Солнце недоуменно пожал плечами:
– Нет. Мне некому писать письма.
– Письма? – чуть не подпрыгнул от возбуждения Малой. – Насмешил! Да здесь коллекционные! Зацени!
Жестом заправского купца щупленький Малой развернул кляссер:
– Марки – это вообще тема! Только тебе, по дружбе. Один к пяти!
– Что один к пяти? – не понял Солнце.
– Одна жвачка – пять марок! А чё – нормально!
– Да я тебе и так жвачки могу дать, – пожал плечами Солнце.
Малой подозрительно прищурился:
– Нежёваные?
Герда хмыкнула и убежала.
На лестнице стояли видный мужчина в форме морского офицера и женщина в красивом платье, с медальоном в виде солнца на груди, но с исплаканным лицом. В руках мужчина держал иностранную коробку с моделью автомобиля. Пробегая мимо них, Герда, разумеется, не знала, что это были отец и мать Солнца.
– Не нужны нам твои подачки! – со злостью выговаривала мать Солнца. – Все эти твои машинки, жвачки! Ты думаешь так купить его любовь?!
– Я просто люблю своего сына!
Мать Солнца перебила с ненавистью:
– Кто любит, не поступает так, как ты!
– Я все тебе объяснил... – упрямо сказал отец.
Мать Солнца заплакала:
– Убирайся! Я не хочу слушать тебя!
Бравый морской офицер как-то съежился:
– Прошу тебя... Я хочу повидать его перед отъездом.
– Не смей! – закричала мать Солнца. – Не смей приходить к моему сыну!
– Нашему сыну... – глухо поправил ее отец.
Мать Солнца оттолкнула отца, затрясла головой в беззвучных слезах, и он молча пошел вниз. Спустившись на один пролет, замешкался и поставил коробку с машинкой на ступеньки.
Солнце уже закончил раскрашивать кадмиевый диск и любовался своей работой, когда к нему подскочила мама. Она принялась бурно целовать мальчика, попутно утирая слезы:
– Мальчик мой! Тебе же доктор сказал лежать! Иди, иди, милый! И краской здесь пахнет!
– Хорошо, мама, я сейчас лягу, – ласково и терпеливо ответил Солнце.
– Ну, вот и молодец! – возбужденно заулыбалась, закивала мама. – Умный, замечательный мальчик! Слушаешь маму! А больше никого не слушай! Никого, хорошо?.. Я зайду к доктору!
Мама унеслась по коридору к ординаторской. Кореец сочувственно глянул на Солнце, кивнул на панно:
– Хорошо получилось. Молодца! А ты чем болеешь-то?
– Я сердцем болею, – спокойно объяснил Солнце. – Оно у меня слишком большое.
– Бывает... – подумав, ответил Кореец.
И Солнце медленно побрел по коридору в палату.
Он шел мимо Скелета, пытающегося костылями играть в футбол с другими детьми, мимо старших балбесов, нашедших автомобиль Солнца и с воодушевлением разбирающих его, мимо Герды, задумчиво провожающей его взглядом из своей палаты, мимо Малого, который пытается впарить марки другим маленьким пациентам, мимо своей мамы, что-то эмоционально требующей у молодого, но усталого доктора Немчинова...
В конце концов петь хипари устали, просто смотрели в окно.
– Что у Галины? – спросил Корейца Солнце.
– Да непонятно. Тянут с визой. Узнать ничего невозможно. Приеду на место, сразу отзвонюсь. Не нравится мне это все...
– Думаешь... – начал Солнце.
– А главное, вот ведь какая штука, – перебилего Кореец, – я ее так люблю... понимаешь, я думаю, что это я виноват...
– Ты что?..
– Нет-нет, не в том смысле! Просто я по-скотски себя чувствую: ей не дают визу, а я радуюсь... понимаешь?
– Понимаю. Это нормально.
Саша придвинулась ближе, улыбнулась Солнцу, и тот сразу сменил тему:
– Лиза как – нормально себя вела?
– Галина считает, что все проблемы Лизы – из-за отсутствия коллектива, – авторитетно заявил Кореец.
– А разве у Лизы проблемы? – удивилась Саша.
