Пришли соседи. Тетя накрыла на стол, поставила самогон. Он не пил уже давно. Хотел что-то сказать, но не смог, положил голову на стол и уснул. Утром пошел к реке.
Вдоль берега, в траве, лежали камни. Он ходил и смотрел на них, пока не увидел в одном то, что было внутри, и то, о чем он не смог бы сказать словами.
Он пошел в деревню и рассказал, зачем ему нужен этот камень – из него можно сделать памятник маме. У тети были небольшие сбережения – камень ничего не стоил. А если перевести работу в самогон для водителя трактора с подъемным краном, то будет не так и дорого.
Тетя любила свою сестру, это был ее сын. Она посмотрела на племянника с жалостью. "Я договорюсь, – сказала она, – насчет крана и трактора, а ты найди инструмент у нас в сарае".
Он зашел в сарай и начал копаться в ящиках дяди, чтобы найти необходимое. Молотки и зубила.
Камень положили возле могилы матери. Ему не нужно было рисовать ее, он уже видел то, что хотел открыть, и то, что было заложено в камне. Необходимо было только отсечь ненужные куски. Он сделал навес над камнем и работал до ночи.
Поначалу ходил ночевать в деревню, но потом стал оставаться на кладбище. Не замечал, где спит, и ему было тепло. Он чувствовал, что мама рядом, ему спалось хорошо, как в детстве. Постепенно это тепло переходило в камень, и чем больше он открывал его, тем быстрее хотелось закончить.
Он не мыслил, что мать теперь одна. Он видел ее, когда прибегал домой и прижимался к ней. Она гладила его голову и молчала, пока ее тепло не разгоняло обиду, с которой он приходил. Он уже заканчивал ее руки, гладившие его голову, когда за ним пришли. Он не понимал, почему его куда-то тянут и не дают закончить.
– Тебе пора в армию, сказал человек в зеленом. – Отслужишь, отдашь долг Родине и вернешься. Он понял, что его не отпустят. Знал, что больше не увидит себя. Там где должен был быть он, были только руки матери, а он не успел выйти из камня.
Он был художником, но на сборах в военкомате не сказал об этом. У него были сильные руки и жилистое тело, его взяли в разведку. Потом отправили в горы. Часто там было холодно, а иногда и голодно, когда он шел по горным тропам в дозор.
Иногда стреляли они, а иногда по ним. Один раз встретились в рукопашной, и он успел первым засунуть под чужую лопатку нож. Потом он стоял и смотрел, как идет кровь…
Когда военная служба закончилась, дали по двести рублей на дорогу, но он не знал, куда ехать. Денег хватило бы только на дорогу. Ему сказали, что он может остаться в армии. Армии он не хотел. Он двинулся к морю. Сел в грузовик, который довез его до Пятигорска, а потом на перекладных добрался до Сочи.
Стояло лето, было жарко. Он сидел на пляже. Песок уже начал выдавать вечернюю сырость. Рядом с ним села она и попросила огня. Они познакомились. Ей было двадцать. Лицо чистое и неестественно бледное. На ней была только футболка с длинными рукавами. Когда она вскидывала руки, они падали к плечам, и он видел следы уколов.
Он собрал сухие ветки и разжег костер, как на дозоре в горах.
– У тебя хорошо получается, – сказала она. – Ты хочешь меня? Ты мне нравишься. Это не будет стоить денег.
Он понял, что хочет, потому что у него не было до нее женщины.
– Я не знаю, – ответил он. – У меня не было женщины…
Потом они лежали на песке у огня. Ему не было ни хорошо ни плохо, но тепла, о котором он мечтал там, в снегах, не было. И в ее голосе не было ничего, кроме усталости. В ней была только усталость.
– Я скоро умру, – сказала она. – Не хватает денег на наркотики, а без них мне конец. У тебя есть деньги?
Он протянул ей последние пятьдесят рублей.
– Этого не хватит, – глянув на деньги, сказала она. – Надо под кого-то ложиться. С утра пойду в гостиницу ловить туристов.
– У тебя есть работа?
Он отрицательно помотал головой.
– Устройся в морг. Здесь платят только в морге, а в других местах обманывают. Здесь нет работы. Если не боишься трупов, устройся в морг.
– Мы еще увидимся? – спросил он ее.
