Даша на мгновенье сжала изящную ручку в кулак, а затем вновь превратила её в чистую ладонь.
– Да, и как же мне теперь быть? – всё ещё ужасался Егор.
– Я предложила тебе не одно объяснение, а целых пять. Выбирай любое, это всё равно ничего не изменит.
– Но почему тут столько совпадений? Аномальная зона? Психотронное оружие? Я всегда подозревал… – Егор вытянул указательный палец вверх и ткнул им в потолок. – Я всегда подозревал, что у этих Прудов не всё в порядке с головой!
– Простейший принцип, известный ещё мудрецам Китая эпохи Ся, гласит: "господин – раб своего раба". Веками… – Даша, будто мартышка-художница, закрутила кистями рук. – Веками люди не могут его понять! У меня такое впечатление, что мы добровольно обрекаем себя на любое рабство, лишь бы побыть хозяевами. А поскольку ни один человек в здравом уме не променяет свою свободу ни на что, складывается впечатление, что этот грандиозный план распада цивилизации, маскирующегося под прогресс, совершенно разумен и правилен. И при этом многие отдельно понимающие индивидуумы тыкают всех остальных носом в пропахшую потом шагреневую кожу, и с каждым тычком кожи всё меньше, а любопытствующих носов всё больше. И вот ты меня спрашиваешь… – Даша погнала волну на внимательно слушающего Егора. – Мол, откуда же столько совпадений? Дело в том, Егорушка, что книжная реальность не имеет ничего общего с книжной реальностью. И если кто-то написал про даму, желающую узнать, каково это – сунуть любопытный нос в старый шкаф – то непременно такая дама и все её скелеты встретятся в ближайшем будущем.
Даша выдохнула, будто улитка, осилившая марафон. Она ожидала гневного потока оскорблений по поводу мудрецов Китая, но Егор, вместо того, чтобы предъявлять иск, весело захохотал, будто бы выкурил Дашину сумочку.
А Даша поймала себя на том, что впервые за время общения с Егором разочаровывается, поскольку почему-то решила, что он – предсказуем. "Странная мысль" – подумала Даша и поскорее избавилась от неё при помощи точечной медитации по древней системе "Конь в Долине". Не хватало ещё задумываться над причинами собственных последствий! Но всё же надо залатать дыру, и Даша это сделала:
– В любом случае, Егор, то, что ты видишь, и то, что есть на самом деле – две большие разницы.
– А откуда ты знаешь, что происходит на самом деле, если не можешь этого увидеть?
– Догадываюсь, – Даша лукаво улыбнулась. – А ты разве нет? Посмотри ещё раз вокруг.
Егор вовсю старался. Он был рад свалить свой становившийся подкожным страх на неадекватность восприятия. Он боялся исчезновения даже этой никудышной реальности… которая не казалась ему реальной. Он даже выкинул свою кобуру, полную огурцов, в урну!
– Но мы не можем видеть без очков, – Егор лукаво остановился. – Всё, что мы видим – лишь сопоставление предыдущей картины мира с внесёнными в неё изменениями. Поэтому всё незнакомое и неизвестное вредно для нашего ума, и ум шугается и прикидывается электрическим веником.
– И откуда ты это знаешь, если не можешь увидеть?
– Это научные исследования.
– Не твои?
– Не мои.
– Значит, мы ничего знать не можем?
– Так я о том и говорю! – Егор чуть ли не впервые окрылился, чувствуя, что Даша начала его правильно понимать. – Причём знание незнания, как и незнание знания, доказывается логически!
Даша закивала по-болгарски:
– Доказательства строятся словами.
– Или вещами.
– Вещи обзываются словами.
– К чему ты клонишь?
– К тому, что невозможно доказать словами то, что ими не выражается. То есть – наше незнание.
– А знание?
– А знание само себя опровергает, потому как является моделью. Любая модель неидеальна, противоречива и смешна.
– Ну, тебя опять в какие-то прокрустовы дебри понесло! Твой несчастный читатель уже лопнул от стыда! Будь я твоим несчастным читателем, я бы выбросил твою книгу!