– Галина так считает, – улыбнулся он.
– И что? Удалось приучить к коллективу? – поинтересовался Солнце.
Кореец вздохнул:
– У наших собак хороший ветеринар... – И добавил Саше деловито: – А ты не волнуйся. Я твой выезд в Болгарию переоформил на неделю позже.
– Но как?!
– Ну, не сирота же я в нашем славном городе, – уклончиво объяснил Кореец.
– А зачем вы это сделали? – недоумевала Саша.
– Затем, чтобы ты вернулась с курорта – загорелая и веселая. Чтобы родители пришли тебя встречать в назначенное время и встретили. Родителей нужно беречь.
Саша перевела взгляд с Корейца на Солнце:
– Вот скажите мне честно: вы что, все это заранее организовали? – Саша больше не злилась – просто хотела понять. – Ну, что я с вами поехала?
Кореец и Солнце переглянулись.
– Вы договорились, что ли? – продолжала допытываться Саша.
– Просто мы очень взрослые, – грустно сказал Кореец, – взрослые многое знают наперед, но жить легче им от этого не становится.
В купе заглянул плюгавый кагэбэшник – бдил. Он бегло, но внимательно осмотрел всех и улыбнулся с фальшивым смущением:
– Извините, ошибся номером.
Оттеснив его мощным бюстом, к Солнцу подошла проводница с бутылкой портвейна "33":
– Все вагоны обежала – еле нашла. Лучше бы "Белый аист" взяли. И то вкусней!
– Не можем, – улыбнулся Солнце, – традиции.
Солнце откупорил бутылку, отхлебнул, протянул Саше.
– Нет-нет, я не пью! – замахала руками Саша.
– Я помню, – спокойно кивнул Солнце.
Саша колебалась, глядя на протянутую бутылку:
– Но я не смогу!
– Откуда ты знаешь? – приласкал Сашу взглядом Солнце.
И Саша решилась: взяла бутылку, несмело пригубила, а потом со спортивным азартом принялась пить залпом.
Улыбаясь, Солнце поморщился, воображая Сашины ощущения.
– Эй-эй-эй! Люди! Где же ваш гуманизм?! – спохватился вездесущий Малой, забрал у Саши бутылку, приложился к ней сам и передал Скелету.
Саша проницательно посмотрела на Малого:
– Ты забрал у меня вино тоже, потому что знаешь наперед, что мне, маленькой девочке, больше не нужно пить? Тоже решил позаботиться?
Малой широко улыбнулся и честно ответил:
– Нет. Просто потому что я жадный. – И, как бы в подтверждение, отобрал бутылку у Скелета. – Делись давай.
Саша с видом победителя повернулась к Солнцу:
– Ну, доволен?
– А ты? – улыбнулся Солнце.
– Все-таки такая гадость – этот ваш портвейн! – поморщилась Саша и сонно положила голову на плечо Солнцу.
Кореец ласково улыбнулся и показал Солнцу взглядом на дверь.
Солнце принес Сашу на руках и заботливо уложил на полку отвоеванного у немцев спального купе. Сам сиротски пристроился на другой полке, среди нагромождения ящиков с аппаратурой. Поезд мерно покачивался, проплывая мимо однообразных степных пейзажей.
Саша открыла глаза – она не спала и стала рассматривать Солнце.
– Расскажи мне про дом, – вдруг попросилаона.
– Какой дом? – невозмутимо отозвался Солнце.
– Дом солнца. Он большой?
– Нет, – помолчав, ответил Солнце.
– Маленький?
– Нет.
– Красивый? – озадаченно угадывала Саша.
– Нет.
Саша обиженно нахмурилась:
– Может, вообще никакого дома нет?
– Нет, – согласился Солнце.
Саша удивленно уставилась на него, приподнялась на полке:
– Что – нет? Нет-нет или нет-да?
– Давай спать, – предложил Солнце.
– Вообще-то... – потупившись, решила признаться Саша, – я твердо собиралась... тебе сегодня отдаться... – Испугавшись собственной смелости, она свернулась клубочком и накрылась простыней с головой.
Солнце погладил Сашу по голове поверх простыни:
– Не нужно никому отдаваться – тогда себе ничего не останется, – и ласково поцеловал через грубую казенную простыню в макушку.
