– Непростительно забывать и обещанного монастырю, – продолжала матушка Варвара. – Как-то приехал к нам директор крупной строительной фирмы, просил святых молитв – мол, угрожают ему конкуренты, убить хотят. Пообещал благоустроить территорию возле источника, нужен только архитектурный проект. Уехал. Нашли архитектора, что сделал проект бесплатно, во славу Божью. А делец про своё обещание забыл… Убили его вскоре, – вздохнула инокиня, сожалея о судьбе дельца и о том, что источник до сих пор не благоустроен так, как намечалось.
Какое-то время все молчали, обдумывая рассказанное, примеривая на себя, не согрешили ли…
– А вот со мной какой случай был! – вновь оживленно заговорила матушка Варвара, словно обрадовалась возможности рассказать о чуде, произошедшем именно с ней. – Была я на сенокосе на том берегу реки. Утро. Я проснулась, напарник ещё спит. Скошенную траву ворошить рано. До обители далеко, а в это время в монастыре идёт праздничная служба Казанской Божьей матери. И решила я обойти поле как бы крестным ходом. И пошла, читая тропарь: "Заступнице усердная…" Вернулась к полудню. Перекусили и принялись за работу. А вечером, часов в шесть, гляжу: в другом конце поля какая-то тёмная воронка в небо. Я и говорю: "Пожар что ли?" А напарник посмотрел, посмотрел и смекнул: "Это смерч. Молись!" И я быстро начала читать тот же тропарь…
Смерч прошёл возле сенокоса, совсем рядышком, а нас не тронул. И обитель не тронул, хотя туча над ней была черным-черна… Спасла нас Царица Небесная… А может быть, – как бы раздумывая, предположила монахиня, – и я своим крестным ходом помогла нам. Она перекрестилась и засобиралась по своим делам.
– Спасибо вам, матушка. Очень приятно было с вами пообщаться, – не удержалась Ирина.
– Я люблю эту обитель и хочу, чтобы о ней знали, – улыбнулась монахиня. – К тому же, я разговорчивая. И сейчас Господь послал мне свободного времени побольше. Это раньше я – и на сенокосе, и в трапезной, и стирала – такие неподъёмные чаны таскала, а сейчас моё послушание – в церкви, по силам моим.
Как только ушла матушка Варвара, Ольга поспешила высказать свои впечатления о первой настоятельнице:
– Мне она показалась психически больной женщиной. Мне было жутко, когда она несколько раз спрашивала меня, слышу ли я и вижу ли я то, что слышит и видит она. А она слышала пение ангелов и звон колоколов, видела иноков, идущих крестным ходом вокруг церкви…
"Ольга врач, ей видней", – подумала Ирина, но ей не хотелось верить этому медицинскому заключению. И, желая переменить тему, она, указав на массивный крест, возвышающийся на другом берегу, рассказала, что этот поклонный крест водружен на месте некогда существовавшей деревни, в которой родился известный всей России святой. Ирина предложила попозже попытаться подойти к кресту по льду. Ей очень хотелось своими глазами увидеть крест вблизи, своими руками дотронуться до святыни.
Возле колокольни молодой человек, опрокинув тачку с мелко наколотыми поленьями, распрямился и сообщил проходящим мимо паломницам:
– Матушки, вас благословили складывать поленья сначала в сестринский корпус и в трапезную, а потом в колокольню.
Женщины обрадовались новому послушанию и заторопились с былым энтузиазмом приняться за дело.
Возле сестринского корпуса и возле трапезной лежало по куче поленьев, с виду небольших. Городские же провозились с ними почти до обеда. Их умилило, что каждая из монахинь, шедших в трапезную, обязательно прихватывала с собой несколько поленьев – вроде помощь невелика, но без внимания не оставлены.
Поработав на свежем воздухе, трудницы нагуляли изрядный аппетит, и обед показался им необыкновенно вкусным: суп грибной, каша гречневая (со сметаной!), капуста квашеная, огурчики солёные, баклажаны… Откушали с большим удовольствием.
