– Кто даст двенадцать? – кричал Сесил. – Двенадцать. Спасибо, сэр. Поднимаем до пятнадцати тысяч.
Джинни не понимала, каким волшебным образом Сесил улавливал жесты, которые ей не удавалось увидеть.
– Пятнадцать тысяч от мужчины справа. Я слышу восемнадцать? Большое спасибо. Двадцать? Да, сэр. Очень хорошо. Кто даст тридцать?
Кит медленно опустил тарелку на колени и впился в подлокотники.
– Он обратился ко мне, когда принял ставку в двадцать тысяч? – прошептал он. – Я же ел. Ты думаешь, я?..
Джинни шикнула.
– Тридцать. Очень хорошо. Тридцать пять? Спасибо. Сорок? Сорок от мадам спереди…
Ричард не сводил глаз с программки, которая лежала у него на коленях. Нащупав его руку, Джинни сжала ее и не отпускала до тех пор, пока торги не закончились – на ставке семьдесят тысяч фунтов.
Семьдесят тысяч джутовых мешочков
Проснувшись следующим утром, Джинни подумала, что она выросла на несколько сантиметров. Она не знала, с чем связано это странное ощущение. Однако, дотянувшись до пальцев ног, Джинни убедилась, что все осталось по-прежнему.
Скоро деньги переведут с одного счета на другой. Волшебство. Казалось странным, что все свелось к деньгам. К числу. К обычному числу. Разве можно кому-то оставить в наследство число? Это как завещать кому-нибудь прилагательное или цвет.
Джинни представила себе крошечные джутовые мешочки с фунтами. В этот раз их было семьдесят тысяч. Они заполнили эту комнату, выстроились вдоль желтых и розовых стен, скрыли ковер… потом ее, достигли картины Мане, пока не уперлись в потолок.
По правде говоря, эта немного пугало.
Джинни отогнала прочь эти мысли и встала с кровати. Она спала долго, Ричард уже ушел. На столе лежала газета, открытая на странице с курсом валют. Рядом Ричард карандашом приписал: "Сто тридцать три тысячи американских долларов".
Снова в ее воображении возникла куча денег, только на этот раз она была еще больше; доллары заполнили кухню и скрыли стол, доходя ей до талии.
Вряд ли тетя Пег имела в виду деньги. Джинни была уверена, что в последнем письме было что-то еще. Но ей понадобится помощь, чтобы выяснить правду.
Джинни обнаружила Кита перед включенным телевизором. Шла какая-то передача: мужчина с длинными волосами открывал банки с краской перед двумя удивленными людьми в одинаковых футболках. Кит не смотрел на экран, он склонился над блокнотом и даже не поднял головы, когда Джинни вошла в комнату и присела на диван.
– Ты только послушай, – сказал он. – "Харродс: мюзикл". Универмаг в современном мифическом контексте предстает в… что дальше?
Выражение лица Джинни было пустым и холодным.
– Как ты думаешь, она хочет, чтобы я с ними что-то сделала?
– С деньгами?
Джинни кивнула. Кит вздохнул и прикрыл блокнот, придерживая страницу рукой.
– Не хотелось бы напоминать тебе об этом, – начал он, – но она мертва, Джин. И она не хочет, чтобы ты что-то с ними сделала. Это твои деньги. Ты можешь поступать с ними так, как захочешь. Например, инвестировать их в "Харродс: мюзикл", от чего я не буду тебя отговаривать. – Он посмотрел на нее, ожидая какой-нибудь реакции. – Стоило попытаться, – сказал он. – Хорошо. Почему бы тебе не попутешествовать?
– Я только что вернулась из путешествия.
– Ты была всего в нескольких странах. И можешь побывать в других местах.
– Мне не очень хочется путешествовать.
– Ты могла бы остаться в Лондоне. Здесь есть чем заняться.
– Думаю, да, – кивнула она.
– Послушай, – вздохнув, произнес Кит. – Ты только что получила кучу денег. Потрать их на то, что хочется тебе. Перестань задаваться вопросом, что было в последнем письме. Ты все выяснила. Все закончилось.
