Глава шестая.
Это хорошо, что не попадал Иван в тех, кто намеревался разжиться пиломатериалами. Стрелял перед собой или вверх. А ведь мог ранить какого-нибудь столяра, которому понадобились доски для изготовления серванта. Тогда – суд, или самосуд. В школу Иван пистолет не брал. Расстояние до высокого забора коробки от школьного крыльца не велико. В сумерках иногда к нему подходили незнакомые парни, просили закурить. Иван спокойно отвечал, что не курит. "Бикфордов шнур купил бы; сантиметров десять. Есть аммонал, а вот шнура нет, – разводил руками Иван. – Как зачем? Для друзей, рыбу глушить, гранаты делать". Шнур они с Сергеем изобрели, когда делали первые опыты с дымным порохом. Ночью Бабкин ходил домой через пустырь, если видел какое-то движение людей у крайних домов. Он сначала шёл мимо коробки, потом сворачивал налево к каналу. Зажигал шнур гранаты и бросал высоко вверх. Падая, граната из папкового патрона громко разрывалась. Иван мчался со всех имеющихся ног под свет прожекторов. Где его встречала мама с ружьём.
Знакомые мальчишки, приходящие расчищать лёд, рассказывали, что нашли труп в канале, что не так давно кого-то раздели и ранили ножами на пустыре. Поведали о том, что у них постоянная вражда с поселковыми. Они подкарауливают друг друга и бьют свинчатками, велосипедными цепями и кастетами. Парней теперь у них становится всё меньше и меньше, так как дома сносят, на их месте строят панельные и кирпичные коробки в пять этажей. Владельцев домиков и землянок расселяют. Мальчишки просили хоккейные коньки покататься, предлагали Ивану влиться в ихнюю группу, так как он хоть и живёт на пустыре, – между Нахаловкой и посёлком, – но всё-таки ближе к ним, к нахаловским. Бабкин предложения не принимал, обещал подумать, но соглашался постоять на воротах, надев настоящую вратарскую амуницию.
Враждующие стороны приходили на матчи, но всегда стояли на разных трибунах. Потасовок зимой почти не было, так как все болели за команду "Металлист". К Ивану относились одинаково приятельски, но это только днём, и когда им что-то нужно. Обычно просят включить свет надо льдом, поставить на проигрыватель принесённую грампластинку. После бурана мальчишки стучат в дверь, умоляют дать им пару металлических скребков, чтобы удалить снег. Обещают принести. Но не всегда у них это получается. Забывают, заигравшись, очистив от снега часть ледового поля.
– Скребки, Семён, тащи на место, – говорит Бабкин, выходя на лёд. Он помогает им выбрасывать снег за бортики, затаскивает тяжёлые скребки в раздевалку. Ивана они считают своим, оказывают знаки внимания, предлагая орехи, семечки, а парни постарше просят стакан, предлагают выпить вина или домашнего пива. Молодые мужчины изредка высказывают недовольства, дескать, с ихним приездом на стройку ничего нельзя унести для хозяйских нужд. Ведь пиломатериал государственный, и оно не обеднеет на пару плах или тесин. Иван говорит, что он не может одному дать досок, а другому не дать. Доски не его собственные. Плотники и мастер считают остатки. За недостачу высчитают из зарплаты сторожа. "Ты согласен, если бы твоя мама раздала половую рейку, а потом своими деньгами рассчиталась за убытки? – спрашивал он у недовольного молодого мужчины. – Договаривайтесь с плотниками, с мастером, прорабом. Они получают хорошо. Идите днём, в обеденный перерыв, когда мы не дежурим. Ночью не ходите. Мы отвечаем за объект".
Сергей придумал систему сигнализации. Каждый вечер Иван устанавливал её у края футбольного поля. Если приближался человек к развешенному тонкому медному проводу от катушки трансформатора, то неожиданно включался дополнительный прожектор, установленный на самой верхней точке трибуны, а из обыкновенного динамика доносился свист. В ночной тишине этот звук был далеко слышен. Сергей хотел установить милицейскую сирену, но найти её оказалось не простым делом. Тогда он испытал обыкновенный автомобильный сигнал. При определённой регулировке мембраны он стал противно блеять по-овечьи.
