Откровенно говоря, Лена недолюбливала своего мужа не только за характер, но и умение убеждать. Женщину раздражала даже сама манера Витьки делать это: он говорил просто, убедительно и в то же время спокойно и напористо. Очень часто Лена продолжала стоять на своем только из принципа. Но даже тогда хитрый Витька находил выход: он внезапно замолкал и с самым безразличным видом принимался рассматривать потолок, если спор происходил в постели, или собственную растопыренную пятерню, в том случае, если спор происходил где-то еще. Витька очень хорошо знал слабость Лены и беззастенчиво ею пользовался. Не закончив спор и не придя ни к чему определенному, Лена не могла уснуть или заняться делами. Коварный способ не дал осечки и на этот раз.
- Ты что молчишь?! - Лена была слишком разгорячена спором. Она толкнула мужа в бок. - Говори же, ну?!..
- Отстань!
Теплый бок Витьки приятно грел бедро женщины. От мужа пахло дорогим одеколоном и сигаретами. Большая, мускулистая рука лежала поверх одеяла и плавно колыхалась в такт дыханию.
Женщина прильнула к Витьке:
- Вить, а Вить, - ласково прошептала она. - Не молчи, пожалуйста, а?..
Лена уткнулась носом в плечо Витьки и тихо засмеялась.
Потом прижалась она к нему покрепче и спросила:
- Вить, ты действительно во все это веришь?
- Да.
- Ну, тогда я не знаю… - Лена погладила мужа по плечу. - Вообще-то, можно и попробовать.
- Согласна, что ли?
- Ты же все равно не отвяжешься, - голос Лены дрогнул от плохо скрытой нежности. - Я тебя знаю…
- Ты яснее выражайся, пожалуйста.
- На все я согласная!!.. - что было силы крикнула Лена.
- Не ори, Петровича разбудишь, - Витька протяжно зевнул. - А теперь давай спать. Завтра нам рано вставать.
Лена долго, с тайной надеждой, рассматривала широкую спину мужа. Витька тихо сопел. Через минуту, прикусив от обиды нижнюю губу Лена, резко отвернулась от мужа.
"Ах ты, проходимец!.. - с отчаянной злостью подумала женщина. - А вот никуда я с тобой завтра не поеду! В деревню сбегу. И развод, развод к чертовой матери!!.. Я, кажется, тебе обещала дом оставить? А вот фигушки тебе, а не дом! И на алименты тоже подам - плати-ка, голубчик!.. Огород, и тот по количеству едоков поделю - на четыре части. Вот и паши на своих десяти сотках, философ!.. Подожди, интриган, ты еще у меня не так запоешь!"
Сон приходил медленно и неохотно.
Лена представила довольно живописную картину будущего раздела огорода. По свежевспаханной земле ходил человек в черной, судейской мантии с большим, агрономическим треугольником. Закончив необходимые измерения, судья что-то подсчитал в записной книжке и спросил: "Первая доля кому?" - "Мне!" - тут же выкрикнула Лена. "Так, очень хорошо, - судья что-то отметил в записной книжке и продолжил. - А вторая доля кому?" - "Тоже мне!" - радостно сообщила Лена. Рядом с судьей стоял, оставшийся в одних трусах после раздела имущества, Витька. Он жалобно выпрашивал у него пару-тройку лишних метров. Но судья был строг и крайне язвителен в своих замечаниях.
Лене стало легче. Она успокоилась и, наконец, уснула.
Глава 11
Утром Витька протянул Петровичу распечатанное письмо.
- На объявление откликнулись, - пояснил он. - На столе еще одно лежит, но туда я сам позже схожу. А в этом срочно зайти просят.
Старик кивнул. Витька ободряюще улыбнулся и пошел будить жену.
Деревенская жизнь научила Лену вставать в пять часов утра без всякого будильника. Даже в гостях у Петровича она просыпалась точно в это же время. Ей стоило не малого труда забыться снова и дремать до курортных восьми часов. Вторая, добавочная половина сна, была сладкой и воздушной, как пирожное.
