Я забрел под колонны Вахтанговского театра и вспомнил свое первое свидание с Галей. Галя, родом из Липецка, училась в "Щуке" и жила в общежитии. Девушке очень хотелось выйти замуж и перебраться из общежития ко мне в Дом полярников. Через три месяца нашего романа Галя заразила меня триппером. Я тогда учился на третьем курсе консерватории. Год назад я случайно встретил Галю. Мечта молодой актрисы исполнилась. Она жила в центре Москвы, на Трубной площади. Архитектор Миша взял Галю в жены и прописал в своей квартире. Теперь Галя в разводе, живет на Трубной. Где сейчас живет Миша, я узнавать не стал. Случайная встреча мне была неприятна.
Возвращался переулками. Я решил подойти к Дому полярников с черного хода. От знакомых до боли подъездов, арочек и особнячков защемило сердце. В новостройках у кольцевой дороги другая реальность. Вспомнились "Марсианские хроники" Рэя Бредбери. У него есть страшный рассказ: марсиане построили для землян ловушку – город их детства. Родные домики населили умершими родственниками. Люди расслабились от умиления, и марсиане перебили их по одиночке…
Я вдруг ощутил страх героев Бредбери. В нашем дворе по-прежнему сидел бронзовый Гоголь. Его голова и плечи, убеленные пометом голубей, так же грустно вырисовывались на фоне неба. Вот и черный ход нашего дома. Маминому дедушке квартиру в Доме полярников подарил Сталин. Дом специально построили для покорителей Северного полюса. Теперь я шел в свою бывшую квартиру получать плату за то, что освободил для Вадиков Москву.
Я поднялся по лестнице и позвонил в дверь черного хода. Долго никто не открывал. Затем дверь распахнулась, передо мной стояла женщина в грязном халате. Вглядевшись в опухшее от слез лицо, я с трудом узнал Лиду, жену Вадика. От прежнего лоска картинки из "Плейбоя" не осталось и следа. Передо мной стояла простая деревенская женщина с курносым носом и босыми, без накрашенных ресниц, глазами.
– Вадик назначил нам с папой встречу в два часа, – сказал я, намереваясь войти.
Лида преградила дорогу:
– Его тут нет. Вадик в казино…
– А где мой папа? – спросил я, чувствуя неладное.
– Да оставьте меня в покое! – истерически крикнула Лида. – Все! Все! Все! Все в казино! – И женщина захлопнула передо мной дверь. Я постоял в недоумении несколько минут и потом со всех ног бросился на улицу. Ничего не видя перед собой, я мчался по переулку. В подземном переходе чуть не сбил с ног старушку. Вот и родильный дом имени Грауермана. В этом доме увидела свет вся наша семья. Еще минута – и я пробежал короткий переулок. Толпу праздношатающихся по Арбату людей я преодолел как неодушевленное препятствие. Кто-то крикнул мне вслед грязное ругательство. Еще один поворот. Казино "DOG-GROUND". Дверь заперта. Я что есть сил принимаюсь молотить в дверь. Слышу, как брякает замок. Дверь медленно открывается. Здоровенный верзила наводит на меня автомат:
– Куда ломишься, козел?!
– Я к Вадику!
Верзила опускает автомат, я иду вглубь. Группками стоят люди. Говорят шепотом. Я подхожу к человеку с черной повязкой на рукаве.
– Где Вадик?
Человек ведет меня через зеркальные двери, сквозь зал с рулеткой и столами, покрытыми зеленым сукном. Маленький проход под арку.
– Вадик тут.
Я оглядываюсь. На огромном столе в сверкающем полировкой гробу дорогого дерева с бронзовыми ручками лежит Вадик. Его лицо не бледное, как у мертвецов, а живое, румяное. Кажется, сейчас он приподнимется и скажет:
– Привет, пацан, все заметано…
Ко мне подходит папа. Он бледен. На щеках красные пятна. Папа жмет мне руку:
– Его вчера вечером из автомата у самого входа в квартиру. В нашем Доме полярников.