Друзей это почему-то смешило. Однажды один из парней рассказал, как будто бы один его знакомый, пользуясь метелью, пошёл на стройку разжиться досками. Он перелез через новый забор, направился через поле к груде досок, привезённых днём, но вдруг включился ближний прожектор и кто-то заорал страшным голосом. Этот знакомый побежал домой, но ослеплённый светом, врубился головой в забор и рассёк лоб.
Завтра окончится тревожная жизнь в осаде. Завтра они с мамой будут спокойно спать, не ожидая провокаций и набегов на стройку. Не нужно устанавливать сигнализацию, не нужно заряжать патроны и выпрашивать банку пороха в охотничьем магазине. Новый объект очень мал. Это небольшое одноэтажное типовое здание магазина. Идёт штукатурка стен, окраска панелей, монтаж электропроводки. На улице нет штабелей досок, брусьев. Мама может закрыть дверь строящегося магазина и читать книгу. Взять около здания нечего. Значит, желающих поживиться на дурничку, не будет.
Иван развернул по очереди газеты. Просмотрел заботливо иллюстрации, но нигде не было его фотографий. Раскрыл "пионерку", начал читать короткие сообщения, вдруг его осенило: "А что если послать заметку о кукольном театре в "Пионерскую правду"? – подумал юный корреспондент, вынимая авторучку из кармана.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ.
Слежка. Подарок
Глава первая
На весенних каникулах Бабкины отправились в Гарбузовку. На маленькой станции жили Анастасия Петровна и её муж Юрий Николаевич Дроздовы. Мамина сестра была билетным кассиром, её муж – вагонным мастером. У них рос сын Коля и дочка – Олюшка. Ещё одна сестра – Алла Петровна Русакова написала в письме, что приедет с мужем в гости. Сестры соскучились.
В полупустом общем вагоне, пахнущим гниющими матрасами и хлоркой, Иван и его мама в отделении устроились одни. Бабкин смотрел на знакомое здание вокзала, на людей, спешащих занять места. Молодой аккуратный мужчина без вещей прошёл вагон до конца, возвратился и попросил разрешение присесть, будто бы все места оказались занятыми или неподходящими для поездки. Только отделение, где сидели женщина и подросток, его удовлетворяло шириной полок и цветом рифлёных зелёных обоев. Он заботливо расстегнул пуговицы на коротком пальто, снял чёрную шапку. Иван увидел знакомый шарф в зелёно-сине-белые клетки. Точно такой был у следователя Анатолия Дмитриевича. Поезд напрягся своими жилами, вагон слегка дёрнуло и здание вокзала вместе с тополями и багажным складом двинулось с места. Иван достал фотоаппарат и сфотографировал маму. Незнакомец заметил, что подросток может и его сфотографировать, тотчас закрылся газетой. Пришедшей в чёрной шинели проводнице странный пассажир не показал билет, а, повернувшись боком, что-то вынул из кармана. Проводница ничего ему не сказала, а только как-то хмыкнула или кашлянула, пошла дальше, помахивая кожаной сумкой для упаковки билетов.
Иван проанализировал поведение незнакомца и понял, что за ним слежка. Мужчина мог бы расположиться в соседнем пустом отделении. У него не было никаких вещей. Закрылся от фотокамеры. Не сказал проводнице, где сходит. Он не снял ботинки, а только развязал шнурки и лёг на лавку, подстелив под обувь газету. Сначала Иван испугался, а через несколько минут страх прошёл.
Следят, но зачем? Раньше не замечал ласкового внимания со стороны конторы Анатолия Дмитриевича. Наверное, следили, но очень аккуратно. А может быть, и не следили. Показалось. Как только Иван, отложив учебник, пошёл к туалету, за ним тотчас последовал и сосед. Бабкин забежал в соседний вагон. Сел за столик на боковом месте, уронив голову на руки. Мужчина почти бегом мчался по проходу. Иван встал и возвратился на своё место. Через полчаса, вероятно попутчик пробежал все вагоны, тот спешно шагал, заглядывая в отделения. Увидев сидящего Ивана, недовольно скривил тонкие губы, сел около своей газеты.
