Потом ее письма обнаружила жена Филиппа. Отослала копии Жан-Марку, и вышел большой скандал, хотя Марта и Филипп ни разу не переспали. Случись это, жена Филиппа, наверно, испытала бы большое облегчение, сказала Марта.
- Если б мы переспали, она могла бы порочить меня, и все встало бы на свои места. Но она поняла, что между нами было что-то такое, чего между ними никогда не было.
- Страсть?
Марта пожала плечами:
- Некая тайна. Сама не знаю.
Потом они созвонились, сказала Марта. Филипп плакал. Терзался, как терзаются звери. Порой она даже думала, что из-за этого он и заболел. Это, разумеется, чепуха.
- Ты любила его? - спросил Андреас.
- Не знаю, - ответила Марта, - знаю только, что я была готова все бросить. Жан-Марка, детей, все. Не знаю, любовь это или нет.
- Почему же ты не бросила?
- Он не захотел. Сказал, что никогда не простит себе, если разрушит мою семью. У него самого детей не было. Ты знаком с его женой?
Андреас кивнул.
- А потом вы еще виделись?
- Только издали. На похороны я не пошла.
Внезапно Андреас приревновал к Филиппу. Он сам не мог объяснить почему. Марта была ему симпатична, нравилась ему, но он не был влюблен в нее. Возможно, он завидовал Филиппу не из-за Марты, а из-за ее любви к нему. Сам он всегда следил за тем, чтобы чересчур не влюбляться, - если женщина делала шаг навстречу, он делал шаг назад. Он не выносил сомнений, зависимости.
- Я всегда был против брака, - сказал он. - Людей нельзя присваивать.
- Дело не в присвоении, - возразила Марта. - Меня все время тянуло к нему, как ненормальную.
Сказала, что не хотела бы пройти через такое еще раз.
- То есть получается, Жан-Марк тебе отомстил? Тем, что переспал с Дельфиной?
Марта покачала головой. Это случалось и раньше. Она всякий раз замечала. Тем более это не в его стиле. Он не настолько утончен. Жан-Марк действительно влюбился. Теперь он пройдет через то же, что и она. Ей жалко его.
- А ты не боишься, что он тебя бросит?
Марта не ответила. Встала и сказала, что пойдет на пляж, посмотрит за детьми. Не составит ли Андреас ей компанию?
Светило солнце, но с океана дул холодный ветер. Дети, визжа, забегали в воду и катались на волнах. Андреас и Марта сели на большой камень и наблюдали за ними. Андреас хотел искупаться, но ему было зябко даже в одежде. Он встал и направился к воде. Марта пошла следом. Они сняли обувь и смочили ноги в стелющихся волнах.
- Ты так молчалив, - сказала Марта.
- Не понимаю, как дети могут купаться, - проговорил Андреас. - Вода же ледяная.
Он подумал, не рассказать ли Марте о своей болезни. И не стал. Он не мог говорить о ней. Никто не должен был знать. Это его единственный шанс.
Марта снова начала вспоминать Филиппа. Сказала, что думает о нем каждый день. Как ни странно, она чувствует, что сейчас ближе к нему, чем после разлуки.
- Теперь он никому не принадлежит. Теперь он свободен.
- Кто сказал, что все люди желают смерти своим возлюбленным?
- Это дикие слова, - ответила Марта и засмеялась. - Нашли о чем на пляже поговорить.
Она окликнула детей. Те вышли из воды и побежали к своим вещам. Вытерлись и оделись.
Когда они были поменьше, Андреас иногда гулял с ними. Ходил в кино и смотрел детские фильмы, причем получал почти такое же удовольствие, как и дети. Покупал им мороженое, водил в парк, а они носились вокруг и дурачились. Смеялись и визжали от переполнявшей их радости. Потом они постепенно стали замыкаться и спешили поскорее вернуться домой. Словно начали побаиваться его. По дороге домой они не разрешали брать себя за руку, а дома бросались в объятия к Марте и утыкались головой в ее платье, Марта просила прощения и говорила, она не понимает, что творится с детьми. Что с вами, спрашивала она, но дети невежливо отмалчивались. Андреас на них не обижался. Возможно, он понимал их лучше, чем Марта и Жан-Марк, твердивший, что так нельзя себя вести.
Чем старше становились дети, тем лучше они овладевали своими чувствами, учились скрывать любовь, антипатию и боязнь. Теперь при виде Андреаса они дружелюбно здоровались. Дети больше не боялись его, но и не доверяли. Они рассказывали о школе и испытывали на нем свои скудные познания в немецком. Как ваши дела? И Андреас поправлял: как твои дела? У меня все хорошо. У меня все хорошо.
Мишель, мальчик, спросил Андреаса, видел ли он в Бресте корабли. Марта пояснила, что в этом году там снова проводится большой морской фестиваль.
- Ты был здесь четыре года назад?
Андреас кивнул, и Мишель начал с упоением рассказывать о "Седове", русском учебном корабле, на котором он побывал несколько дней назад.
- Это самый большой парусник в мире. У него длина сто двадцать метров.
- Мишель теперь решил, что станет моряком, - смеясь, сказала Марта.
- На паруснике, - добавил мальчик.
- Корабль пришел из Мурманска. Ты знаешь, где это? Далеко-далеко на севере. И ходит он всегда в открытом море. Там не будет мамы, которая вечно за всем следит.
Когда они вернулись домой, Жан-Марк сидел за кухонным столом и читал спортивный раздел газеты. Сказал, что у него болит голова. Марта ответила: он сам виноват. Дети ушли наверх. Должно быть, почувствовали, что не всё в порядке. Марта встала за спиной у Жан-Марка и положила руки ему на плечи. Он обернулся и посмотрел на нее с собачьей преданностью. Вышла одновременно жалкая и жалостливая сценка - двое пьяных, цепляющихся друг за друга. Андреас сказал, что его поезд уходит без четверти четыре. Марта предложила ему остаться еще на несколько дней. Он покачал головой, и она сказала, что отвезет его на вокзал.
- Я сам отвезу его, - заявил Жан-Марк.
Андреасу показалось, что обратно они добирались дольше, чем туда, хотя Жан-Марк быстро вел машину. Извилистая дорога петляла вдоль лимана, уводила в глубь континента, пересекала реку и снова выныривала к океану. Жан-Марк молчал на протяжении всей поездки, и Андреас закрыл глаза и задремал. В Брест они приехали почти за час до отхода поезда.
- Хочешь, выпьем чего-нибудь? - из вежливости предложил Андреас.
Они пошли в привокзальный буфет. За столиками сидели моряки в темно-синей форме.
- Наверно, с "Седова", - предположил Жан Марк. - Это русский корабль. Пришел сюда на морской фестиваль.
- Да, Мишель рассказывал, - отозвался Андреас.
Они стояли у стойки и пили кофе. Казалось, Жан-Марк хочет что-то сказать. Он начинал и обрывал себя, потом все-таки спросил:
- Вы с ней правда вместе?
- Ничего серьезного, - ответил Андреас.
Он посмотрел на Жан-Марка, но тот отвел взгляд, видимо, подыскивая слова. Наконец сказал, что не обижается на Андреаса. Он же не мог знать…
- Чего? - спросил Андреас.
- Не знаю, что мне делать теперь, - сказал Жан-Марк. - Никак не могу ее забыть. При этом я даже не знаю, что она обо мне думает. Вы говорили с ней обо мне?
- Нет, - солгал Андреас.
- Ну и как она тебе?
Андреас сказал, что не понимает, о чем Жан-Марк.
- Как она в постели?
Андреас ответил, что Дельфина прожила у него несколько дней. Ему было жаль Жан-Марка. Тот страдал и даже не пытался скрыть своих страданий. Было что-то постыдное в том, что мужчина его возраста не мог совладать с собой.
- Я с ума по ней схожу, - сказал Жан-Марк. - Думаешь, она правда спит с кем попало?
- Полная чушь, - ответил Андреас. - Она сказала, ты показывал ей фотки своих детей.
