Фабьен вышла, забрала у Андреаса одежду и отнесла в фургон.
Он шел следом за ней. Фабьен шла быстрее, чем раньше, - быть может, ей стало холодно или она чувствовала на себе его взгляд. На ней был закрытый купальник, а вокруг пояса она повязала полотенце. Андреас попытался вспомнить, как она выглядела, когда они познакомились. С тех пор как он увидел ее снова, старые картинки стерлись из памяти. Ей он сказал, что она не изменилась, но такого быть не могло.
Вода оказалась холоднее, чем он думал. От холода перехватило дыхание. Они проплыли немного вперед, а потом поплыли вдоль берега. Андреас обогнал Фабьен, но старался не отрываться от нее. Проплыв несколько сотен метров, они повернули обратно.
Андреас вышел из воды. Фабьен держалась за металлическую лестницу и болтала ногами. Улыбаясь, смотрела на него снизу вверх. Он ходил по мосткам, размахивая руками, и несколько раз подпрыгнул. Потом из воды вышла и Фабьен. Они завернулись в полотенца и сели рядом на мостках - так близко, что их плечи соприкасались. Солнце скрылось. Андреас дрожал от холода.
- Ты не замерзла? - спросил он.
- Чуть-чуть.
Они молча смотрели на воду, потом Андреас обнял Фабьен за плечи. Внезапно он почувствовал себя очень молодым и неуверенным. Он откашлялся.
- Да? - откликнулась Фабьен, и Андреас спросил, помнит ли она, как он поцеловал ее двадцать лет назад. Фабьен ответила, что в тот день было не так холодно. Он сказал, что очень любил ее тогда.
Андреас наблюдал за ней со стороны, видел ее профиль, тонкую шею с блестевшими капельками воды, намокшие и потемневшие кончики волос. Фабьен смотрела на озеро и немного охрипшим голосом проговорила, что она этого не заметила.
- Я написал тебе письмо. Но не отправил его.
- Ты замерз, - сказала Фабьен, - пойдем переодеваться.
Они побежали по мосткам и влажной траве к фургону. Андреас сбил дыхание и закашлялся. Вошел в фургон следом за Фабьен. Она протянула ему его вещи. Пока он медлил, Фабьен сняла мокрый купальник и повесила его на веревку с детскими плавками. Одно мгновение она стояла перед ним обнаженной. Неуверенно и игриво улыбнулась, потом отвернулась и начала одеваться.
Они вышли с участка. Андреас взглянул на часы, еще и десяти не было. Молча шли по полю. Удаляясь от машин, они миновали несколько огороженных участков и большой луг. Дорога проходила неподалеку от озера, но из-за разросшегося тростника воды видно не было. Через несколько сотен метров от дороги отделилась узенькая тропинка, уводящая в глубь зарослей. Фабьен шла впереди. Андреас следом. У деревянной смотровой площадки тропинка кончалась. Они поднялись по крутым ступенькам. Наверху висела табличка, сообщавшая, что площадка построена Союзом орнитологов "для всех друзей птичьего мира и тех, кто еще не разучился удивляться".
Фабьен перегнулась через перила и посмотрела в озерную даль. Спросила, мерзнет ли еще Андреас. Нет, ответил он, теперь ему лучше. Он встал позади нее. Положил руки ей на плечи. Она опустила голову и немного нагнулась вперед. Он приобнял ее за бедра, засунул руки под дождевик. Она распрямилась и застыла. Он поцеловал ее в шею, коснулся груди. Она обернулась. Когда он захотел поцеловать ее в губы, она отвернулась. Он попытался просунуть руку ей под джинсы. Она высвободилась, расстегнула пояс и пуговицу.
- Так будет легче, - сказала она.
Они занялись любовью на смотровой площадке. Доски были мокрыми и холодными. Фабьен сняла джинсы и ботинки. Подняла футболку и лифчик, но осталась в куртке. Закрыла глаза и лежала неподвижно. Она казалась совершенно голой и беззащитной. Андреасу в голову полезли кадры криминальной хроники: бледные, мертвые тела на придорожном склоне, в лесу или тростнике.
