Джинни почти закричала. Она сразу опустила пальцы на клавиатуру, чтобы ответить, а затем отдернула руку, будто боялась обжечься.
Она не могла общаться с жителями США.
"ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ?" – написала Мириам.
"ТЫ НЕ МОЖЕШЬ МНЕ ПИСАТЬ, ДА?"
Затем последовало еще несколько сообщений:
"О ГОСПОДИ".
"ХОРОШО".
"ЕСЛИ ТЫ ТАМ, ТО БЫСТРО ВЫЙДИ И ЗАЙДИ В ПРОФИЛЬ".
Джинни попыталась быстро выйти и зайти, но компьютер работал очень медленно. Джинни раздраженно застонала. Когда она наконец вошла, то выскочило несколько сообщений от Кита:
"эй?"
"я тебя обидел?"
"куда ты делась?"
"мне уже пора идти".
"Нет, я здесь…" – написала она.
Но было слишком поздно. Он уже вышел.
А вот Мириам все еще была на месте и кричала через виртуальную реальность.
"Я ТРОГАЮ ЭКРАН. ОЧЕНЬ ПО ТЕБЕ СКУЧАЮ".
Джинни почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Это так глупо. Ее лучшая подруга прямо здесь, а Кит ушел.
Джинни положила пальцы на клавиатуру. Начала быстро печатать, строчку за строчкой:
"Я не должна этого делать, но не могу больше. Тоже по тебе скучаю. Все так сложно".
"ТЫ В ПОРЯДКЕ?"
"Да".
"Я ПОЛУЧИЛА ТВОИ ПИСЬМА. ГДЕ КИТ? ТЫ ЕГО ЛЮБИШЬ?"
"Думаю, он все еще в Париже. Это же Кит".
"ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? Я ТАК ХОЧУ К ТЕБЕ ПРИЕХАТЬ"
"Это значит, я, возможно, никогда его больше не увижу".
"ПОЧЕМУ?"
Джинни подскочила, когда увидела, что Оливия сидит рядом с ней.
– Закончила? – спросила она.
– Эм…
Оливия начала терять терпение, и Джинни почувствовала себя виноватой.
"Я должна идти. Скучаю", – написала она подруге.
"Я ТОЖЕ СКУЧАЮ".
Через несколько минут, освободив компьютер для Оливии, Джинни вышла на улицу.
Это неожиданное общение выбило ее из колеи, и она с трудом переставляла ноги, поэтому велосипедистам и пешеходам приходилось огибать ее.
У нее осталось только одно дело. Где Пит? Кто такой Пит? Пит остался где-то в музее, поэтому туда Джинни и направилась… обратно к огромному Рейксмюсеуму.
Что она упустила? На что не обратила внимания? На картины? На людей? На имена?
На охрану.
Охрана. Люди, которые все время смотрят на картины. Охранником в том зале был мудрый на вид старик с белой бородой. Джинни подошла к нему.
– Извините, – сказала она. – Вы говорите на английском?
– Конечно.
– Вы Пит?
– Пит? – повторил он. – Он в натюрмортах семнадцатого века. Через три зала отсюда.
Джинни практически побежала по коридору. В углу стоял молодой охранник с эспаньолкой и поигрывал пряжкой от ремня.
Джинни задала ему тот же вопрос, и в ответ он прищурился и кивнул.
– Могу я спросить вас о "Ночном дозоре"?
– А что с ним? – удивился охранник.
– Просто… хочу спросить о нем. Вы его охраняете?
– Иногда, – ответил он, с подозрением рассматривая ее.
– Вас когда-нибудь о нем спрашивала женщина?
– Многие меня спрашивают о нем, – сказал он. – Что вам надо?
Джинни не знала.
– Расскажите о нем что-нибудь, – попросила она. – Что вы о нем думаете?
– Это просто часть моей жизни, – произнес он, пожав плечами. – Я вижу его каждый день и не думаю о нем.
Такого не могло быть. Это Пит. Это "Ночной дозор". Но Пит просто кусал нижнюю губу и бездумно осматривал зал.
