Фрэнсис Спаффорд не без иронии называет свою книгу "Страна Изобилия" сказкой. Сказкой про то, что вот-вот должно было стать былью. Это история про Советский Союз, каким он был в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов, при Хрущеве. В ту пору советский народ, взяв на вооружение плановую экономику, шагал к изобилию и процветанию и через пару десятков лет должен был, как обещали руководители государства, прийти к коммунизму. Американская выставка в Сокольниках, создание академгородка в Новосибирске, поездка Хрущева в США, расстрел демонстрации в Новочеркасске - все эти события описаны с удивительной точностью, но это не сухое описание, а живой рассказ, в котором действуют и реальные, и вымышленные персонажи - партийные деятели и энтузиасты-комсомольцы, ведущие ученые и простые рабочие.
Содержание:
Действующие лица - в порядке появления 1
Примечание о действующих лицах 2
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 2
1. Вундеркинд. 1938 год 2
2. Предсовмин. 1959 год 5
3. Пластмассовые стаканчики. 1959 год 9
4. Белая пыль. 1953 год 13
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 17
1. Теневые цены, i960 год 20
2. От фотографии. 1961 год 23
3. Бурные аплодисменты. 1961 год 26
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 30
1. Летняя ночь. 1962 год 32
2. Цены на мясо. 1962 год 39
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 43
1. Межотраслевой баланс. 1963 год 44
2. Дилемма заключенного. 1963 год 46
3. Услуги. 1964 год 48
ЧАСТЬ ПЯТАЯ 55
1. На понижение. 1964 год 56
2. Кисейным барышням тут не место. 1965 год 58
3. Психологическая подготовка. 1966 год 62
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ 66
1. Единая система. 1970 год 67
2. Милиция в лесу. 1968 год 69
3. Пенсионер. 1968 год 72
Послесловие 74
Примечания 74
Список литературы 91
Фрэнсис Спаффорд
Страна Изобилия
Francis Spufford
Red Plenty
Перевод с английского Анны Асламян
М.: Астрель: CORPUS, 2012. - 512 с.
ISBN 978-5-271-42086-3
Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко
Издание осуществлено при техническом содействии издательства ACT
Главный редактор Варвара Горностаева
Художник Андрей Бондаренко
Ведущий редактор Вера Пророкова
Научный редактор Александр Нотченков
Ответственный за выпуск Мария Косова
Технический редактор Татьяна Тимошина
Корректор Любовь Петрова
Верстка Елена Илюшина
Фрэнсис Спаффорд не без иронии называет свою книгу "Страна Изобилия" сказкой. Сказкой про то, что вот-вот должно было стать былью. Это история про Советский Союз, каким он был в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов, при Хрущеве. В ту пору советский народ, взяв на вооружение плановую экономику, шагал к изобилию и процветанию и через пару десятков лет должен был, как обещали руководители государства, прийти к коммунизму. Американская выставка в Сокольниках, создание академгородка в Новосибирске, поездка Хрущева в США, расстрел демонстрации в Новочеркасске - все эти события описаны с удивительной точностью, но это не сухое описание, а живой рассказ, в котором действуют и реальные, и вымышленные персонажи - партийные деятели и энтузиасты-комсомольцы, ведущие ученые и простые рабочие.