Простились они на парковке. Андреас сел в свою машину и смотрел, как Фабьен завела мотор, развернулась и уехала. Держалась она очень непринужденно, словно ничего не произошло. Андреас завел мотор, но с места не трогался. Начало моросить, и вид за окном расплылся. В машине было холодно. Изо рта шел пар. Андреас думал о Фабьен. Его удивили та настойчивость, с которой он давал волю своим рукам, та обстоятельность, с которой она отдалась ему, и, наконец, внезапное, быстрое наслаждение. Все это не заняло и пятнадцати минут. Потом Фабьен достала из куртки упаковку бумажных платочков и тщательно вытерлась. Она показалась Андреасу совершенно чужой. У обнаженной Фабьен как будто даже лицо изменилось. Прежней она стала, лишь когда снова оделась.
Андреас не знал, чего он ждет от Фабьен. Даже не знал, чего он от нее хочет. Чтобы она ради него бросила семью? Чтобы уехала с ним во Францию или еще куда-нибудь? Чтобы стала его любовницей и, испытывая угрызения совести, встречалась с ним раз в две недели? Они бы поладили друг с другом - быть может, даже лучше, чем ладят между собой супруги, - ведь, кроме любви, их ничего бы не объединяло.
Он приехал в деревню не для того, чтобы начать новую историю, а чтобы закончить и понять старую. Если бы Фабьен, когда он полез к ней целоваться - тогда или сегодня, - влепила ему пощечину, он бы это пережил, как пережил другие неудачные увлечения. Ему надо было получить от нее ответ, узнать, любит ли она его, смогла бы полюбить. Но ответа он так и не дождался. Фабьен сказала, чтобы он больше не звонил ей домой. Андреас спросил, как же им тогда связаться. Она ответила, что завтра сама позвонит ему.
Он поел в том рыбном ресторане, куда хотел пригласить Дельфину. Когда-то он славился хорошей кухней. Еда не понравилась Андреасу. Было бы здорово, если б рядом была Дельфина, подумал он.
Вторую половину дня он просидел в номере. Надеялся, что позвонит Фабьен. Вдруг он засомневался, что дал ей правильный телефон. Быть может, она забыла номер, звонила в справочную отеля и никто не брал трубку.
Фабьен, как и обещала, позвонила на следующее утро.
- Мы можем увидеться?
- Мануэль и Доминик запускают воздушный шар, - сказала она. - До обеда я свободна.
- Встретимся у фургона?
- Они забрали машину.
Они назначили встречу у домика, рядом с которым познакомились.
Андреас прошел по деревне и пересек промышленный район. На небе виднелись лишь одинокие перистые облака. Во второй половине дня обещали летнюю погоду, но с утра было холодно. Это был первый день осени - день, когда небо вдруг становится темнее, а воздух таким чистым, что, кажется, до всего рукой подать.
Он пришел раньше назначенного времени. На площадке для костра лежали мокрые, обуглившиеся ветки, а на земле - мусор. Домик принадлежал приходу, и на стене в маленькой металлической рамке висели правила. Андреас прочел список запретов и предписаний: мусор бросать в контейнеры, музыку громко не включать, собак держать на поводке.
Фабьен появилась с точностью до минуты. На ней снова был желтый дождевик. Свой велосипед она прислонила к дереву. Андреас обнял ее. Она поцеловала его в щеку.
- Прогуляемся?
Они пошли по лесу. Вероятно, тем же путем, каким ходили, когда играли в прятки. Прямая тропинка уводила вдаль, и было видно, где кончается лес. Некоторое время они молча шли рядом. Потом Фабьен спросила, что было в том письме, которое он не отправил.
- Признание в любви, - сказал Андреас. - Больше, кажется, ничего.
Он спросил, что бы она сделала, если б получила письмо.
- Не знаю, - ответила Фабьен. Она задумалась. Сказала, что с Мануэлем ей действительно хорошо.
- Когда у вас все началось?
- В тот же день, когда ты меня поцеловал. Он был внимателен ко мне. Довез меня до дома. Я была в полной растерянности.
- Была б у меня тогда машина… - проговорил Андреас.