Витька подошел ближе и невольно залюбовался. Поза спящей женщины была вызывающе сексуальной. Одеяло сползло к ногам Лены и под тонкой, ночной рубашкой легко угадывались контуры молодого, изящного и сильного тела. Красивое лицо женщины казалось спокойным и умиротворенным.
Витька сглотнул слюну.
"Только попробуй тронуть, - подумала притаившаяся Лена. - Сразу по физиономии получишь!.."
Ее желание отомстить мужу за вчерашнее безразличие было по-настоящему глубоким и искренним. Витька с трудом справился с охватившей его истомой. Стараясь не смотреть на жену, он тихо позвал:
- Лен, вставай… Пора!
Лена оторвала голову от подушки и простодушно взглянула на мужа.
Витька улыбнулся.
- Пора ехать.
Он вышел.
Через полчаса, лениво переругиваясь, семейная пара отбыла на охоту. Загруженный всем необходимым "Москвич"-пикап выехал за ворота и прибавил скорость.
- Навязался на мою голову! - ворчала Лена на Витьку. - И когда ты только от меня отстанешь?
- После развода.
- Да скорей бы уж!..
Через час Петрович сделал все необходимые утренние дела и, привалившись спиной к кроличьим клеткам, достал из кармана оставленное племянником письмо. Указанный в нем адрес был не столь уж далеким - минут двадцать езды на автобусе без пересадки.
Но старик не спешил. По пути он зашел к Светлане и долго, обстоятельно беседовал с дочерью. Света немного всплакнула. Старик был настойчив и, в конце концов, дочь согласилась на переезд в деревню.
- Не горюй, - ободрил Петрович дочь. - Мы с Витькой тебе и нового мужа найдем. Только ты родителям Сергея ничего не говори. Они люди хорошие и расставаться с внуками им будет тяжело.
- Жалко их… - согласилась Света.
Петрович вздохнул.
- Эх, Светка, да будь моя воля, я бы и их с собой взял! Три внучка да три старичка, чем не жизнь, а?..
Указанный в письме адрес Петрович нашел не сразу. Только обстоятельно расспросив прохожих, он вышел к старому, двухэтажному бараку с облупившейся штукатуркой.
- Так ведь не жилой он уже, дом-то этот, - пояснила Петровичу словоохотливая женщина с авоськой. - Сносить его будут. Жильцы еще два дня назад съехали.
Петрович растерянно посмотрел на бумажку с адресом.
- А вам кто нужен? - поинтересовалась женщина.
- Да на объявление откликнулись, - Петрович зачем-то показал женщине письмо. - Я за кошкой пришел…
- Вам, наверное, к старухе Ченцовой нужно, - немного подумав, сказала женщина. - Вы зайдите в дом, может быть она еще там. Говорят, старуха переезжать не хотела. Все ждала кого-то…
Женщина заторопилась и ушла. Петрович немного потоптался на месте и нерешительно направился к дому.
Темные, лишенные штор и другого видимого уюта, окна здания казались холодными и безжизненными. Дом чем-то напоминал Петровичу брошенную диспетчерскую. Чисто внешне оба здания отличались довольно сильно, но между ними словно существовала какая-то странная, неуловимая схожесть в неподвижности теней и стоящей вокруг нежилой, мертвой тишине.
Нужная Петровичу квартира находилась на втором этаже. Он поднялся по деревянной, скрипучей лестнице и остановился перед полуоткрытой дверью с цифрой "4".
"Сидоровым - 1 зв., Мкртчянам - 2 зв., Ченцовой - 3 зв." - прочитал Петрович на табличке возле кнопки звонка. Он трижды нажал кнопку. Звонок не работал.
Старик осторожно толкнул дверь. В коридоре было грязно и неуютно. На полу, как это часто бывает при переезде, лежало множество брошенных, уже не ненужных в новой жизни вещей: старый будильник, кукла с неживыми глазами, тряпки, распотрошенный матрас и прочий мусор.
Две комнаты были пусты. Осторожно переступая через хлам, Петрович приблизился к третьей, закрытой двери. Он уже протянул было руку, как вдруг дверь, скрипнув, открылась сама.