После обеда в монастыре отдыхают, но паломницы решили всё-таки осуществить задуманный "марш-бросок" к поклонному кресту.
Подойдя к реке и увидев перед собой чистую снежную целину, женщины без опаски пошли след в след прямо к кресту. Обувь слегка промокла, но это их не смутило. И когда впереди они увидели полынью, то в полной уверенности, что с ними ничего страшного произойти не может, просто забрали правее.
Берег казался крутым и неприступным. Тамара с Ириной было засомневались – как же мы заберёмся? Но Ольга не размышляла и решительно бросилась на штурм. Это было зрелище! В длинной, изрядно потёртой шубке и в кроссовках, проваливаясь в снег выше колена, хватаясь за ветки прибрежных кустов, она азартно преодолевала подъём. Тамара, кряхтя и охая, последовала примеру подруги. Ирине было легче – путь уже проторён, но всё равно усилий понадобилось немало.
И вот они наверху.
Прикоснувшись к святыне (крест оказался старым-старым, покрытым сухим мхом), паломницы огляделись.
С этого берега хорошо просматривалась панорама монастыря. Картина была не целостной, вызывала ощущение раздёрганности, дисгармонии: монастырские здания, построенные в разное время, в разном стиле, и окрашены были в разные цвета. Церковь, колокольня, сестринский корпус и трапезная празднично-мандаринового цвета выглядели новенькими; гостиница из силикатного кирпича серого цвета – постарше; грязно-коричневый настоятельский корпус и сенохранилище, похожее на ангар из потемневших досок, выглядели старейшими, угрюмыми; а светлая, из свежеструганых бревен банька – веселой, будто обещающей перемены к лучшему.
Ирина хотела было поделиться с подругами своими впечатлениями об увиденном, но Ольга, а следом за ней и Тамара уже спускались к реке.
Обратный путь по своим следам показался легче и короче – они бежали, окрылённые победой, – не спасовали перед трудностями, совершили задуманное.
Перед глазами Ирины всё еще стояла панорама монастыря. Как чётко может быть выражено в цвете течение времени, – подумалось ей, но развивать эту мысль не стала.
В келье паломниц топилась печь. Лязгнув заслонкой, Тамара подложила несколько поленьев, и равномерный гул в чреве печки сменился бодрым потрескиванием. Неожиданно для себя Ирина на какое-то мгновение окунулась в детство, в то время, когда она училась в интернате, а на выходные приезжала домой. Тогда у них с мамой уже была своя комната и в ней – высокая, круглая "голландская" печка. Зимним вечером мама приносила в комнату несколько охапок дров и складывала их возле печки. А наутро Ирину будил этот характерный звук, звяканье металла о металл. Сквозь сон она слышала, как мама, стараясь не шуметь, растапливала печку; и не спешила проснуться окончательно, продлевая ощущение блаженства, блаженства – проснуться ДОМА!
Немного отдохнув, трудницы вернулись к прерванной работе. Возле колокольни лежала внушительных размеров груда поленьев. Женщины принялись за работу. Дрова складывали в дальний тёмный угол под лестницей. Было не очень удобно. Пытаясь приноровиться, женщины то перекидывали поленья поближе ко входу, а потом передавали их друг другу, меняясь местами, то носили охапками прямо к поленнице.
Устали! Но передохнуть они захотели на верхней открытой площадке колокольни. Сделав несколько витков по крутой винтовой лестнице с полуразрушенными ступенями, паломницы упёрлись в темноту. Пришлось возвращаться. Было обидно, что подъём не удался.
В это время мимо колокольни проходил мужчина. Ольга рванулась к нему, в её голосе звучала надежда:
– Вы не знаете, где включается свет?
– Знаю, – ответил он и стал спешно подниматься по лестнице. Женщины едва успевали за ним. Мужчина щёлкнул выключателем, и тусклая лампочка осветила часть помещения без окон, но с дверью наверху, к которой вела деревянная лестница.
– Вам туда, – подтвердил мужчина. – Не заперто… Уходя, не забудьте выключить свет! – сухо предупредил он и убежал.
