- Пока есть пустые бочки, а о дальнейшем надо побеспокоиться. Но ведь теперь, кажется, всё в порядке? Если Капитан может вытащить ногу… зачем же ждать! Жалко расставаться с унитазом? Вытаскивайте поскорей. Не можете сами - поможем. Позвать на помощь?
- Тебя одного хватит. Я жду, пока немного пройдет онемение.
- Очень неприятно, когда нога онемела, да? Но скоро все будет в порядке. Теперь уже могу сказать, что из-за унитаза, вернее, из-за ноги Капитана возникли серьезные споры - это факт. Помните, у главаря пиратов из "Острова сокровищ", его, кажется, звали Сильвер, одна нога была деревянная, и ничего. Вот с кого надо брать пример, говорили они, корабль, мол, важнее всего.
- Как же мне вылезти?
- Беритесь за мое плечо. А я буду крутиться, как осел, вертящий жернова.
Я навалился на мускулистое плечо зазывалы. Это, наверное, выглядело так, будто на ветку дерева повесили ком теста. Женщина взяла с полки бутыль растительного масла и налила его вместо смазки между икрой и трубой. Зажав в зубах фонарик, зазывала начал ходить вокруг унитаза. Женщина другим фонариком светила ему под ноги. Кожа на голени, наверное, стерлась до мяса и висит клочьями. Но нога все же начала потихоньку вращаться. Повернулась почти на четверть, ощущения, что она втянута внутрь, уже не было.
- Все хорошо, ох поплачут они у нас!
Во рту у зазывалы был зажат фонарик, и, что он говорит, я разбирал с трудом, но голос звучал радостно. Я почувствовал угрызения совести. Я ведь хотел выбираться отсюда вдвоем с женщиной, но сейчас об этом следовало забыть. У зазывалы тоже есть теперь право на спасение. Я буду потом раскаиваться, если скрою от него, что унитазом пользоваться уже невозможно (без серьезного ремонта всей системы) и что мы собираемся бежать отсюда через потайной ход. Если не произойдет чего-нибудь экстраординарного - даже не могу представить себе чего, - придется взять его с собой.
- Не больно? - спросила женщина. Почему она решила скрыть от него правду?
- Даже хорошо, что немного болит: значит, онемение проходит.
- Движется, уже сантиметра на три вылезла, потерпите еще немного.
- Чуднó, - по-прежнему неразборчиво сказал зазывала. - У меня даже и в мыслях не было, что, если это произойдет, я смогу выжить, послав всех подальше.
- А если это вранье?
Дольше молчать было невозможно. Неужели женщина против? Вряд ли. Она смотрела поочередно на меня и на зазывалу, наклонив голову и растянув губы в полуулыбке.
- Что?..
- Я взорвал динамит, чтобы попытаться вытащить ногу из унитаза.
- Здорово это вы. - Не так уж он был и потрясен. - Значит, атомный взрыв - брехня?
- Да, самая настоящая…
- Ну что же, люди часто врут… Попробуем повернуть ногу в другую сторону. Вроде бы легче пошла.
- Уже сантиметра на четыре вылезла. Еще немного - и икра покажется из трубы, тогда всё в порядке, - сказала женщина.
- Больно!
- Может, помедленнее?
- Ничего. Просто в колено отдает.
- Вот оно что… Брехня, стало быть… Значит, люди будут жить, как жили?
- И нечего сидеть взаперти. Есть потайной ход. Я держал это в секрете.
- В общем, все осталось, как было… Не стесняйтесь, я выдержу, опирайтесь сильнее.
Слишком уж он спокоен. Не верит? А может, умеет скрывать свои чувства? Вряд ли. Наоборот, он всегда слишком бурно реагирует на любое событие. Люди, у которых выделяется много слюны, склонны к буйству - об этом предупреждал даже продавец насекомых. Неужели зазывала не осознает всю серьезность положения? Наверное, человеку, который так ловко умеет проделывать всякие фокусы, самолюбие не позволяет удивляться чужим трюкам.