До самого вечера мужчина лежал на полке в пальто, в ботинках. В Рябцове вышел и спешным шагом отправился к вокзальным дверям. Пришёл без газет, без бутылки лимонада. Анна Петровна пригласила его попробовать пирожков с творогом, но тот вежливо отказался.
– Вы хоть ботинки снимите, – сказала она. – Неудобно в обуви. Спите, разбужу. Вам до какой станции? – попутчик что-то пробормотал. Бабкин утвердился в своих мыслях о том, что шарф – это пароль.
– Снимайте обувь, – сказал Иван. – Мы только завтра приедем. Если вы уснёте, разбудим. Запомните: станция Гарбузовка. Вам отчёт придётся писать. – Иван думал, что после его наглых слов пассажир оскорбится и уйдёт в другое отделение, но тот виновато молчал, пытаясь читать газету. Не выдержав, вдруг проговорил: – Анатолий Дмитриевич ещё не напал на след городского подполья? – молодой мужчина раскованно шелестел газетой, никак не реагируя на вопрос Ивана.
– Кто такой Анатолий Дмитриевич? – удивилась Бабкина. – Какое подполье?
– Читательская конференция в библиотеке будет по книге "Пропавший брат". Анатолий Дмитриевич знал автора. – Анна Петровна читала этот увлекательный роман, в котором. Когда Бабкина понесла стаканы проводникам, Иван сказал попутчику, что напрасно он едет, что никаких контактов не будет.
– Не тратьте время, я – к тёте. Ни с кем я не связан и никого не знаю.
Странный пассажир сделал вид, что спит, накрыв лицо газетой.
Ночью ушёл.
Глава вторая.
Мамина сестра Алла Петровна – крёстная мать Ивана. Спокойна и рассудительна, главное – лёля всегда справедлива. Никогда не наказывала за пустяки. Поводов было немного, но они были. Всякий раз, натворив что-нибудь, Иван сам шёл в свой угол за печью. Дядя Толя посмеивался и говорил, что завтра утром не разрешит ему поить лошадь. И хотя Иван боялся большого красно-коричневого мерина, но исправно ездил на нём на Чулым. Он ответственно выполнял дядино поручение. Мерин не шарахался от машин, но боялся глупых пацанов, которые пугали его, размахивая руками. Над стремительной водой реки лежал слоистый сизый туман. Карька пил большими губами воду вместе с туманом. Ивана обижало недоверие. Вчера ему нужно было напоить коня. Очень старался не подвести дядю Толю. Сегодня он напоил спокойного Карьку, а завтра его не увидят на коне. Поймут, что дядя не доверяет важное дело. Значит, Иван не достоин, а, скорей всего, наказан за провинность.
Иван стоит в углу и надеется, что лёлька простит его, и дядя опять будет доверять свою лесническую лошадь. Первый раз он проехал верхом на коне, когда ему шёл седьмой год. Мамин брат – Григорий, работавший агрономом, – посадит его на Серка, и они отправятся к недальнему пруду на водопой. Там умоются. Ивану будет нелегко перебарывать себя, опуская руки в ледяную воду. Бабушка всегда наливает в умывальник тёплую воду. Оправдывая доверие, мальчик станет привыкать и к тёплой спине Серка и к холодным умываниям.
Дяди учили его не бояться трудностей, закаливали его тело и маленькую ранимую душу. Они учили Ивана расти смелым и справедливым. И вот он вырос. За ним уже следят, пытаясь понять – кто же он. Иван не враг, но и большой радости от жизни у него нет, потому что живёт в окружении коварных и несправедливых людей. "Разве эти наглецы смогут построить передовое общество? – думает он. – Они обманывают маму Ивана, учительница пытается выманить деньги, которых у них так мало, что не хватает, чтобы нормально жить".
