В чем уникальность России? Наверное в том, что "тёмная и страшная сила" всегда ищет на Руси хорошего чиновника, способного выполнять волю этой "страшной и тёмной" силы. И такой чиновник всегда находится. Как в среде правящего класса, так и в среде церкви. Ордынцы нашли Александра Невского, очень хорошего чиновника, собиравшего дань со своего народа под благим предлогом "меньшего зла". Церковь его быстренько канонизировала за "откат" от дани, собираемой с народа. На Руси всегда было и есть слишком много "делителей". Делителей, которые понимают историю России только как возможность тырить, опираясь на силу, даже на чужую силу. Если бы Запад уяснил, что на Руси чиновник и правящий класс не склонны думать о собственном народе и размышлять о гражданском обществе, но склонен подчиняться тупой и тёмной силе, то Запад давно бы нанял наше правительство и собирал через него "бакшиш" с дремучего российского народа. Но Запад всё время вносит хаос в мозги наших чиновников. Чиновники хотят делить, а Запад призывает делиться. Более того, и Восток стал призывать делиться, а российский чиновник по прежнему хочет только делить.
Когда на Руси появилась эта зараза? До XIV века на Руси была полная свобода, воля для всех и вотчинное (то есть частное) землевладение. Бояре были полными частными собственниками своих вотчин и при этом еще и могли свободно переходить от службы у одного князя к другому (так называемое "право отъезда"). Свобода бояр от жесткого вассалитета логично дополнялась и свободой крестьян: в до московские времена (то есть до конца XV века) они могли свободно менять землевладельцев, в имениях которых жили (а на Севере даже и самих боярских вотчин не было). "Либерализм" взаимоотношений, даже Средневековой Руси, впечатляет (особенно на фоне того, что творилось в схожий период в Западной Европе). Западное общество уже было внутренне бюрократизировано и подчинено принципу жесткого социального расслоения, личность была полностью подавлена и подчинена Закону. А в России в это время была воля. Все внешние враги, которые шли на Русь подчинить ее единому порядку, очень быстро выдыхались на необъятных просторах. Но при этом, в начале XIV века только Северо – Восточная Русь была раздроблена на более чем 250 уездов, и все они платили дань (выход) Золотой Орде. Татаро-монгольское иго и продержалось на Руси 300 лет только потому, что "не лезло в чужой монастырь со своим уставом". Платите дань и можете нападать и грабить и друг друга, и саму Орду, если сил хватит, сохраняйте свое естественное право.
Монголы ввели разветвлённую сеть чиновников, контролирующих жадных русских князей, которые, отдавая десятину Орде, десятину церкви, готовы были остальные 8/10 хапнуть себе. А зачем голодные бунты? Лучше всю власть отдать народу – чиновнику, пусть кормится с доходного места по праву, а не гибнет с голодухи от ненасытности предателей – князей да бояр. Но сошла Орда, и князья развернулись во всю мощь, проявив всю свою ненасытную жадность. Утвердилось крепостное право.
Если боярин вместе с землей получает еще и крестьян, то уже не ему надо платить, а с него можно брать тот самый откуп за эксплуатацию, теперь уже фактически государственной земли и государственных людей (налоги). На таких условиях любой "вольный" дворянин за своего Государя – в огонь и в воду; Бог – высоко, Царь – далеко, а сумма откупных много меньше реально заработанного трудом крестьян богатства. Эксплуатируй, наглей, богатей, но и делись с более сильным, откупайся. Вот только вопрос, сколько брать и сколько отдавать – воровство меры не знает, а законов нет.
Недовольство крестьян ограничениями их прав, неприязнь боярской знати и дворянства вылились в смутное время, в крупномасштабную гражданскую войну начала XVII века. От воли народ отказываться не хотел, предложить альтернативный вариант правительство не могло.
Примирение наступило, когда гражданская война плавно переросла в открытую иностранную интервенцию, и регулярные польские войска вошли в Москву. Интервенты "примирили" враждующие стороны. Патриарх Филарет вознёс "до небес" нижегородское ополчение, как своё вотчинное войско и сели на царство филаретовы родственники – "Романовы".
Правительство, в лице царя Алексея Михайловича (отца Петра I) в 1649 году окончательно оформило крепостное право. С этого началась Россия сегодняшняя. Царем Алексеем Михайловичем был введен бессрочный сыск беглых. На этом для народа России закончилось единственное право человека на справедливость. А где нет надежды на справедливость, может ли быть закон?
