Так вот, отправил он жену на юг с некоторой гордостью, хоть друзья и говорили, что совершает глупость, но Сергей знал, в отличие от других, как опасна ревность, знал, что надо доверять близкому человеку, а если не жена, то кто ж тогда близкий? И на этом юге, в распроклятом Дагомысе, обе и жена, и ее подруга завели романы. Но роман у подруги кончился, не снеся неласкового городского климата, а жена оказалась покрепче. Засунув руки в карманы тесных джинсиков, она покачивалась с пятки на носок и торопливо говорила, что они разные люди, поэтому у них и в постели не получается. Последнее оказалось для Сережи мучительной новостью. Жена стояла на пороге кухни, почти также, как когда-то отец. Сережа со страхом подумал, что сейчас она схватится за косяк, и все повторится. Но ничего не случилось, жена не умерла, а напротив очень бодро поскакала в комнату паковать чемодан, русый хвостик на ее затылке самостоятельно вертелся влево вправо от возбуждения. Я все понимаю, - говорила жена, прикладывая к себе розовую кофточку и решительно убирая ее обратно в шкаф, - ты, конечно, не сможешь меня сразу забыть. Если тебе от этого легче, мы можем пока не разводиться официально, во всяком случае я не буду забирать все вещи. Хотя бы летние, лето-то, считай, уже кончилось.
Этого Сережа не вынес, вывернул содержимое шкафа, затем пришел черед левой, жениной половины письменного стола, о халате в ванной он, разумеется, не вспомнил, но куча и так получилась большая. Под протестующие возгласы жены: - Ты не можешь так со мной поступить! Порядочные мужчины так себя не ведут! - он перетаскал вещи к дверям и дальше, за порог, сваливая их на площадку прямо так, без тары, конспекты вперемешку с колготками; и вещи "нетто" потянули не меньше, чем жена, аккуратно перехваченная сзади за локти одной рукой, за плечи другой и помещенная поверх всего нажитого добра. После чего Сергей отключил звонок, закрылся в ванной и не меньше часа стоял под душем, смывая злость до растерянности. Еще через два часа за дверью не оказалось ровным счетом ничего, а Сергей побежал к школьному приятелю, договариваться, как половчей избить соперника. Он избил его, на пустыре за школой, а приятель наблюдал из-за кустов, на всякий случай. Но это ничего не изменило. Через полгода жена пришла в суд - разводиться, с тех пор они не виделись.
Не то, чтобы Сергей перестал доверять женщинам, но решил, что пока с него достаточно ревности. От последующих подруг, как правило, миниатюрных блондинок, он ничего не ждал и не требовал, да и как можно ожидать серьезных крупных чувств, той же ответственности, от столь маленьких тел, крохотных ручек, едва намеченных грудок. С Зоей он познакомился в библиотеке классический вариант - куда зашел не по читательской нужде, а в гости к очередной своей пассии. Соскучившись ждать у стойки, когда же наконец выйдет, отпросившись у заведующей, не то Оля, не то Ляля и пребывая в игривом настроении в предвкушении свидания, Сергей обратился к подошедшей девушке. Она не сняла вязаной шапочки, надвинутой до бровей, цвет волос угадать не удалось, брови оказались среднего цвета.
- Что же нынешние девушки берут в библиотеке, если не секрет, - поражая оригинальностью, Сергей начал необязательный разговор. Девушка покосилась и, не ответив, выложила на стойку латинско-русский словарь. - Вы что его почитать брали? - не унимался, неоплейбой. - Нет, картинки посмотреть. - Не выдержала высокообразованная незнакомка. - Так там же нет картинок, удивился Сергей с хорошей долей непосредственности. - Вот потому и сдаю. Девушка как бы давала понять, что ставит точку в разговоре, но слишком поспешила отойти от стойки, слишком нервно переступила сапожками. Сергей двинулся следом, забыв о Ляле, удивленно наблюдающей его уходящую спину. Сережа, ты куда? - Потом, потом. - "Потом" для Ляли не наступило.