– Ты уже это сделал.
Они одновременно посмотрели вдоль единой плоскости, параллельной пруду. Там как бы до сих пор плавала кролем Дашина нерукописная книга, которую она вынула из сумочки и раскрыла на связанной закладке.
– Конечно, я это сделал! Притомила потому что.
– А как же классика, Егорушка? Забыл? – дважды переспросила Даша и отчаянно закивала по-испански, призывая оппонента развернуться.
– Ох уж эта классика! Ох уж эта классика! – дважды переответил Егор, причём первый раз устало, а второй раз недовольно. – Вот не знаю, с какого боку к ней подступиться. Больше всего меня смущает невозможность продраться сквозь густые заросли филигранных словесных конструкций, дабы проникнуть хоть в какой-нибудь смысл красиво построенной фразы. Бывает и так, что предложение, занимающее полстраницы, теряется на полпути восприятия, и вспомнить, с чего оно начиналось, так же нереально, как и понять, почему оно заканчивается именно так. По моему определению, классика – это сплошь "несогласованные" и "перегруженные знаками препинания" предложения! Классика действует на меня усыпляющее и никогда – возбуждающе. Мне кажется, что она написана крайне амбициозными людьми, которые натренировались в технике построения красивых фраз, после чего пришли в редакции и заявили: смотрите, как прекрасно и непонятно мы умеем писать! "Ах, непонятый гений, обогнавший своё время!" – прокричит толпа и навесит несмывающийся ярлык на несчастного при жизни, но счастливого после смерти творца.
– Так в словах ли смысл? – Даша сложила руки на груди, спрятав кошачьи кисти под мышки.
– Литература – это искусство слова. И если моё литературное произведение-модель не соответствует общепринятым моделям, либо притянутым за уши к таковым, не видать мне изданной книги, как чего-то там на голове! Не хочу хвататься за синекдоху.
И Егор левой рукой почесал правое ухо. Даша поймала одну из мартышек, пытающуюся стать художницей.
– Так в словах ли смысл? – неожиданно спросила она во второй раз подряд.
– А чёрт его знает, в чём смысл. Я не хочу, чтобы наш с тобой разговор превратился в лингвистическое пособие по разгрызанию твердолобых критиков.
– Тогда послушай. Этого я наизусть не помню, поэтому прочту, – Даша раскрыла книгу, как показалось Егору, наобум и прочитала: – "Перед Гансом Касторпом было живое тело с таинственной соразмерностью его членов, питаемых кровью, пронизанных системой нервов, вен, артерий, волосяных и лимфатических сосудов, с его костяком, состоящим из наполненных мозгом трубчатых костей, а также из лопаточных, позвонковых и основных, которые, возникнув из первичной опорной субстанции, из студенистой ткани, затем окрепли с помощью известковых солей и клея, чтобы это тело носить со всеми его капсюлями, смазанными суставными сумками, связками и хрящами, с его более чем двумя сотнями мышц, центральными системами органов питания, дыхания, восприятия раздражений и ответа на них, с его защитными кожными покровами, серозными пазухами и железами, богатыми выделениями, с его сложными трубчатыми и складчатыми внутренними поверхностями, соединявшимися с внешней средой особыми отверстиями, и он понимал, что это "я" представляет собой жизненное единство высокого порядка, чрезвычайно отличное от тех простейших существ, которые дышат, питаются и даже думают всей поверхностью своего тела".
Пока Даша читала, Егор, подобно барабанному кролику, стучал пальцами по клавиатуре ноутбука. Когда Даша окончила и жаждуще облизнула губы, Егор встал и провозгласил, при этом маша кулаками, словно Ленин на броневике:
– "Слишком длинное предложение для грамматического разбора. Скорее всего, оно трудно для восприятия. Разбейте предложение на несколько более коротких!" Вот так вот! Слава великому MS Word! Слава русским программистам, которые знают родной язык не хуже английского! Слава пиратам, продающим крякнутый софт! Слава Биллу Гейтсу, чтобы у него Касперский не занёс ключ в чёрный список!