Свобода для русского человека была вывернута наизнанку, ему дали свободу беглого узника. Крестьянин, уйдя от помещика, а фактически от государства, на всю жизнь ставил себя вне закона. Такой свободы, такой воли не было ни у одного народа. Но все же оправдание тому правительству найти можно. Глубинная историческая правда состояла в том, что народ – то тянет туда, где лучше, где безопасней и теплее. Это всегда центральная часть государства. А кто будет осваивать задворки Империи? Поэтому гнет в Центре усиливался, крестьяне бежали на окраины. Государству это было выгодно. На задворках увеличивалось население, усиливалась охрана границ, росла мощь Державы. А то, что почти все беглые, так это даже хорошо, они же все вне закона, драть можно три шкуры, куда им идти жаловаться? Опять же все время пугать можно сдачей властям, "откупные" за молчание требовать. Страшно так было жить, но привычно. Если кто-то из богатых сильно "зарывался", его просто убивали. Сохранялось право на волю.
Да и сами князья, бояре, дворяне могли в любую минуту расстаться с тем, что имели в пользу Государства, если чем-либо прогневали царя-батюшку. И так из поколения в поколение. Если ты беглый – ты никто, и вся твоя семья вроде бы есть, вроде бы работает, создает материальные ценности, но в любую минуту, в любом поколении может всплыть, что твой дед или бабка с прабабкой были беглыми, и ты должен за них ответить перед тем, кто сегодня в силе, фактически перед Государством. И вот ты уже раб, которого просто надо кормить, чтобы не сдох и работал. Русский народ веками был лишен возможности прогнозировать свой достаток, а значит, и свое будущее, и поэтому никогда ничего не копил, а с петровских времен вообще запил. Что толку, если завтра все отберут, если не внешние враги, так свои, что чаще бывало еще хуже. Отсюда и постоянная дилемма для русского "быть или иметь", "быть" это – значит, жить, чем беднее, тем больше шансов выжить, ты мало кому интересен; "иметь" – это значило, что в любой момент ты мог не понравиться государю (и он все отбирал), либо народу, который "пускал петуха". Россия никогда не жила будущим, и в целом в России не сложились поколенные связи и отсутствует социальная группа, отвечающая за сохранение традиций.
В России, как в Государстве, нет ни будущего (детей), ни прошлого (стариков), а есть только длящееся настоящее, которое принципиально ограничено процессом потребления взрослого работоспособного населения в системе производства, войнах, да еще в условиях предельной неразвитости систем восстановления сил и здоровья населения. При таком государственном устройстве возникает ситуация, когда власть и закон воспринимаются населением как некая абстракция, которой и интересуются, только "когда гром грянет". Но почему этому несчастному народу никто не может навязать свои законы, свои правила игры, свою веру.
Почему? Войти в Россию победным маршем и навязать ей какой-то единый, пусть и цивилизованный порядок невозможно. Порядок подразумевает деление общества на горизонтальные связи. Кому такое деление выгодно в России? Западное общество силой жесточайшего насилия поделено на социальные пласты и только для того, чтобы окончательно не "захиреть", так как "порода имеет свойство вырождаться", оно вынуждено культивировать индивидуализм как механизм, стимулирующий социальное "перемешивание", при котором отдельная личность может подняться от дворника до президента, но только как показательный пример при особо выдающихся заслугах перед Государством. Это именно тот принцип Петра, который им начинался и им же закончился. В России же действуют лишь вертикальные связи. Парадокс государственной власти в России заключается в том, что единственным юридическим источником закона для государства признавалась и признается только воля главы аппарата власти (монарха, генерального секретаря, президента). Поэтому от Главы Государства в России зависит сама жизнь в этом государстве, а главное, совершенно безграничная власть для окружающих его чиновников. Прочной основы внутри государства ни одна власть не имеет и прекрасно это сознает. Поэтому в России действенны лишь законы прямого действия, которые, как правило, направлены на укрепление государства и, как следствие, на укрепление действующего правительства. За исполнением этих законов осуществляется самый жесткий контроль. Но эти законы прямого действия часто не соответствуют принятому и исторически сложившемуся законодательству, поэтому они сразу же порождают оппозицию. В России еще не было случая, при котором оппозиция была бы готова сотрудничать с правительством.