- Это случилось не в ту ночь, - ответила Фабьен. - Мы просто разговаривали. Ты вел себя так отстраненно, после того как поцеловал меня. Притворился, будто ничего не было. А потом стал каким-то раздраженным. Я рассказала Мануэлю о твоем поцелуе. Мы долго говорили о тебе. И это нас сблизило. На следующий день Мануэль принес мне цветы. Поцеловал он меня гораздо позже.
Андреас сказал, что, наверно, никого не любил так, как ее. Фабьен промолчала. Они медленно шли по лесу. Андреаса удивило, что он не держит зла на Мануэля, что даже не ревнует к нему. Ему не хотелось бы поменяться с Мануэлем местами. Он остановился и притянул Фабьен к себе. Поцеловал ее в губы, но она не ответила на поцелуй. Обняла его, как хорошего друга, и положила голову ему на грудь.
- Ни к чему все это, - сказала она. Высвободилась и пошла дальше. Андреас двинулся следом.
- Одну ночь, - попросил он. - Давай проведем вместе одну ночь. Чтобы у нас было, что вспомнить. Не только те десять минут.
- Любовь длится десять минут, - ответила Фабьен. - Что от этого изменится?
- Почему ты вообще переспала со мной?
- Из любопытства, - сказала Фабьен и после короткой паузы добавила, что не может просто взять и уйти из дома. Как он себе это представляет? За пятнадцать лет супружества она едва ли провела хотя бы одну ночь без Мануэля.
- Ты помнишь, как мы встретились в Париже?
- Я помню, что мы встречались, - сказала Фабьен с извиняющейся улыбкой.
- В мечети, - напомнил Андреас. - А в другой раз пошли в кино. Пленка порвалась, и фильм так и не показали до конца. Кто-то вошел и рассказал, чем все кончилось.
- Этого я не помню.
Это было так давно, сказала Фабьен. С тех пор много чего случилось.
- Только не для меня, - ответил Андреас.
Они вышли к опушке и остановились. Дорога продолжала идти прямо, вдоль гравийного карьера, между полей и лугов к ближайшей деревне.
- Ты счастлива? - спросил Андреас.
- Я не несчастна, - ответила Фабьен. - Пойдем обратно.
Андреас сказал, у него такое чувство, что он совершил огромную глупость, которую теперь уже не исправить.
- Я до сих пор прекрасно помню, как писал письмо. Сидел в пиццерии, неподалеку от "Гранд-Опера". Был вечер, я был один и стал записывать в блокноте, как мы познакомились, как ездили на пруд, как я поцеловал тебя. Нашу историю. Написал, что я хочу, чтобы она продолжалась. Будь у меня марка и конверт, я бы, наверно, сразу отослал письмо. А на следующее утро уже не решился.
Они помолчали. Андреас задумался, долго ли продлилась бы их связь. Оба были тогда так молоды. Наверно, он бы сделал Фабьен несчастной, наверно, они бы уже давным-давно расстались. Или по-прежнему оставались парой - одной из тех пар, которые живут вместе из страха одиночества. Они не подходили друг другу. Прежде ему казалось, что это не важно. Андреас был готов поверить, что его любовь длилась так долго, поскольку у нее не было продолжения. Спросил Фабьен, о чем она думает. Ни о чем, ответила Фабьен.
- А как смотрит на наши встречи твоя подружка?
- С ней все кончено. Она вернулась в Париж. У нас не было ничего серьезного.
- Расскажи мне о ней.
Андреас ответил, он не знает, что можно рассказать о Дельфине. Ему не хотелось вспоминать о ней, не хотелось говорить о ней, тем более с Фабьен.
- Как она выглядит?
- У нее короткие каштановые волосы, приятное лицо. Она такого же роста, что и ты, но не такая подтянутая.
- Сколько ей?
- Двадцать четыре.
- Ты ее любишь?
- Наверно, нет. Уж точно не так, как любил тебя.
Как люблю тебя, подумал он, но вслух этого не произнес. Сказал, было время, когда он мог представить себя остепенившимся отцом семейства. Но потом оно прошло. И едва ли он жалеет об этом. Он не уверен, что ему хочется той любви, какой хотелось в двадцать.
- А она? Она тебя любит?
- Не знаю. Кажется, да.
- Тебе этого недостаточно?