Даша закидала Егора чугунными дирижаблями и захлопнула книгу.
– Вот это да! – опомнился тот. – Всё же литература – ужасная вещь! Хорошо, что мы ничего не пишем.
– Твоя правда. Словами ничего не напишешь!
– Тогда зачем они, по-твоему? Мне, например, и секса вполне хватает.
– Слова нужны для того, чтобы ничего не понимать. Например, совсем не понимать происходящего, как ты сейчас. Ты ведь так и не определился с Чистыми Прудами.
Завыв, Егор завертелся зайчонком, глядя на Дашу как на Архангела Уриила и вымаливая ответ. Однако его собеседница, стремясь остаться, просто тихонько закрыла глаза и настороженно замолчала.
Этого хватило. У Егора вихрем закружилась голова, и на мгновение он потерял половую ориентацию в пространстве. Злополучный пруд, шевелящиеся в такт волнам безжалостные липы, стая разноцветных ворон, стекающихся к месту столкновения с трамваем, и даже носастая гондола усатого дяди Эдика, искренне и наивно полагающего себя певцом – всё перевернулась вверх тормашками, обуглилось и покрылось чёрным светом. Егор чувствовал, что теряет мировосприятие (если таковое возможно потерять) и контроль над телом (если таковой у него был). Он, наконец, провалился под зыбкий лёд физического бытия в полынью ядовитого страха, который в обиходе называется "стать никем".
Сколько он пребывал в этой забытой всеми яме сознания, никто сказать не мог. Только самым первым его видением, возникшим где-то на горизонте пространного чувства, называемого "собственным существованием", была обнажённая Даша, тянущая к нему тонкие немыслимые руки.
Глава 6. Юбилей тёти Сары
"Согрешил – людей рассмешил".
Сербская пословица
То, что описывалось в главе 4 настоящей книги, могло предваряться примерно следующей историей из "жизни Юрика".
Нерадивый Юрик, увольняясь, напакостил начальнику, снеся на его компьютере Касперского и активировав вирус. После чего шеф, вынужденный задержаться на работе, не смог спасти свою жену от бандитского нападения. И тут другу Юрика звонит тёзка жены шефа и загадочно разговаривает, но не с другом, а с самим Юриком. После чего на героя снисходит озарение, и он впервые в жизни молится языческим богам. На мобильник Юрика приходит смс-ка, подтверждающая факт того, что кое-какие боги слышат кое-чьи молитвы.
Так что история под названием "жизнь Юрика" могла бы быть весьма поучительной, если бы её автор соизволил приложить к ней хотя бы капельку позолоченных чернил. Но он уже настолько увлёкся другой сюжетной веткой, что было бы священным грехом останавливаться на недостигнутом.
И пока Егор менял ориентацию в пространстве, Даша воспользовалась его ноутбуком и нашла в Интернете предложение, после которого окончательно разучилась читать. Дабы не утомлять, она процитировала только начало, и то про себя:
"Кто знает другие дни, скверные, с приступами подагры или с ужасной головной болью, гнездящейся за глазными яблоками и своим дьявольским колдовством превращающей из радости в муку всякую деятельность, для которой нужны зренье и слух, или те дни духовного умирания, те черные дни пустоты и отчаяния, когда среди разоренной и высосанной акционерными обществами земли человеческий мир и так называемая культура с их лживым, дешевым, мишурным блеском то и дело вызывают у нас тошноту, а самым несносным их средоточием становится наша собственная больная душа…"
– Как хорошо, что я – не читатель! – облегчённо вздохнула Даша уже вслух. – Кстати…
Егор, наконец, соизволил оторваться от записи своих умных мыслей и процитировал последнюю:
– Слова созданы для выражения того, что находится между ними.
– Кстати, о сексе, – Даша положила немыслимую левую руку на мужское колено. – Не находишь, что одному из нас пора предложить его другому?