Система, при которой тот, кто сегодня у власти, становится неподсудным, а все его окружение получает возможность вседозволенности. Человек из оппозиции должен либо предать своих, либо добиваться ликвидации существующей власти, не ее смены, это невозможно, а именно ликвидации. Поэтому в России постоянно кто-то кого-то ликвидирует. В середине XVIII века ликвидируется боярство. К началу XX века фактически ликвидируется дворянство, а после революции 1917 года ликвидируется буржуазия. Причем, это не был плавный переход из одного состояния в другое. Это была смена аппарата власти по вертикали, новая власть поднималась "из грязи в князи", и хоть каждая новая власть начинала свою работу с одного и того же, с воровства, но для того, чтобы удержаться, она вынуждена укреплять Государство. Но ворам интересно что-то укреплять, пока это что-то даёт возможность воровать. Укрепление государства ради его разворовывания является абсурдом, поэтому власть в России столь неустойчива и бывает уничтожаема постоянна.
Стабильным является государственное устройство, при котором власть медленно модернизирует традиции, медленно пытается что-то менять, даёт народу долго присматриваться к государственной "эволюции" делая для него всю законотворческую информацию доступной.
В России все наоборот. Власть соображает быстро, законотворческий процесс не прекращается ни на минуту, народ об этом творчестве вообще ничего не знает, да ему это и не надо, потому что он раз и навсегда понял, что "закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло". К сожалению, это историческая традиция. Это единственная хорошо отработанная Российская технология (ноу-хау), главной целью которой является на "этом постоянном безобразии" воспитание долготерпимости у народа. И это всем выгодно. Власти выгодно потому, что она ни за что не отвечает, живёт в своё удовольствие в так называемом "имперском борделе". Народу выгодно потому, что он эту власть ни во что не ставит. И пока одна правит, а другая уже готовится ее свергнуть, гуляй "голь перекатная".
Но кое-кто понимает, что менять власть легко, но грабить всё без остатка можно только при долготерпимости "горячо любимого" народа (пусть даже эта новая власть – суть самого народа). Поэтому кто-то воспитанию долготерпимости народа уделяет издавна огромное значение".
Даурия оказала на Сергея неизгладимый след. По ночам он часто стал в полном одиночестве напиваться "вдрызг" составляя знаменитые забайкальские коктейли из всех горючих жидкостей, оказавшихся под рукой, Но именно в Даурии он познавал настоящие грани российской военной службы и российской жизни. Эта служба была неотделима от остальной жизни России. Действительно, у России есть только два союзника. Это её армия и её флот. Но сразу это трудно понять.
Часть вторая. Будни СССР
Глава 4. Армейские будни
В армии Сергей нашёл многое из того, что искал, думая о смысле жизни. Тело его кормили, тренировали и выгуливали. Мозги тоже тренировали и постоянно тестировали на умение выживать. Что касается души и её участия в поиске смысла жизни, то о душе он почти забыл, ей просто не за что было зацепиться. Служба и быт были поставлены на рельсы дисциплины. Расписаны были все дни, все часы. Служба чем-то напоминала белку в колесе. Одно и то же выполнение одних и тех же обязанностей день за днём. Стоило допустить халтуру или слабину в выполнении служебного долга, как сразу начинались проблемы не только у него, но и у других. Смысл жизни был ему вполне понятен: долг, служба, ритм.
И вдруг, именно вдруг, вся его налаженная жизнь рухнула. Оказалось, что кухонные разговоры по поводу развала империи СССР – это правда. Просто та воинская часть, в которой он служил, была слишком далека от всех столиц, и о тех, кто в ней служил, забыли.
Его часть была в самом дальнем Забайкалье, а миграция народов началась на Запад. Обязательные замены по выслуге лет в определённых местах прекратилась, служивые люди стали массово увольняться и тоже уезжать на Запад. Сергей ещё держался. В том, войсковом товариществе, которое его окружало, было много офицеров, одно знакомство с которыми можно было считать за счастье. Несмотря на их молодость, он каким – то странным образом чувствовал это и называл всех своих братьев по оружию "старыми" и мудрыми забайкальскими воинами. Им это нравилось, и они дружно продолжали тянуть "служивую лямку". Но "чумовая" среда разваливающейся империи добралась и до них. Огромная армада офицеров, служивших во всех бывших Союзных республиках, была оттуда вытесняема и искала себе прибежище в России.
Запад России был "забит" до отказа. Сама служба в западных округах требовала огромных денег на постоянные взятки или такого же огромного воровства. Выдерживали эти новые "воинские отношения" далеко не все. Тех, кто не выдерживал, переводили всё дальше и дальше….