Зоя отличалась от предыдущих подруг Сергея не только цветом волос. Ему не было с ней спокойно и уютно, скорее тревожно, но тревога эта странным образом служила для Сергея гарантией надежности. Не размышляя попусту, в чем именно он мог бы положиться на Зою, Сергей доверял ей просто так, хотя и чувствовал, что Зоя не все рассказывает о себе. Но тут они играли на равных: многолетняя привычка не сообщать подругам ничего лишнего, не приводить их к себе домой и предоставлять самим отыскивать возможное место для встреч продолжала действовать. Иногда Сергею и хотелось бы рассказать о матери, о своей незадавшейся женитьбе, но Зоя не спрашивала, а первому начинать не стоило. Случалось ему уходить без объяснений, если была срочная работа или внезапно портилось настроение, но далеко не сразу Сергей заметил, что Зоя расстраивается в таких случаях, ведь она по-прежнему не предъявляла претензий, что даже немного его обижало. Примерно в это же время его стали преследовать сны о пустыне. Но связать между собой сны и зоины обиды не приходило в голову. Он же дал ей номер своего домашнего телефона, что крайне редко позволял себе прежде, оберегая дом, на всякий случай, от женщин вообще. Хватало изматывающих звонков от матери и тетки, кинувшихся любить его со всей силой изношенных сердец.
Но сейчас, сидя на полу рядом с телефоном, Сергей ни о чем таком не вспоминал. Узнать, существовал ли кусочек шелка на самом деле, или только в его воображении, представлялось гораздо более важным. Ведь только что, перед тем, как позвонила Зоя, он держал в руках скользкий лоскуток. Мертвые окна напротив не говорили ни о чем. Казалось, что там никто не живет. Как Сергей ни старался, так и не мог вспомнить, видел ли прежде кого-нибудь в этих окнах, да разве часто обращаешь внимание на своих дальних соседей. На ближних и то, лишь в том случае, если чем-то нам досадят - или мы им. Ясная мысль осветила его, как лампочка. Можно передвинуть кровать таким образом, чтобы видеть окна напротив и тогда, если он устроится в кровати на целый вечер с книжкой, увидит, когда там загорится свет, даже не наблюдая специально.
Паркет скрипел отчаянно, кровать жалобно, соседи забарабанили по батарее через пару минут, слышимость у нас хорошая во всех домах, ну так что ж теперь, кровати не двигать, что ли. Сергей завалился с пледом и книгой, даже не выровняв ножки кровати параллельно батарее - временная перестановка, на одну ночь, узнает, что хочет и вернет все на место. Не спать же всю жизнь у окна. Внизу во дворе припарковалась машина, тихо, без визга тормозов, чиханья мотора. Наверняка, иномарка. Может быть, это она приехала? Сергею так лихорадочно захотелось, чтобы окна зажглись, что, когда это произошло, он воспринял событие, как должное. Через два окна, свое и чужое, обстановка незнакомой комнаты различалась с трудом, но ту, которую надеялся увидеть, он увидел. Она стояла у окна, спиной к нему, тем не менее, Сергей узнал ее тотчас. Она раздевалась. Медленно, словно проделывала это специально для невидимого зрителя, освободилась от одежды, медленно подняла руки, завела за голову, вытащила гребень, удерживающий тяжелые локоны на затылке, утонула в них по пояс и медленно, как бы с трудом, обернулась.
Он заснул, как оглушенный ударом, под пледом, не раздеваясь. Там во сне, он получил все и более того, отваживаясь на такие объятия и сплетения тел, о которых и не подозревал, и одержимость страстью не отпускала их до утра. В какой-то момент она решила заколоть волосы, чтобы не мешали ласкам, но не нашла гребня. Они поискали некоторое время в кровати, сползли на пол. Но быстро отвлеклись и забыли о пропаже. Сергей почувствовал, что еще немного, и он станет таким легким, что не удержится на коврах и растворится или умрет от блаженства, но она выскользнула из рук, исчезла за пологом, как обычно, оставив по себе легкий запах ванили. Сергей проснулся и с досадой вспомнил, что Зоя, вроде бы, болеет. Значит вечером надо ехать. Об окнах, о своем сне в момент пробуждения он забыл на время, но ехать к больной Зое не хотелось.
* * *
Зоя лежала, измученная, и старалась двигаться как можно меньше. Поначалу вести рукой или ногой по простыне казалось приятно, потому, что простыня холоднее, но движение быстро утомляло, и суставы болели. С утра она придумала новую забаву и предавалась ей вот уж несколько часов. Зоя думала. Нет, не о Сергее, не об их отношениях и прочее. Она перебирала варианты избавления от Сережиной жены. Лучше всего, конечно, метро. Обрушился же год назад козырек у павильона метро Садовая, почему такой случай не может повториться? Или эскалатор оборваться? Разумеется, его жена оказалась бы среди пострадавших. Зоя не кровожадна, пусть бы больше не было других пострадавших. Или, вот, слышала, что на днях перевернулось маршрутное такси. Она же ездит до метро на маршрутках, наверняка, такие всегда ездят. Такси перевернулось и выскочило на проезжую часть. А на проезжей части КАМаз или автобус со школьниками. Но, чтобы школьники не погибли ни в коем случае. Или, допустим мгновенная смертельная болезнь, пусть не мгновенная, но не дольше месяца, а то тяжело. Паралич не надо, это еще хуже, и Сережа такой ранимый. Или подростки вечером нападут с целью ограбления и не рассчитают силу удара, но чтобы тоже быстро. Или, куда проще, машина задавит, но это уже было. Вот, инфаркт, самое то, быстро и гигиенично. И не больно, говорят. Если много и часто об этом думать, можно притянуть событие. На себя, конечно, беду навлечешь, не без того, но ради будущего, что значит один грех. А лучше станет всем.