Тамара легко приподняла крышку люка. После пыльного, душного нутра колокольни паломницы очутились на открытой площадке, продуваемой сыроватым ветром. Отдышавшись, они осмотрелись: по периметру площадка была огорожена металлическими перилами, в углу – доски, строительные козлы. На ближайшей к церкви стороне перил висели четыре небольшие, разные по размеру колокола.
Ольге всегда нравилось, что церковные колокола отличаются друг от друга. А сейчас эти колокола можно разглядеть, потрогать, и она не удержалась – тихонько звякнула в самый маленький, как бы оправдываясь произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Так и подмывает позвонить.
С колокольни хорошо просматривались берега замерзшей реки, далеко за рекой темнел лес, а справа четко вырисовывался железнодорожный мост. Подворье монастыря выглядело каким-то безжизненным, безлюдным, только возле квасоварни мужчины что-то разгружали из тракторного прицепа, но ни единого звука не доносилось.
– А мне вообще безумно хочется устроить настоящий перезвон, – призналась Ирина. – Разбудить это мёртвенно-спящее безмолвие… Лето позвать! Летом всё выглядело бы иначе, можно было бы увидеть много людей, работающих в саду и на огороде; и стадо коров, пасущихся возле картофельного поля.
Удовлетворившись осмотром, трудницы спустились вниз, где их уже поджидала солидная куча поленьев, выросшая трудами молодого человека.
– Вы что, не только развозите поленья, но и сами их колете? – спросила Ирина.
– И колю, и вожу сам! Тяжело! Чувствую себя плохо, с сердцем что-то, – ответил он, на вид вполне здоровый, и неожиданно было услышать от него такое.
Ольга привычно отозвалась на жалобы больного и стала расспрашивать подробнее о симптомах. Они с Юрием отошли в сторонку, а потом и вообще куда-то исчезли.
Тамара и Ирина, тихо переговариваясь, убрали уже почти все дрова, когда появилась Ольга.
– Ну, рекомендовала курс лечения?! – приветствовала подругу Тамара.
– Похоже, у него стенокардия, – проговорила та, принимаясь за работу.
Когда трудницы закончили убирать дрова, день почти угас. Им захотелось просто пройтись по дороге, расчищенной трактором. Дорога привела к птичнику. В проеме дверей стояло несколько мужчин в рабочей одежде, среди них священник. Женщины издали поздоровались, и Ольга обратилась к нему:
– Батюшка, отец Николай с острова Залит рекомендовал мне заказать в монастыре водосвятный молебен. Не могли бы вы его отслужить сегодня или завтра?
Священник почему-то недовольным, назидательным тоном проговорил:
– Сегодня службы нет. Службы бывают в субботу и в воскресенье. Я не могу нарушать режим монастыря. Сегодня я тружусь на птичнике, – и с нарастающим раздражением продолжил: – А таких матушек, как вы, я не видывал… В монастыре много работы – и доски грузить, и посуду в трапезной помыть… – Резко замолчав, как будто кончился запал, он произнёс: – Извините, я работать пойду.
Паломницы опешили. Они догадались, что священник видел их на колокольне. Но что тут преступного? Ну, потратили они полчаса или даже меньше того на знакомство с колокольней – интересно же! Что уж такие строгости?
Ольга, делая вид, что ничего не произошло, заметила подругам:
– Обычное дело. Что вы так переживаете?
– Похоже, он обвинил нас в тунеядстве, – отвечала Тамара, полушутя схватившись за "натруженную" поясницу. – Мне-то кажется, что мы очень хорошо поработали, столько сделали! Он что, не видел, что мы работали?
– Может, и не видел, – пробурчала Ирина.
– Или видимость работы предпочтительней результатов?! – серьёзно добавила Тамара.
– Увы! – подтвердила Ольга. – Я уже не раз сталкивалась с этим.
– К тому же, – попыталась проанализировать речь священника Ирина, – разве он не должен был отслужить молебен? И ведь не за бесплатно!