– Это ещё зачем? – не понял Егор, созерцая обнажённую Дашу.
– Во-первых, мужчина знакомится с девушкой, испытывая сексуальный голод в 9 случаях из 10. И, во-вторых, надо подтвердить мою гипотезу, гласящую, что все желания сбываются. А сейчас – время исполнения одного из твоих желаний, – Даша потрясла колодой Таро перед вожделеющими глазами клиента.
Но Егор взял тонкую руку Даши, чтобы проявить к ней некоторую нежность. "Чёрт возьми! Почему люди так боятся секса? И почему так привязываются к нему?!" – думал или ругался Егор, гладя Дашу и понимая, что хотеть её здесь и сейчас – так просто и так невозможно.
– Ты видишь то, что хочешь, – без этих слов Даша приникла к Егору тем телом, что было в её распоряжении. – И если сейчас ты видишь нагую меня, то я этому рада. Было бы гораздо хуже, если бы ты притворялся.
– Я притворяюсь, – Егор покраснел, как опиумный мак.
– Если ты открыто признаёшь это, значит, уже на пути к доверию. А как ты собираешься заниматься сексом без доверия?
– Как обычно.
Егор хотел поскорее приступить к самому процессу, но Даша, убрав острые соски обратно, отстранилась:
– Погоди.
– То сама предлагаешь, то погоди. Как тебя трактовать?
– Трактуй правильно. Разве можно трактовать неправильно?
– Между прочим, ты любовь выбрала, а теперь тебе секса подавай? Разделась зачем-то, сверкаешь своими прелестями на всю комнату! – Егор чесанул волосатую грудь и почувствовал себя бодро.
– Ну да. Мне просто интересно, кто из нас хочет секса, а кто – только делает вид и боится.
– И судя по всему, боишься ты.
– Да, боюсь. Я боюсь секса без доверия. А ты боишься доверия без секса. В результате мы с тобой расходимся, как Титаник и Айсберг.
При этих словах один из бороздящих Чистый Пруд белых лебедей засмотрелся на прикорнувшего возле удочки рыбака и врезался в гондолу дяди Эдика.
Егор два раза подряд открыл глаза. Увидев свой ноутбук в руках Даши, он возмутился:
– Ну вот, стоит на минутку задуматься о главном – как всё самое ценное свистнут из-под носа!
Даша обзавелась зеркальцем, подкрасила губы бесцветной помадой и подправила черноволосую причёску. Егор отобрал у собеседницы компьютер и, закрыв его, убрал в кейс. Пока Даша занималась приведением себя в беспорядок, Егор нащупал опасный чёрный предмет и незаметно переложил его во внутренний карман пиджака.
– Теперь, когда ты многое понял, самое время перейти к основным человеческим заблуждениям, которые называют десятью заповедями, – пропела Даша, закидывая левую ногу на правую и облизывая губы.
– Хорошая тема, – кивнул Адам. – Меня давно мучает вопрос: почему заповедей десять, а смертных грехов – всего семь?
– Давай разберёмся, – поддержала Ева. – Первый грех у вас – гордыня. Читаем первую заповедь: "Я – Господь твой, да не будет у тебя иных богов, кроме меня". Как видим, сам Бог начинает гордиться тем, что он самый крутой из всех возможных. В принципе, дальше можно не читать, потому что если ложно А, то ложно и Б. Но так и быть, читаем вторую заповедь: "Не делай кумира из всего подряд" – неплохо звучит, да? Но смотри, что потом: "Ибо я твой Бог и накажу тебя, если будешь игнорировать мои заповеди". Кумир налицо? Хорошо, идём дальше, – женщина загнула палец. – Второй грех у нас алчность – здесь, слава вашему Богу, всё в порядке: "Не кради", "Не желай ближнего и барахла его" и так далее. Третий грех – зависть, и сюда притягиваем за уши сотворение кумира. Четвёртый грех – гнев, а заповеди "Не гневайся" у нас нет. Зато с пятым грехом – блудом – всё в порядке, на него существует аж две заповеди. Чревоугодие заповедями обделено, но больше всего проблем с унынием – заповеди "Не унывай" не существует, поэтому все христиане такие зануды. Ну и всё, вроде бы, да? Вывод неутешительный: где густо, а где пусто, корреляция добродетелей и пороков сильно хромает, да и Бог у вас – антропоморфный дендромутант.
