* * *
До остановки он добрался довольно быстро. Хотя и не бежал, как заяц.. Зачем? На улице муж не страшен. Пристанет – получит. Никому не возбраняется ходить возле его дома. В подъезде ситуация немного иная: на чужой территории всегда найдутся ничего на самом деле не видевшие, но настроенные против тебя свидетели. К тебе приставали, а в протоколе все подтвердят: ты избил...
Вот только где потерялся ревнивец? Рвался следом, а Алексей спокойно дошел от подъезда до остановки. Стоял, недоумевал: неужели работяга враз успокоился и поумнел?! Скорее бы автобус...
Они появились откуда-то из-за остановки. Неожиданно, гурьбой. Алексей поначалу даже не обратил на пятерых мужчин внимания. Мало ли народу болтается по улицам после работы?! Оскорбленного ревнивца в одном из темных силуэтов в первое мгновение просто не узнал.
Когда разглядел, оказалось поздно: компания окружила его в самом углу остановки. Позади – металлические стенки, направо – пять дышащих перегаром рыл. Чудесно! Так влипать еще не доводилось.
Смотрели пятеро одинаково зло, остервенело, хотя он переспал Ј женой лишь одного. В критический момент пронеслась дикая, неподходящая мысль: если получать от пятерых, то и спать с женой каждого. Иначе – обидно! И еще подумалось: начнут бить прямо сейчас, здесь, пользуясь – на остановке больше никого нет – повезло!
Нетерпение, подогретое алкоголем, сработало: чей-то кулак по короткой, прямой траектории врезался Алексею в нос...
Били в три четверти силы. Не жалели, а просто неумело, мешая друг другу. Да и где под грибком остановки развернуться для рабоче-крестьянского, с размахом, удара? Повалить наземь – где тут повалишь? В углу ведь зажали, чтоб не сбежал, дурачки!
Закрывая лицо, не сопротивляясь, – хуже, если двое будут держать, трое – методично, толково бить, – Алексей благодарил Бога: будь мужички посообразительнее – оттащили бы куда-нибудь на детскую площадку. Развлеклись, не скованные временем и пространством...
Девушка и плачущая, совсем маленькая девочка, – видно, сестренка, – вынырнувшие на свет фонаря, подействовали надежнее милицейского свистка. Команда отпрянула, посчитав – довольно, бросила Алексея и растворилась во мраке ближайшего переулка.
Наказание закончилось... Разве так учат, мальчики?! Это же несерьезно. Алексей провел языком по верхнему ряду зубов – все целы. Порядок. По подбородку потекла кровь...
* * *
Рабочий день подходил к концу. Вот уж воистину – отмучился! Сколько усмешек и вопросов, в ответ на которые приходится нести всякую чушь: "Упал, очнулся – гипс!" А чего стоят сочувственные взгляды, под которыми хочется рявкнуть: "Пошли вы к чертовой матери со своим вонючим сердоболием!" Умнее всех сказался главный редактор – засадил на целый день за машинку дорабатывать материалы внештатников. Сразу вошел в положение – куда пойдешь собирать материал с такой битой физиономией?! Ни в одно учреждение не пустят!.. Да еще велел пореже выходить в коридор, – лишний раз "не светиться". В обед принес из столовой две булочки с маком. Маловато, но все-таки забота. Что значит добрые отношения с начальством! Только теперь Алексей по-настоящему осознал, как здорово ходить в любимчиках...
Скоро стрелки часов свяжут прямым мостиком цифры двенадцать и шесть. Следующий номер программы – возвращение домой в метро. Утречком одна девулька уже уступила ему место, – понятное дело: "Места для инвалидов..." Куски пластыря на физиономии производили на публику шоковое впечатление. Такси бы взять, да откуда столько денег? – И так вчера слишком много прокатал...
Музыкальная трель телефона (может упереть этот югославский аппарат домой? Хорошо звонит!) вывела из оцепенения. Подумалось: "Верочка. Предложит заехать на работу, помочь добраться до дому. Только ее не хватало!"
Поднял трубку: молчание... Как-то нехорошо сопели, очень уж напряженно.
– Алло, алло...
Дальше слушать не стали, повесили трубку.
Похоже, придется отключать телефон и под конец дня. Утром и после полудня Алексей обычно вынимал штепсель из розетки. Иначе пришлось бы только и делать, что отвечать на звонки в редакцию.
Алексей потянул за шнур, – выдрать штепсель, телефон прозвонил вновь. Ладно, в последний раз...
– Я вас слушаю, – произнес он и взглянул на себя в зеркало, висевшее на противоположной стене, – покрасить сажей, и издалека вполне сойдет за африканца. Губы такие же толстые!