Из машинного трюма к нам быстро приближался сильный луч фонаря, послышался звук шагов.
- Давайте погасим фонарики, - прошептала женщина.
- Наоборот, это покажется подозрительным. Лучше вести себя как ни в чем не бывало…
В проходе появилась тень. Вода доходила уже до щиколоток, поэтому дальше человек не пошел. Свет, как луч маяка, описав полный круг, лизнул пол. На месте осталось только пять бочек с керосином, три со спиртом и две с питьевой водой, которую я менял раз в неделю, остальные - больше десятка - раскатились по залу и теперь плавали у стены, обращенной к морю. Видимо, пол имел наклон. Голубой тюк, наполовину в воде, лежал на прежнем месте. Так ненавидел мыться, а его против воли окунули в воду - жалеет, наверное, что умер. Как я понимаю, он был бесконечно одиноким человеком, который никому не протянул руки и не хотел, чтобы и ему протягивали. Свет описал еще один круг и упал на нас.
- Ну и потоп. Что вы тут делаете? - Это был продавец насекомых. Но, кажется, особенно допытываться он не собирался. Видимо, ему не хотелось брать ответственность за меня. - Перекличка показала, что, к счастью, семьдесят процентов членов отряда находятся внутри заблокированного района. Но все они очень заняты. Поскольку мест, куда им еще не удалось добраться, стало меньше, методику поисков следует изменить. Мы с помощью высокочувствительных звукоулавливателей тщательнейшим образом обследуем всё вокруг. Если будет нужно, прибегнем к раскопкам. Капитан, вы сумеете продержаться? Придется еще немного потерпеть. Хотите поесть, попить? Говорите, не стесняйтесь. Труп как будто еще не пахнет?
- Что делается снаружи? - с невинным видом спросил зазывала.
- Думаю, сейчас там полно битого стекла и радиоактивный дождь. Говорите, что вам нужно, Капитан, не стесняйтесь. - Замолчав, он направил свет в потолок и тут же ушел.
Зазывала не предал меня. Значит, он понимает всю серьезность положения.
- Кажется, ногу до икры уже удалось вытащить.
Женщина посветила в унитаз и просунула палец между ногой и трубой. Я ничего не почувствовал.
- Да, уже даже палец проходит.
Дальше все пошло на удивление просто. Я обнял зазывалу и женщину за плечи и вытащил ногу. В ту же секунду снизу ударил фонтан воды. Видимо, этот напор тоже помог мне освободиться. Однако унитаз перестал быть унитазом. Я предполагал увидеть окровавленный кусок мяса, но все оказалось не так уж страшно. На голени и верхней части ступни никаких ран не было. Но вся нога вспухла и посинела, будто мне поставили на ней памятный штамп, как бы удостоверяющий тяжелую травму. Рассмотрев ногу как следует, я убедился, что покрывающие ее сгустки крови напоминают шрам, оставшийся с того времени, когда Тупой Кабан посадил меня на цепь. Теперь ботинок долго не наденешь. Но, кажется, суставы не повреждены, и, когда онемение пройдет, можно будет двигаться. А вот усталость во всем теле действительно страшная. Я решил не вставать с энциклопедии и прятать ногу в унитазе до тех пор, пока она снова не обретет чувствительность и не пройдет судорога.
- Я спасен, а то уж совсем было надежду потерял.
- Да?.. Теперь можно начинать всё сначала?.. Значит, вопрос о выживании больше не стоит…
Я встал в унитазе на цыпочки и, превозмогая онемение - такое чувство, будто по обнаженным нервам хлещет ветер, - поднял и опустил ступню.
- Чудной ты человек. Уж не жалко ли тебе уходить отсюда? Здесь сейчас не та компания, с которой было бы тяжело расставаться.
- В самом деле, гнусные старики. Брови мохнатые, из носа торчат пучки волос, шеи морщинистые, как у бегемотов… Ладно, внешний вид им еще можно простить, но что уж совсем непростительно, так это их тупое самомнение - мол, от нас ничего не укроется, мы всё видим.