Человек с траурной повязкой снова подходит к нам:
– Вы пришли проститься или у вас есть проблемы?
– У нас проблемы. Вадик нам должен двадцать пять тысяч долларов за квартиру.
– Могу вам выразить свое глубокое соболезнование. Вадик – банкрот. После смерти все его имущество переходит к итальянским компаньонам, братьям Сагетти. – Человек с повязкой смотрит на нас с искренним участием.
– А наша квартира?! – не выдержав, громко кричу я.
– Если ваша квартира оформлена на покойного, то и квартира тоже.
Я смотрю на человека с повязкой, и в глубине его сочувствующего, участливого взгляда замечаю еле заметную усмешку…
Жуковский – Москва, 1997
Рассказы
Рояль под томатным соусом
Анти и Кайдо подъезжали к Крутоярску. Поезд подплывал к перрону и пассажиры одевались и укладывали в сумки все, что раскидали в купе за время путешествия. Очередь к выходу мешала проводнику, но он, не выражая эмоций, поскольку давно привык к бестолковости своих подопечных, спокойно открыл дверь и протерев перилу, освободил выход. Народ потянулся из вагонов. Перрон быстро заполнялся. Встречающее, выискивая глазами своих приехавших друзей и близких, перли навстречу потоку, создавая давку. Анти и Кайдо вышли из вагона и огляделись. Их должны были встречать, но в лицо встречавшего они не знали. Вообще никого из партнеров, с которыми молодым эстонцам предстояло иметь дело, они в глаза не видели. Все предварительные переговоры происходили по почте интернет и телефонно. Собственно, эти контакты и привели к необходимости пообщаться вживую. И вот теперь молодые бизнесмены ступили на российскую почву. Встречающих они не заметили. Кайдо полез в карман за мобильным телефоном. – Придется звонить… – Раздумчиво проговорил он.
– Не надо спешить. – Ответил Анти. – Русские часто опаздывают… И, словно в подтверждение его слов, на перроне появился человек с плакатом – "ГОСПОДА ТУЙК и АЛЛОРИ".
Встречающего звали Топорковым и он, извиняясь за то что опоздал, принялся долго и обстоятельно рассказывать о причине своего опоздания. Водитель в качестве молодого дедушки обязан отвозить внука в сад. Внук слишком долго ищет свою одежду в личном шкапчике. Плюс пробки на дорогах. К тому же, обычно, поезд минут на пять, десять запаздывает, а сегодня пришел вовремя…. Эстонцам все эти подробности были абсолютно безразличны, но они напялили на лица дурацкую улыбку и терпеливо слушали. Утренний Крутоярск, забитый автомобилями и городским транспортом, давался нелегко. Светофоры машина проходила за несколько раз. Топорков и сидя за рулем не переставал трепаться, поэтому, когда они остановились возле подъезда гостиницы СВЕТОЗАР, эстонские гости вздохнули с облегчением. Топорков долго о чем-то беседовал с администратором. С бронью произошла путаница и на пререкания ушло время. Наконец гостям выдали анкеты и те старательно, печатными русскими буквами пытались их заполнить. Топорков с изумлением пронаблюдал за титаническими усилиями своих подопечных и, не выдержав, взял у них бумаги и заполнил сам. Администратор долго вглядывался в темно-синие эстонские паспорта с орнаментом из мелких львов, обозначающих герб западного соседа, и наконец выдал ключи. Анти и Кайдо получили один номер с малюсенькой ванной и стенным шкафом. Топорков сообщил, что переговоры назначены на четырнадцать, поэтому гости успеют отдохнуть с дороги и перекусить. Пообещав заехать за ними без четверти два, он раскланялся. Оставшись в одиночестве, эстонцы почувствовали себя комфортнее и с удовольствием перешли на родной эстонский язык. Русский они изучали довольно долго, но отсутствие практики и общий недоброжелательный настрой общества к восточному соседу не давали выйти на ту языковую легкость, когда общение с иностранцами доставляет удовольствие. Для Анти и Кайдо беседа на языке Пушкина превращалась в тягостный труд и