– Конечно же, не за бесплатно, – подтвердила Ольга. – И вообще монастырь не умеет зарабатывать деньги, – вдруг понесло её. – Ведь многие приезжают не столько ради самого монастыря, сколько ради источника, веря и надеясь, что его вода исцелит их. А если бы ещё и молебны служили, то народ бы валом валил.
– А мне рассказывали, – заговорила Ирина, – что первой настоятельнице монастыря предлагали разливать воду в бутылки и продавать. Но она ни за что не шла на это, говоря: "Ну как я могу продавать то, что даровано Господом! Сегодня начнёшь разливать, а завтра вода уйдет, её просто не будет, и всё!"… И действительно, уже после смерти настоятельницы был такой случай: "новые" русские покупали землю, на которой расположен источник, почти все документы были оформлены, оставалось подписать их директору совхоза. Накануне он лёг спать, а наутро не проснулся, умер. Покупатели решили завершить сделку. Пришли к источнику и видят: вода идёт грязная, мутная. Несколько раз они приходили в надежде, что вода очистится, но она оставалась такой же мутной. Плюнули они и уехали, отказавшись от затеи.
Поуспокоившись, паломницы вспомнили, что до ужина они хотели сходить к источнику.
Решимость облиться у Тамары и Ирины крепла с каждым шагом. И они облились! Не так спокойно, как Ольга, а ёжась и сдавленно вскрикивая. И только по два раза, хотя и помнили, что надо бы трижды – но на большее духу не хватило… Но облились!
– Даже не верится, – удивлялась себе Тамара и тут же объяснила произошедшее: – Сегодня я на послушании и верю, что не только не заболею, но и вылечусь от своих хворей!
Обливание взбодрило и успокоило одновременно.
Юрий, завидев Ольгу возле трапезной, поспешил к ней со своей радостью: ему значительно лучше! Он облился водой из источника, а потом напился горячего зеленого чаю – как и советовала она, врач!
На ужин подали остатки завтрака и обеда. Трудницы не спеша допивали чай, предвкушая заслуженный отдых в постели, блаженно растянувшись под одеялом, – ведь целый день на ногах, наработались, намотались… а немолоды уже!.. И тут за спиной они услышали тихий голос монахини:
– Матушки, вас благословили почистить картошки. Немного. Вы быстро справитесь.
– Да, да, – кротко отвечали те.
Они сидели на низеньких скамеечках, вооружившись острыми ножами. В помещении кухни было светло, тепло, по-домашнему уютно. И вдруг возникло ощущение, что так было всегда, будто живут они здесь, а не где-то – ведь за весь день ни единой тревожной мысли о доме. Как будто кто-то принял на себя все их проблемы и заботы, а им только и надо, что чистить картошку или снег разгребать. И, может быть, в такой простой жизни и есть мудрость.
Втроём почистить два ведра картошки – недолга работа. Летом трудницы, работающие в трапезной, заканчивали послушание под утро.
Ложась спать, паломницы молитвенно поблагодарили Господа за столь насыщенный впечатлениями день. Ночь они провели в блаженном сне, им не мешал даже скрип кроватей. Выспавшись, и проснулись раньше, чем прозвучал колокольчик. Правда, у Ирины, как всегда, утром болела голова. Это её слегка удивило, – где-то в глубине души она всё же надеялась на чудо. "Пока не заслужила, облилась-то дважды, а не трижды", – вяло подумала она.
Выйдя из гостиницы, Ирина немного постояла, вслушиваясь в предрассветную тишину. Откуда-то издалека послышался перестук колёс, он накатывал всё ближе, ближе, звучал всё громче, громче – прогрохотал товарняк – и опять перестук, похожий на своеобразный перезвон, и – тишина… Вот она, магия места – даже перестук колёс прозвучал перезвоном.
Оглядевшись, паломница увидела в церкви слабый свет и вспомнила, что вчера она так и не попала в храм. Ирина вошла через боковой вход.