- Хватит разговоров, пошли. А то пока мы будем мешкать, нас еще позовут туда.
- Верно. Ты же у нас начальник склада - дел, поди, невпроворот. - Женщина, смеясь, подошла ко мне и наклонилась, будто собиралась играть в чехарду.
Я положил ей руку на плечо, оперся на правую ногу и, вынув из унитаза левую, опустил на пол. Боли не было, бедро и колено, как я и надеялся, двигались нормально. Во всяком случае, болело меньше, чем можно было бы предположить по внешнему виду - нога напоминала гнилой баклажан. Я осторожно перенес на нее центр тяжести. Перед глазами все закружилось. Не понимая, что произошло, я вдруг почувствовал боль в руке и плече, голова оказалась под водой. Видимо, к левой ноге еще не вернулась чувствительность. Зазывала и женщина подняли меня.
- Я понесу вас на спине. Церемониться не время. Уж коль вылезли из унитаза, нельзя терять ни минуты.
Он прав. Если они узнают, что мне удалось освободиться, неизвестно, когда снова представится благоприятная возможность бежать. Чтобы зазывале было легче, я обнял его за шею, продолжая опираться на правую ногу. Он сказал нетвердым голосом:
- Сколько туда километров? Порядочно, наверное?
Донесся голос женщины:
- Фотоаппарат возьмем? Принести?
- Тот, который лежит снаружи, и еще алюминиевую коробку рядом с ним, она, правда, тяжелая… Еще бы юпкетчера.
Нераспроданные жучки так и остались в джипе, и их придется бросить. Но мне казалось, что они совсем не такие, как этот. Я мог верить только в того юпкетчера, которого видел собственными глазами.
- Меня беспокоит вот что… - Зазывала тяжело дышал. - Очень уж большой потоп вы устроили, не зальет ли он всю эту пещеру?
- Насколько мне известен здешний рельеф, вода поднимется сантиметров на тридцать, и всё. Машинный трюм вообще не пострадает.
- А более низкие места?
- Кое-где образуются бассейны, заполненные водой до самого потолка.
- Представьте себе, что школьницы и вправду где-то спрятались и, спасаясь от воды, попадут в расставленные сети, это вполне возможно…
Мне не хотелось об этом думать. Такое, действительно, вполне возможно. Но стоит ли взваливать ответственность за это на меня? Из головы не выходили слова адъютанта, что юная девушка подобна влажной бумаге… Немыслимо, но в моем псевдоковчеге эти люди пробудут и год, и два, и три, и четыре, и десять, а может быть, и больше, в полной уверенности, что иного мира, кроме этого, уже не существует…
У шкафа женщина нагнала нас.
- Ну и тяжесть… Казалось бы, щелкай себе фотоаппаратом, и всё, а тут еще носить надо - труд не из легких.
- Что верно, то верно. Блох учить для блошиного цирка - и то спину наломаешь. - Зазывала водил по брюкам ладонью, которой только что стирал пот с подбородка.
"Шкаф номер один". На табличке, прикрепленной к дверце, весьма правдоподобный список разных материалов и инструментов, которые мало кому могли понадобиться, никого не способны были заинтересовать и, вместе с тем, не вызывали подозрений: воспламеняющаяся жидкость, сменные резцы для токарного станка, прорезиненный рабочий фартук, инфракрасная сушилка, куски стекла для поделок, непромокаемая бумага в разных упаковках, шпаклевка, алюминиевые рейки, термостойкая краска. Любой, самый жадный вор не стал бы тратить усилий на то, чтобы ради всей этой ерунды сражаться с кодовым замком.
Вправо "один"… влево "один"… вправо "один"…
То, что фактически находилось в шкафу, в общем, совпадало с тем, что значилось на дверце. Правда, коробки и банки были заполнены лишь наполовину, а то и совсем пусты. Сделал я это для уменьшения общего веса, но постарался не злоупотреблять, чтобы не вызвать подозрения. В потолок шкафа вделаны пазы, и, освободив задвижку, полки можно выдвинуть до половины. Точно по размеру полок - дверь, открывающаяся наружу. Полки служат для маскировки.