Действующие лица - в порядке появления
- ПРОПИСНЫМИ БУКВАМИ обозначена та часть полного имени, которая наиболее часто используется в книге
– * обозначает реальное лицо
- I.2, IV.1 и т. д: римской цифрой обозначена часть, арабской - глава, в которой участвует данное лицо
* ЛЕОНИД ВИТАЛЬЕВИЧ Канторович, гений (I.1, II.1, III.1, VI.2, VI.3)
* Никита Сергеевич ХРУЩЕВ, Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета министров СССР (I.2, III.2, V.1, VI.3)
* НИНА ПЕТРОВНА Хрущева, его жена (I.2, VI.3)
* Андрей ГРОМЫКО, министр иностранных дел СССР (I.2)
* Олег ТРОЯНОВСКИЙ, личный переводчик Хрущева (I.2)
* Дуайт Д. ЭЙЗЕНХАУЭР, президент Соединенных Штатов (I.2)
* Генри Кэбот ЛОДЖ, посол США в ООН (I.2)
* Аверелл ГАРРИМАН, миллионер, посредник между Востоком и Западом (I.2)
ГАЛИНА, студентка МГУ, комсомолка (I.3, V.3)
ВОЛОДЯ, ее жених, тоже студент МГУ, комсомолец (I.3,III.2)
ХРИСТОЛЮБОВ, мелкий аппаратчик (I.3)
Федор, комсомолец, работает на заводе электроприборов (I.3, V.2)
РОДЖЕР ТЕЙЛОР, афроамериканец, гид на выставке (I.3)
ЭМИЛЬ Арсланович Шайдуллин, молодой экономист с хорошими cвязями (I.4, II.1, III.1, V.2, VI.2)
МАГДА, его невеста (I.4)
Ее ОТЕЦ (I.4)
Ее МАТЬ (I.4)
Ее ДЕД (I.4)
САША, ее брат (I.4)
ПЛЕТКИН, председатель колхоза (I.4)
* Василий Сергеевич НЕМЧИНОВ, академик АН СССР, экономист - сторонник реформ, государственный деятель (II.1)
* БОЯРСКИЙ, представитель старой школы политэкономии (ил)
* Сергей Александрович ЛЕБЕДЕВ, создатель первой советской ЭВМ (II.2, VI.1)
* Саша (Александр) ГАЛИЧ, автор комедий, киносценариев и идеологически выдержанных текстов песен (II.3, VI.2)
МОРИН, редактор газеты, сторонник хрущевской оттепели (II.3)
МАРФА ТИМОФЕЕВНА, цензор в газете (II.3)
ГРИГОРИЙ, швейцар ресторана Союза писателей (II.3)
ЗОЯ Вайнштейн, биолог (им, VI.2)
ВАЛЕНТИН, аспирант-математик (III.1, VI.2)
КОСТЯ, аспирант-экономист (III.1, VI.2)
ДЕВУШКА С ЛЕНТОЙ В ВОЛОСАХ, будущая подруга Валентина (III.1)
* Андрей Петрович ЕРШОВ, программист (III.1)
МО, язвительный интеллигент (III.1, VI.2)
СОБЧАК, озлобленный интеллигент (III.1)
БАСОВ, местный партийный секретарь (III.2)
* КУРОЧКИН, директор Новочеркасского электровозостроительного завода им. С. М. Буденного (III.2)
* Анастас МИКОЯН, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС, давно занимающий этот пост (III.2)
* Фрол КОЗЛОВ, член Президиума, которого прочат в наследники Хрущева (III.2)
МУЖЧИНА С МОНАШЕСКИМ ЛИЦОМ, опытный сотрудник органов безопасности (III.2)
Максим Максимович МОХОВ, замначальника отдела химической и резиновой промышленности Госплана (IV.1)
АРХИПОВ, КОСОЙ и МИТРЕНКО, руководители вискозной фабрики "Солхимволокно" (IV.2)
ПОНОМАРЕВ, инженер, бывший политзаключенный (IV.2)
ЧЕКУШКИН, "толкач", снабженец (IV.3)
СЕНЬОРА ЛОПЕС, испанка - учительница танцев (IV.3)
РЫШАРД, младший сотрудник отдела управления производством химического оборудования "Уралмаша" (IV.3)
СТЕПОВОЙ, неопытный начальник (IV.3)
ЛЕЙТЕНАНТ, милиционер (IV.3)
ВАСИЛИЙ, водитель грузовика, болельщик "Спартака"(IV.3)
ШОФЕР Хрущева (V.1)
* МЕЛЬНИКОВ, комендант первого подразделения службы безопасности Хрущева после его выхода на пенсию (V.1)
ПОВАРИХА Хрущева (V.1)
* СЫН Хрущева, Сергей Хрущев, конструктор, создатель ракетной техники (V.1)
* Алексей Николаевич КОСЫГИН, председатель Госплана (V.2)
МАТЬ ФЕДОРА, женщина за сорок, вызывающая раздражение своей стройностью (V.3)
ИВАНОВ, ее любовник (V.3)
Усталая женщина-ВРАЧ (V.3)
ИННА ОЛЕГОВНА, акушерка (V.3)
ФРАНЦУЖЕНКА, секретарша (VI.1)
МАКС, десятилетний сын Зои (VI.2)
ТЕМА (Артемий), вахтер в Институте цитологии и генетики (VI.2)
ДИРЕКТОР Института цитологии и генетики (VI.2)
Примечание о действующих лицах
В приведенном выше списке действующие лица делятся на реальных и вымышленных, однако два персонажа, будучи выдуманными, связаны с реальными личностями: они занимают похожие места в истории, у них те же профессии, события их жизни в некоторой степени заимствованы из биографий их прототипов. И все же это персонажи вымышленные, им отведены приблизительно те же места, которые занимали люди реальные: Зоя Вайнштейн замещает Раису Берг, реального биолога, специалиста по дрозофиле, а Эмиль Шайдуллин грубо отпихивает в сторону выдающегося экономиста Абела Аганбегяна. Важно понимать, что Зоя и Эмиль, какими они изображены здесь, - порождения моей фантазии. Создавая эти характеры, я не опирался ни на интервью, ни на какие-либо исследования, они не отражают какие-либо мои суждения относительно личностей реальных ученых, на месте которых они оказались. Никакие характеристики, качества, действия, мысли, намерения, высказывания и мнения этих персонажей не следует принимать за указание на характеристики, качества, действия, мысли, намерения, высказывания и мнения реальных личностей.