радости не приносила. Отель, не смотря на принадлежность к системе ИНТУРИСТа, оказался с сюрпризами. Горячая вода либо не шла вовсе, либо выплевывалась краном небольшими порциями и окрас имела рыжий. Как стать чище после такой водной процедуры, загадка для эстонских тугодумов неразрешимая. Побрызгав себя холодной водой, Анти и Кайдо спустились в ресторан. Здесь их тоже ждал сюрприз, но гораздо более приятного свойства. Цены на предлагаемые блюда оказались удивительно низкие, и хоть этих блюд имелось всего два, эстонцы насытились. Кайдо предложил на десерт по кружке пива, но Анти категорически отверг соблазн:
– Сперва переговоры…
Топорков на этот раз не опоздал. Фирма КОМПЛЕКТ держала свой офис в центре города. Из окна небольшого уютного зальчика, куда пригласили гостей, открывался вид на площадь с тяжелым и серым зданием бывшего Горисполкома, а нынче мэрии. Памятник Ленину из грязного металла украшал фасад, словно сейчас на дворе не 2000-чный, а старое доброе время Советов. Эстонцев усадили за овальный стол темного дерева. Смазливая и длинноногая девица с экзотическим именем Жанна поставила на стол минеральную воду и тонкие стаканы. По количеству стаканов эстонцы поняли, что переговорщиков с русской стороны ожидается трое. Двое мужчин вскоре и появились. Это были типичные представители нового русского бизнеса.
Молодые, крепкие, с лицами, словно основную часть жизни они провели на боксерском ринге, деля его с радостями бани, мужчины добротно пожали поданные эстонцами руки и уселись на свои кресла. Кресло в центре стола продолжало пустовать. Русские молчали. Молчали и гости. Тишину только на минуту прервала Жанна. Девица впорхнула и, натянуто улыбаясь, разлила минералку по стаканам. В зальчике опять воцарилась тишина. Анти глотнул минералки. Вода сильно пахла йодом, и эстонец непроизвольно поморщился. Наконец дверь распахнулась, и в помещение стремительным шагом вошла дама. Мужчины привстали.
– Наш Генеральный Директор! – Сообщил один из русских.
– Валентина Семеновна Дружко, – представилась директриса и протянула свою маленькую ладошку в пространство между эстонскими гостями.
Анти и Кайдо получали письма фирмы, подписанные фамилией Дружко, но они не предполагали, что обладатель фамилии – женщина. Кое-как разобравшись с директорской ладошкой, гости даже попробовали сказать нечто вроде комплимента.
– Как устроились? – Поинтересовалась Валентина Семеновна.
– Если не считать проплем с горячей вотой, вполне сносно, – ответил Кайдо.
– Российский сервис имеет свою специфику, – улыбнулась мадам Дружко и добавила: – Зато кухня в вашей гостинице лучшая во всем Крутоярске.
– Очень тешево, – восхитился Кайдо. – У нас ресторан нет таких тешевых плюд.
– В нашем городе людям мало платят. Для них цены ресторана Светозар недоступны, – пояснила Валентина Семеновна. Поэтому и цены за вашу продукцию на грани покупательной возможности крутоярцев. Идя на них мы рассчитываем на эстонское качество. Например, ваш рояль "Эстония" – прекрасный инструмент, будем надеяться, что и килька в томате не хуже…. – Все это директриса произнесла, не снимая с лица улыбки радушной хозяйки.
Анти и Кайдо не очень поняли, какая связь между их консервами и роялем. – Что она сказала о рояле? – Спросил Анти у своего товарища по по-эстонски. – Беда, что мы не все понимаем по по-русски – Ответил Кайдо Директриса ждала пока диалог на непонятном языке закончится, доброжелательно поглядывая на молодых эстонских партнеров.
Поняв, что долго переговариваться на своем языке неприлично, гости извинились и попросили пояснить:
– Как связаны консервы "Килька в томате" с музыкальным инструментом?
– Отменным качеством, – повторила хозяйка фирмы. – Но впрочем, это так, к слову. Из предварительной информации цена сорок центов за банку. Вы продолжаете на этом настаивать?