Третья, последняя комната была меньше остальных. С левой стороны от окна стоял круглый стол, с другой высокий, старомодный шкаф. Ближе к двери разместился диван, а напротив него кровать. На кровати, опираясь спиной на высоко взбитые подушки, сидела старуха. Из-за давно нечесаных волос на Петровича смотрели тусклые, не мигающие глаза. Поверх одеяла лежали длинные, высохшие, покрытые темными пигментными пятнами руки старухи. Кончики пальцев слегка подрагивали. Если бы не это едва заметное движение, Петрович посчитал старуху мертвой.
- Здравствуйте, - тихо сказал он.
- Не к чему мне здравствовать уже, - хриплым и низким голосом ответила старуха. Ее тонкие губы исказила улыбка. - Помру я скоро… За кошкой пришел?
Петрович кивнул. Не зная, что делать дальше, он закрыл дверь за собой дверь и замер, осматриваясь вокруг.
"Принесла меня нелегкая! - подумал он. - Это не бабка, а чистая ведьма… Прямо как с картинки".
Старуха показала глазами на диван.
- Сядь, подожди немного. Погулять вышла моя кошка. Скоро вернется, должно быть.
- Может быть, я потом зайду? - нерешительно спросил Петрович.
- Не будет, милок, у меня этого потом, - холодная улыбка старухи стала шире. - А кошку жалко. Пропадет без присмотра.
Петрович заставил себя еще раз взглянуть на лицо старухи и чуть не вскрикнул от ужаса. Тонкие губы чуть приоткрылись и за ними обнажились два ряда молодых, крепких зубов. Странными были и губы старухи: обтянутые со всех сторон серой, морщинистой кожей ближе к зубам они казались красными и пухлыми, словно там, внутри, прятался второй рот.
Петрович машинально попятился к двери. Старуха нахмурилась и согнала с лица улыбку.
- Что, не хороша? - глухо спросила она. - Да ты и сам, поди, не молод. Семьдесят годков уже есть?
- Есть, - растерянно ответил Петрович. - Мне бы кошку… Тороплюсь я.
Старуха не обратила на последнее замечание Петровича никакого внимания.
- Один живешь или как?
- Пока один…
- Не то съезжаться с кем собираешься?
- С дочкой.
- Это хорошо. А вот я совсем одна. Давно уже… - у старухи задрожала щека. - Сын был да помер… Давно уже.
Наступила тяжелая пауза. Словно школьник Петрович не знал куда деть руки.
- Садись на диван, что как столб стоишь? - снова заговорила старуха. Она уже устала беседовать с гостем, каждое слово ей давалось с большим трудом. - Альбом с фотографиями вон посмотри… На столе лежит. Я его каждый день разглядываю… Прощаюсь, наверное.
"Мне-то какое дело до чужих фотографий? - с тоской подумал Петрович. Но потом верх взяла жалость к беспомощной старухе. - Хотя, в чем она-то виновата? Наверное, сама себе уже не рада…"
Петровичу стало стыдно за свой мимолетный страх и он сел на диван.
Тяжелый фотоальбом был обернут пыльной, серой замшей. Старик машинально листал его, почти не обращая внимания на лица людей. Большинство фотографий были сделаны довольно давно, сорок, а может быть даже пятьдесят лет назад. Почти на каждой из них была запечатлены сцены пышного застолья. Очень часто на переднем плане красовалась женщина средних лет со слегка раскосыми, черными и дерзкими глазами. Она весело смеялась и протягивала в сторону объектива то бокал вина, то цветок, а то и просто, судя по всему в танце, тянула пустые руки к невидимому фотографу, как будто в шутку выпрашивая что-то у него.
Несомненно, это была старуха.
"Красивая была баба, ничего не скажешь, - решил Петрович. - И жизнь свою прожила совсем не в тихой обители…"
На последних пяти листах фотографий не было, от них остались только темные, не выгоревшие пятна. На месте одной из них, в уголке для крепления, торчал крохотный кусочек и так, словно кто-то торопливо, ломая лист, вырвал его. Там же, между страниц лежала и последняя фотография старухи, сделанная явно позже остальных. На ней была запечатлена уже совсем другая женщина, в лице которой легко угадывались ее теперешние черты. В объектив смотрела пустыми глазами шестидесятилетняя старуха. Черный платок подчеркивал страшную, почти не живую бледность ее кожи. На руках женщина держала огромного, черного кота.