При свете зажжённых свечей и теплившихся лампадок три инокини читали утреннее правило. Невнятность бормотания монахинь не давала вникнуть в их молитвы, прочувствовать молитвенный дух. Ирине вспомнилось, как летом в Троицу она стояла на службе почти на этом же месте босиком. Весь пол в церкви был устлан свежескошенной травой, берёзки по обе стороны царских врат, веточки берёзы возле икон и оконных рам; букеты сирени возле аналоя, высокие блестящие подсвечники, полные горящих свечей… Несколько человек всю праздничную службу отстояли босиком, трава снимала усталость ног, а, приняв её, сама жухла. Запахи зелени, свечей, ладана соединились в единый дух праздника, он утешал и возвышал присутствующих в храме.
Почти перед самым окончанием утреннего правила в церковь заглянули Ольга с Тамарой и тут же вышли. А Ирина продолжала стоять – не хотелось ей уходить. Встретились они уже за завтраком.
После завтрака трудниц благословили опять разгребать дорожки, особое внимание попросили обратить на подходы к туалетам.
Возле сестринского корпуса стояли два молодых человека с рюкзаками, явно только что прибывшие, и ожидали настоятельницу. Общительная Ольга тут же заговорила с ними и успела узнать, что некогда они жили послушниками в одном очень бедном монастыре, который был расформирован. И вот уже третий год они ездят от обители к обители, останавливаются на несколько дней, работают во славу Божью в поисках "хорошего" монастыря.
Вскоре вышла распорядительница работ и, что-то говоря парням, повела их в трапезную.
Трудницы принялись разгребать дорожки. Через какое-то время к ним подошли те самые парни.
– Матушки, вас благословили расчистить снег возле дров, а нас – колоть их.
– Вас надолго оставили здесь? – поинтересовалась Ольга.
– Нас оставили пока на три дня – накормили, поселили, выдали лом и топоры.
Над огромными чурбанами слой снега был не меньше метра. В белый и рыхлый, похожий на взбитые белки снег широкая фанерная лопата входила легко, было ощущение, что разрезаешь гигантский торт-суфле. Но снег надо было ещё поднять и отбросить в сторону!
Приустав, паломницы отправились к источнику. Они уже с утра предвкушали возможность "подзарядиться энергией живой воды".
Ольга и Тамара облились, оставляя сухой голову, а Ирина, наоборот, вылила ведёрко воды только на свою болезненную голову, после чего плотно замотала ее платками. Голова задышала жаром, и через несколько минут Ирина с удивлением обнаружила, что боль-то прошла!
Освежённые паломницы вернулись к послушанию. Ольга предпочла разгребать снег в компании молодых людей, которые кололи дрова. Юрий, что вчера жаловался на тяжесть послушания, нынче был счастлив и с прибаутками возил на тачке наколотые поленья.
Ирина и Тамара занялись благоустройством территории возле туалета. Они очень старались. Однако одними фанерными лопатами здесь было не обойтись. Попросили лом у парней и попробовали долбить бугристую наледь. Но что слабые женские руки, даже с ломом?! И, когда молодой человек подошёл, чтобы забрать лом, они попросили его помочь им. Ни слова не говоря, он взялся за лом и поколол наледь. Ну, а дальше они уже сами справились… И вот трудницы с гордостью смотрят на проделанную работу – теперь никто не сможет обвинить их в тунеядстве, каждый заметит их труд, в туалет-то ходят все!
Почувствовав необыкновенный прилив сил, они пошли по монастырскому двору в поисках очередного места приложения рук своих. К тому же сознание того, что до отъезда оставалось совсем немного, прибавляло им желания сделать побольше, оставить после себя ощутимые свидетельства своего старания. И они тщательно расчистили дорожку к поклонному кресту, что возле погоста.
Тут к ним присоединилась матушка Варвара с жестяной лопатой в руках. Втроём они расчистили дорожки между могилами – и первой настоятельницы и насельниц, захороненных здесь.
Желая приобщить приезжих к святости места и придать их работе одухотворенность, инокиня рассказала, как однажды к ней подбежала одна прихожанка, чем-то очень радостно взволнованная, и зачастила: