- Та нет, я и узнать вчера сходил, к Орлову. Он железками торгует, мастеров всех знает, наперечет, кто у его купляет мелочь всякую, молотки да точилы, и про других рассказуют они. Щас вот говорит, братья, с цемента зверей льют, ну ничего так, я видел у Прищенок, лиса там, зайцы всяки, с зубами. Крашеные, как на Пасху яйца. Ну, фонтаны. Ты видала, кругом стоят, те привозят и собирают только…
Он понял, что чересчур углубился в подробности и предложил, возвращаясь к главному:
- Ну. Думаю, в маленьких сперва искать надо. Молчун он, ежели куда подрядился, то скорее так, чтоб тихо, без толпы. Да и легче, или ж одну улицу пройти, карточки показать, или чего тебе - всю Ялту оббегать?
- Да, - ответила Инга и уже нетерпеливо посмотрела на девочку с фотокамерой.
Было ей хоть разорвись, так резко и больно вклинилось прошлое в размеренное и налаженное настоящее. Олега с Димкой свернули свою бродячую дискотеку и бьют копытом, отправляться дальше. Уже не двумя машинами, к ним прилепились еще три-четыре, да несколько парочек на мотороллерах и стайка велосипедистов. Ее в доме у пролива ждут Вива и Саныч, работа неумолимо копится. И нужно бы ее срочно переделать, чтоб урвать себе кусок летнего времени, на несколько поездок, с несколькими фотографиями в сумке. Свои портреты она показывать не хотела, эти - только ее. Но вот Лизаветин фонтан уже снят. Нюха сняла, помогла ей.
Они тогда шли по желтой степи, лежащей между городом и поселком, ели подтаявший шоколад. Инга через слезы смотрела на сверкающие плоскости солончака. Говорила, медленно и трудно, сперва злясь на то, как Нюха вдруг отходит, садясь на корточки и подбирая подол своего прозрачного платьица, трогает пальцем поникшие колосья, раскачивая их и наклоняя голову, будто те звенят и никому не слышно, только ей. Потом поняла, ей так лучше слушается и, снова подымаясь, девочка опять идет рядом, раскрывая большие глаза, серые с голубым, и задает правильные вопросы. Успокоилась и рассказывала дальше. Немного, только главное. У дома Гордея Нюха сунула Инге развернутую обкусанную шоколадину, сказала деловито:
- Переоденусь.
И через десять минут вышла на крыльцо из комнаты мальчиков, где хранился ее рюкзак. В синем обтягивающем мини-платье, с туго убранными в аккуратный узел волосами, с черными очками в половину лица и точно накрашенными губами. Потопала ногой, схваченной ладной стильной сандалией из голубых перламутровых ремешков. Поправила на плече ремешок крошечной сумочки.
- Фотик давайте. И номер дома скажите мне. Я скоро.
Через пару часов вернулась, неся в камере птичий фонтан, снятый со всех сторон. И, доедая шоколад, пока Инга отсматривала снятые кадры, рассказала:
- Я была журналист медиа-группы "Арт-Москва". Снимала выдающиеся объекты выдающихся мастеров. Чтобы сделать выдающийся репортаж о талантах и тех, кто им помогает. О ней, значит. Меня даже напоили квасом и дали вот визиточку.
Она помахала глянцевой карточкой.
- А есть такая? - ошеломленно спросила Инга, сидя напротив уверенной в себе гламурной Нюхи. Правда, гламур был слегка запачкан шоколадом в уголках накрашенного рта.
- В смысле арт-группа? Неа. Сразу придумала.
- О-о-о, - сказала Инга любимое слово собеседницы. И спохватившись, попросила:
- Нюша, ты, пожалуйста, Олеге не говори ничего, ладно? Про Сережу. Я… как-то, наверное, многовато для мальчика, за один раз сразу двое.
- Да. Я не буду. А хотите, Инга Михална, я придумаю историю? - вдохновилась та.
Инга поспешно замахала рукой:
- Нет, не надо, и так все запутано. А тебе сколько лет, Нюша? Извини, я просто… Ты такая сейчас…
- Двадцать пять, - ответила девочка, вытирая с губ шоколад и облизывая палец, - вы не против? Видите, я Олежки старше.