– Здрас-те, Лешу можно?.. Леш, ты?
Он выпрямился на стуле, засунул два пальца за воротник рубашки:
– По всей видимости... Какого Лешу?
Он не верил своим ушам, но на другом конце провода была явно Татьяна Загодеева.
– Леша, ты чего, не узнал? – сказала она обиженно. Сомнений не оставалось – Загодеева.
– Знал, почему не узнал... Просто...
– Леша, я его ненавижу, Леша, ты мне веришь? – сказано очень просто и спокойно. Без намека на особую доверительность. Стало быть – правда.
– Верю. Но что это меняет?
– Леша, я все знаю. Вчера на остановке... И меня хотел избить. Позвала соседей. Помнишь, старик... Мы разводимся...
– Допустим... Но что меняется?
– Приезжай. Я очень хочу... Так хочу, что даже попросила твой телефон у директора.
Алексей с досады прищелкнул пальцами: еще и директора фабрики сюда приплела! Впрочем, что ему директор фабрики...
– У тебя, наверное, с головой не в порядке, – произнес он сухо. – Я не Брюс Ли{7}, чтобы второй раз подряд от пятерых... – он хитро посмотрел на собственное отражение. – От пятерых отбиться...
– Леша, что я, не соображаю?.. С подругой договорились. У нее квартира свободна. Дом в моем районе, не заблудишься. Вообще-то и у меня можно. Муженек больше не появится. Но все-таки... – тон был жалобный.
"Ах, сука, понравилось, значит!" – самодовольно подумал Алексей. Настроение поднялось.
– Можно, конечно... Если с подругой договорилась...
– Приезжай...
Она назвала адрес. Действительно, в своем районе города.
– Ладно. Если смогу, приеду. Завтра в шесть, – властно продиктовал он свои условия. Не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Подумал: "Парадоксально порой складывается жизнь. Запретил себе вспоминать о Татьяне, – что толку, все равно больше не увидимся. И вот – звонок. Воистину – не потеряешь, не найдешь!"
И он еще раз улыбнулся отражению. Похоже, судьба смилостивилась. – Предстоит неприятное путешествие в метро, но горькая пилюля теперь подслащена. Простая бабенка явно "запала"{8}. Не удивительно – мастеров, как он, не часто встретишь. Женщине стоит дорожить связью!
"Самодовольный кретин! – обругал себя Алексей и отвернулся от опухшей, сизой физиономии в зеркале.
* * *
Сколько раз убеждался, – прогнозы синоптиков не стоит воспринимать всерьез. Впрочем, веришь не потому, что доверяешь, а просто очень хочется, чтобы было, как сказали по "Времени": тепло, без осадков...
Тепло... Не то слово! Жара! Хоть бы на минуту солнышко выглянуло. А по большому счету, все равно, пусть льет,,– привык. Как-то не воспринимаешь: носки мокрые, – вместо освежающего компресса, чтобы в транспорте не уснул. Козырек кепки – водосточный карниз. Зонтик раскрыть – неохота возиться. И так уже промок. Чего бояться?
Нет, неплохие деньки, – продолжал рассуждать Алексей, пробираясь в толпе, редевшей по мере удаления от метро. В чем дело?.. Ход мыслей неожиданно прервался. Слишком явно вдруг шарахнулась от него молоденькая девушка.
Понял. Усмехнулся: конечно, будут шарахаться! Неплохие деньки, раз позабыл о собственной физиономии. От такой образины как не отшатнуться... Набили физиономию, зато дальше пресытится Загодеевой без помех. Его желание осуществлено. Недаром знал: унылые дни осенью трудны, но вопреки погоде – интересны. Устаешь нести в душе низкое небо, зато какие силы оно оживляет в тебе! Словно зверь выходишь на тропу...
Поганые дни! И дождливые, и солнечные – все одинаково. Только и радости, что коллекционировать женские задницы. Как уныло: шанс номер один, шанс номер два...
Все! Стоп. Просто устал, и болит скула. И еще дождь.
"Обработать" Загодееву, отвязаться от нее, дождаться тепла. Только бы ярко-синее небо. И хорошие вести от Левона. Все! Больше ничего не надо!
* * *
Вечер в разгаре, – давно Алексей не чувствовал такого подъема. На столе стояла бутылка водки. Три четверти с Татьяной уже "убрали". Оставшееся – греет душу: значит, праздник не закончен. Капусточка, огурчики, ветчина, – какая неожиданность. Шел на пару раз по-быстренькому, пока подруга не вернулась, попал на угощение.