"Это, должно быть, она после того, как сына похоронила, - догадался Петрович. - Видно большое горе пережила…"
Скрипнула входная дверь. Петрович вздрогнул и поднял голову. На пороге комнаты стояла черная кошка и вопросительно смотрела на гостя. У кошки был настолько огромный живот, что Петрович невольно подумал о том, что нести ее, пожалуй, придется очень осторожно.
- Забирай, - глухо сказала старуха. - И кошку жалко и котят, которые скоро появятся… Денег не нужно, ни к чему они уже мне. И уходи… - неожиданно она перешла на тихий, торопливый шепот. - Холодно мне, холодно… Холодно!
Старуху затрясло. Петрович взял кошку на руки и беспомощно оглянулся по сторонам. Он не знал, что делать. Возможно, старухе требовалась помощь.
- Да уходи же, уходи! - неожиданно громко и злобно крикнула старуха - Уходи!
Петрович быстро вышел. Когда он торопливо спускался по порожкам, сверху послышался отчетливый, женский смех. Петрович остановился и прислушался. Смех смолк, но тут же вместо него заговорил чей-то другой, едва слышимый голос. Голос торопливо, словно боясь не успеть, тараторил невнятные слова, как будто читал книгу.
Петрович прибавил шагу. Только выйдя на улицу, он заметил, что кошку, которую он прижимал к груди, бьет сильный озноб.
Витьке везло значительно больше. За первые полтора часа охоты ему удалось отловить четырех зеленоглазых, черных как смоль, котов и кошек. Будущего монополиста переполнял оптимизм.
- Нужный цвет очень редок, - улыбаясь, говорил он хмурившейся Лене. - И это здорово. Коллекционные экземпляры стоят гораздо дороже ширпотреба.
А Лене очень хотелось поговорить с мужем о разводе и обсудить его детали. Женское настроение было задорным, даже боевым и случись такой разговор, она наверняка повеселела и продемонстрировала бы мужу немалую долю иронии. Но Лена была достаточно умна и понимала, что для того, что бы такой разговор состоялся, Витька должен был попасть в жестокое финансовое рабство. К сожалению, все предыдущие попытки отправить его в это рабство закончились провалом, и проявлять долготерпение приходилось уже Лене. Не обанкроченный до последней копейки супруг очень легко мог в очередной раз продемонстрировать свой независимый характер.
- Конечно, в любом деле есть много нюансов, - продолжал беспечно болтать Витьк. - Но главное, что мы начали это дело. А невест, как известно, у загса не меняют…
Витькин план поимки котов и кошек был достаточно прост. Отъехав от дома Петровича на возможно большее расстояние - на правый берег города - он приступил к работе на такой же тихой окраине застроенной полудеревенскими, неказистыми домишками. Каждые триста метров машина тормозила и Витька поднимал капот. Лена открывала задние дверцы будочки-кузова и оттуда, подгоняемые мощным вентилятором от пылесоса, выплывали запахи копченой рыбы, валерьянки и еще чего-то сладковатого, похожего на лекарство. Склонившись над двигателем и, время от времени, постукивая по нему гаечным ключом, Витька внимательно осматривался по сторонам.
Излюбленным местом похитителей котов были безлюдные, тихие перекрестки. Стояла почти безветренная, тихая погода. Сильные запахи кошачьих деликатесов равномерно, подобно взрывной волне, расходились во все стороны. Если первая и вторая остановка принесли только разочарование, то уже третья полностью оправдала ожидания Витьки. Словно преодолев, наконец, свою застенчивость машину окружили сразу два десятка котов всех возрастов и расцветок. Витька радостно потер руки - оставалось только отобрать нужных. Два пушистых "черныша" и одна толстая "чернушка" были любезно приглашены в будку на завтрак. Остальных котов, наглеющих от головокружительных запахов буквально на глазах, Лене пришлось отгонять заранее приготовленной палкой до тех пор, пока не тронулась машина.