Но это уже были потерянные для чести и армии люди. Они знали, как выстраиваются "отношения" на самом верху, ни во что не верили и воровали. Наплыв этих офицеров был равносилен налёту саранчи. Перестали выплачивать и должностные оклады, так как все выделяемые бюджетом деньги армейскими финансистами под прикрытием "группы столичных товарищей", называемой в офицерской среде "райской группой", сразу же вкладывались в товар. Должностные оклады выплачивались по мере реализации товара. Никто сильно не роптал, так как служба фактически прекратилась, а плату за безделье можно и подождать, как говорится "честь имею".
Из служебных обязанностей у Сергея осталась одна – дежурство по части. В караулы ходили младшие офицеры и прапорщики. Их часто не меняли по два, три дня. В караульные помещения водили женщин. В караулках давно пили.
Солдатский досуг проходил примерно также. В казармах пытались установить ночное дежурство офицеров, но инициатива не прижилась. Солдат было мало, а те, кто ещё оставался в сокращаемых частях, ночевали где угодно, только не в казармах.
Это было очередное, похожее на все остальные дежурства той поры. Сергей сидел в прокуренной "дежурке" и играл в карты со своим помощником. Чередой в "дежурку" шёл "служивый народ" с докладами о том, кто что и где сдал – принял. Доклады он почти не слушал. Слух его обострялся только при слове "оружие". Оружие оставалось единственным материальным средством, за пропажу которого можно было понести серьёзное наказание, вплоть до увольнения из армии.
Оружие пропадало везде и повсеместно, но можно было быть уволенным из армии "достойно" при краже по "согласованию", а можно было "вылететь" по "недосмотру" без всяких льгот. Сергей неплохо знал историю. Он знал, что сюжеты повторяются и, как ему казалось, на каждом витке спирали, несколько "мягче", чем на предыдущем. Он знал, что ХХ век начался с того, что "белых офицеров", отдававших долг своей стране в таких же далёких и глухих гарнизонах, как тот, в котором он служит теперь, властный клан той поры "развёл" значительно хуже, чем очередной властный клан конца ХХ века разводит "красных офицеров". Тех просто стреляли, этих сокращают – прогресс на лицо.
Но Сергей был чрезвычайно наблюдателен, его "на недосмотрах" развести было практически невозможно. На слово "оружие" он реагировал в силу прекрасной выучки и некоторых знаний, что это за "игрушки" и насколько они могут быть "вредны" и "проблемны". Докладывал начальник караула: "Охраняемый объект №, опечатан печатью № и т. д., замки в порядке, ограждения не нарушены и т. д.". Сам себе доложил, сам у себя принял. Сергей проводил его словами: "Ну, спи дальше".
Начальник караула, вместе с часовыми отвечали за печати на дверях и ангарных воротах. Что за ними, их совершенно не касалось. Сергей служил давно и прекрасно знал, что нет такого закона в России, который нельзя было бы нарушить, если дан приказ. Приказ "воровать" был дан, и "армейскую материю" защищали только пластмассовые слепки печатей на дверях и воротах. Вся дежурная служба за них и отвечала.
Игра в карты помогала коротать время. Удачно сбрасывая прикуп, он слушал очередного "докладчика" – прапорщика дежурившего по автопарку. Утром он доложил, что ночью из автопарка "угнали" автомобиль. Сергей сразу же доложил дежурному на "верх". На "верху" его в шутку спросили: "Кто продал и за сколько?". Теперь этот же прапорщик "вспомнил", что на автомобили находился миномёт с полным боекомплектом.
Сергей с трудом сдержал гнев. Настроение было испорчено. Душа проснулась и металась: "Сколько же это может продолжаться? Всё продали: корабли, самолёты, танки, Родину".
Душа проснулась. Это был стресс. Дело было не в наказании, дело было в принципе. За машину, не поставленную в ангар своевременно и не сданную под охрану, отвечал тот, кто за ней был закреплён. Но оказалось, что машина была, а должностного лица, отвечающего за неё уже не было. Все "полководцы", хоть и находились на службе, но почему-то были "за штатом". Словом, всех можно было пощупать, но спросить было абсолютно не с кого.
Сергей уже смирился с пьянством на службе, с картами и откровенным бездельем, даже с огромным наплывом женщин, которые попадали в перекрёстный "огонь" страсти "отцов – командиров", и которые их "кошмарили", задрав им юбки кверху, даже во время "втыкания" телефонных штуцеров во все "дырки" далёких абонентов.
Это был даже не разврат. Это были остатки "имперского борделя". Сегодня и в его воинской части продали оружие, которое было призвано защищать его страну. Если оружие продаётся бесконтрольно, значит, его производят разбойники и продают они же.
Стресс был сильным. Он даже не подозревал, что ещё способен так переживать. Он уже давно смотрел на всё происходящее иронично и цинично.