Валентина Семеновна нажала кнопку и сказала возникшей в дверях Жанне:
– Приготовь нам, детка, кофе.
– Нам путет не иметь смысла опускать цену ниже. Таже при цене сорок центов, если контракт не польшой, мы не имеет припыль, – ответил Кайдо.
– Контракт может быть очень большой. Крутоярцы помнят эстонскую кильку в томате и скучают по ней, – успокоила директриса молодых партнеров. – Особенно если, как я уже говорила, качество вашей продукции не хуже, чем рояль Эстония.
Анти и Кайдо переглянулись. Во взгляде молодых бизнесменов читалось недоумение.
За все время переговоров двое русских до этого момента не проронили ни слова. Поэтому когда один из них заговорил, эстонцы от неожиданности вздрогнули.
– Вас ребята, удивляет интерес нашего директора к музыке? Дело в том, что муж Валентины Семеновны известный в городе музыкант. Он играет в ансамбле Святозар на рояле и пишет для ансамбля музыку.
Анти и Кайдо удовлетворенно закивали. Хотя связь рояля Эстония с килькой молодым бизнесменам казалась по прежнему загадочной. Жанна внесла поднос с кофейником и вазочкой. Печенья и крендельки аппетитно заполняли хрусталь доверху. Девица разлила кофе и поставила перед каждым по чашечке. Лишь для мадам Дружко чашечки не оказалось.
– Я могу себе позволить лишь две чашечки кофе в день, – сообщила Валентина Семеновна в ответ на вопросительные взгляды эстонцев: – Быть женщиной, да еще впридачу бизнесменом требует самоограничений. Иначе за один рабочий день выпьешь кофейную реку, – пожаловалась директриса и без паузы продолжила: – Выходит, сорок центов за банку не слишком выгодная для Вас цена?.
– Та, если контракт непольшой, – подтвердил Анти.
– Пейте кофе, господа, а я пока подумаю.
Эстонцы взяли свои чашечки, аккуратно вынули из них маленькие чайные ложечки и потянулись за печеньем. Двое русских отхлебнули, ложечек не вынимая. У эстонцев такое поведение считается верхом неприличия, но Кайдо с Анти и бровью не повели. Когда чашечки опустели и вернулись на блюдца и Жанна, возникшая как по мановению волшебной палочки, их унесла, директриса неожиданно заявила:
– Я бы хотела пойти навстречу нашим дорогим партнерам. Могу предложить по сорок пять центов за банку.
Кайдо чуть не поперхнулся остатком печенья, которое в этот момент дожевывал:
– Вы хотите претложить нам польше, чем мы просим?
– Конечно, в том случае, если качество вашей продукции и впрямь окажется не ниже так полюбившегося мне рояля "ЭСТОНИЯ". – Сказав это, директриса поднялась и, сделав жест Анти и Кайдо, которые тоже привстали, улыбнулась: – Сидите. Мы вынуждены на несколько минут Вас покинуть В моем кабинете мэр города. Вы же можете пока посовещаться насчет нашего предложения. – После этих слов директриса и два ее коллеги вышли, оставив обескураженных гостей вдвоем.
– Что бы это могло означать? – Спросил Кайдо у Анти с облегчением перейдя на родной язык. Тот развел руками:
– Надо анализировать все, что сказала Валентина.
– Верная мысль, – согласился Кайдо.
– Она предложила добавить пять центов. – Анти достал из кармана счетную машинку и наморщил лоб: – Это получается на триста тысяч больше, чем мы предполагали!
– Очень хорошо! – пробормотал Кайдо.
– Неплохо, – поддержал Анти: – Но что взамен?
– Давай вспоминать встречу, слово за словом, – предложил Кайдо.
– Валентина начала с того, что в Крутоярске сорок центов за банку консервов дорого, – изрек Анти: – Я уже подумывал, не скинуть ли центов пять…..
– Да. Она предупредила. что заработок местной публики невелик. А еще раньше, рассуждая о ценах ресторана, сказала, что тут мало кто может позволить себе там пообедать.