Фабьен спросила, почему Дельфина уехала. Андреас хотел рассказать о том, что больше не вернется в Париж, останется в деревне, но внезапно этот план показался ему нелепым. Он приехал сюда из-за нее. Если их история кончится, то не будет и причины оставаться. Сказал, что они с Дельфиной поссорились. Из-за одного пустяка.
- Меня это не касается, - ответила Фабьен.
Они вернулись к домику. Фабьен сказала, ей пора, ее мужчины наверняка скоро вернутся.
- И ты встретишь их обедом.
- Да, - ответила Фабьен, - я встречу их обедом.
- Ты расскажешь об этом Мануэлю? О том, что произошло?
Фабьен покачала головой. Зачем? Она протянула Андреасу руку и пожелала ему всего хорошего. Он поцеловал Фабьен в щеку. Она села на велосипед. Отъехала на несколько метров, потом остановилась.
- Чуть не забыла, - сказала она. Слезла с велосипеда и вынула из кармана куртки книжечку, которую привез ей Андреас.
Он подошел к ней, но книжку не забирал.
- Ты прочла ее?
- Да.
- И что же?
- Наверно, есть сотни таких историй, как наша.
- Но все эти подробности. То, что я называл тебя мотыльком…
- Это прозвище придумал Мануэль. Он первым меня так назвал.
- А кошка, которую она покупает, вернувшись в Париж?
- У меня никогда не было кошки.
Андреас спросил, уверена ли она. Фабьен рассмеялась:
- Кошка была у какой-нибудь другой.
- Так, значит, это ваша с Мануэлем история.
- Нет, - ответила Фабьен, - это наша история. С Мануэлем у нас не история. С Мануэлем - реальность.
Они стояли и смотрели друг на друга. Потом Фабьен обняла Андреаса и поцеловала в губы, это был ее первый поцелуй. Губы у Фабьен были сухими и жестковатыми, как у совсем юной девушки. Поцелуй длился долго, пока ей хватало дыхания.
- Возьми эту книжку себе, - сказал Андреас, когда они наконец перестали обниматься.
Фабьен улыбнулась. Без лишних слов села на велосипед и уехала. Андреас смотрел ей вслед. Фабьен встала на педалях, велосипед раскачивался туда-сюда. Дорога шла по опушке, через луг со старыми плодовыми деревьями, мимо крестьянского двора. Доехав до первых деревенских домов, Фабьен превратилась в желтую точку.
Андреас вернулся к домику и сел на тянувшуюся вдоль фасада скамью. Он ослаб, но в мыслях у него появилась такая ясность, какой не было уже много месяцев. Андреас не испытывал ничего, кроме облегчения и равнодушия. Словно сбросил с плеч ношу, тяготившую его восемнадцать лет. Возможно, отправь он тогда письмо, жизнь прошла бы по-другому. Возможно, в этом и состояло утешение. Получив отказ от Фабьен, он давно уже перестал бы ее ждать.
Андреас попытался вспомнить то время, когда они были вместе, но на память приходили одни и те же сцены. Лес, пруд, парижское кино. Андреас помнил все до мельчайших подробностей, видел Мануэля, Беатрис, парней и девушек, которые были вместе с ними тем летом, даже самого себя. Только Фабьен он почему-то не мог разглядеть отчетливо. При своем прощальном поцелуе, своем первом поцелуе, Фабьен наконец-то ожила. Один этот поцелуй и имел значение.
Он вспомнил свое детство, свою юность, когда всей душой предавался счастью или несчастью, любви или страху. Когда время замирало и выхода не было. Ему не хотелось влюбляться, как в двадцать, но иногда не хватало полноты тех чувств. И тех мгновений, когда внезапно все заканчивалось: ощущения совершенной бессмысленности происходящего и в то же время абсолютной свободы. Незамутненного взгляда на мир, от красоты которого перехватывало дыхание, цветов, форм, мельчайших деталей, текстуры дерева или облупившейся краски, висящего на кнопке листочка бумаги, следов ржавчины на кнопке. Он провел рукой по скамье, на которой сидел, по обветшавшей от непогод стене, к которой прислонился. Глубоко вдохнул, почувствовал влажность воздуха, шедший из леса запах гнили и сладковатый аромат каких-то поздних цветов. Он мог вспоминать о чувстве, но уже не испытывал его.
