Эти новости… эта болезнь… все это было так далеко от понимания Джинни. Она почему-то никогда в это не верила. Для нее тетя Пег всегда была где-то там. И Джинни спешила к ней, летела на самолете. Только тетя Пег могла такое придумать. Не то чтобы Джинни отказывалась, но ей все же пришлось приложить усилия и убедить себя, что она может отправиться в это безумное путешествие. Ведь тетя никогда не была благоразумной. Джинни также удалось уговорить своих родителей, а уж визу она получила быстро.
И вот она здесь. Назад пути нет.
В самолете было холодно. Очень холодно. Свет погашен, снаружи расстилался непроглядный мрак. Другие пассажиры спали, в том числе и те, кто сидел рядом с ней. Она не могла пошевелиться, не разбудив их. Джинни закуталась в небольшое и тонкое покрывало, выданное стюардессами, и прижала сверток к груди. Она не могла заставить себя открыть его. Большую часть ночи она провела, вглядываясь в тени и мелькавшие в иллюминаторе огни. Сначала ей казалось, что это берег Нью-Джерси, затем местность походила на Исландию или Ирландию. И только на рассвете, перед самым приземлением, она поняла, что все время смотрела на крыло самолета.
Сквозь хлопковые облака можно было увидеть лоскутное одеяло из зеленых квадратов. Земля. Самолет и правда приземлялся, и ей придется выйти. И очутиться в незнакомой стране. Джинни не была нигде, кроме Флориды, и никогда не путешествовала в одиночестве.
Она с трудом отняла сверток от груди и положила его на колени. Настало время открыть его и выяснить, что запланировала для нее тетя Пег.
Дженни разорвала бумагу и засунула внутрь руку.
В свертке лежала стопка конвертов, похожих на первый. Все они были из плотной голубой бумаги хорошего качества – такую продают в специализированных магазинах. На лицевой стороне виднелись рисунки, сделанные от руки либо чернилами, либо акварелью. Стопка была перетянута старой резинкой, и на каждом из конвертов стоял номер – от двух до двенадцати.
На втором была изображена бутылка и прикреплен ярлычок с надписью: "Открой меня в самолете".
Это Джинни и сделала.
Второе письмо
Дорогая Джинджер!
Как дела в ресторанчике "Лапша на 4-й стрит"? Прошло уже немало времени, да? Надеюсь, ты съела за меня немного имбирных клецок?
Я прекрасно понимаю, что задолжала тебе объяснение, Джин. Но позволь начать с рассказа о своей жизни в Нью-Йорке до моего отъезда, который случился два года назад.
Думаю, ты знаешь, что я выслушала много проповедей от твоей мамы (ведь она заботится о своей своенравной маленькой сестренке), что никогда "по-настоящему" не работала, не вышла замуж, не родила детей и не купила дом и собаку. Но меня это устраивало. Я думала, что поступаю правильно, в отличие от других людей.
Однажды, в ноябре, я ехала на метро на новую временную работу. Слепой парень с аккордеоном, который ездит на шестом поезде, играл прямо мне под ухом музыкальную заставку к "Крестному отцу" – так происходило всегда, когда я садилась в этот поезд. А затем я вышла на 33-й стрит и купила в ближайшей лавке стакан пережженного несвежего кофе за восемьдесят девять центов – так происходило всегда, когда я шла на временную работу.
В тот день я шла на работу в офис, расположенный в Эмпайр-стейт-билдинг. Должна признаться, Джин… я отношусь немного романтично к старому Эмпайр-стейт. При одном взгляде на него хочется напеть мелодию Фрэнка Синатры и немного потанцевать. Я влюблена в это здание. Я бывала там несколько раз, но никогда в нем не работала. Я знала, что там есть офисы, но, по правде говоря, никогда об этом не задумывалась.
В Эмпайр-стейт-билдинг не работают. В Эмпайр-стейт-билдинг строят планы – протаскивают украдкой фляжку и провозглашают тост за весь город Нью-Йорк.
Подойдя к нему, я вдруг поняла, что сейчас в этом красивом здании я буду регистрировать бумаги и делать копии. Я остановилась. Если честно, слишком неожиданно. Поэтому парень, идущий следом, врезался в меня.
Что-то в моей жизни не так, если я направляюсь в Эмпайр-стейт на работу.
Вот так все и началось, Джин. Прямо там, на тротуаре 33-й стрит. Я так и не вошла в здание в тот день. Повернулась, села на шестой поезд и поехала домой. Несмотря на то что я любила свою квартиру, что-то во мне говорило… время пришло! Пора! Как тот кролик из "Алисы в Стране чудес", который, пробегая мимо, повторял: "Я опаздываю!"