Джинни пожала плечами.
– Ты и так знаешь, что оно бы привело тебя к этому плакату, – сказал Кит. – И ты получила то, что она оставила. Ты узнала, что Ричард – твой дядя. Что еще тебе надо?
– Можно я задам тебе вопрос?
– А я могу запретить тебе?
– Мы встречаемся?
– А что значит встречаемся?
– Перестань. Я серьезно.
– Хорошо. – Кит выключил телевизор. – Это резонный вопрос. Но ты же понимаешь, что должна будешь вернуться домой?
– Понимаю, – сказала она. – Я просто хочу все прояснить. Так между нами что-то есть?
– Ты знаешь, что я чувствую.
– А ты не мог бы… озвучить это? – спросила Джинни.
– Да. – Он кивнул. – Между нами определенно что-то есть.
Джинни была безумно рада, что Кит наконец признался.
И в ту секунду она поняла, какое задание было в тринадцатом письме.
Счастливое число тринадцать
Джинни казалось, что в "Харродсе" должны были как-то отметить продажу картин тети Пег. Однако здесь, казалось, и не подозревали об этом событии; возможно, никто даже не слышал о художнице, нашедшей убежище в недрах магазина. "Харродс" был таким же, как обычно. Оживленным и многолюдным. Как и прежде, здесь кипела жизнь.
Женщина за стойкой с шоколадом закатила глаза, когда Джинни подошла к ней.
– Минуточку, – сказала она. – Я позвоню мистеру Мерфи.
По пути сюда Джинни остановилась у банкоматов и проверила свой счет. Она удостоверилась, что на него поступили деньги, и сняла сто фунтов, посчитав эту сумму достаточной на первое время.
Она вытащила деньги из кармана и сжала в ладони.
– Он спускается, мисс, – произнесла женщина без энтузиазма.
– Какой у вас самый лучший шоколад? – спросила Джинни, осматривая витрину.
– Зависит от того, что вам нравится.
– А какой нравится вам?
– Трюфели с шампанским, – ответила женщина. – Но они стоят шестьдесят фунтов за коробку.
– Я возьму одну.
Женщина приподняла брови, когда Джинни протянула ей деньги. Через мгновение на стойке появилась тяжелая красновато-коричневая коробка. Джинни тут же вернула ее женщине:
– Они для вас. Спасибо за все.
Отойдя от стойки, она задумалась, узнает ли когда-нибудь, как хотела поступить с этими деньгами тетя Пег.
Джинни отвела Ричарда в причудливую чайную. Ей это показалось правильным поступком. За то время, которое она провела в Англии, ей так и не довелось попробовать интересных сортов чая. Сейчас они изучали многоярусную витрину с крошечными сэндвичами и пирожными.
– Пришла тратить свое состояние? – спросил Ричард.
– Типа того, – ответила Джинни.
Она посмотрела на изысканную фарфоровую чашку, которую только что наполнил официант.
– Что это значит?
– Я правильно поступила, решив продать картины? – спросила она.
– Я тоже был там, – ответил Ричард. – На этих полотнах отражены последствия ее болезни и смерть. Джин, мне бы не хотелось помнить ее такой. Она не всегда была такой.
– В каком состоянии она писала эти письма? – спросила Джинни.
– Иногда она находилась в здравом уме, а иногда думала, что на стенах сидят божьи коровки, или разговаривала с почтовым ящиком. Честно говоря, иногда я не понимал, приносило ли это ей боль или она наслаждалась странными вещами, которые видела. Пег была… полна чуда.
– Я знаю, что вы имеете в виду.
Они наполнили свои тарелки крошечными сэндвичами. В течение нескольких минут Ричард ел, а Джинни складывала из своей еды компас или часы.
– В последнем письме, которое я прочитала, она мне кое-что рассказала. И мне пришло в голову, что она могла скрыть это от вас.
Ричард замер, не донеся до рта сэндвич с огурцом.