– Точно. Спасибо, – произнесла Джинни.
Вернувшись в "Het Kleine Huis", она порылась в рюкзаке, пытаясь определить, что из одежды еще не слишком сильно испачкано. Решить было тяжело.
– У меня замечательные новости! – Миссис Кнапп ворвалась в комнату без стука, напугав Джинни. – Кое-что грандиозное для нашего последнего общего дня! Поездка на велосипедах! До Делфта! Это будет великолепно!
– До Делфта? – спросила Джинни.
– Это один из крупных городов. Поэтому сегодня надо хорошо отдохнуть! Нужно будет встать пораньше! Поделись с Оливией хорошими новостями! – И миссис Кнапп ушла, громко хлопнув дверью.
Тайная жизнь Оливии Кнапп
Ранним утром следующего дня они ехали на трамвае на окраину Амстердама. Джинни понравился трамвай. Он был похож на игрушечный поезд, который увеличили и выпустили на улицы города. В окне мелькали старинные дома, каналы и люди в удобной обуви.
Джинни, безусловно, чувствовала, что нравится Кнаппам, хотя они, конечно, были рады, что она не их ребенок. Вернее, если бы была им, то была бы совершенно другим человеком. Джинни привыкла бы вставать в шесть утра, ходила бы быстрее, а не ползала как черепаха. Пела бы песни из телешоу. Ей бы нравился бег, или, по крайней мере, она бы думала о нем.
И определенно Джинни проявляла бы больше энтузиазма в отношении прогулки на велосипеде на расстояние в двадцать четыре километра. В последнем она была точно уверена, потому что ее постоянно спрашивали:
– Тебе нравится, Джинни? Разве не замечательно? Разве тебе не нравится?
Джинни неизменно кивала, но продолжала зевать, и, возможно, выражение ее лица говорило о том, что она ненавидит велосипеды. Она их и в самом деле ненавидела. Но так было не всегда. В детстве они с Мириам очень часто катались, но в один прекрасный день, когда им было по двенадцать, Джинни взобралась на высокий холм, не смогла затормозить и покатилась вниз, после чего ей пришлось резко повернуть руль и упасть на асфальт, чтобы не попасть под машину.
Джинни старалась не думать об этом, пока усаживалась на слишком большой для нее велосипед. Как сказал директор велопроката: "Для большой – я имею в виду высокой – девушки". И это означало, что все невысокие получали велосипеды, подходящие им по росту, а ей выдали оставшийся велосипед, который, к несчастью, ей не подходил. Оливия, например, была выше ее.
Поездка до Делфта оказалась довольно легкой даже для нее, так как дороги в Нидерландах были гладкими и ровными. Джинни только пару раз покачнулась на своем гигантском велосипеде, и то только в момент ускорения. Ей хотелось хотя бы ненадолго отделаться от Кнаппов, которые распевали песни про велосипеды.
Делфт был красивым городом, миниатюрной версией Амстердама. Это место словно сошло со страниц книги сказок, и Джинни казалось невероятным, что реальные люди могут здесь жить. Особенно она – она была слишком обычной.
В первом магазине, куда они попали, продавались деревянные туфли. Миссис Кнапп пришла в восторг. Джинни же просто хотелось посидеть, поэтому она села на скамейку на другой стороне улицы. Ее удивило, что Оливия присоединилась к ней.
– Кому ты вчера писала? – спросила она.
Дальше случилось нечто странное, и, возможно, виной этому было удивление Джинни оттого, что Оливия в кои-то веки проявила хоть какие-то чувства.
– Своему парню, – ответила Джинни. – Я писала своему парню, Киту.
В какой-то степени это ложь. Ведь Кит не был ее парнем. Может, просто хотела произнести это вслух? Кит… мой парень.
– Я так и подумала, – сказала Оливия. – Я тоже писала. Не могу звонить, как Фил.
– Почему ты не можешь звонить своему парню?
Оливия покачала головой:
– Все не так.
– В смысле?
– Просто… я встречаюсь с девушкой.