Я не знала, куда именно опаздываю, но ощущение было таким сильным, что от него невозможно было избавиться. Я бесцельно бродила по квартире. Что-то было не так в моей жизни. Я прожила в этой квартире слишком долго, работала в скучных местах.
Я подумала обо всех творческих личностях, которыми восхищалась.
Чем они занимались? Где жили? Ну, большинство из них жили в Европе.
Что, если и мне отправиться в Европу? Прямо сейчас? Люди, о которых я сейчас думала, голодали и едва сводили концы с концами, но это только помогало им творить. Мне тоже хотелось творить.
Той ночью я заняла у знакомых пятьсот долларов и купила билет до Лондона. До отлета оставалось три дня – вполне достаточно, чтобы закончить дела. Несколько раз я брала телефон, собираясь позвонить тебе, но не знала, что сказать. Куда я мчалась?.. Почему?.. У меня не было ответов, и я не знала, как долго меня не будет.
Сейчас ты оказалась в такой же ситуации. Ты собираешься отправиться в Англию, не зная, что тебя там ждет. Здесь – твой маршрут и инструкции, но ты можешь открыть только один конверт и только тогда, когда выполнишь задание из предыдущего письма. Я полагаюсь на твою честность.
Ты можешь открыть их все сейчас, и я никогда об этом не узнаю. Но я серьезно, Джин. Все получится, только если ты будешь следовать моим советам.
После приземления твоим первым заданием будет добраться из аэропорта туда, где ты будешь жить. Для этого тебе нужно спуститься в метро (в Америке мы его называем подземкой). Я вложила в конверт десять фунтов – пурпурную банкноту с изображением королевы.
Тебе нужно добраться до станции под названием "Энжел", что на Северной линии. Она находится в Ислингтоне. Выйдя из метро, ты окажешься на Эссекс-роуд. Иди направо и через минуту попадешь на Пеннингтон-стрит. На левой стороне улицы ищи дом 54а.
Постучись. Подожди, пока тебе откроют. Стучи до тех пор, пока этого не случится.
С любовью, твоя сбежавшая тетя
P.S. В этом же конверте ты также найдешь карту банка "Барклайс". И конечно, было бы небезопасно писать кодовое слово здесь же. Когда доберешься до дома 54а, спроси человека, который там живет: "Что вы продали королеве?" Ответ на этот вопрос – кодовое слово. Когда все это сделаешь, можешь открыть третий конверт.
Лондон, Пеннингтон-стрит, дом 54а
Джинни оказалась где-то в аэропорту Хитроу. Поток людей вынес ее по трапу и потащил ее к багажной ленте, где она отыскала свой пресловутый рюкзак. Затем ей пришлось целый час простоять в очереди, чтобы поставить штамп в паспорт. Теперь она разглядывала карту лондонского метрополитена, которая походила на плакат для малышей: белый лист был расчерчен яркими разноцветными линиями, расходящимися в разные стороны. У некоторых станций были солидные названия, например "Олд-стрит" и "Лондон-Бридж". У некоторых королевские: "Эрлс-Корт", "Квинсвэй", "Найтсбридж". У других забавные: "Элефант-энд-Касл", "Оксфорд-серкус", "Мэрилебон". Некоторые названия казались знакомыми: "Вокзал "Виктория"", "Педдингтон" (там жил медведь), "Ватерлоо". Дженни нашла и "Энжел", до которой можно было добраться, сделав пересадку на "Кингс-Кросс".
Достав десять фунтов, она отыскала терминал продажи билетов и, следуя инструкциям, оплатила одну поездку. Затем, приблизившись к турникетам, увидела металлические двери, они походили на салунные. Джинни замерла в нерешительности, не понимая, что делать дальше. Она осторожно толкнула двери, но они не открылись. Оглядевшись, она увидела, как женщина засунула билет в щель небольшого металлического ящика, расположенного рядом, после чего смогла пройти через турникет. Джинни сделала то же самое. Аппарат втянул билет с удовлетворительным свистом, и двери распахнулись, пропуская ее.
Пассажиры двигались в одном направлении, так что Джинни влилась в поток, стараясь не натыкаться на людей и их сумки на колесиках. Она не догадалась снять рюкзак, поэтому, зайдя в подкативший к ярко-белой платформе поезд, смогла примоститься лишь на краешке сиденья.
Британское метро сильно отличалось от нью-йоркской подземки. Здесь было гораздо лучше. Двери, открываясь, издавали приятный глухой звук, а голос на британском английском предупреждал: "Будьте внимательны при посадке".
Поезд на короткое время выглянул из-под земли, и Джинни увидела задние фасады зданий. Затем поезд снова ушел вниз. На станциях было много людей. Разношерстная толпа выходила из вагонов и заходила в них, кто-то нес карты и рюкзаки, кто-то – сложенные газеты или книги; лица были равнодушными.