– Она любила вас, – продолжила Джинни. – Была по уши в вас влюблена. И злилась на себя за то, что испугалась и сбежала.
Взглянув на лицо Ричарда, Джинни поняла, что он не знал об этом. Теперь ее миссия завершена. И она сразу же почувствовала облегчение.
Она даже не смутилась, когда Ричард обнял ее.
Тринадцатое письмо
Дорогая тетя Пег!
Не уверена, знаешь ли ты, но тринадцатый голубой конверт пропал (его украли вместе с моим рюкзаком в Греции). Но я все равно одержала верх.
Просто чтоб ты знала: Ричард помог мне вернуться в Лондон, где я все выяснила. Мне следовало сразу разгадать тайну зеленых туфель.
Мы выручили много денег. Людям очень понравились твои картины. Так что спасибо за них.
Знаешь, я уже давно хотела написать тебе, но никак не могла этого сделать. Ты не оставляла адреса и не проверяла свою электронную почту. И вот наконец я пишу тебе, хотя это немного глупо, так как ты мертва. Мне некуда отправить свое письмо. И я понятия не имею, что с ним сделать. Смешно, но из всех тринадцати писем у меня останется только то, которое написала я сама.
По правде говоря, если бы у меня была возможность отправить тебе письмо, то оно было гневным. Я злилась на тебя. Даже сейчас я все еще немного злюсь, несмотря на то что ты мне все объяснила. Ты ушла и уже никогда не вернешься. Знаю, у тебя были "проблемы", ты отличалась от нас, потому что была творческой личностью и тому подобное, но ты не должна была так поступать. Все по тебе скучали. Мама беспокоилась за тебя – и, как оказалось, не зря.
Но ты провернула такой невероятный трюк. Благодаря тебе я приехала сюда и сделала то, на что бы никогда не решилась. И сделала это сама. Мне всегда казалось, что рядом с тобой я становилась более интересной. Но я ошибалась. Честно говоря, мне было тяжело. Но ты бы мной гордилась. Я осталась прежней… мне так же сложно с кем-то заговорить. И я все еще могу выкинуть какую-нибудь глупость в самый неподходящий момент. Но, по крайней мере, я знаю, что способна на большее.
Поэтому, думаю, я не должна на тебя сильно злиться. Я очень скучаю по тебе. Особенно сейчас, когда сижу в твоей комнате, трачу твои деньги… ты никогда еще не была так далеко от меня. Полагаю, мне просто нужно больше времени.
Так как для этого письма мне не понадобится голубой конверт, я собираюсь положить в него половину денег и отдать их Ричарду. Знаю, ты оставила их мне, но я уверена: тебе бы хотелось, чтобы какая-то часть досталась ему. В конце концов, он мой дядя.
А еще я сделаю то, чего ты ни разу не делала, хотя тебе, наверное, очень хотелось. Я вернусь домой.
С любовью, твоя интересная, интернациональная племянница
P.S. Ох, и я рассказала ему все.
Знакомьтесь с Морин Джонсон
Привет! Я Морин Джонсон, автор этой книги.
Вот несколько фактов из моей жизни, которые дополнят ваше впечатление от моих книг.
Где я родилась. В Филадельфии, во время сильной бури, в пять двадцать утра, в пятницу. Это был последний раз, когда я встала так рано по собственному желанию.
Где я живу. В Нью-Йорке.
Нынешние погодные условия. Очень холодно. Холодно так, что пальцы можно отморозить.
Мнение о нынешних погодных условиях. Не люблю холод. Я всегда говорю, что Нью-Йорк в это время красивый и сияющий и что зима бодрящая и удивительная, но понимаю, что вру и самой себе, и остальным. Хотя такую погоду очень удобно использовать в качестве отговорки: "Здесь так комфортно и уютно, поэтому я останусь и буду писать".
Первая "настоящая" прочитанная мной книга. По-моему, в возрасте пяти или шести лет я прочитала "Собаку Баскервилей" сэра Артура Конан Дойля, адаптированную для детей.