На другой стороне улицы мистер и миссис Кнапп размахивали руками, показывая на свои ноги. Они были обуты в ярко раскрашенные деревянные туфли.
– Мои родители сойдут с ума, если узнают, – задумчиво произнесла Оливия. – Они бы точно повесились. Они замечают все, кроме того, что происходит у них под носом.
– О…
– Это тебя пугает? – спросила Оливия.
– Нет, – быстро ответила Джинни. – Думаю, это замечательно. Ну, знаешь… что у тебя нетрадиционная сексуальная ориентация. Это замечательно.
– Ничего особенного.
– Нет, – исправилась Джинни. – Точно.
Мистер Кнапп пустился в пляс. Оливия вздохнула. Они несколько минут сидели в тишине, наблюдая за этим смущающим всех зрелищем. Потом мистер и миссис Кнапп скрылись в другом магазине.
– Думаю, Фил догадывается, – печально произнесла Оливия. – Он все время спрашивает меня про Мишель. Фил… придурок. Я так думаю. Да, он мой брат, но все равно придурок. Ничего не говори.
– Хорошо.
После этого неожиданного признания Оливия снова стала самой собой – вернулся ее рассеянный взгляд.
– Думаю, они покупают сыр, – через мгновение сказала она, встала и перешла по мосту на другую сторону.
Какое-то время Джинни сидела совершенно неподвижно и наблюдала за лодками, покачивающимися на воде. Ее удивило не то, что Оливия лесбиянка, а то, что у нее были чувства и собственное мнение, которыми она поделилась. И которые скрывала под беспристрастным взглядом.
К тому же Оливия сказала кое-что важное… не про сыр, а про то, что люди не замечают того, что происходит у них под носом. Как и Пит – он каждый день видел "Ночной дозор", но никогда не рассматривал его. А что находится перед ней? Лодки. Вода. Несколько старинных монументальных зданий. Ее слишком большой велосипед, на котором ей еще предстоит вернуться в Амстердам, и хорошо, если она не убьется по дороге.
Что она здесь делает? Зачем ищет какой-то скрытый смысл в задании?
В этот раз тетя Пег напортачила. Никакого Чарли нет. Пит бесполезен. А она пытается отыскать в этом какой-то скрытый смысл, основываясь на обрывках разговоров.
Джинни пришлось признать, что Амстердам – просто прокол.
В последний вечер в городе семья Кнапп решила посетить ресторан, который находился на скале и выглядел как маленький замок. Внутри висели факелы, а по углам стояли доспехи. Казалось, сегодняшнее признание утомило Оливию, и весь ужин она смотрела в одну точку и молчала.
– Итак, – начала миссис Кнапп, достав листок и положив его на стол, – Джинни, я составила небольшую ведомость. Давай добавим сюда двадцать евро за сегодняшний ужин, чтобы не усложнять.
Она приписала что-то снизу и передала листок Джинни. С самого начала за все платила семья Кнапп. Джинни понимала, что в какой-то момент ей нужно будет отдать долг, но не ожидала, что ей предоставят тщательно детализированный счет, в котором будут учтены все билеты, каждый прием пищи и стоимость ее проживания в отеле.
Джинни была не против заплатить за себя, но было странно получить счет посреди ужина, когда на тебя смотрят все Кнаппы. Она была так сильно смущена, что даже не взглянула на него. Просто положила его на колени и прикрыла краем скатерти.
– Спасибо, – произнесла она. – Но мне нужно снять деньги в банкомате.
– Можешь не торопиться! – воскликнул мистер Кнапп. – Отдашь утром.
"Так зачем было поднимать эту тему сейчас?" – удивилась она.
Возвратившись в "Huis", Джинни посмотрела на список и поняла, что совсем не обращала внимания на цены. Кнаппы указали неполную стоимость проживания (как оказалось, они занимали самые лучшие номера, которые стоили дороже), но все равно за пять дней набралось двести евро. А с учетом бешеного графика (все входные билеты были просуммированы), посещения ресторанов и использования услуг интернет-кафе она прокутила почти пятьсот евро. Джинни была уверена, что у нее есть такая сумма, но сомнения не давали ей уснуть. Она встала раньше всех и выскользнула на улицу, чтобы убедиться. Банкомат выдал деньги – вот облегчение, – но не сообщил баланс. Просто выплюнул ей стопку пурпурных банкнот, а затем подмигнул сообщением на голландском языке. Должно быть, он сказал: "Отстань от меня, турист!"