Из открытой двери - то есть из-за задней стенки шкафа - дохнуло сыростью, что напомнило мне запахи рыбного рынка. Фонарик зазывалы осветил потайной ход шириной шестьдесят пять сантиметров и восемьдесят сантиметров высотой. Он завопил:
- Здорово одурачили!
- На это я и рассчитывал.
- Куда он ведет?
- К подземному этажу здания муниципалитета, - поспешно ответила женщина. Чувствовалось, что она взволнована, будто уже увидела свет в противоположном конце бесконечного туннеля.
- Здесь безопасно?
- Разумеется. Ядерная война - выдумка, к тому же, я сделал так, чтобы устроенный мной взрыв никак не отозвался на туннеле. Пошли, не время мешкать: если они догадаются, все погибло.
- Что будут делать Комоя-сан со своими приятелями, когда узнают, что мы убежали? - Женщина втянула голову в плечи и захихикала.
- Ничего. Главное для них - отыскать школьниц. - Зазывала придирчиво ощупывал дверцы шкафа.
- Но ведь и я женщина.
- Никто не посмеет тронуть такого прославленного стрелка…
- Что это значит? Так ты бежишь с нами?
- Прямо не знаю, как и быть…
- Чего тут думать-то? Разве ты не сыт по горло этим старичьем?
- Так-то оно так… - Зазывала, закусив нижнюю губу, отошел от шкафа. Откуда-то, кажется из машинного трюма, доносились звуки, напоминавшие нестройные хлопки, - они то приближались, то удалялись, словно дождь стучал по навесу.
- Мир снаружи как был, так и остался. Ядерная война - вранье, и больше ничего. Зачем же сидеть здесь, зная, что это неправда?
- Но если убедить себя, что это правда, то так и станет на самом деле. Вы же сами говорили, что ядерная война все равно неизбежна. Говорили, что она начнется еще до своего начала… - Мы трое внимательно прислушались. Слов было не разобрать - то ли приказы продавца насекомых, то ли визгливый смех Сэнгоку. Зазывала продолжил: - Мне все равно. Я бы не прочь и здесь пожить какое-то время…
- Ненормальный. - Я взглядом попросил женщину поддержать меня. - Каким бы отличным стрелком она ни была, ее здесь не уберечь, не можете же вы бодрствовать двадцать четыре часа в сутки…
- Конечно, и воздух здесь отвратительный, - послышался нерешительный голос женщины.
- Дело не только в воздухе, неба тоже нет, не поймешь, когда день, когда ночь. Даже фотографию сделать невозможно…
- Если уходить отсюда, то побыстрее…
Женщина, склонив набок голову, смотрела то на меня, то на зазывалу. Странный он все же тип, чего колеблется?
- Пошли, сейчас не время для шуток.
- Нет… пожалуй, воздержусь. Где ни жить, как ни жить - все одно и то же. Знать, что брехня, но притворяться - самая жизнь для зазывалы.
- Ну что ж, тогда зови Комоя-сан. - Я понимал, что мое предложение безрассудно, но не мог бросить этих двоих на произвол судьбы. - Всё ему расскажу.
- Да бросьте вы. Я сам виноват, что разозлил вас. Лезу не в свое дело.
- Если бы можно было поверить, что это правда… - прошептала женщина.
- Ничего, нам с тобой к вранью не привыкать - зазывалы, никуда не денешься.
Если он так сопротивляется, пусть поступает, как хочет. Я обязан был дать ему шанс уйти отсюда в благодарность за то, что он помог мне высвободить ногу из унитаза. Но женщину он вряд ли здесь удержит. Я с самого начала мечтал о том, чтобы бежать с ней вдвоем; может быть, и она хотела того же, пока не вмешался зазывала. О потайном ходе ему рассказал не кто иной, как я, она хранила молчание.