Через несколько остановок воркующий голос произнес: "Энжел". Джинни было неудобно поворачиваться, поэтому из поезда пришлось выходить спиной вперед, ступая очень осторожно. На табличке, подвешенной под потолком, было написано "ВЫХОД". И тут снова были металлические двери. В этот раз Джинни была уверена, что они распахнутся, когда она приблизится к ним, но этого не произошло. Даже когда она встала к ним вплотную.
– Ты должна вставить свой билет, дорогуша, – произнес позади нее раздраженный голос на британском английском.
Обернувшись, она увидела мужчину в темно-синей униформе и ярко-оранжевом рабочем жилете.
– У меня его нет, – сказала она. – Я засунула билет в аппарат, и он его проглотил.
– Ты должна была забрать его, – произнес он со вздохом. – Он вылезает обратно.
Он подошел к одному из металлических ящиков и дотронулся до какой-то невидимой кнопки или рычага. Двери открылись. Слишком смущенная, чтобы вновь посмотреть на мужчину, Джинни поспешила пройти.
Первое, что встретило ее на улице, – запах недавнего дождя. Тротуар был все еще влажным; людей было много, они осторожно обходили ее. Все дороги были заполнены транспортом. Машины двигались друг за другом в непривычном направлении. С грохотом мимо проехал красный двухэтажный автобус.
Как только Джинни свернула в переулок, стало намного тише. Она оказалась на узкой улочке с зигзагообразной разметкой. Белые дома почти ничем не отличались друг от друга, разве что цветом дверей: здесь были черные, белые, красные и синие. На крышах торчали трубы, антенны, спутниковые тарелки, что создавало странное впечатление, будто Лондон времен Чарлза Диккенса внезапно превратился в межпланетную станцию.
К входной двери дома под номером 54а вели шесть бетонных потрескавшихся ступенек. По краям лестницы были расставлены большие горшки с поникшими, но все равно тянущимися к солнцу растениями. Очевидно, тот, кто пытался их вырастить, потерпел неудачу.
Джинни остановилась у крыльца. Возможно, она совершает ошибку. У тети Пег всегда были необычные друзья, например ее соседка по комнате, мастер перфоманса, которая на сцене ела свои собственные волосы. Или парень, целый месяц общавшийся с окружающими посредством танца – так он выражал свой протест (правда, никто не знал, против чего именно он выступал).
Нет. Она зашла уже слишком далеко, чтобы отступать. Джинни решительно поднялась по ступенькам и постучала в дверь.
– Подождите, – послышался мужской голос. – Минуточку.
Мужчина говорил на британском английском, что не должно было удивлять Джинни, но почему-то все же удивило. Говоривший явно не был стар. Затем Джинни услышала топот – кто-то быстро спускался по лестнице, и в то же мгновение дверь распахнулась.
Перед ней стоял мужчина, и он, очевидно, как раз одевался: на нем были черные брюки, рубашка была заправлена только наполовину, а на шее болтался серебристо-серый галстук. Обычно друзья тети Пег не носили костюмы (даже брюки от костюмов) и галстуки. Меньшим сюрпризом оказалось то, что мужчина был красивый – высокий, с очень темными и слегка завивающимися волосами и изогнутыми бровями. Тетя Пег притягивала обаятельных и свободолюбивых людей.
Мужчина какое-то время смотрел на Джинни открыв рот, а затем быстро заправил рубашку.
– Ты Вирджиния? – спросил он наконец.
– Ага, – ответила она. – Я имею в виду, да. Это я. Я Джинни. Откуда вы знаете? – В этот момент она явственно услышала, насколько сильно отличался ее акцент.
– Просто догадался, – произнес мужчина, задержав взгляд на ее рюкзаке. – Я Ричард.
– Я Джинни, – зачем-то повторила она, побледнев, и резко тряхнула головой, как будто хотела, чтобы кровь снова прилила к щекам.
Ричард заколебался, не зная, что делать дальше. Затем протянул руку к рюкзаку:
– Хорошо, что ты застала меня. Я не знал, когда ты придешь. Даже не был уверен, что вообще придешь.
– Ну, вот я здесь, – сказала Джинни.
Они кивнули друг другу, и тут Ричард произнес:
– Тебе надо войти.
Он открыл дверь пошире и поморщился, забрав у Джинни пурпурно-зеленый рюкзак.
Ричард быстро провел экскурсию, и Джинни поняла, что это был самый обыкновенный дом 54а на Пеннингтон-стрит – не поселение художников, не коммуна и не социологический эксперимент. Обставлен он был вполне типично, как будто всю мебель заказали из одного каталога: столы и стулья в темно-синих и черных тонах, ковер с низким ворсом; на стенах ничего не висело.