Изредка Зоя прерывалась, чтобы сделать себе чаю с лимоном, думать и двигаться одновременно не получалось. Температура не падала, и это пугало. По вызову из поликлиники пришла медичка неясного ранга - даже в нашей поликлинике не могут держать таких распустех. Не взглянула толком на Зою, определила простуду, наказала больше пить жидкости и не злоупотреблять таблетками. Больничный выписала на пять дней дрожащим невнятным почерком. Какая простуда, скажите на милость, второй день тридцать восемь. Болеющий человек всегда знает о себе. Он знает, что его случай отдельный, в силу особенностей организма, а тут еще проблемы с кишечником, и обморок, случившийся два года назад в метро. Но почему-то врачи никогда не обращали на Зою внимания, даже когда ей удаляли гланды в третьем классе, к ней подходили реже, чем к другим девочкам в палате. А у Зои и тогда температура держалась дольше, чем у всех. И сейчас - какое питье, что питье. Уколы бы, что ли, прописала, наверняка, пора колоть антибиотики. На всякий случай Зоя съела две таблетки бисептола и едва угнездилась в измученной постели, как прозвенел звонок.
Сергей принес колбасы и апельсинов, запах колбасы вызывал тошноту, но не это оказалось самым неприятным. Теоретически Зоя знала, что мужчины не выносят вида больных неухоженных женщин, а ей не пришло в голову хотя бы подушиться, нет, стало бы еще хуже, запах болезни не перебьешь. Практически столкнулась с подобным явлением впервые. Если бы ей пришлось ухаживать за больным Сережей, она бы таяла от умиления, а он даже не лег с ней в постель.
* * *
Признаться, Зоя выглядела ужасно. Сергей боялся, что она прочтет в его глазах что-нибудь неправильное и вместо жалости, которую он действительно испытывал, обнаружит то, что сама же и придумает, потому старался смотреть как можно правдивее, что получалось плохо, ибо от стремления к искренности глаза чуть ли не слезились. Предчувствия его не обманули. Зоя свернулась калачиком на кровати и глядела испуганно и враждебно. О том, чтобы сесть с ней рядом не могло быть и речи, так отчетливо она боялась. Колбасы Зоя не захотела, он нарезал апельсины, поставил на стол. Приготовил чай, проветрил комнату, укрыв предварительно Зою одеялом. Что еще сделать - не знал и, видя, как она тяготится присутствием гостя, засобирался домой. - Я захлопну дверь за собой, не вставай, пожалуйста. - Все-таки решился поцеловать ее на прощанье и напрасно, вздрогнула от неприязни. Да что с ней такое, неужели они все так болеют? Сережина жена не успела поболеть за время их краткой совместной жизни, мать была человеком исключительно здоровым, а тетка, ну тетка сама медик. Сергей осторожно закрыл дверь за собой, полагая, что Зоя задремала и, не догадываясь, что не успеет он дойти до лифта, как боги погонят Зою искать улики на полу в прихожей.
Кто ищет, тот всегда найдет. На сей раз ее добычей стал обломанный зубчик от расчески, явно дамской. Длинный волнистый зубчик, чуть ли не черепаховый. Впрочем, Зоя в этом не разбиралась. Она немедленно принялась представлять себе при каких обстоятельствах тот мог отломиться, и насколько осознанно Сергей подкинул его на место, где уже лежал косметический карандаш, найденный Зоей и старательно спрятанный - не так давно. Ясно, что расчески так просто не ломаются, и вряд ли у его жены такие густые волосы, нет, конечно, значит, это то самое, значит, с ней он позволяет себе гораздо больше и ведет себя как пылкий любовник, а Зое остается малая толика, или не остается ничего, как сегодня.
Злость проступила на лице и груди красными пятнами. Зоя поглядела в зеркало и испугалась. Похоже, что у нее на нервной почве началась краснуха. Медицинская энциклопедия, как и положено подобным изданиям поддержала подозрения.