Последняя прочитанная книга перед написанием этой.
Я читала параллельно две книги и закончила их в одно время. Первая – "Алый Первоцвет", а вторая – "Пираты! Банда неудачников". Обе были довольно захватывающими.
Книги, прочитанные мной на шведском языке. Только одна – "Ключ от золотой жар-птицы". Это одна из первых моих книг, изданная на шведском. По правде говоря, я ее и не читала. Ведь я знала, о чем в ней рассказывается. Мне она показалась похожей на каталог ИКЕА. Но мне нравится говорить о ней, потому что примерно пятнадцать минут я и правда думала, что знаю шведский, и теперь держусь за те минуты.
Где я пишу. За своим столом, а если я нахожусь вне дома, то выбираю самое светлое место и самую приятную и чистую поверхность. Я совершенно против того, чтобы писать в кровати или у телевизора. Мне не нравится совмещать то, чем я занимаюсь. Думаю, хорошо, когда есть место для работы, место для отдыха и место для сна. Исключение составляет кухонный стол.
На чем я пишу. Я печатаю на компьютере. В последнее время это небольшой серебристый ноутбук фирмы "Эппл" под названием "Гильда".
Сколько я выпиваю в процессе работы. Дурацкий вопрос. Я пью постоянно. На моем столе всегда можно найти чашки. Можно подумать, что мое рабочее место принадлежит сразу пятерым людям, страдающим от жажды.
Сколько напитков стоит на столе сейчас. Одна чашка, один стакан. Оба пустые.
Морин о книге "Тринадцать маленьких голубых конвертов"
Я начала работу над книгой, когда жила в шотландском замке недалеко от Эдинбурга.
Стоял февраль. Вероятно, не самое лучшее время года, чтобы отправиться в Шотландию. Идея у меня появилась еще до отъезда, но писать я начала только там.
В замке было пять человек, включая администратора. Экономка, разнорабочий и повар приходили в течение дня, а ночью мы оставались одни. Нас окружала дикая природа Шотландии. Мне, жительнице Нью-Йорка, эта местность казалась невероятно опасной, поэтому я все время жила в страхе: а вдруг меня съедят барсуки и совы? Большую часть времени я работала в прохладной, солнечной комнате, из окон которой можно было увидеть реку и горную долину. Я сидела за средневековым громоздким столом до самого вечера. Пол комнаты был устлан коврами из натурального меха, и они были единственными теплыми предметами. Мне до сих пор становится зябко, когда я смотрю на второе и третье письмо.
Этот опыт помог мне вспомнить, каково это – находиться в незнакомом месте и чуждой обстановке. У нас не было Интернета и телевизора, а разговоры по телефону были ограничены по времени. В замке было тихо. В конце дня (темнело примерно в три часа) мы собирались у камина и пили херес. Потрясающие воспоминания, хотя в первые три недели я была в нескольких шагах от сумасшествия. Очень тяжело быть оторванной от мира.
Думаю, ситуация изменилась в день моего рождения, к этому времени я прожила там половину отведенного мне времени. Я поехала в Эдинбург. Чтобы добраться до города, нам нужно было сесть на автобус, который проезжал мимо замковых ворот в конце довольно длинной подъездной аллеи. Выбравшись из города засветло, я подъехала к дому; стояла непроглядная темень. Водитель не знал, где замковые ворота (хотя меня уверяли в обратном). Мне очень повезло, что я заметила знакомое здание и нажала на кнопку остановки.
Так я оказалась одна на обочине в холодную зимнюю ночь. С трудом мне удалось отыскать дорогу до ворот, и вскоре я ступила на темную, пустынную аллею. Я не могла разглядеть даже землю. Казалось, зáмок был где-то далеко. Если бы вы, как я, наслушались о кровавых сражениях на этих землях (здесь было довольно много мест, где можно спрятать тело), о тишине (это определенно одно из тех мест, где можно кричать сколько угодно и никто тебя не услышит), о дикой природе, то дважды подумали бы, стоит ли идти по этой темной аллее. Я могла расслышать, как рядом бродят животные. Мне не хотелось углубляться в темный лес. Я мечтала, чтобы замок волшебным образом оказался передо мной. Помню, как стояла там и совершенно не хотела двигаться.