Солнечные блики ударили в купе. Встрепанная со сна Саша приподнялась на своей полке, выглянула в окно. За окном – блеклая степь.
– Это мы где?
Вдруг она увидела, что Солнце надевает на плечо сумку, собираясь выходить.
– Ты куда? – удивилась Саша.
–"Столбы", – коротко ответил Солнце.
Саша хмурится спросонья:
– Какие столбы?
– Пойдем, увидишь.
И Саша, ничего не понимая, быстро выбралась из-под простыни, влезла в босоножки.
Солнце и Саша спрыгнули на насыпь.
Герда – за ними, острым взглядом полоснула по Солнцу и Саше, пытаясь угадать: было или небыло, и тоже спрыгнула с подножки, игнорируя протянутую руку Хуана.
– Летс гоу! Не задерживаемся, – как обычно, командовал Малой, нахлобучивший выклянченную у немцев тирольскую шапочку. – Десять минут стоим!
"Столбы" – узловая безлюдная станция, запутавшаяся в сплетении бесконечных рельс и проводов. Уныло пыхтят и покрикивают вдали паровозы.
На этой же станции и стройотряд организованно выгружался из поезда. Их встречал духовой оркестр в сопровождении председателя колхоза и двух ядреных активисток-комсомолок, держащих в руках хлеб-соль.
– Вот здесь! – сорванным голосом объявил председатель колхоза. – На этой заброшенной станции, товарищи! Под вашими руками! Всё! Преобразится! Здесь вами, товарищи комсомольцы и комсомолки! Будет воздвигнут! Сверхсовременный, товарищи комсомольцы и комсомолки! Коровник! Ура, товарищи!
Стройотрядовцы зааплодировали, духовой оркестр грянул Гимн Советского Союза. Мимо, вызывающе диссонируя своим видом с торжественной обстановкой, пробежали хипари.
За железнодорожными путями открылась голая степь, заваленная каркасами списанных грузовиков. Посреди степи – водонапорная башня. К ней-то и спешила компания.
Проржавевшая башня пестрела разноцветными надписями:
"Отдай феню, Генри! Пандус". "Если увидите Генку Маклая, передайте – у него сестра утонула". "Сталкер – донецкая система не забудет тебя!"
– Значит, Сталкер все-таки уехал... – грустно сказал Скелет и с силой ударил кулаком по металлу стены. Стена траурно загудела.
– А куда он уехал? – спросила Саша, пытаясь пальцами расчесать спутанные после сна волосы.
– Плотно уехал! – непонятно и печально ответил Скелет.
– А Маклая-то марьинская урла по пьяне забила... – грустно вздохнул Малой.
Достав из кармана кусок мела, запасливый Малой размашисто написал мелом на ржавом боку башни: "Люди! Любите друг друга!"
Саша читала надписи, прижимаясь головой к плечу Солнца:
– Так страшно. Как будто в космосе. Послания в никуда.
– Почему же в космосе страшно? – не согласился Солнце. – Там просторно.
Поезд издал характерный перестук. По сигналу Малого хипари поспешили к вагонам.
Саша тоже потянула Солнце к поезду:
– Побежали!
Но Солнце загадочно отрицательно покачал головой.
Саша удивленно захлопала глазами:
– Ты что?! Поезд уйдет!
Солнце со снисходительной улыбкой беспечно пожал плечами.
Саша растерянно перевела взгляд с Солнца на компанию, бегущую к поезду, и опять на Солнце
– Мы же на море собирались... – посчитала нужным напомнить она.
– Ты думаешь – на море попадают только поездом? – спросил Солнце.
Шли долго. Очень долго. Часов не было, но и сил не было тоже. Саша плелась рядом с Солнцем и капризничала:
– Я устала...
Солнце молчал.
– Я есть хочу...
Солнце вынул из сумки, болтающейся через плечо, черный сухарь, протянул Саше. Та нахмурилась:
– Они всегда пригодятся в дальней дороге?
Солнце с улыбкой поглядывал на Сашу, продолжая идти.
– И почему мы не поехали со всеми, вместе?!. – канючила Саша.
– Потому что тогда ты и море увидела бы со всеми вместе.
Саша сердито поджала губы и прибавила шаг. Она обогнала Солнце и, упрямо глядя себе под ноги, зашагала первая.
Вдруг она услышала окрик Солнца:
– Осторожно!
Саша вскинула голову и остановилась как вкопанная: она оказалась на краю обрыва. Внизу, сколько хватает взгляда, искрилось под солнцем море.
– Вот это да-а-а... – восторженно ахнула Саша.
Солнце подошел к Саше, обнял ее за плечи.
Саша моментально забыла про усталость, обиду и обернулась к Солнцу с детской счастливой улыбкой:
– Можно, это будет мое море?!
Солнце великодушно кивнул:
– Ты первая его нашла.
– Спасибо тебе, – растроганно улыбнулась Саша.
В чисто выбеленном глинобитном домике, стоящем прямо на морском обрыве, у маяка, раскладывала на столе гадальные карты сморщенная, притемненная солнцем старуха в платочке – баба Оля. Перед ней – грудастая тетка в платье с крупными цветами.
– Ты, Матрена, не переживай, – смотрела в карты баба Оля, – похоже, сладится у вас... Вот только... Что это тут такое выпало... Вот что-то, кажись, тебе помешает. Какой-то волосатый... Росточку небольшого. Неожиданно он появится. И будет тебе большой испуг.
В тот же момент в маленькое открытое окошечко возле стола заглянула патлатая голова Малого:
– Здрасьте! Драку заказывали?
Тетка взвизгнула, схватилась за левую грудь обеими руками. А старуха расплылась в улыбке:
– Приплыли, голуби лохматые! – и поспешила во двор.
Обнимались, как родные:
– Что-то ты, Витася, за год и не потолстел совсем – так и есть тощий, как скелет, – сокрушалась баба Оля.
Компания засмеялась.
– А Борька где ж?
– А он с поезда сразу на почту пошел – звонить ему надо.
– А Солнце ваш?
– Солнце – он ходит по своей орбите, – поджала губы Герда.
– А тебе, Герда, – доложила баба Оля, – ябисер перебрала за зиму.
– Спасибо, бабулечка!
Примчался со счастливым лаем лохматый пес неопределенной масти.
– Пацифик! Узнал! – обрадовалась Герда, трепля барбоса за ушами.
– Помнит! – удовлетворенно заметил Малой.
– Ага, конечно! – заворчала баба Оля. – Помнит, как вы ему на боку свои фокусы понарисовывали!
– Это мы пацифику ему нарисовали, – стал оправдываться Скелет.
– Не знаю, что вы там нарисовали, – перешла от радостных сантиментов к разбору полетов баба Оля, – а вот ты, жулик, сказывай, куда в прошлом году коврик из сарая дел? – налетела она на Малого.
– Какой такой коврик?
– А с журавлем! Что мне соседка отдала!
– А, с журавлем? Не брал! – на чистом голубом глазу стал отнекиваться Малой.
– Не брал? А кто из него жакет сшил и Кольке с пристани продал как иностранный?
– Виноваты! Нуждались! – не выдержал и признался Скелет.
– Вот охломоны! – всплеснула руками баба Оля. – Теперь так: деньги вперед за неделю!
– Бабулик, без ножа режешь! – возопил Малой. – Мы ж твои любимые!
– Поэтому и пускаю, – призналась баба Оля. – Но деньги – вперед!
На улице у калитки топтался помятый невзрачный мужичок. А за калиткой жмурился на солнце и блаженно раскуривал трубочку Хуан.
Мужичок измаялся в ожидании и наконец окликнул Хуана:
– Слышь, дай закурить.
Хуан протянул мужичку трубку.
– А это... папиросы простой нету? – озадачился мужичок.
– Это лучше папиросы, – улыбнулся Хуан.
Мужичок недоверчиво взял протянутую трубку, затянулся, прислушался к ощущениям:
– Что за табак у тебя? Как трава, аптекой воняет.
– Аптека? Но аптека. В аптеке такую не возьмешь. Ты тяни, пор фавор. Си. Задержи. Си. Си. Выдыхай.
Мужичок действовал по инструкции Хуана, но, заметив спешащую к нему тетку в цветастом платье, поспешно вернул трубку.
Подойдя к калитке, взволнованная тетка возмущенно глянула на Хуана, по-хозяйски подхватила мужичка под руку и потащила по пыльной улице.
Она что-то строго выговаривала ему, когда мужичка стало разбирать. Он плелся за теткой и блаженно хохотал, загребая ногами теплую пыль.
Хуан умиротворенно смотрел ему вслед.
Когда Саша и Солнце пришли к бабе Оле, Кореец копался в моторе старого трактора, пытаясь завести его. Герда развешивала на заборе лоскутные одеяла и подушки из дощатого сараюшки, притулившегося на обрыве. А Хуан, как всегда, нашел самое высокое место в округе – здесь им оказался маяк – и оттуда смотрел в вечность, попыхивая трубкой.
Калитка стукнула. Кореец обернулся, вытер руки ветошью. Герда, глянув на Сашу и Солнце, нарочито невозмутимо снова ушла в сарай с грохотом наводить там порядок.
Кореец обнялся с Солнцем, кивнул Саше.
– Где были-то? – спросил он.
– Мы искали море, – радостно сообщила Саша.
Вышла из домика баба Оля: равнодушно скользнула взглядом по Саше, улыбнулась Солнцу:
– Приехал!
– Пришел, – обнялся с бабой Олей Солнце.
Баба Оля с нежностью погладила его по голове.
– Ну, как ты, сердешный?
Солнце только улыбнулся:
– Это Саша. Познакомьтесь.
– Влюбился, что ли? – прищурилась баба Оля.
Саша смущенно улыбнулась, но тут же услышала едкий голос Герды:
– Он никогда не влюбляется. Он же Солнце.
– Малой и Скелет где? – спросил ее Солнце, переводя тему.
– На "Титанике".
– А он разве не утонул? – удивилась Саша.
– Наш – не потонет, – усмехнулась Герда, – У него ватерлиния правильная. – И тут же скомандовала Саше: – Идем, помогать будешь, раз пришла.
Саша вслед за Гердой вошла в сараюшку с земляным полом, щелястыми стенами.
– Мы что, здесь будем жить?! – спросила Саша настороженно.
Насмешливо прищурившись, Герда вручила Саше подушки:
– Нет, здесь мы будем наслаждаться жизнью! Тащи на солнце.
А потом вся компания нежилась, развалившись на палубе "Титаника": наполовину затонувшего судна, чья носовая часть торчала среди валунов. Разжарившись, купались, прыгали с кормы судна в воду: Герда, с наслаждением раскинув руки, Хуан – умело сгруппировавшись, Малой – дурашливой бомбочкой, Скелет – долго нерешительно потоптавшись, Кореец – ладным "академическим" прыжком.
Саша делала вид, что купаться ей вовсе не хочется, хотя на самом деле с удовольствием нырнула бы в бирюзовые прохладные волны. Мучил вопрос: что делать без купальника? Солнце догадывался о причинах Сашиных продолжительных солнечных ванн, но ни на чем не настаивал, ничего не предлагал, а благородно составил компанию: они сидели на бортике, опустив ноги в воду.
Искупавшись, неугомонный Малой пустился на изучение внутренностей судна. Верный Скелет последовал за ним. Забрались в сохранившуюся радиорубку, дурачились, дергая за рычаги. Малой заметил панель радиоприемника, покрутил ручки, и вдруг радио ожило, раздался шорох, писк неведомых радиоволн.
– Круто! Работает! – завопил Малой.
Он крутил ручки настройки, пока из динамиков не послышался хриплый развязный голос:
– А-внимание всей "системе"! А-слушаем самое клёвое пиратское радио! А-с вами Баба Беда! Тудэй передаю вам привет от моего фрэнда Севы Новгородцева. – Послышались знакомые всему прогрессивному населению "оплота социализма" позывные передачи Новгородцева, а потом – музыка. Немыслимая в этом месте и прекрасная в это время.
Малой тут же высунулся из радиорубки, завопил друзьям:
– Ништяк! Баба Беда форэвэр!
Все обрадовались, засвистели, вскидывая растопыренные в знаке V пальцы.