- Вы главное, друг друга не обижайте, - Инга снова смотрела на маленькие картинки, что показывал ей фотоаппарат: стрижи, мальчишка, озерцо воды и живая птица на каменной закраине чаши, - а Лизавету я удалю, ладно? Если не будет выдающегося репортажа.
- Удаляйте. Вы, Инга Михална, ангел. Я его никогда обижать не буду. Я его очень люблю. И вас люблю. И Гордея тоже. Я еще люблю вашего Сережу Горчика, и пусть бы он был отец, а не Скала. Скалу я не очень люблю, хотя это плохо, надо всех любить, ведь у каждого есть что-то, хоть маленькое хорошее.
- Это ты, Нюша, ангел, а я так, запуталась.
- Пора бы, - напомнил дед, поднимаясь и отвинчивая крышку с пластиковой бутылки. Опрокинул ее над костерком.
Инга отвлеклась от мыслей. Тоже встала, раскрывая висящую на плече сумку.
- Вы идите. Я догоню. Сейчас.
Гордей плавно шел по глубокой затененной воде, следом за ним брела Нюха, в маленьких шортах и купальном лифчике, изгибаясь и подняв руку с упакованной в полиэтилен фотокамерой. А из глубины каменного сада, вырастающего из воды, слышались медленные звонкие удары. Железо о камень.
Ночью того же дня, после ужина с обрадованными Вивой и Санычем, Инга сидела перед компьютером, ошеломленно глядя на россыпь картинок в гугле. Степенные мудрые скифские бабы, лубочные коты с гнутыми кренделем хвостами, широкоротая лягушка, почти утонувшая в густой осоке, тонкие изогнутые фигуры, освещенные луной, белеющей на сомкнутых вверху ладонях. Всего-то вытащила из камеры снимки и загнала в поиск по картинке. И получила в ответ пару десятков фотографий. И в уголке почти каждого кадра адрес одного и того же сайта с неярким названием, ничего ей не говорящим.
Сердце билось тяжело и неровно, она сглотнула и ввела адрес в строку. Непонимающе смотрела на извинительную надпись о том, что владелец перестал оплачивать, извините, больше вам ничего не покажем. И снова возвращалась к выданным по запросу картинкам.
За окном орал Рябчик, защищая дом от наглых пришлых котов. Цвикали сонные стрижи.
Инга сходила умыться, чтоб не болели глаза. И снова села за ноутбук. Надо сосредоточиться. Иначе до утра она станет рассматривать эти прекрасные каменные нэцке, где глыба дикого камня бережно тронута уверенным резцом всего в нескольких местах, и вот она уже не глыба, а зверь. Птица. Или изогнутая толстая рыба с веселым глазом.
Несколько ссылок выводили на совершенно ненужные ей статьи, о летнем отдыхе, о ценах на билеты. Там каменные скульптуры, раскиданные по садам, просто работали иллюстрациями к постороннему тексту. Иногда под ними вежливая надпись сообщала, источник такой-то. Называя адрес сайта, которого уже нет.
Рябчик утомился геройствовать и ушел спать. В саду еле слышно пищали Пенькины котята. А окно за шторой уже светлело.
Инга встала, и, не закрывая крышку ноута, тихо вышла из комнаты. Во дворе, присев на корточки у Пенькиного гнезда, погладила сонную кошку по лобастой башке. Выйдя на улицу, быстро пошла в самое ее начало, к большому белому дому под красной крышей. Стоя у дырчатого каменного забора, поколебалась, вздохнула, и, скинув тапки, полезла вверх, суя босые ноги в каменные ячейки. Прижимаясь к верхнему краю, сказала шепотом вниз:
- Букет, тихо! Это я, Букет.
Черный лохматый пес погремел цепью и зевнул, раскидываясь рядом с будкой. А Инга, вынув из припасенной в кармане горсти камушков один, прицелилась и легонько кинула его в стекло комнаты на втором этаже. Подождала, кинула второй.
На пятом камушке занавеска отдернулась, показывая бледное пятно пацанского лица под темными вихрами. Скрипнула оконная рама.
- Э? - сказал мальчик, и сильно удивился, присматриваясь, - во, блин. Инга Михална? А вы чего тут?
- Коля. Ты мне нужен. Сильно. Ты можешь выйти, сейчас?