"Захмелел, ой захмелел! – отметил Алексей. – Да что там... Можно!" .Не хотелось держать себя в руках. Напротив – отдаться безвольно обстоятельствам, не думать о доме, завтрашнем дне, Мкртчяне.
Перед водкой было пиво. По большому счету, этого пить вообще не стоило. Но... Вошел в квартиру, там – Татьяна и еще одна довольно симпатичная бабенка. Та самая подруга, хозяйка дома. Первый раз видела, а смотрела на Алексея ласково. Сразу понял – понравился. Уходить подруга не спешила. Наоборот, – вернулась из кухни с холодненьким пивком: вот, мол, от себя выставляю, не желаете?.. Вообще-то на столе уже все было – и водка, и закуска, – Татьяна расстаралась, принесла из дома. Так что пиво выходило сверх программы. Загодеева от него отказалась: "Не переношу! Благоверный мой, стервец поганый, им слишком увлекался!"
"В прошедшем времени, как о покойнике, – порадовался Алексей. Впрочем, понятно: разводятся..." А вслед, глядя на сладко улыбавшуюся ему Татьянину подругу, почувствовал, как сердце забилось от неожиданного, сладкого своей невероятностью, предположения: "Может, удастся раскрутить ситуацию на "бутербродик"?! Очень вкусный бутербродик: Татьяна сверху, подруга внизу, он, Алексей, – сзади. Чем черт не шутит?!
– Пивка! Конечно же, пивка! – с радостью согласился Алексей, главным образом, чтобы составить компанию Татьяниной подруге, – поддержать ее инициативу.
– Татьяна, ты вообще-то объясни подруге, что я не всегда выгляжу таким бегемотом, как сегодня. Просто на днях с велосипеда упал... – пошутил он. Впрочем, похоже, битая физиономия гостя подруг не шокировала, В их среде подобное не вызывало удивления.
– Знаем, какой у тебя велосипед, – откликнулась подруга, подавая к пиву стаканы. – В кепке ходит, "Казбек" курит. Танька раньше на нем ездила...
– Ну, бабы, вам палец в рот не клади! – только и мог сказать Алексей.
Очень быстро прикончили с десяток бутылок пива. Допивая последний стаканчик, Алексей неожиданно понял, что впервые в жизни пьет за счет женщины: это понравилось, захлестнуло теплое чувство. К Марине, – так звали подругу, – к Татьяне. Подумалось: простые, полуграмотные девахи, а душа есть! Не то, что у некоторых, помодней да поинтеллигентней, которые норовят из тебя в ресторане последний рубль выжать... Потянуло на откровенность. Уже раскрыл рот признаться: покоя не дает вся эта история с Мкртчяном. Шутка ли, он – неполноценный мужик! Да знала бы Марина, какой он мужик. Не верит, пусть хоть у Таньки спросит. Вовремя одумался... Вместо откровений рассказал анекдот. Бабешки заржали. "Кобылки мои ненаглядные!" – подумал Алексей и смачно поцеловал обеих в сжатые губы. Татьяна ничуть не приревновала. "Умная баба!" – оценил Алексей...
...Сидели уже два часа, почти допили водку. Кивнув взгляд на стереорадиолу, стоявшую в одной из ниш мебельной стенки, он осведомился:
– Музон не фурычит?
Хотелось повеселиться более шумно. В кои веки бывает легко на душе!
– Почему не фурычит? – словно обидевшись, произнесла Марина. – Каждый день слушаю...
Подошла к стенке, нажав кнопку, зажгла на радиоле красный огонек, поставила даек. Пьяно покачиваясь, направилась то ли на кухню, то ли в туалет.
"Не сыпь мне соль на ра-ну!.." – вдарил из колонок голос Добрынина{9} . Ручка громкости стояла почти на максимуме.
– Падла!.. Оглохнешь тут... – Татьяна поднялась и увернула звук, вернулась к дивану, плюхнулась на колени к Алексею. Тот аж крякнул.
– Побалуемся?.. – предложила молодая женщина и ласково провела рукой по его всклокоченной шевелюре.
"Вот оно, началось! – возликовал про себя Алексей. – Сейчас из туалета вернется Марина и тогда подружкам от "бутербродика" не отвертеться!"
– Ясное дело! – ответил он. – Когда мне хорошо, хочу сделать приятное всем окружающим...
– Сейчас сделаешь, – Татьяна вновь встала. Расстегнула пояс платья. Шумно вздохнула, потянулась, потерла ладонью живот, -видно, пояс туговат. Повторила:
– Сейчас сделаешь... Пойду, нужно... Пока раздевайся...
Ушла, прикрыв за собой дверь.