- А ты говорила, что нам за котами бегать придется, - улыбался Витька. - Смотри, что дальше будет!
За удачей наступил спад. В течение одного часа Витьке удалось взять в плен только одного откровенно дикого и голодного котенка.
- Обед у них, что ли? - ворчал из-под капота Витька. - Лен, ты чего-нибудь видишь?
- Нет. Кстати, я тоже есть хочу.
- Ты лучше наблюдай хорошенько.
- Я есть хочу!
- Вот и взяла бы с собой что-нибудь из дома. Почему я обо всем должен думать?
- Я есть хочу!
Лена приблизилась к Витьке. Тот предусмотрительно вынырнул из-под капота. Взгляд Лены выражал готовность к очередной перепалке.
На одном из бесчисленных мини-рынков Витька купил две пластмассовые бутылки "Кока-Колы" и горку маслянисто поблескивающих беляшей. Как и любой начинающий бизнесмен за обедом Витька решил ознакомиться с прессой. Он сидел в машине и, листая газету, рассматривал объявления и рекламу.
Лена бродила по торговым рядам. Пережевывая беляш, она интересовалась местными ценами. Иногда женщина вступала в переговоры с продавцами. Выторгованная цена на картошку, огурцы и прочий деревенский товар, даже после длительного торга, мало чем уступала первоначальной. Лена осталась довольной - цены на сельские продукты стояли прочно, как скала. Женщина удовлетворенно улыбнулась. Немного удивленный такой реакцией продавец-грузин осмотрел Лену с ног до головы и пригласил ее в ближайший ресторан. Лена оглянулась на мужа. Витька перевернул страницу и снова сосредоточенно уставился на газетный лист. Лена решила чуть-чуть пококетничать, чтобы позлить мужа.
- А мне говорили, что грузины только блондинок любят, - простодушно призналась она продавцу мандаринов.
Грузин обиделся.
- Что ты, драгоценная! - темпераментный южанин даже взмахнул руками. - Мы вас всех любим!
Витька расправил газетный лист на всю его площадь и полностью исчез за ним. Лена тут же потеряла интерес к интрижке и вернулась к мужу.
- У всех грузинов носы кривые, - не отрываясь от газеты, сказал Витька.
- А ты котолов, вот ты кто! - быстро парировала Лена.
Витька отложил газету и со скрежетом врубил скорость. Лена уселась поудобнее и принялась выдумывать очередное обидное прозвище для мужа.
На первой послеобеденной остановке дело чуть было не испортил веселый, слегка подвыпивший дедок в душегрейке застегнутой на левую, женскую сторону. Он незаметно подкрался к машине сзади, долго, с любопытством принюхивался, а потом громко спросил:
- Рыбку копченую, значит, перевозите?
Витька вздрогнул и ударился головой о поднятый капот.
- Правильно, дед, рыбу, - неохотно ответил он. - Да вот мотор что-то забарахлил.
- Вижу, вижу… - дедок обошел вокруг машины. - Всех кошек с округи собрали.
Словоохотливый абориген приблизился к Лене. Та поморщилась и прикрыла дверцу будочки.
- Рыбки не продадите? - скромно попросил дед.
- Весов нет, - коротко отрезала Лена.
- Я свои принесу, - обрадовался абориген. - Сей момент!
- Ленка, хватай вон тех двух черных и поехали! - зашипел из-под капота Витька.
Парализованные райским запахом коты почти не сопротивлялись. Оказавшись в цепких женских руках, они только громко урчали и пытались заглянуть в лицо своей новой хозяйки преданными, зелеными глазами.
Дед вернулся подозрительно быстро, так, словно, хранил свои весы за калиткой и специально подкарауливал на улице случайные машины.
- Восемьдесят рублей килограмм, - строго сказала Лена.
- Побойтесь Бога! - дед прижал к груди руки. - По восемьдесят она и на рынке есть. Давайте по семьдесят. Мне только килограммчик.