- Так вы все-таки говорили обо мне? Что она сказала?
- Сказала, что ты - идиот.
Жан-Марк резко вскинул голову. Вопросительно посмотрел на Андреаса, потом снова сник и сказал, что ему пора. В его тихом голосе чувствовалась усталость. До встречи, сказал Андреас. Жан-Марк поднял на прощанье руку и вышел. Андреас видел, как он пересек улицу, сел в машину и некоторое время просидел неподвижно, потом уехал. Андреас задумался, почему он подружился с Жан-Марком, почему провел с ним так много времени. На самом деле он был к нему совершенно равнодушен.
В восемь Андреас снова оказался в Париже. Он плохо себя чувствовал и взял такси до дома. На автоответчике ждало два сообщения. Первое - от Нади. Она сказала, что прощает его, а потом сразу стала сыпать упреками. Андреас стер запись, не дослушав. Второе было от врача. Женский голос просил его перезвонить. Голос был совершенно безучастным. Его он тоже стер.
Начал убираться в квартире. Сперва сложил всё в принесенные из подвала картонные коробки. Потом начал выкидывать вещи, одну за другой. Вытащил книги из стеллажа и сложил на полу две стопки. Еще раз просмотрел их и отложил Джека Лондона и книжечку о девушке-сиделке. Все остальные выбросил. Выставил полные мусорные мешки в коридор. Было одиннадцать часов. Работа утомила его. Он лег на кровать, не раздеваясь и не выключая света.
Посреди ночи проснулся от приступа кашля. Встал и пошел в туалет. Ему было холодно. Он включил газовое отопление, залез в одежде под одеяло и погасил свет. В темноте светились stand-by-огоньки. Когда в мире не останется людей, подумал он, эти огоньки будут продолжать гореть, и часы на электроприборах будут отсчитывать несуществующее время, пока не перестанут работать последние электростанции и не сядут последние батарейки.
На следующее утро он проснулся поздно. В комнате было жарко, воздух стал сухим. У него снова случился затяжной приступ кашля. Выпив кофе, он почувствовал себя немного лучше. Продолжил уборку. Вынул те вещи, которые вчера складывал в коробки, и выбросил.
В полдень он вынес во двор мусорные мешки. Сходил в "Макдоналдс" и купил еды. Когда вернулся, на автоответчике было сообщение. Звонил агент по недвижимости, сказал, что он нашел клиента, заинтересованного в квартире, и зайдет через четверть часа. Только Андреас дослушал сообщение, как в дверь позвонили, а в замочную скважину вставили ключ.
Он думал, Андреас уехал отдыхать, сказал агент. Андреас ответил, что вернулся раньше, чем предполагал. Он как раз убирается в квартире. Они только посмотрят. Агент представил Андреасу заинтересовавшихся людей - супружеская чета Кордельер из Перпиньяна. Оба довольно молодые. Беременная жена выглядела несколько отрешенной. У мужа были темные волосы и загорелое лицо, с которого не сходило ожесточенное выражение. Он рассказал, что работает в оптовом цветочном магазине и его перевели в Париж, чтобы контролировать продажи.
- Его назначили заместителем директора, - пояснила жена. Она явно гордилась мужем.
Пока агент водил пару по квартире, Андреас оставался на кухне. Слышал возгласы восхищения. Наконец все трое вернулись к нему.
- Не квартира, а конфетка, - сказала жена.
- Хотя, конечно, слишком маленькая, - добавил муж.
Агент по недвижимости заявил, что за такую цену им в этом районе большей квартиры не найти.
- В последние годы цены сильно выросли, - сказал он, - и продолжают расти. Это не только квартира, но и капиталовложение.
Андреасу показалось странным, что его не спрашивают, почему он съезжает. Жена поинтересовалась, есть ли поблизости игровые площадки, детские сады и школы. Андреас ответил, что у него нет детей. Рядом есть два небольших парка, сказал агент, а кладбище Монмартр находится прямо за углом. Разумеется, здесь не Перпиньян.
- Это у вас первый? - спросил он.