Но у меня не было выбора. Что еще мне оставалось делать? Простоять там всю ночь? Поэтому я нырнула в темноту. Если под ногами ощущалось что-то плотное и гладкое, значит, я была на дороге. Если же что-то мягкое и рыхлое – значит, я сошла с нее. Я напевала какую-то песенку, чтобы напугать диких животных.
Чувство, которое я испытывала, пока шла по тропинке, было ни с чем не сравнимо. Все предстало таинственным и неизведанным, а потом наконец появился замок, освещенный прожекторами. И именно в этот момент я придумала приключение для Джинни. Оно будет вынужденным, страшным, но закончится чем-то значительным и важным.
Позже в библиотеке замка мне посчастливилось найти на полке старый номер журнала "Парижское обозрение". Открыв его на случайной странице, я увидела фотографию женщины с безумной прической и татуировками на лице. И решила прочитать статью. Я была очарована этой женщиной – художницей Вали Майерс. Она стала прообразом Мари Адамс, наставницы тети Пег из Эдинбурга. Также я использовала несколько реальных фактов из жизни Вали. Как и у Мари, у нее был загон, в котором она закрывалась, чтобы работать, а также татуировки на теле с именами погибших домашних животных. Например, она посвятила свою левую руку любимой лисе, Фокси. А написав книгу, я узнала, что она делала татуировки и другим людям, например одной знаменитой певице.
Вот так все и началось. Так появились Джинни и другие персонажи. Они родились в замке.
Вопрос – ответ о книге "Тринадцать маленьких голубых конвертов"
Присутствуют ли в книге моменты, почерпнутые из вашей жизни?
Ну, все что касается путешествий, безусловно. Я могла бы найти общий язык и с Джинни, и с Пег.
Но многое в этой книге имеет связь с реальными событиями. Например, Ричард на самом деле живет в доме моих друзей в Ислингтоне. (Только они очень чистоплотные, а дом внутри красивый. Я просто взяла дом за основу. Они до сих пор об этом не знают.) В поезде номер шесть на самом деле есть мужчина, который играет на аккордеоне мелодию из "Крестного отца". Прообразом Кнаппов послужила семья, которую я встретила во время путешествия, хотя у них не было такого расписания (насколько мне известно).
Что первым вы кладете в чемодан, собираясь в путешествие?
Я совершенно не умею собирать чемодан. Но не из-за того, что не стараюсь. Я составляю списки – тщательные, хорошо продуманные списки, – и, как только наступает момент, когда пора закрывать чемодан, я теряю рассудок и начинают хватать все подряд. "Мне понадобятся еще две юбки. Не знаю какие, поэтому лучше взять пять, чтобы не попасть впросак. И этот китайский халатик! Все, все носки. И возможно, еще пару обуви. И этот тостер…"
Когда я приезжаю в аэропорт и мою сумку взвешивают, я искренне удивляюсь, почему она такая тяжелая. Видимо, у меня память, как у золотой рыбки.
Почему вы решили написать историю о том, как девушка в одиночестве путешествует по Европе?
Все просто: мне это казалось очень веселым.
Приключение означает риск. Было бы не так интересно, если бы Джинни открыла тринадцать писем дома, сидя в безопасности на диване, в окружении друзей, членов семьи и подушек. Тетя Пег работает масштабно. Ее холст – это весь мир.
Маршрут определился сам собой. Очень легко добраться в Лондон из Нью-Йорка. А поехать в Англию – хорошая идея. Это другая страна, но в ней ты не чужой. Язык тот же, культура близка. А уже оттуда я выбирала города по принципу – место, где творческая личность (такая, как тетя Пег) искала бы себя. Джинни должна была уехать все дальше и дальше от привычных вещей: языка, компании, окружения.