– Да, – сказала она, если хочешь, то вечером, здесь или немного подальше. Ты зажжешь костер, и нам будет тепло. Если у меня будет все нормально с "лекарством", то я постараюсь любить тебя. Ты же не знаешь, как это хорошо! Хотя вру, и я об этом забыла, но я попробую…
В морге и в самую жару было прохладно. К трупам он привык еще когда учился в училище, и немного – на военной службе. Здесь были тела. В них не было души. Он обмывал их и помогал сшивать. За это платили неплохие деньги, но он все равно спал на пляже, куда вечером приходила Нина. Так ее звали. Он давал ей деньги, зная, куда они уйдут, но понимал, что так лучше. Она старалась отблагодарить его. И эти гримасы, как ей казалось, были похожи на настоящее чувство, которое она старалась ему высказать. Они ложились вместе под одеяло и смотрели на звезды. Она быстро засыпала.
Это случилось под осень, когда работы было уже мало, и синие тела утопленников все реже попадались среди трупов городского морга. Он увидел ее, уже раздетую, на столе. Черты лица были спокойны, и этот покой уже нельзя было нарушить. От него ушел друг, хороший друг, и только теперь он понял, что жизнь конечна, и ее сопровождает смерть, что по этой дороге идет и он.
У нее не было документов, он не хотел оставлять ее в холодильнике. Ночью вывез и похоронил на горе, рядом с пляжем, где утром поднималось солнце, а вечерний закат уходил по склону горы. Теперь он мог каждый день прощаться с ней.
Он выехал в Москву. Все тогда что-то находили в Москве, и он поехал туда. В купе поезда он познакомился с одинокой женщиной, которой не хватало мужчины, а ему – того, что было утрачено со смертью матери, – тепла. И он остался с ней.
Это была очень активная женщина. У активных женщин бывают проблемы. Он решал эти проблемы так, как его учили, и она стала богатой. Он не замечал, что находится при ней, а не она с ним. Общих детей не появилось. Были только ее дети, к которым он был равнодушен.
За это время он ни разу не взялся за резец. Ему хватало еды, постели, машины. Он мог тратить столько, сколько хотел, и тогда он стал скучать. Скучать с того момента, когда обнаружил, стоя перед зеркалом, что волосы побелели. И ему захотелось другого тепла. Он подумал, что сможет почувствовать его, если поедет в Сибирь, к себе домой, и поднимется на четырнадцатый этаж.
Это была только мысль. Но мысль, вошедшая в него и захватившая его тело. Она сидела в нем, пока не осталась там одна.
Он как бы отдалился от своей женщины и первый раз за эти годы увидел ее открытыми глазами: большую, властную, с обвисшей на шее кожей. Он понял, что уедет.
Он стал смотреть на нее другими глазами. Она была умной женщиной и знала этот взгляд. Взгляд мужчины, который не видит.
– Я уезжаю, – сказал он.
Взял немного денег, так как не хотел, чтобы она подумала, что он не вернется. У нее было много денег, и он ощутил этот капкан, который может его не отпустить. Впервые он почувствовал себя добычей, и что женщина смотрит на него именно так. Инстинкт подсказал, что не следует проявлять угрозы невозвращения, и он повторил:
– На несколько дней.
Он нарочно взял с собой мало денег.
Самолет прилетел утром. Было холодно, и уже лежал снег. Перед глазами появилась она, какой он ее запомнил: в белой куртке, с распущенными волосами, а с ней вместе появилось тепло, и он улыбнулся. Время. Оно, кажется, не тронуло его…
"Это было вчера, – подумал он, – надо только проснуться, прикинуться больным, дождаться, пока мать уйдет на работу, и – наверх, к солнцу, на четырнадцатый этаж. "
Он взял такси и назвал улицу. Двери в подъезде его дома были те же, бледно-голубые. Внутри было холодно, это он почувствовал сразу. Зима только начиналась, солнца не было, а еще у него здесь давно не было дома. Он стал подниматься на восьмой этаж.
Утро. "Может быть, ее давно уже здесь нет?" – подумал он. Но он так долго шел к ней, что эта мысль застала его уже перед самой дверью ее квартиры. Когда рука уже была на звонке, он нажал кнопку.
"О чем она спросит?" – подумал и растерялся. И все эти долгие минуты размышлял только о том, что ответит, если откроет она. А он допускал только это. В этот момент ему казалось, что у него в руках школьный ранец.
– Кто там? – спросили из-за двери.
Женский голос. Уже хорошо, что женский. Он ответил:
– Ваш сосед снизу.
Он сказал это машинально, когда дверь открылась. Это она. Одного с ним роста. Голова туго обвязана платком, а глаза были такими же синими, похожими на синеву весеннего неба, отчего и остались у него в памяти. Он заметил круги под глазами.
Разговор продолжила она.
– Вы, наверно, внук тети Кати? – спросила она.