- Я? - еще сильнее удивился Коля, - ну так. Да. Щас я.
Инга спустилась вниз и села на корточки, приваливаясь к неровному забору.
Через пять минут сверху, шипя и чертыхаясь, сверзился Коля, в чистых цивильных брюках и расписной футболке. Вставая, Инга с удивлением принюхалась - от мальчика немилосердно несло одеколоном.
- Чего, - идя рядом, вполголоса спросил Коля, - с Оумом там что?
- Нет, нормально с Олегой, они тут дней через десять появятся. Ты мне нужен. Срочно.
Коля приосанился, лохматя рукой жесткие волосы. Пошел быстрее.
В комнате Инга усадила его за ноутбук и быстро, тыкая пальцем в картинки, объяснила ситуацию.
- Хоть что-то надо найти, Коль. А я не могу. Все перепробовала. Понимаешь, если бы какой столичный перец, маститый и увенчанный, было бы полно. А так похоже, все было на этом сайтике. Мне бы какие контакты, мыло или телефон. Скайп.
- Угу, - Коля внимательно изучал экран, свет падал на широкие татарские скулы и прищуренные черные глаза, - та понял, понял. То архивы надо смотреть. Там есть все. Дип интернет.
- Что? - она уселась рядом на табурет, касаясь коленом ноги мальчика и внимательно глядя на монитор.
- Та так, - тот уже нажимал клавиши, говоря извинительно, - я тоже не сильно умею, то ж в кино только тыц-тыц и все вывалилось. Ага, вот. Сохраненное, вот.
У Инги глухо стукнуло сердце. И притихло. Разочарованно она смотрела на корявенький дизайн и портрет автора на главной странице. Толстые щеки, очки, лысая голова.
Непризнанные таланты, - бежала заголовком мигающая строка. И ниже вводная, о том, как много гениев в наших глубинках и вот я, имярек, совершаю подвиг, собирая их всех в своем гениальном каталоге.
- Этот, - указала пальцем на небольшую картиночку с каменной улыбчивой лягушкой, - посмотри, что там о нем?
Мальчик открыл копию страницы. На ней - те же картинки, что показывал Инге поиск. И несколько строчек о том, что вот, уникальный скульптор, резчик по камню, работает с песчаником и ракушечником, его работы находятся в частных коллекциях. Имя мастера - Сергей. Отдельно на фотографии - крупным планом подпись, вырезанная латиницей: SBBC.
И примечание, что мастер не всегда подписывает свои работы, но их практически всегда можно определить по стилю.
- Вы как, Инга Михална? Вы чего?
- Нет, - она не отрывала глаз от экрана, - нормально, Коленька. Нет адреса, да? Его нет. А этот, чей сайт. Его есть адрес? Или скайп?
- Три года назад, какой там скайп. Мыло вот есть, в контактах. Я вам сюда скопирую щас. И страницу сохраню.
Она молча кивнула. Внутри все мелко тряслось, и Инга изо всех сил разозлилась на Горчика. Где он, черт с карманами? Почему она сидит тут, ковыряется в каких-то дип интернетах, с вытащенным из постели мальчишкой? А он? Почему не ищет сам? Наверное, так сильно нужна ты Сереже, Инга Михайлова, вон сама видишь, сколько у него Лизавет с частными коллекциями. Живет, как птиц небесный, бродит от одного дома к другому, без забот и хлопот. Пока ты тут Олегу на ноги подымала.
Угу, язвительно отозвался на мысли внутренний голос, знала бы, что он точно отец, давно бы уже летала, искала и нашла бы сама. Боялась ведь, а, Джульетта?…
- Инга… Михална. Тут еще места написаны. Видите?
- Какие места?
Палец коснулся подписи к смешной каменной овечке с курчавыми спиралями шерсти.
- Солнечная долина. А тут, лягушка эта, классная, кстати, она в Партените.
- Да. Да, Коля, точно! - она обхватила рукой плечи мальчика и поцеловала теплую щеку, - Господи, счастье какое. Спасибо, спасибо тебе, Коленька.
Встала, улыбаясь. Коля поднялся тоже, помявшись, боком вылез из-за стола и медленно пошел к двери. Инга, почти подталкивая, шла следом.
У калитки Коля остановился.
- А я в рейс ухожу, в первый. В Индийский океан пойдем. Сан Саныч мне характеристику писал.
- Замечательно! - восхитилась Инга, прикидывая, надо переписать все города и поселки с фотографий, и что там поближе, чтоб через пару дней…
- А пойдемте купаться, Инга… Михална?
- Что? - она удивленно посмотрела на серьезное скуластое лицо под жесткими прямыми волосами, и невысокую крепкую фигуру.
- Я вас люблю, - печально добавил Коля, - давно уже. Два уже года.
- Коленька… да ты что говоришь такое? У тебя же, я знаю, девочка, в городе.
Коля повел плечом, посмотрел в сторону моря. Ответил неохотно:
- Ну, девочка. То просто так. А люблю вот вас.
- Ты мой хороший. Спасибо тебе. Прости, что я тебя, ночью. Мне, правда, это очень важно, очень!
- Та вижу. Вы его любите, да? Который с лягушками.
- Да, Коленька. Извини.
Мальчик подумал немного. Вздохнул, снова приглаживая волосы.
- Ладно. А если б не любили вот. Скажите. Могли бы? Ну, с пацаном? Если любовь?
Узкие глаза пристально смотрели с широкого татарского лица.
- Если любовь, - медленно ответила Инга, мгновенно падая в прошлое, прямо тут, стоя у решетчатой калитки, на границе большого мира и маленького двора, в котором три дерева, цветы и кошка с котятами, - если любовь, да. Могла бы. Ты иди, Коля, спасибо тебе.
Утро пылало вовсю, сверху слышались голоса Вивы и Саныча, а с шоссе - шум автомобилей и за ним дальше - смех и крики купальщиков. Инга закрыла ноут и свалилась на постель, жмурясь от боли в усталых глазах.
Засыпала, разговаривая со смешными зверями, вырезанными из теплого камня - точно и бережно. И снова повторяя слова из письма, отправленного хозяину маленького несуществующего уже сайта, слова благодарности и просьбы о помощи. Вдруг он знает, где сейчас мастер.
Она спала, а на другом краю Крыма, дальше, чем нарядные кукольные поселки Южного берега, дальше большой Ялты и сверкающего Севастополя, за длинными пляжами Евпаторийского побережья, там, где у цепочки соленых озер стояла на горизонте огромная тарелка-антенна, делая пейзаж похожим на картинку из фантастического романа, в маленьком номере огромного санатория, полного утреннего народа, проснулся Серега Горчик. Закидывая за голову темные от загара руки, смотрел в потолок, белый, с круглым плафоном.
С работой неожиданно и сильно повезло. Еще весной он пытался договориться с директором санатория, сделал пачку эскизов, все вымерял и сам выбрал в отвале старого карьера десяток каменных глыб. Но тот, хватаясь за лысину, долго скрипуче жаловался на нехватку денег и риски (неизвестно, Иваныч, может, вообще с сумой скитаться пойду), и решили все отложить на осень. Горчик и забыл, таких отложенных работ в каждом сезоне набиралось по несколько, но когда заканчивал солнечные часы в азовском поселке, директор, со странным именем Гранит Кирсанович, внезапно позвонил и потребовал - срочно, пока есть маза деньгу провести, давай сюда, Иваныч, ваяй своего дракона! И вот вместо тихого поселка - шумная линия санаторного побережья, вместо мелкой азовской воды - соленая до пудры на губах черноморская. И вместо тихих ужинов под виноградной беседкой - жужжащая столовка с тремя потоками отдыхающих, красных, шумных и деловито-довольных.
Он просыпался, думая о камнях, что ждали его на площади, окруженной белыми многоэтажными корпусами. Больше десятка глыб, неровных и ноздреватых, каждую выбрал сам. Лежат изогнутой змеей, от средних к великанским и дальше, все меньше и меньше. Смыкаются краями. Это будет дракон, морской, сделанный грубо и точно, от камня к камню. От кончика хвоста, к мощной спине, и лежащей шее, увенчанной головой с внимательными глазами. А вокруг, почти взбираясь на спину и лапы, пусть растут травы и цветы. Будто он вынырнул, вылез на берег и лег, уложив старую морду на сочные травы. Лежит, смотрит.