Джинни присела на тротуар и достала следующий конверт. Внутри лежала открытка, на которой акварельными красками были изображены завихрения. На небе – если это оно, – были два солнца; на одном написана цифра "1", а на другом "0".
Десятое письмо.
– Хорошо. Что теперь?
Десятое письмо
Дорогая Джинни!
Давай будем честными друг с другом. Настало время поговорить о том, о чем мы не говорили до этого.
Я заболела. Болею. И моя болезнь неизлечима.
Мне это не нравится, но такова правда – лучше встречаться с проблемой лицом к лицу. Хоть раз я произнесу слова, наполненные глубоким смыслом.
В то ноябрьское утро у меня была причина остановиться перед входом в Эмпайр-стейт. Я это не сделала не только потому, что меня охватывало возмущение при мысли, что буду работать в этом здании. На самом деле я забыла номер офиса, который мне был нужен, а листок с записями оставила дома.
Версия, в которой я остановилась, повернулась и ушла, звучит лучше.
Более романтично. В отличие от версии, где я сообщаю, что у меня случился провал в памяти и мне пришлось вернуться домой.
Оглядываясь назад, Джинни, я понимаю, что это было только начало. То, на что не обращаешь внимания. Признаюсь, я всегда была немного "с приветом", но все происходило закономерно. Временами у меня случались незначительные провалы в памяти. Врачи говорили, что болезнь развивается стремительно и два года назад не могло быть никаких симптомов, но они иногда ошибаются. Думаю, я понимала, что у меня осталось мало времени.
Когда я была в Амстердаме с Чарли, я понимала, что со мной что-то не так. Но не знала, в чем дело. Считала, что проблема в зрении.
Некоторые предметы казались очень темными. В глазах появлялись темные точки, которые иногда закрывали обзор. Но я слишком боялась идти к врачу. Я твердила себе, что ничего страшного в этом нет, и решила двигаться дальше. Моей следующей ос тановкой была колония художников в Дании.
Твое задание – немедленно сесть на самолет до Копенгагена. Перелет будет коротким. Информацию о рейсе отправь на электронный адрес knud@aagor.net. Тебя встретят в аэропорту.
С любовью, твоя сбежавшая тетя
Лодка викинга
Джинни стояла в аэропорту Копенгагена и смотрела на дверь, пытаясь понять: а) туалет ли это и б) какой туалет. На двери просто было написано: "О".
Она – "О"?
"О" – это "Она"? Или все-таки "Он"? Или "Обслуживание вертолетов: точно не уборная".
Отчаявшись, Джинни повернулась и почти потеряла равновесие из-за рюкзака.
Аэропорт Копенгагена был современным и безупречным: сверкающие металлические тарелки на стенах, металлические рейки по периметру и большие металлические колонны. Обычно аэропорты и так выглядят стерильно, но здесь Джинни показалось, будто она попала в операционную.
Сквозь огромные стеклянные стены было видно серое, как сталь, небо.
Джинни ждала незнакомца. Все, что она о нем знала, – он умеет писать на английском. Он просил ждать его у русалок. Довольно долго побродив по аэропорту (в здании было легко заблудиться) и расспросив множество людей, Джинни наконец нашла две статуи русалок, которые смотрели вниз с перил второго этажа. Она простояла возле них почти сорок пять минут. Ей очень сильно хотелось в туалет, и поэтому она вполне логично решила, что это очередное испытание.