– Нет, – произнес он. – Я тут жил, а вообще, – продолжил он, – я хотел бы войти и поговорить с вами.
– О чем? – спросила она.
"Действительно, о чем?" – подумал он.
– О любви, – ответил он, – и о солнце, и о вас.
Странный ответ. Ответ, после которого в наше время звонят в милицию или в психиатрическую больницу, но он сказал ей правду. Он понимал, что его попросят уйти, но ему стало легче.
– Необычный ответ. Ты можешь войти, – сказала она.
Он снял туфли, потому что помнил, что в Сибири, прежде всего, снимают туфли и не пользуются тапочками. Она была в тапочках, предложила и ему, пошла вперед, в гостиную.
На журнальном столике в пепельнице горела сигарета. Рядом с пепельницей – кучка лекарств. Пианино и половики, доставшиеся в наследство от бабушек, села на диван.
– Сейчас докурю и принесу кофе. Вам чай или кофе? – спросила она.
– Мне лучше кофе, но лучше очень крепкий.
Она вдыхала в себя дым и думала, как ей подняться, потому что сегодня она была намерена лежать. Она знала, что жить ей оставалось недолго: не хватало денег и помощи.
"Он такой высокий, сильный. У него необычная речь и взгляд, – подумала она. – Где же ты был, милый, почему пришел, когда мне уже пора?.."
– Вы могли бы себе сами сделать кофе, – попросила она, – а мне чаю? Простите меня, но я болею, и мне это тяжело.
Он вышел на кухню и сварил себе кофе, а ей чай. "Она вся прозрачная, – думал он, – но так же красива! В ней чего-то нет, и в то же время есть, что-то очень знакомое. Это "знакомое" испугало его, он понял, что в ней есть то, что он уже знал. Пустота. Чего пока он не чувствовал полностью, но это точно уже было. "Поэтому она так бледна", – подумал он.
– Ты жил внизу? Да, – сказала она, – теперь припоминаю мальчика, который почему-то всегда спускался сверху. Он улыбнулся, и пустота исчезла. Но остался страх, потому что на столе лежали лекарства. – Что ты делал наверху?
– Сначала я нашел для себя тепло и солнце, а потом ждал тебя.
– Ты долго ждал…
Она подумала о своей жизни с мужьями, детьми и внуками, которые уже далеки от нее. Она не сказала никому, что больна. И не потому, что они не были нужны ей, а, может быть, потому, что еще ждала чего-то, что должно было произойти в ее жизни.
Как эта встреча с мальчиком. Ей стало хорошо и тепло, она забыла, что у нее уже осталось не так много времени, но, может, она подумала, он послан ей свыше и спасет ее? Скорее всего нет. Так не бывает. Это утешение, успокоение того, что сейчас наполняет ее уставшую от ожидания душу.
– Где ж ты был, милый?
Она поднялась, подошла и прижалась к нему. У нее не было времени, чтобы выдержать паузу первого знакомства.
И тогда начались особенные дни. Дни, когда боль и любовь объединились, чтобы создать напиток, который не каждому суждено испить.
В этот миг окружающие краски исчезают, появляется другой мир и иной свет… Ты можешь слышать эти звуки, они обволакивают тебя…
Он хотел и надеялся ей помочь.
Позвонил той, другой, которая вспомнила о нем всего один раз, и попросил помощи.
Она велела больше не звонить.
И тогда он сказал ей, болеющей, что во что бы то ни стало спасет ее. Она так не думала, потому что не знала, как ее можно спасти. И еще потому, что знала, что была с ним счастлива. Знала, что их встреча – подарок ей или ему, но подарок на прощание. Она это понимала, а он нет.
Она не хотела видеть его в тот момент, когда ей станет плохо. Это могло перечеркнуть все, что они почувствовали вместе. И тогда осталась бы только боль. Он сказал, что достанет столько денег, сколько необходимо на лечение, но для этого им надо поуехать в Москву, а потом – в Австрию. Там, как говорят врачи, это заболевание лечат лучше всего.
– В Москве он снял номер в гостинице на свое имя. Потом арендовал машину.
Она жила в Подмосковье, в большом доме, где в подвале стоял ее сейф, спрятанный за посудомоечной машиной. Он знал код и где лежали ключи. Поначалу, когда они были вместе, цифры обозначали день и год их встречи. Он не думал, чтобы она поменяла их.
Однажды под утро он залез в дом. Погладил собак, которые его знали. Отдернул щеколду двери подвала, отодвинул посудомоечную машину и стал открывать сейф. Там было много денег, и он забрал их все.
В три часа они уже получали визу, а в шесть она поехала в аэропорт.