- Отпусти хотя бы ее.
- А она свободна. Мало ли что про нас люди болтают, - насмешливо сказал зазывала, и женщина нерешительно кивнула. - Вам известно, откуда взялось слово "сакура" - "зазывала"? Из поговорки: "Любование цветами - дармовое любование", что значит - любуйся сакурой сколько хочешь, денег за это не берут.
Кажется, он не собирался больше называть меня Капитаном. Я передал ему пульт дистанционного управления и объяснил, как им пользоваться. Всё, свой долг я выполнил.
- Ключ от джипа остался в машине?
Зазывала, кивнув, взял пульт.
- Да, остался.
- Вам здорово влетит от них за то, что позволили мне бежать.
- Влетит?.. Вряд ли…
- Нужно подумать, как лучше выкрутиться. Комоя-сан, да и адъютант, - мужики здоровые.
- Скажу, что вы стали мягким, как желе, и проскользнули в унитаз.
- Разве они поверят?
- Поверят. Ну ладно, идите… За кораблем я присмотрю. Правда, я не чувствую себя готовым к тому, чтобы принять командование. Но, так или иначе, якорь поднят, и нельзя допустить, чтобы корабль утонул.
- Жаль, что три нижних тома энциклопедии оказались под водой.
Женщина поставила алюминиевую коробку с фотопринадлежностями на дно шкафа и стала ногой толкать ее вперед. Идя вслед за ней, я споткнулся и упал. Воспользовавшись этим, я навалился на женщину и втолкнул ее в шкаф. Трусить было нельзя - слишком многое ждало нас впереди. Долгое путешествие вдвоем в туннеле. До самого рассвета мы будем согревать друг друга теплом наших тел, защищаясь от холода и тьмы. Но, втиснувшись в шкаф, я повис в наклонном положении. Ширина моих плеч - сорок три сантиметра, а шкафа - тридцать восемь, и протиснуться через него я мог только боком.
- Держитесь. - Зазывала, криво усмехнувшись, взял меня за левое плечо, надавил на правое и повернул на девяносто градусов.
Чувствительность в ноге, кажется, окончательно еще не восстановилась. Я понимал, что падаю, но восстановить равновесие не мог. Женщине удалось выскользнуть из-под моего тела. Фонарик почему-то погас. Падая, я схватил ее за подол юбки. Услыхал, как на спине рвется рубаха. Полетели пуговицы. Все оттого, что внутри шкаф не оборудован как следует, да и живот у меня слишком велик. Ребрами я стукнулся о коробку с фотопринадлежностями, послышался звук, точно с силой ударили по куску теста. В колене и затылке боль отдалась гораздо сильнее, чем в том месте, которым я ударился. Кто-то толкал меня, схватив за щиколотку. Я понял, что еду по полу вместе с коробкой. Что-то ударило по спине. Ботинки. Куда подевалась женщина? За юбку я держусь - это точно, но где женщина, понять не могу.
- Осторожно!.. - донеслось издалека.
Звук задвигающихся полок. Потом металлический стук захлопывающихся дверей шкафа. Я изо всех сил сжимал юбку, за которую крепко уцепился. Женщина сейчас упадет… Вернее, должна упасть, но почему-то в моих руках остается одна юбка. Стянул я ее, что ли? Ах, идиот! Я сообразил, что это была не юбка, а прорезиненный рабочий фартук. В какой же момент я так опростоволосился? Ну что же, женщина вольна поступать, как ей заблагорассудится. Заперла себя там по собственной воле. А может, запертым оказался я? Я боком пристроился на коробке с фотопринадлежностями. Женщина осталась всего в нескольких метрах от меня. Ее доверчивые глаза, наверное, широко открыты, и она смотрит во тьму. Но измерять расстояние до нее сейчас бессмысленно. Я попробовал подняться и тут же упал. Связав шнурки, повесил ботинки на шею и, волоча коробку, пополз вперед на обеих руках и одном колене.