том. Я про воров. Как бы там ни было, этих он жалел. И амнистии при нем были часто. Даже миловал шелупень. Случалось, рас­стрелы заменял сроками. Бывало, фронтовика под пулю поставит, а ворюгу освободит.

- А почему?

- Они воевали классно. Целыми бараками на фронт уходили за свободу, какую им обеща­ли после войны. Верно, что никто ее не полу­чил. Всех вернули в зону.

- Выходит, сбрехал людям?

- Тогда нужны были дармовые руки. А где их взять, вот и ввел в заблуждение.

- Игорь, ты кому-то сбрешешь, но не мне. Я-то знаю, воры никогда не работали. Особо при Сталине. И он ничего не мог с ними сде­лать. Фартовые держали власть в зонах.

- Вот это да! - изумлялась Варька.