Марина позвонила вовремя. Имея сердце отзывчивое и доброе, как перо критика, она засыпала подругу вопросами о самочувствии и через три минуты поставила настоящий диагноз.
- Температура не спадает? Кости ломит? Пятна на лице? Ерунда, какая краснуха. А бабочки у тебя нет? Какой, какой - такой. Скулы красные? А переносица? Вот-вот, самая бабочка. У тебя, душа моя, красная волчанка. Я знаю, потому что у моей Ленки недавно золовка переболела. Не хочу тебя пугать, давай, до завтра подождем, посмотрим. Но все совпадает. И бабочка, и кости, и температура. И болеют в основном женщины около тридцати лет на нервной почве. Приступов бреда у тебя не было? Ах, да, ты же сама не заметишь. Ладно, сейчас к тебе не поеду, ты, вроде, пока в норме, а завтра посмотрим. Если что, звони. С утра, в любом случае, приеду, врача вызову, нормального. А пока с Ленкой проконсультируюсь. Она хорошо помнит, что надо делать.
К утру Зоя дошла окончательно, благо медицинская энциклопедия под рукой, и симптомы указаны. В начавшемся, наконец, бреду она видела Сергея с женой, хохочущих и проливающих вино на огромной кровати под пологом.
* * *
Сергей с трудом выплывал из сна. Она опять ускользнула внезапно, без единого слова, хотя неизвестно, на каком языке она говорит. Свет в окнах напротив вспыхнул и погас, или Сергею показалось спросонок. Просыпаться не хотелось. Вроде бы, он лежал на своей кровати, лицом к окну, но в то же время видел на месте привычного книжного шкафа яркий ковер затейливой расцветки и высокий бронзовый кувшин перед ним. Она ушла, но можно было лежать и вдыхать ее запах, оставшийся в подушках, запах волос и кожи, без примеси духов. Верхняя подушка сохранила и отпечаток ее плеча, созвездие родинок на нем Сергей мог нарисовать по памяти, но это не привело бы ее обратно. Пора возвращаться и ему. Что-то есть такое там, в реальности, что требует его присутствия, Сергей не мог вспомнить сразу, но знал, что должен просыпаться и, наверное, действовать. Но еще мгновение, еще раз прижаться лицом к вмятине на подушке, а Зоя потом. Зоя. Вот оно что. Он должен сейчас позвонить. Должен, ибо что после смерти отца раз и навсегда понял, что потом не бывает ничего и никогда.
С удивлением и раздражением Сергей обнаружил, что добрая половина утра уже позади и, стало быть, на работу он опоздал безнадежно. Зоя долго не снимала трубку, а потом понесла какую-то дичь о том, что давно все знает и хочет умереть, раз уж по-другому нельзя. Сперва Сергей решил, что она устраивает сцену просто так, от плохого самочувствия, капризничает. Но Зоя говорила все бессвязнее, голос ее менялся, вопросов она не слушала и, казалось, перестала понимать, с кем разговаривает. О диагнозе, поставленном Мариной, успела-таки сообщить. Сергей знал, чего стоят диагнозы, поставленные по телефону горячо любящими подругами и родственниками, насмотрелся в детстве, но позвонил тетке, деля ее реакцию на восемьдесят пять. Даже в уменьшенном виде информация ужаснула. Нет, он считал, что летальный исход невероятен, хватит с него, но… Что "но" додумывать не стал, а просто собрался и поехал, поймав машину у арки, выходящей на улицу.
У самых дверей Зоиной квартиры столкнулся с Мариной, взглянувшей на него с восторженной ненавистью - не каждый день доводится уличать негодяя, доведшего любимую подругу до такого. Марина звонить не стала, открыла дверь своим ключом, но Сергей придержал ее и вошел первый, словно там, внутри квартиры, их подстерегала опасность, и он, как положено мужчинам в таком случае, оберегал спутницу. Мужчины охотно поступают подобным образом исключительно ради того, чтобы первыми увидеть неизвестное, у детей эти штучки выглядят неприглядно и честно, но взрослые прикрываются, в первую очередь перед собой, благородными побуждениями. Вечная ненависть разделяла вошедших также надежно, как мальчика с девочкой, посаженных учительницей за одну парту именно из-за этой врожденной ненависти, не дающей им чересчур много и часто болтать на уроке, даже когда совсем скучно.
Зоя не обратила на гостей никакого внимания, она была очень занята. Зоя разговаривала с богами, рассказывая о жене Сергея, их кровати под пологом, о собственных планах, связанных со смертью законной жены, о расплате, принявшей облик красной волчанки, о безнадежности желаний, всех, кроме желания умереть.