Когда Джинни уже собралась зайти в уборную, где на двери была выведена буква "О", она заметила высокого мужчину с длинными каштановыми волосами, приближающегося к ней. Он не выглядел особо старым, но его длинная коричневая борода придавала ему зрелый и солидный вид. Одежда – джинсы, футболка с изображением группы "Нирвана" и кожаная куртка – была вполне обыкновенной, не считая металлической цепи, обхватывающей талию вместо ремня, на которой болтались какие-то предметы: большой зуб животного и что-то похожее на огромный свисток. Осмотревшись, Джинни подумала, что вряд ли его целью были туристы из Японии, сбившиеся в кучу под небольшим синим флагом неподалеку от нее.
– Ты! – крикнул он. – Вирджиния! Верно?
– Верно, – кивнула Джинни.
– Так и знал! Я Кнуд! Добро пожаловать в Данию!
– Вы говорите на английском?
– Конечно говорю! Все датчане говорят на английском! Конечно же говорим! И на довольно хорошем английском!
– Да, на довольно хорошем, – согласилась Джинни. После всех произнесенных Кнудом фраз можно было поставить восклицательный знак. Он говорил на английском очень громко.
– Да! Я знаю! Пойдем!
Кнуд был обладателем очень современного и дорогого на вид мотоцикла с коляской марки "БМВ", который ждал их на стоянке. В коляске, как он объяснил, перевозились все его инструменты и материалы (какие именно – он не пояснил). Кнуд был совершенно уверен, что для нее и ее громадного рюкзака там тоже хватит места, и оказался прав. Вскоре Джинни уже сидела в низко расположенной коляске и мчалась по еще одному европейскому городу, который выглядел (ей было стыдно в этом признаться, потому что было похоже на отговорку) совсем как Амстердам.
Кнуд припарковал свой байк на улице. Вдоль широко канала расположились цветные дома, соединенные друг с другом. Джинни пришлось подождать, пока ей помогут выбраться из коляски. Она сделала шаг в сторону зданий, но Кнуд окликнул ее:
– Сюда, Вирджиния! Вниз!
Он, забрав у Джинни рюкзак, уже пускался по бетонной лестнице, ведущей к воде. Затем прошел по дорожке вдоль самого края канала, мимо нескольких строго обозначенных "парковочных мест", на которых были пришвартованы лодки. У одной из них он остановился. Это была небольшая лодка, которая напоминала маленький деревянный домик. На окнах были закреплены лотки для цветов, а на фасаде висела громадная деревянная голова дракона. Кнуд открыл дверь и пригласил Джинни пройти.
Здесь была всего одна большая комната, оббитая красной древесиной, каждый сантиметр которой был украшен искусной резьбой в виде голов драконов, спиралей и горгулий.
У дальней стены лежал огромный матрас на каркасе из толстых необтесанных досок. Большую часть комнаты занимал деревянный рабочий стол; на нем лежали инструменты для резьбы и куски металлических конструкций. Часть комнаты была выделена под кухню. Именно туда и направился Кнуд. Он достал из небольшого холодильника несколько пластмассовых контейнеров.
– Ты голодна! – сказал он. – Я приготовил тебе немного датской еды. Тебе понравится. Садись.
Джинни послушалась. Кнуд начал открывать контейнеры, в которых лежало более десяти различных видов рыбы. Красная рыба. Белая. Рыба с маленькой зеленой травой на ней. Затем он достал темный хлеб и сложил все это на один кусок.
– Самое лучшее! – крикнул он. – И конечно же все натуральное! Свéжее! Мы здесь заботимся о земле! Тебе нравится копченая сельдь? Понравится. Обязательно понравится! – Он положил перед Джинни толстый рыбный сэндвич. – Я работаю с железом, – продолжал Кнуд. – И не только. Еще с деревом. Сам сделал некоторые из этих деревянных скульптур. Все мои работы основаны на традиционном датском искусстве. Я викинг! Ешь!
Джинни попыталась поднять огромный кусок хлеба.
– А теперь тебя, наверное, интересует, откуда я знаю твою тетю. Так, Пег была здесь, кажется, три года назад. На фестивале искусств. Она мне очень понравилась. Она душевный человек. Однажды она сказала мне… Сколько сейчас времени? Пять часов?
Почему-то Джинни казалось, что не эти слова сказала тетя Пег, когда была в Дании.