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Эта книга - не роман. Для романа в ней слишком много разъяснений. Но и исторической она не является, поскольку разъяснения изложены в форме рассказа; только рассказ этот - прежде всего рассказ об одной идее, и лишь в прорехи, образовавшиеся в судьбе этой идеи, проглядывают рассказы об участниках описываемых событий. Идея и есть герой книги. Именно идея отправляется туда, в мир, полный опасностей и иллюзий, чудовищ и перевоплощений; одни из тех, кто встречается на ее пути, ей помогают, другие препятствуют. Стало быть, лучше всего назвать мое сочинение сказкой - пусть даже это или что-то подобное происходило на самом деле. И не просто сказкой, а вполне определенной - русской сказкой, место которой в одном ряду с историями про Бабу Ягу и хрустальную гору, которые собрал в XIX веке исследователь русского фольклора Афанасьев, когда разъезжал по бескрайним российским просторам.
Если европейские сказки с самого начала перемещают нас в другое время - "Давным-давно", говорится в них, то есть когда-то тогда, а не сейчас, - то в русских сказках сдвигается место действия. "В некотором царстве, в некотором государстве…" - так они начинаются. То есть где-то там, а не здесь. И все-таки в этих "где-то " всегда узнается родина. Вдали всегда будет обнесенный деревянной стеной городок с куполами-луковками. Править там непременно будет царь, Иван или Владимир. Земля всегда черная. Небеса всегда широкие. Это Россия, всегда Россия, милая, ужасная, огромная страна на краю Европы, величиной со всю Европу вместе взятую. Россия и одновременно - не она. Это Россия сказочная, не настоящая Россия, которая никогда не совпадает точно со страной, имеющей то же имя, существующей при дневном свете. Она так же близка к ней, как желание к реальности, и при этом так же далека. Ведь в сказках содержалось то, чего недоставало настоящей стране во времена, когда крестьяне рассказывали их, а Афанасьев записывал.
На полях настоящей России зрели скудные урожаи гречихи и ржи. В России сказочной были скатерти-самобранки, на которых не прекращались пиры. Дороги настоящей России были грязными и ухабистыми. В России сказочной над землей лихо носились ковры-самолеты, дули ветры буйные, скакали, не касаясь травы, удалые кони. Настоящая Россия не давала своему народу никакой возможности социального продвижения. Россия сказочная посылала своих добрых молодцев искать Жар- птицу или завоевывать сердце Царевны-Лебеди. В сказках недостатки реальности развеивались, будто сон. В них давались обещания из тех, что хватало на один вечер у камелька, - обещания, которые, как понимали рассказчик и слушатели, могли сбыться лишь в некоем российском где-то далеко. Они могли сбыться лишь в том образе родины, где горбатые мостки, перекинутые через ручей за околицей, превращались в "мосты калиновые, переводины, дубовые, устланы мосты сукнами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными Лишь в стране мечтаний, стране снов. Лишь в тридевятом царстве.
В XX веке русские перестали рассказывать сказки. Тогда же им сообщили, что сказки становятся былью. Название сказочного ковра-самолета к тому времени успело превратиться в обычное русское слово, обозначающее аэроплан. А тут голоса, звучавшие из радиоприемника, с экрана кинотеатра и из телевизора, стали обещать, что скоро последует и волшебная скатерть-самобранка. "В наши дни, - сказал толпе, собравшейся во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина 28 сентября 19/9 года, Никита Хрущев, - люди своими руками осуществляют то, о чем веками мечтало человечество, выражая эти мечты в виде сказок, казавшихся несбыточной фантазией". Он имел в виду прежде всего сказочные мечты об изобилии. Человечество, испокон веков жившее скудно, вот-вот должно было прийти к изобилию. Всем предстояло вскарабкаться по кочешку на самое небо, пролезть в дыру и очутиться в краю, где вращаются чудесные жерновцы. "Жерновцы повернутся - пирог да шаньга, наверх каши горшок". Близилось время, когда пироги да шаньги, перестав быть воображаемым утешением пустому брюху, и в самом деле должны были посыпаться с неба.