– Ну, не преувеличивай. На самом деле, официально зарегистрированных грехов больше, – Егор прищурился. – Мне нравится грех "Злом отвечай на зло", но вот грех "Секс вне брака" я ненавижу.
– Секс ненавидишь или грех? – Даша прыснула, а Егор скис. – Это ерунда. Вот меня занимает другое: существует заповедь "Не убий", при этом само убийство в число смертных грехов не входит. Учитывая, что речь идёт не о смерти тела… – Даша окутала Егора томным взглядом и сделала инфернальную паузу.
– Но души! – Егор ткнул в собеседницу пальцем. – Получается, убийство – следствие гордыни, зависти, гнева и чревоугодия, вместе взятых. Значит, убийца – человек с мёртвой душой. Всё логично.
– Очень логично, вот только душа бессмертна.
Егор снова скис и семь раз смерил Дашу недоверчивым аршином. Оспорить бессмертие души он пока не решался. Вот тело – совсем другое дело, здесь всё гораздо проще. Егор сунул руку в карман и хотел было вытащить то, что там скрывал, но Даша снова заговорила, и Егор опомнился.
– Всё очень противоречиво в вашей модели мира с карающим Богом и грешным человеком, созданным по божьему образу и подобию. Это часто признают даже те, кто боится Бога, который всех любит. Кстати, любви тоже боятся, по той же причине. И секс вне храма запретили по той же причине.
Видя непроизвольное движение руки Егора, Даша жестом остановила его:
– Я уже знаю, что ты вынешь из кармана: мол, женщина покусала кого-то в райском саду, а мужчина переспал со змеем, родив ребро. Это красивая, но трактованная в пользу церкви история обрекла всех людей на страдания – во-первых, из-за страха быть наказанными и, во-вторых, из-за вины за то, что природа дала нам потребность в сексе… Я опять нудно излагаю, да? Банально, да? Тебе неинтересно?
– Почему же? Мне секс безумно интересен! – Егор сложил губы трубочкой и чмокнул своё воображение.
– На этот раз поверю, – воображение чмокнуло Дашу в ответ. – Сейчас я договорю одну умную мысль насчёт того, что единственный грех – это считать, что грех существует, и сразу же вернусь к сексу. Вот уж действительно самая грешная тема для беседы!
– А я бы сказал, интимная, – Егор перешёл на шёпот.
– Верно. Но откуда столько мышиной возни вокруг супружеской кровати? – Даша тоже перешла на шёпот.
– Ну, это фишка такая. Чтобы увеличить паству, нужно внести в души людей побольше разладов, конфликтов и дискомфорта. Лучшие средства, как ты уже повторила – стыд и срам. Помнишь: "А нечистым трубочистам – стыд и срам!" Грязный мужчина, залезающий в трубу – вполне себе опошленный фрейдистский символ… Эх, была бы моя воля – собрал бы всех попов в мире и хорошенько отхлестал их длинной тонкой епитимьей по нужным местам!
Даша сочувственно нахмурилась, а затем расхихикалась и шёпотом заявила:
– Ты мне сейчас нравишься. Давай так: я называю грех, а ты объясняешь, почему он таковым не является. Начнём, пожалуй, с уныния.
Егор пожал плечищами:
– Легко вызывается в неистово верующем фразой "Бог всё равно тебя не слышит" и чередой зубодробительных примеров, типа смерти близких родственников или несчастий в личной жизни.
– Поздравляю! Молодец.
Даша не ожидала такой пронырливости от оппонента. Она хотела ещё раз похвалить его вслух, сказать что-то типа "делаешь успехи", но потом передумала и улыбнулась себе – вот кто на самом деле делает успехи!
– Зависть.