Уезжая домой, тётя и дядя принесут свёрток из магазинной жёсткой бумаги, перевязанной бечёвкой. Они вручат ему подарок, требуя примерить. Это будет великолепный чёрно-синий костюм. Такой, как и у многих ребят из его класса. Пиджак и брюки будут ему впору. Но почему-то подарок заставит загрустить. Он будет сидеть у обогревателя печи и думать скорбные думы. Конечно, скажет слова благодарности. Будет несказанно рад, но какая-то печаль вонзится в сердце. Иван вдруг задумается о своей дальнейшей жизни. Кем он должен стать, чтобы самому делать подарки родным и близким. Нужно учиться, чтобы не быть нищим и зависимым. Нужно получить специальность. Но какую? Ремонтировать холодильники не станет. Дядя Боря Суровцев – дальний родственник – предложит бросить учёбу и пойти к нему в будку учеником. Дядя Боря шьёт и ремонтирует обувь. Он умеет делать серванты, раскрасил масляными красками фотопортреты своей семьи, которые напечатал Иван. А ещё он к телевизору с крохотным экранчиком приделает большой кинескоп, получится симпатичный телевизор с новым корпусом. Иван не хочет ремонтировать обувь, не хочет шить туфли и штиблеты, унты и сапоги.
"Может быть, я стану фотографом, – думает Иван. – В газетах публикуют фотоснимки, стихотворные строки. Учителем рисования и черчения, как Людмила Станиславовна, он не будет. Англичанка, слушая его переводы, говорит, чтобы он готовился поступать на факультет иностранных языков. Кем же мне стать?" – не может ответить себе Иван. Археологом? Искать Новую Трою, как Генрих Шлиман. Расшифровывать древние клинописные знаки на глиняных табличках, как Георг Гротефенд? Не знает, что его влечёт. Не знает к чему стремиться. Нет такой специальности – "любитель чтения". Много времени отдаёт книгам, хотя и не знает зачем, встречает утро, перевёртывая страницы.
Глава четвёртая.
Иван вошёл в класс после каникул в обнове. Первый костюм его стеснял. На переменах они с Крохиным стояли у окна, планируя путешествие. На химии предельно внимателен. С ним уже был казус.
Преподавательница попросила сделать прибор для выставки. Они научились гнуть стеклянные трубки в пламени спиртовки. Химичка им доверяла ключи, а сама уходила домой. Однажды они решили сделать взрывчатку. Бесцельно сливали в пробирки химикаты. Ничего не происходило существенного. Растворы мутнели, получался осадок. В одной пробирке у них получилась плотная масса. Но взрыв они получили. Сначала раствор вскипел, пошёл дым. Иван не успел подбежать к ведру, куда они сбрасывали испорченные пробирки, если их нельзя было отмыть. Хлопок и пробирка разлетелась на множество осколков. Пол подмели. Руки и лицо Иван сразу вымыл. А через два дня, сидя на уроке, вдруг заметил, что брюки на глазах тают. Образовываются отверстия – мелкие и не очень. Куртка-вельветка не пострадала за науку.
– А что мы сливали? – удивлялись друзья.
– Не помню. – отвечал Иван, когда они хотел повторить эксперимент.
– Если впаять в банке перегородку, влить эти компоненты. Раз брюки разъело, то железо наверняка растворит. Соединившись, компоненты, рванут на доброе здоровье. – говорил Крохин.
– Это химический взрыватель. Но что мы сливали?
Штопать брюки Бабкин уже не смог. На следующий день отверстия появились на коленях. И даже, когда он их замочил в тазу, реакция ускорилась. Брюки растворялись быстро. Анна Петровна удивилась, пожурила сына, предполагая, что это последствия общения с аккумуляторами, которые мальчики находили на свалках, ломали их, добывая свинец…
Костюм надо было беречь, как сокровище.
На каждом уроке Бабкин нервно поднимает руку. Началась последняя четверть. По алгебре его не аттестовала Нина Наумовна, а по геометрии поставила двойку. Он знает все формулы, знает как решать задачи. Стасик и Сергей "сгрызли" с ним все задачи до конца учебника. Он любую задачу и пример осилит в несколько минут. Привлекая внимание, тянет руку, но Рубацкая будто не видит мальчика в новом костюме. Иван заметил, что одноклассники стали относиться к нему с другим уважением. Девочки оказывают крохотные знаки внимания. А вот Борька перестал носить книжки в школу. Иногда он списывает у Бабкина домашние задания. Говорит, что специальность ремонтника холодильных установок, самая денежная, самая нужная. Иван соглашается, но не хочет идти в ремесленное училище. На это есть причина.