И Хрущев, разумеется, был прав. Именно это произошло в XX веке с сотнями миллионов людей. Сегодня в одном-единственном обычном супермаркете в самом деле больше самых разнообразных продуктов, чем в любом из голодных снов, что прежде грезились людям в России и во всем мире. Однако Хрущев полагал, что сказочное изобилие грядет в Советской России, и грядет благодаря чему-то такому, что есть в Советском Союзе и чего не хватает голодным капиталистическим краям, - плановой экономике. Поскольку вся система производства и распределения в СССР принадлежит государству, поскольку вся Россия (выражаясь словами Ленина) - "одна контора и одна фабрика", эту систему, в отличие от капиталистической, можно направить на быстрейшее, широчайшее удовлетворение человеческих потребностей. Следовательно, она легко обгонит по объемам производства малоэффективную и хаотичную рыночную экономику. Планирование станет чудо-мельницей СССР, его собственными жерновцами и скатертью-самобранкой.
Эту русскую сказку начали рассказывать в голодное десятилетие перед Второй мировой войной и официально рассказывали до тех пор, пока не распался коммунистический лагерь. Под конец в нее почти никто не верил. На практике начиная с конца бо-х советский режим стремился лишь к тому, чтобы обеспечить обитателей громадных, халтурно построенных многоквартирных домов, выросших в каждом городе страны, минимумом товаров потребления и тем самым хоть как-то успокоить. Но когда-то давным-давно рассказы о красном изобилии велись всерьез - попытка победить капитализм на его собственных условиях, сделать советский народ богатейшим в мире предпринималась на деле. Короткое время казалось даже - причем не только Никите Хрущеву, - будто сказка может сделаться былью. В нее было вложено многое - и умное, и глупое: надежды целого поколения, умственные способности целого поколения и виноватое желание тиранов дождаться счастливого конца. Книга - о том времени. Она - о разумнейшем варианте этой идеи, о тончайшей из попыток Советов вытащить самобранку из страны грез и сделать ее настоящей. Она - о приключениях, встретившихся идее красного изобилия на широкой дороге, по которой та воодушевленно шагала.
И все же это не историческая книга. Это не роман. Книга сама по себе сказка; и как всякая сказка, она полна несбыточных надежд, она безответственна, ей нельзя доверять. Примечания в конце поясняют, где ее сюжет опирается на выдумку, а где приводимые разъяснения полагаются на ложь. Читая, помните, что эта история происходит не в реальном Союзе Советских Социалистических Республик, а лишь в некотором государстве по соседству - таком же близком к нему, как желание к реальности, и при этом таком же далеком.
В некотором царстве, в некотором государстве, а именно, в той самой стране, где мы живем…
1. Вундеркинд. 1938 год
Трамвай уже подходил, с железным скрежетом, со снопами искр, летевших в зимнюю тьму. Леонид Витальевич, оказавшись в толпе, машинально приложил свою долю усилий, и его вместе со всем коллективом подняло на подножку, внесло в клубок человеческих тел за дверцами гармошкой. "А ну, граждане, давайте, потеснитесь", - сказала низенькая женщина рядом с ним, словно у них был выбор, двигаться или нет: все находившиеся внутри ленинградского трамвая были скованы по рукам и ногам, но силились добраться от входной задней двери до переднего выхода к моменту, когда подойдет их остановка. Толпа все-таки явила чудо: где-то в дальнем конце кучка пассажиров выплеснулась на дорогу, и по вагону прошла волна - сработала трамвайная перистальтика, приводимая в движение плечами и локтями, образовалось пространство, достаточное для того, чтобы в вагон втиснулась новая порция пассажиров, и двери закрылись. Мигнули желтые лампочки над головой, и трамвай, покачиваясь, с нарастающим гулом двинулся дальше. Леонид Витальевич оказался зажат между металлическим поручнем с одной стороны и низенькой женщиной - с другой. Она стояла вплотную к высокому парню с большим подбородком и светлыми волосами дыбом. За ним стоял служащий с застывшим, словно у селедки на льду, глазом, а также трое молодых солдат, уже начавших, судя по их дыханию, вечерний загул. Но запах водки сливался с кислым запахом пота от стоявших чуть впереди рабочих, которые явно жили в фабричном бараке без ванной, и с резким ароматом розовой воды, исходившим от низенькой женщины, в единый, жаркий дух людской толпы - подобно тому, как видные Леониду Витальевичу уголки и кусочки рукавов и воротников сливались в калейдоскоп из штопаных обносков, потертой кожи и не по размеру больших гимнастерок.