"Не говори навзры-ыд!" – неслось из колонок. Шлягер был длинным,
Алексей поднялся и прибавил громкость. Он любил слушать музыку громко. Начал раздеваться: скинул пиджак, снял и небрежно бросил в сторону кресла брюки. Промахнулся, брюки упали на пол.
Когда обернулся, на пороге комнаты в ярко освещенном дверном проеме стоял милиционер...
– Нарочно, гад, погромче сделал!.. Чтобы никто не слышал, как она кричит! – визгливо произнесла высунувшаяся из-за спины офицера милиции Марина.
Милиционер тяжелым взглядом посмотрел на Алексея. Не поворачивая головы к хозяйке квартиры, строго произнес:
– Ладно, гражданка, подробности письменно изложите! Помогите лучше потерпевшей...
– Я сейчас... Сейчас! – продемонстрировала рвение Марина, но с места не двинулась.
Алексей, как зачарованный, смотрел в серые, полные ненависти милицейские глаза.
– Ну что, подонок, изнасиловал бабу?! – угрожающе спросил офицер.
В эту секунду Алексей подумал, что у стоящего напротив него человека обязательно должна быть юная, очень красивая дочь, которая частенько возвращается поздно вечером домой по темной улице. И от этой догадки Алексей испытал не просто страх, – животный ужас. Ноги ослабели. Не робкого десятка, никогда не испытывал столь унизительного и черно-безысходного чувства.
– Сдается, Юрий Викторович, нет, – раздалось в коридоре – В последний момент вырвалась...
– Точно, вырвалась!.. Не иначе, как в последний момент. Сразу перед тем, как вы вошли! – вновь закликушествовала Марина.
– Да помолчите! – не выдержал офицер. – Черт знает, кого в дом приводят. А потом срывайся, беги... Звонят, черт побери!
– Так я чего, так он пьяный, угрожал, полез... – начала со слезами в голосе оправдываться Марина. В роль вошла хорошо. Бабенка явно не без способностей.
– С-суки! Врут они! Шантаж! – неожиданно для себя самого, не своим голосом вдруг закричал Алексей, дернулся в сторону милиционера. Ярость душила. Себя он уже не помнил...
В следующую секунду оказался на диване с заломленными за спину руками, придерживаемый офицером. В комнату влетел второй офицер. Вошел, потирая руки, третий милиционер. Похоже – водитель "Уазика".
– Отпустите, – проговорил Алексей, мгновенно придя в себя. -Отпустите, я же не чокнутый, чтобы с вами драться. Штаны-то хоть дайте одеть!..
Реплики, произнесенные им лежа на диване лицом вниз, сдавленным голосом, не произвели на милиционеров никакого впечатления.
– Начинай оформлять протокол! – приказал старший офицер, державший Алексея, своему– напарнику. – Запиши – оказал сопротивление ...
Алексей прикрыл веки – перед глазами плыли круги. Он отказывался верить в реальность происшедшего.
Неожиданно он вновь дернулся всем телом, – на помощь офицеру тут же подскочили оба милиционера.
– Вы что, совсем не соображаете?! Кому верите?! – кричал Алексей. – Износиловал! Да что ее насиловать? Она же первого попавшегося мужика с улицы приведет и еще заплатит ему! Меня опоили! Я корреспондент газеты! Шанта-аж!
Стражи порядка отпустили его, расступились. Алексей, обмякнув, остался лежать на диване. По щекам текли слезы отчаяния.
Старший офицер тем временем порылся в карманах его пиджака, извлек оттуда корреспондентское удостоверение. Раскрыл.
Тут в комнату вошла Загодеева: на лице – следы размазанной и, словно бы второпях, небрежно вытертой краски для век. Одной рукой молодая женщина придерживала разорванный, якобы во время борьбы, рукав платья. В другой руке – лист бумаги.
– Вот нате, заявление об изнасиловании... И в сторону Алексея:
– Об условиях труда он пришел расспросить, гад!..
Алексей поднялся с дивана, принялся надевать штаны. Голова теперь работала четко. Вернулось самообладание. Застегивая ремень, сказал милиционерам:
– Прошу отметить в протоколе, как быстро Татьяна Загодеева пережила трагедию и даже оформила ее документально...
Дело было скверным: положение, в котором застала его милиция, заявление потерпевшей да свидетельство Марины лежали на чаше весов тяжелой гирей. Чтобы заставить склониться их в другую сторону, придется побороться.
Страха не осталось. Панических мыслей, вроде "Пропал! Погиб!" не возникало.
Ясно было одно – он с ног до головы в грязи.
А может, был всегда?..