Думать дракона было прекрасно. Коты и овечки это хорошо, и Горчику нравилось, как те отражаются в глазах женщин и их детей. Но дракон, он такой огромный. Такой - с размахом. Наконец, пришло твое время, Сережа Бибиси, сделать что-то большое. Потому и директор нашел тебя сам, вызвал, деловито крича в трубку.
Он сел, откидывая простыню. По коридору прошлепали быстрые шаги, кто-то постукал в дверь.
- Сергей Иваныч, - пропел женский голос, - белье меняю, вам надо ли?
- Спасибо, - он помедлил, но так и не вспомнил имя, чертыхнулся про себя, - спасибо, так третий день всего, успеется.
Шаги унеслись навстречу смеху и выкрикам.
В маленьком санузле он умылся, привычно невнимательно глядя на худое смуглое лицо под светлыми волосами. Потер щеку и решил - бриться завтра, обойдемся. Сегодня нужно думать дракона уже вплотную.
Влез в истрепанные рабочие шорты, надел рубашку с карманами, в один застегнул мобильник.
Выходя, закрыл маленький номер, в котором - кровать, широкий подоконник, столик с табуреткой, и вешалка. Идя по блестящему коридору, решил, сперва нужно поехать, к Гордею, в Мысовое. Встретиться с Ингой, той, что на скале. И сказать ей, через пару месяцев совершится дракон, первая серьезная, совсем настоящая большая работа мастера Сергея Бибиси. И это - последняя отсрочка, сделает и найдет ее, настоящую Ингу, свою сердечную цацу.
А там, пусть уже будет, как будет.
15
Небольшая долина меж двух огромных обрывов была перламутрово-серой от зарослей дикого лоха, уютной, совершенно прекрасной и неимоверно замусоренной. Когда-то в нее спускалась грунтовая дорога, отходя от той, что петляла по верхней степи. Но оползень дорогу съел, смял наезженные машинами колеи, и теперь вниз спускались несколько тропинок, мелькали среди черных кривых стволов, ныряли в густые заросли дикого боярышника и исчезали в светлом песке, укрытом россыпями белых и розовых ракушек. Оползень уничтожил не только дорогу. Лет двадцать назад какой-то предприниматель выстроил на краю долинки, у пологого травяного склона десяток кокетливых домиков-близнецов, опоясанных легкими верандами. Теперь они, как детские разбросанные игрушки, стояли, покосившись, растеряв перильца и торча кривыми бетонными углами.
Больше в долинке никто ничего не строил, но любителям дикого отдыха она нравилась, песок на пляже был хороший, крупный и ровный, дно под зеленоватой водой гладкое, а по краям, у обрывов, лежали подводные камни, заросшие черными мидиями.
Потому наверху все лето толпились десяток-полтора машин, а внизу цветными пятнами сверкали палатки, полоскались над ними самодельные флаги. К середине августа дикари уезжали, оставляя в долинке горы мусора, с тучами черных мух, целомудренно-нелепые сортирные будки из натянутого на деревянный каркас полиэтилена, да горы пустых ракушек вокруг каменных очагов на песке.
Сейчас наверху стояло Димкино небольшое войско. Старые машины, которые уехавшие из Крыма мальчишки покупали тут, мотаться летом по морским побережьям, запыленные по глянцу мотороллеры, положенные на траву велосипеды. И народ - человек тридцать парней и девчонок в шортах, велосипедках, старых военных штанах, в разномастных футболках и майках. Стояли, разглядывая кудрявую переливчатую под ветерком сизую зелень и светлый просторный полукруг песка.
- Здесь будет город водружен! - величаво сказал Димка, обводя пейзаж тонкой рукой, - Оум, как там, по-правильному?
- Положён? - предположил Олега, дожевывая бублик и запивая его водой из бутылки, - нет, заложен. Кажется.
- Короче, тут встанем. Гляди, рай какой.
- Фу, мусору там, - сказала девочка Васечки, вся изрисованная такими же, как на нем цветными драконами.
- Правильно, Оля. Заодно уберемся. Ты смотри, чтоб фоткала все подряд. Чего угу? Начинай! Оум, куда ты дел свою Нюху? Пусть тоже снимает. Кстати, тут сеть ловится?