Жена оживилась, кивнула и сказала, что они год, как женаты. Прислонилась к мужу, а тот обнял ее и поцеловал в щеку. Выглядело это так, словно он собирается ее задушить.
- У вас чудесная мебель, - сказала жена, - очень стильная. Не правда ли, Эрве?
- До этого мы жили у родителей жены, - пояснил тот.
- У них огромный дом, - сказала она, - и большой сад со старыми деревьями.
Андреас сказал, что мебель ему больше не нужна. Если они хотят что-нибудь оставить, можно договориться. Лицо жены сразу погрустнело. Муж положил руку ей на живот и сказал, что все будет в порядке.
- Все новое, - сказала она, - и ребенок, и город, и вещи.
- Осмотритесь, - предложил агент. - Я оставлю вас наедине, и вы сможете спокойно все обсудить.
Пара пошла осматривать квартиру еще раз. Агент показал большой палец и кивнул Андреасу. Потом потер пальцы правой руки друг о друга.
- Он - туповатый малый, - тихо проговорил агент. - Фирма, в которой он работает, принадлежит ее родителям. Отсюда и деньги.
Андреас предложил ему кофе, но агент отказался. Приложил руку к животу и попросил стакан воды. Они молча ждали. Через некоторое время Андреас вышел в коридор и заглянул в гостиную. Супруги стояли у окна. Они целовались. Муж немного присел, поднял женину юбку и погладил ее по бедру. Андреас двинулся обратно на кухню. Агент вопросительно взглянул на него, и Андреас поморщился.
- Квартира действительно чудесная, - сказала жена, снова оказавшись на кухне. Муж остался в коридоре и с умным видом разглядывал электрощиток.
- Тогда пойдемте, - сказал агент по недвижимости. Пояснил, что им надо посмотреть еще одну квартиру. Пожал Андреасу руку. - Я вам позвоню.
Гамбургер остыл, и вкус у него был отвратительный, но тем не менее Андреас его съел. Потом прилег. Лежал на диване и воображал, как Кордельеры станут жить в его квартире. Он стоял во дворе и смотрел наверх, на светящиеся окна, за которыми появлялись и исчезали члены семейства. Ребенок подошел к окну, отдернул занавеску и выглянул на улицу. Это был мальчик лет пяти. Он рос и становился старше у Андреаса на глазах. Его мать подошла сзади, оттолкнула его от окна и задернула занавеску. Лицо ее выглядело удрученным и усталым. Потом во двор вышел господин Кордельер. У него в руках было два пакета с пустыми бутылками. Он выбросил бутылки в один из зеленых контейнеров. Что-то сказал и громко рассмеялся. Смех у него был злой. Мальчик играл во дворе в мяч. Кто-то открыл окно и крикнул, чтобы он убирался. Мальчик пошел по двору. Старался не наступать на промежутки между цементными плитами. Перескакивал с одной на другую. Его мать крикнула из окна, почему бы ему не пойти и не поиграть с остальными. Двор раскрылся, и глазам представились широкие просторы. Андреас ехал на велосипеде. Проселочная дорога шла все время прямо. Дул встречный ветер, и Андреас совсем не чувствовал, что движется, однако стоило ему развернуться, как ветер опять начал дуть в лицо. Он слез и потащил велосипед по плоской равнине. Ему казалось, он застыл на месте. По небу плыли темные тучи, но он знал, что дождя не будет, пока не будет. Потом пошел дождь. Андреас сидел под крышей в своей комнате. Дождь барабанил в мансардное окно. В комнате было холодно. Андреас лег в кровать. Читал книгу, но слова расплывались у него перед глазами. Он оказался на необитаемом острове вместе с несколькими детьми. Не зная, как попал туда. Они были на пляже. Когда стемнело, они отправились в лес, дремучий лес. Дошли до полуразрушенного дома, разбомбленной руины. Дети стояли у дома и обсуждали, что теперь делать. Андреас, похоже, знал остальных ребят. Они были старше его.