В конце концов они оказались в небольшой солнечной комнате.
– Здесь жила Пег, – сказал Ричард.
Но Джинни могла бы догадаться и сама. Все в этом помещении было почти так же, как в квартире над ресторанчиком "Лапша на 4-й стрит". Джинни даже стало не по себе. И дело было даже не в мебели, а в атмосфере. Розовая поверхность стен почти полностью скрывал коллаж из… мусора. (Когда мама Джинни злилась на свою младшую сестру, она комментировала привычку тети Пег собирать мусор: "У нее на стенах мусор других людей!")
Это был не противный пахнущий мусор со свалки, а ярлычки, вырезки из старых журналов, этикетки. Если бы кто другой попытался сделать нечто подобное, то результат получился бы невообразимым и тошнотворным. Но тетя Пег упорядочила бумажки по цвету, стилю печати и картинкам, так что все выглядело естественно и несло в себе скрытый смысл. На одной стене висел постер, который Джинни узнала: изображение молодой женщины, одетой в элегантное синее платье. Она стояла за мраморной барной стойкой, а позади теснилось множество бутылок. В зеркале отражалась толпа, люди смотрели представление. Сама же женщина выглядела скучающие.
– Это Мане, – сказала Джинни. – Картина называется "Бар "Фоли-Бержер"".
– Правда? – Ричард удивленно моргнул, будто прежде не замечал этого постера. Словно извиняясь, он добавил: – Красивая, наверное. Красивые… цвета.
"Невероятно", – подумала Джинни. Теперь он, возможно, думал, что она какой-то ботаник-искусствовед и приехала сюда только потому, что переросла лагерь для ботаников-искусствоведов. Она знала только название и автора этой картины, потому что в квартире у тети Пег была такая же.
Ричард все еще безразлично смотрел на постер.
– Я тоже об этом мало знаю, – сказала Джинни. – Все нормально.
– Ох. Точно. – Он, казалось, слегка успокоился. – Ты выглядишь уставшей. Может, хочешь отдохнуть? И снова извини, если бы я знал, когда… но ты здесь, поэтому…
Джинни посмотрела на кровать с лоскутным одеялом. Тетя Пег сама его сшила. Подобные вещи, сшитые кое-как из плохо сочетающихся лоскутков, были разбросаны по всей ее квартире. В этот момент Джинни очень сильно захотелось растянуться на этой постели.
– Ну, я… мне надо идти, – сказал Ричард. – Может, хочешь со мной? Я работаю в "Харродс". Это большой универмаг. С него вполне возможно начать осматривать Лондон. Пег любила "Харродс". Со всем остальным можем разобраться позже. Что скажешь?
– Конечно, – ответила Джинни и в последний раз с грустью посмотрела на кровать. – Идем.
"Харродс"
Во время поездки на метро Джинни боролась со сном. Они попали в утренний час пик и были вынуждены стоять. Ритмичное движение поезда убаюкивало, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы удержаться на дрожащих ногах и не свалиться на Ричарда.
Ричард рассказывал обо всем, что можно было увидеть на каждой из многочисленных остановок: и о значительном (о Букингемском дворце, Гайд-парке), и о совсем несущественном (о его дантисте, об отличной тайской еде навынос). Его голос сливался с гулом толпы. От голосов, говорящих на британском английском, у Джинни кружилась голова. Ее взгляд скользил по рекламным постерам на крыше вагона. И хотя язык вроде был похож на ее, однако многие надписи остались непонятными. Казалось, каждая из них содержала в своей основе шутку, понятную только жителям этой страны.
– Ты очень похожа на Пег, – вдруг произнес Ричард, привлекая внимание спутницы.
И это в какой-то степени было правдой. По крайней мере, волосы у Джинни и Пег были одинаковыми – длинными и глубокого шоколадного цвета. Только вот тетя была пониже, с изящной фигурой и царственной осанкой, из-за чего многие думали, что она балерина. Черты ее лица были очень утонченными. Джинни же была довольно пышной, высокой и не могла похвастаться статью.
– Наверное… – протянула она.
– Нет. Правда, похожа. Это удивительно… – Он повис на поручне и пристально посмотрел на нее. Этот взгляд как будто проник в ее затуманенное усталостью сознание, и она вдруг поняла, что тоже внимательно изучает Ричарда.
Удивившись, они оба одновременно отвернулись.
Всю оставшуюся дорогу до станции "Найтсбридж" Ричард хранил молчание.
Они выбрались на суматошную лондонскую улицу. Дорога была забита красными автобусами, черными такси, мотоциклами… По тротуарам сновали люди. Джинни захлестнуло возбуждение, волной смыв усталость.