По объявлениям он нашел квартиру. Он знал, что его скоро найдут. Она позвонила из аэропорта и сказала, что прилетела, и что ее встретили служащие больницы.
– Там холодно? – спросил он.
Она ответила:
– Сыро.
– Я приеду, – сказал он. – Я скоро приеду. Багаж в порядке?
– Да.
Он разбил и выбросил телефон.
Дождь. Холодильник почти пуст. Осталось немного водки и черного хлеба. Он зашел в ванную и долго мылся. Было темно. "Скоро рассвет", – подумал он.
Он снял с батареи одежду, приготовленную для этого дня. Черные брюки и белую рубашку. Машины еще стояли. Он налил стакан водки, нарезал ломтиками черный хлеб и аккуратно накрыл его.
Пар, смешанный с первыми отблесками света, поднимался от земли. Свет фар "мерседесов" ослепил его, впившись в двери подъезда. Дверь квартиры он не закрыл…
Она поставила свечку в храме, потом подошла к служителю и протянула ему карточку.
– Эти деньги, – сказала она, – для детей, если их можно будет вылечить, деньги им помогут. Только прошу вас, у меня к вам единственная просьба – каждый год ставьте свечи за нас.
– Хорошо, милая, – ответил священник. Свечки за здравие?
– Нет, – улыбнувшись, ответила она, – за упокой.
Эпилог
Не знаю, насколько мне удалось, но в представленных работах я хочу показать, что каждый человек имеет возможность открыть в себе талант писателя. Он может не только создавать собственные творения, но и научиться наслаждаться произведениями, созданными другими авторами. Для того чтобы войти в этот мир, понять его, не надо изучать биологию, а надо уметь видеть образами, отличающими Человека от остальных существ.
Объединить в своей чистоте видение и психологизм есть задача развития чувств.
Тогда человеку будет недостаточно слышать и видеть одну картину, допустим, одного певца с его повторениями "люблю", "ты ушла, я пришел и не увидел", или что-то в этом роде. Ему необходимо будет заметить оттенки чувств – так у человека появляется внутренний заказ на истинное искусство. Это касается каждого, кто хочет научиться видеть настоящее.
Позже возникает вопрос, как писать об этом самому. В предложенном мною сочетании я бы сказал предельно просто и честно. Вы получите то, чего хотели.
Целью книги, или системы обучения, является наполнение своей души настоящим искусством. Как и в первой книге о сочинении стихов, я утверждаю необходимость различать символику мира чувств. Как петь по нотам. Тогда каждая картина, которую человек начнет создавать, будет состоять из ярких словесных красок, в этом смысл. Только в этом случае человек сможет начать наслаждаться настоящим и прошлым, а также бороться с невзгодами и предвидеть будущее.
Именно поэтому из разных эпох нам доставалось лишь несколько художественных произведений. Их немного, но, если вы спросите, чем мы восхищаемся в этих сочинениях, то ответом будет, во-первых: насыщение захватывающими картинами жизни.
И, во-вторых, если попробуете спросить, почему так редко сегодня можно видеть (или теперь уже слышать) книги настоящих писателей прошлого? И почему появилось такое количество книг писателей и поэтов, художников, политиков, о появлении которых вы забываете на следующий день?
Можно сказать о том, что их не читают, потому что не видят, не видят чувствами и сердцем.
В третьих, почему существуют фальшивые сериалы, герои, несовершенные картины? У незрячих, заметьте, остается одна возможность: – есть то, что дают. Но это не имеет отношения к тем, кто нуждается в любимой пище, это касается и искусства.
Найти в себе Человека невозможно, пока не станет ясно, как это сделать. Создать в себе его означает, что великий скульптор – это вы сами, и ваше творение бесценно. Попробуйте создать себя и того, который идет рядом с вами. Один раз в год, хотя бы однажды, стоит взять листок бумаги и постараться честно "поговорить" с ним.
Еще один, не менее важный совет: работайте с вашими детьми, чтобы и они начали творить. И, прежде всего, соединяя вместе чувства и явления, определяющие суть нашей жизни: свет и тьму, возраст и времена года. То есть, сливая воедино видимое с определенным и с душевным настроением. Самое главное, не украшайте. Вы должны готовиться к записи, и тогда у вас появится и такая же речь и выработается такое же поведение, как и у вашего героя, потому что он – это вы.
Дети и внуки будут любить вас всегда, потому что будут связаны с вами миром чувств. Понимая, какое богатство они получили, и, познав его, человек придет к вере и способности благодарить Создателя за то, что ему было дано. Поэтому сотворите в душе такую веру.
Откройте для себя новый мир!