Разбудил Андреаса телефонный звонок. Он взглянул на часы, было пять. Немного подождал, потом снял трубку. Звонил агент по недвижимости. Сказал, что шансы хорошие. Кордельеры очень заинтересованы. Жена пыталась сбить цену, но он не поддался. На выходных, чтобы посмотреть квартиру, из Перпиньяна приедут родители жены. Будет ли он дома? Андреас ответил, что пока не знает.
- Я много таких людей повидал, - сказал агент по недвижимости. - Если квартира им нравится, то берут сразу.
Андреас очистил стенной шкаф в коридоре. Удивился, о скольких вещах он напрочь забыл. Целые коробки с записями, черновиками писем, документами. Он полистал их, почитал одно, другое, потом выбросил все, не задумываясь. Несколько старых, аккуратно надписанных аудиокассет Андреас оставил на дальнюю дорогу.
Нашел коробку с письмами и открытками от друзей, от матери. Письма, которые они присылали ему в армию, рассказывая о собственных буднях - болезнях, поездках за город, походах в гости. Последние следы минувшей жизни. Следы, которые ничего не значат, пустые слова. Письма от Фабьен лежали на самом дне коробки. Когда-то он собрал их, завернул в упаковочную бумагу и запечатал. Теперь сломал печать и прочел некоторые из них. Его поразило, насколько они бессмысленные.
Фабьен писала, что им задали работу по "Волшебной горе" Томаса Манна, читал ли он эту книжку? Они с друзьями побывали в ресторане, где едят руками, как древние галлы. Познакомилась с тремя американцами, которые хотели ее сфотографировать. Зачем она писала ему об этом? Как-то в октябре они с друзьями поехали в Нормандию и купались в океане, хотя вода была холодной. В другой раз она ела устриц и отравилась. Андреас удивился, сколько друзей и подруг Фабьен упоминает в своих письмах. К одному письму прилагалась фотография, на которой Фабьен стояла посреди группы юношей и девушек. Все нацепили пестрые бумажные шляпы и пьяно улыбались в объектив. На обратной стороне снимка было написано: "Веселого Нового года". Веселого Нового года, который давно прошел, не оставив никаких воспоминаний. Он снова завернул письма Фабьен в упаковочную бумагу и положил их на стол. Остальные выбросил.
В другой коробке он нашел свои старые ежедневники, маленькие гармошки, в которых каждому дню отводилось по строчке. Настоящих дневников он не вел никогда, мысль записывать что-то из своей жизни казалась ему абсурдной. Сохранились только эти гармошки, в которых года подытоживались с помощью ключевых слов - имен, встреченных им людей, названий курортов, дней рождения, экзаменов и походов к врачам. В первые парижские годы он записывал и названия всех увиденных фильмов, всех ресторанов, в которых ему приходилось бывать. Но со временем ему это надоело. Тем более что он стал ходить в одни и те же рестораны, а в кино смотрел не заслуживающие упоминания фильмы. С Надей и Сильвией он встречался так часто, что не имело смысла записывать их имена. В последние годы в ежедневниках появлялось все больше пустых месяцев, не оставивших никакого следа. В одном из них лежал список всех женщин, с которыми переспал Андреас. Он начал читать имена. Кого-то забыл, кого-то вспоминал только после долгих раздумий. Список уже давно не обновлялся, он дополнил его несколькими именами, потом скомкал и выбросил.
Один список из многих, подумал он. Его жизнь была бесконечной чередой школьных уроков, сигарет и застолий, киносеансов, встреч с безразличными ему любовницами и друзьями, несвязным списком малозначимых событий. Когда-то он бросил попытки придать всему этому цельную форму, отыскать эту форму. Чем бессвязнее становились события его жизни, тем легче ему было заменять одно другим. Порой он казался себе туристом, бегло осматривавшим достопримечательности города, даже названия которого он не знает. Одни начала, не имеющие ничего общего с концом, со смертью, которая не значит ничего - лишь то, что его время истекло.
На выходных родители госпожи Кордельер осмотрели квартиру. Она им понравилась, и в тот же день был заключен предварительный договор. Кордельеры решили заново перекрасить все стены и отциклевать полы. Мебель они брать не захотели.