Летом, спустя год, встретит Бориса, выходя из проходной мебельной фабрики, где работал упаковщиком сервантов. Бориска зазовёт его в павильон, попить пивка. Их обслужат мгновенно. Борька раскроет инструментальный чемоданчик, бросит на мраморный стол кольца самой дорогой колбасы – Охотничьей. "Давно бы матери помогал. Денег накопил на избушку. Знаешь, какой у меня – практиканта – "калым"? Холодильники ломаются каждый день. Пока они не в каждой семье. Скоро наладят выпуск у нас в Сибири, – говорил Борис строго и серьёзно. – Спасибо, что вытурили из этой школы".
Костюм не только дисциплинирует.
Одна незнакомая миленькая кондуктор, с которой он часто почему-то встречается, отрывая билет, перестала брать с него деньги. Она подсаживается к нему, разговаривает. Иван не носит книги в школу, а тетрадки прячет за пояс.
Сергей ходит в школу в кедах, в шароварах. На приятеля смотрит слегка отчуждённо. Они зарабатывают деньги на поездку. По выходным вместе едут на городскую свалку за цветным металлом. Их там не ждут. Местные пареньки гонят, требуя "дурь". Анаши у них нет. Мальчики обещают принести в другой раз. Их прогоняют. Сергей предлагает сделанный из пластмассы пистолет, стреляющий обычными капсюлями. Их пропускают, показывают, где бронзовая стружка, где куски медных проводов.
Иван погладил шаровары. На вопрос мамы ответил:
– Поберегу костюм. Лето. Жарко. В автобусе могут запачкать. – Иван вновь носит шаровары, иногда самошитые коричневые брюки, которые не держат стрелки. Сергей научил его гладить брюки через газету, намыливая места образования стрелок. Бабкин понял, что друг не завидует, но ему кажется, что дружба вполне может потухнуть, как костёр под дождём. Пока у них общая цель – путешествие на Север. Они редко видятся вне класса, так как Иван теперь живёт на окраине города. Друзья перестали печатать фотокарточки, очень редко бывают у подшефных. Кукольный театр живёт, благодаря старшеклассницам. Иногда они просят друзей сделать из папье-маше голову какого-нибудь пирата или привидения. Спаянные не отказываются, но слишком много времени тратится на учёбу, на добычу денег. Голова медленно лепится из пластилина, потом оклеивается, грунтуется зубным порошком с клеем и сохнет, сохнет. Друзья иногда встречаются у Стасика, стреляют в тире из воздушек. Пульки Серёжа научился штамповать из свинцовой оплётки кабелей, которые приносят со свалки.
У Крохина опять за четверть двойка по географии. Он её не учит, не вычерчивает карты экономики стран. Это делает Иван – ему нравится рисовать границы государств, условными значками указывать, где выращивают свёклу, табак, лён, а где тяжёлое или лёгкое машиностроение, где добывают нефть и железо, алюминий и алмазы. Сергею это не нравится. Он занялся изготовлением большого магнитофона. Доделал радиоприёмник, который начинал собирать Иван, но ему не хватило нужных транзисторов. Крохин нашёл дефицитные детали. Радиоприёмник ловит станции на длинных и средних диапазонах. Иван слушает радиостанцию РВ-76. Это Новосибирск, "Маяк" и местные станции. Единогласно продали своё детище за десять рублей. Смастерил Сергей усилитель, радиолу. Ищёт схему рации. Спаянные собираются в путешествие по реки. Где-то там в таёжном посёлке живёт тётя и дядя Толя. Поэтому нужна портативная рация, которую друзья перед отъездом подарят дядитолиному лесничеству или оставят двоюродному брату Николаю. Он уже вырос, ходит в четвёртый класс. Радиотелефон – вещь нужная. Без неё в тайге трудно.