Наверно, они с Фабьен больше не увидятся. Увидятся или нет, не имело никакого значения. Их история кончилась. Одна из многих, бесконечно многих историй, начинавшихся и заканчивавшихся каждую минуту.
Андреас прошел вдоль объездной дороги, потом свернул к деревне. По пути ему встретилась небольшая продуктовая лавка, где он в детстве покупал сладости. Возвращаясь из школы, Андреас заходил сюда и, если у него были деньги, покупал шоколадку или печенье. Тогда ему постоянно хотелось есть, в перерывах между завтраком, обедом и ужином он поглощал огромное количество сладостей. А со временем аппетит у него испортился. Иногда за день он не съедал ничего, кроме двух сандвичей - на обед и ужин.
Войдя в лавку, Андреас прошелся вдоль полок. Купил бутылку вина и две шоколадки. На кассе работала девушка. Судя по диалекту, она была приезжей. Сделала какое-то замечание о погоде. Неважное получилось лето, сказала она, Андреас кивнул и ответил: можно лишь надеяться, что осень будет получше.
- Вдруг еще потеплеет, - предположил он.
Продавщица сказала, что не верит в это.
Андреас пошел вниз по улице, на которой вырос. Стоял полдень, и в саду никого видно не было. Один дом перекрасили в другой цвет, к другому пристроили гараж, в остальном все, похоже, было по-прежнему. Высокую сосну напротив родительского дома срубили. От нее остался лишь пень, а рядом посадили новую маленькую сосенку. Пройдет еще не один десяток лет, прежде чем она дорастет до высоты той, что срубили, подумал Андреас. Он до этого не доживет, брат и Беттина тоже, даже их дети, вероятно, не доживут.
Когда Андреас вошел в сад через скрипящую калитку, у окна появился Вальтер. Недоуменно поглядел на Андреаса. Ты что здесь делаешь, крикнул он. Через мгновение он уже бежал по садовой дорожке. Остановился в двух шагах от Андреаса. Казалось, он не знает, что делать. Андреас тоже помедлил, потом обнял брата. Вальтер неумело ответил на объятье.
- Заходи, - сказал он, - мы как раз за стол садимся.
Андреас протянул ему бутылку вина.
- Бордо, - с видом знатока произнес Вальтер.
Андреас сказал, ему хочется пройтись по дому и взглянуть на сад.
Клумбы были забиты мелкими сорняками, на западной стороне разрослась доходящая едва ли не до крыши лещина. Вальтер сказал, что за сад отвечает он, но у него слишком мало времени. Он счастлив, если раз в две недели удается скосить газон. Все зарастает.
Когда они зашли в дом, Беттина как раз ставила прибор для пятого. Должно быть, увидела Андреаса из окна. Она тоже так обрадовалась гостю, что тому стало неловко. Беттина обняла его. Дети пожали ему руку. Майя стала настоящей красавицей. Она была выше Беттины и вела себя очень непринужденно. Лукас был ниже сестры на две головы, тихий мальчик, напоминавший Андреасу Вальтера. Он протянул каждому по плитке шоколада и сказал, что надеется, они еще из него не выросли. Майя рассмеялась и ответила, что из шоколада вырасти нельзя.
За обедом они обсуждали соседей. Вальтер рассказал, что молния ударила в сосну на участке напротив и ее пришлось срубить. В некоторых домах теперь жили одноклассники Андреаса и Вальтера со своими детьми. Две сестры из дома на углу уже давным-давно переехали в приют для престарелых. Одна из них умерла, сказала Беттина. Вальтер ответил, что не знал об этом.
- Я же тебе говорила, - сказала Беттина. - Я ходила на похороны. Это было по крайней мере год назад.
- А магазин?
- Его продали. Теперь он стал сетевым. Но дела в нем от этого не улучшились.
Рядом с деревней выстроили торговый центр, сказал Вальтер. Маленьким магазинчикам пришлось туго. В деревне осталась только одна мясная лавка. Они вспомнили, сколько мясных лавок было раньше, и насчитали семь.