– Потом она стала сравнивать нашу кильку с роялем Эстония, – припомнил Анти.
– При чем тут рояль? – отмахнулся Кайдо.
– Вот и я думаю, при чем? – наморщил лоб Анти.
Наступила пауза, потому что эстонцы думали.
Наконец Кайдо заговорил:
– Ее муж пианист, вот она и привязалась к роялю.
– Да. Об этом нам стало известно из заявления ее помощника, – согласился Анти. Эстонцы вновь замолчали.
– Сорок пять центов – больше, чем сорок… – прервал молчание Кайдо.
– Это так, – кивнул Анти.
– Уходя, директор еще раз что-то говорила о рояле… – Задумался Анти.
– "В том случае, если качество вашего товара окажется не ниже полюбившегося мне рояля" – вот что сказала Валентина, перед тем как выйти отсюда, – напомнил Кайдо. Он почесал затылок, встал и прошелся вокруг стола: – Не может генеральный директор фирмы несколько раз повторять одно и то же без смысла?
Кайдо снова занял свое кресло и уставился в окно. Там на площади вывернув пятерню Владимир Ильич указывал путь в светлое прошлое. На голову вождю уселся голубь. По побелевшему лбу памятника нетрудно было догадаться, что именно голова Владимира Ильича Ленина является излюбленным местом пребывания птицы мира.
– Сколько стоит рояль? – неожиданно поинтересовался Анти.
– Откуда я знаю? – Удивился Кайдо: – Я торгую килькой….
Анти достал мобильный телефон и позвонил на фирму. Через две минуты он знал, что рояль "Эстония" делается на заказ и стоит двести тысяч крон. Что в пересчете на доллары означает более десяти тысяч:
– Прибыль от предложения Валентины составляет триста тысяч. Рояль стоит десять. Не может же она, получив взятку в виде рояля, потерять двести девяносто тысяч.
– Абсурд, – согласился Кайдо.
Уезжая из Крутоярска, так и не подписавшие контракта эстонские бизнесмены еще не раз анализировали ход переговоров, но так и не поняли, где совершили оплошность.
А госпожа директор, подавая вечером мужу ножки Буша с картошкой фри, на чем свет ругала тупоголовых эстонцев:
– Подумай, котик, я им предложила триста тысяч прибыли, а они пожадничали подарить тебе рояль за десять штук.
Эстонцы не знали, что закупки продовольствия для города фирма госпожи Дружко делает за бюджетные деньги. По этой причине эстонская несообразительность, о которой в России рассказывают анекдоты, лишила жителей Крутоярска любимых килек в томате. Консервов, которые не только являются великолепной закуской к национальному русскому напитку, но еще и вызывают ностальгические чувства о навсегда ушедшем светлом прошлом.
Кохила. Октябрь, 2000 год
Этюд в голубых тонах
"Я окончил Лондонский университет, получил звания врача, и сразу же отправился в Нетли, где прошел специальный курс для военных хирургов. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский полк. Но не успел до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном. Я узнал, что мой полк форсировал перевал и продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец нашел его и тотчас же приступил к своим новым обязанностям.
Многим эта кампания принесла почести и повышения, мне же не досталось ничего, кроме неудач и несчастья".
Собственно не стоит повторяться, большинство грамотного населения земного шара, давно прочитало мои воспоминания, воспоминания доктора Джона Г. Уотсона, отставного офицера военно-медицинской службы. Ни для кого не секрет, что я всемирно прославил своими очерками мистера Шерлока Холмса, рассказав о его удивительном дедуктивном методе. Но, увы, в те годы я не смог донести до широкого читателя не менее захватывающие факты личной жизни великого сыщика. О которой, как вы заметили, в моих опубликованных воспоминаниях нет ни слова. Пуританская мораль обитателей туманного Альбиона не перенесла бы тогда правды о своем кумире. Но пролетели годы. В сознании общества произошли серьезные перемены, большинство предрассудков кануло в лета, и я решился.