Незадолго перед пенсией Самвел перешел на работу в музыкальное училище. Директором был азербайджанец, интеллигентнейший человек, из друзей Сусанны. Случайно встретив на улице Самвела, он предложил неплохую зарплату на должности своего заместителя по общим вопросам. "Ада, мне нужен именно такой человек, как вы, - сказал он. - Контактный, энергичный, деловой. Да и к пенсии прибавка". А после выхода на пенсию, директор сказал: "Ада! Работай, да! Кто тебя гонит? Работай, пока ноги ходют. Мы же свои люди!"
И Самвел работал до… 1988 года, до кровавого конфликта из-за Нагорного Карабаха… Все началось с момента, когда на его обычное приветствие директор не ответил. А потом случилось то, что случилось…
Боли в спине уложили Самвела в постель. Соседка - Аня, мать следователя Апресова, положила доски под матрац, так было гораздо легче. Хотели вызвать из Ленинграда Сережку, Апресов отсоветовал. Для Сережки появление в Баку завершилось бы печально. Его могли бы прикончить прямо в аэропорту - или сами таксисты, или люди из "Народного фронта". Те контролировали аэропорт и железнодорожный вокзал. Городские власти пытались наладить эвакуацию армян в Красноводск морем. Кораблей не хватало, да и там начался саботаж, между моряками-азербайджанцами и русскими моряками возникло напряжение. Военные моряки Каспийской флотилии бездействовали в ожидании приказа из Москвы. А Москву парализовала паника. Переложив ответственность на республиканские власти, Москва самоотстранилась. "Народный фронт" продолжал активные действия против армянского населения, представители "фронта" врывались в учреждения, требовали списки и адреса сотрудников-армян. Ходили по домам, выискивали армянские фамилии среди списков жильцов. Выявленных избивали, занимали квартиры, реквизировали добро. "Они сошли с ума", - думал Самвел, в страхе прислушиваясь к каждому шороху в ночной тишине…
Глубокой ночью подъехал следователь Апресов на милицейском служебном автобусе. С ним было трое сотрудников - армянин и двое азербайджанцев. Они подняли с постели Самвела, собрали документы, кое-какие необходимые вещи и спустились к автобусу. Там уже сидела соседка Аня, тихая, испуганная.
Включив милицейские опознавательные огни, автобус помчался за город.
В сторону закрытого военного аэродрома. По дороге Апресов рассказал, что они должны присоединиться к группе армян - родственников и друзей чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова. Тот специально зафрахтовал самолет, чтобы помочь своим близким. Он был полуеврей - по отцу Вайнштейн, а по матери-армянки Каспаров… Перед тем как выйти из автобуса к трапу самолета, Аня перекрестила тех двух парней-азербайджанцев и поцеловала их в лоб. Самвел это видел. Попадись активистам "Народного фронта" эти ребята-азербайджанцы, им бы не сдобровать….
После тех событий вряд ли Самвел желал возвращения в Баку, в город, который он любил всем сердцем. Где родился, жил, любил, да так и не создал семьи… Теперь его семья - такой же одинокий Нюма и эта собачка, что мелкими шажками семенила по Большому проспекту Петроградской стороны, то натягивая, то ослабляя поводок…
За свои семьдесят шесть лет Наум Маркович Бершадский - известный больше как Нюма - никогда не держал в руках по-настоящему ценную вещь. Нет, конечно, держал… Когда в конце семидесятых власти "припекло" и они приподняли шлагбаум, чтобы выпустить из страны евреев, одними из первых уехали давние друзья Нюмы, Старосельские. Кстати, Витя Старосельский служил тарелочником в одесском похоронном оркестре, но это так, к слову…
Так вот, эти Старосельские оказались весьма состоятельными людьми. Они, вместе с Нюмой, явились на улицу Гоголя в бюро по оценке предметов, "разрешенных на вывоз из страны". Люди пожилые, они попросили Нюму помочь им. И Нюма помог. Не покладая рук он вытаскивал из чемоданов и сумок картины в тяжелых рамах, бронзовые скульптуры каких-то рыцарей на лошадях и без, серебряные подсвечники, позолоченных пастухов и пастушек, старинный немецкий фарфор… Когда Нюма рассказал об этом жене Розе, та пришла в негодование. Роза не была завистлива. Ее не интересовал вопрос, откуда у людей, что кормились от "клацания" медных тарелок на похоронах в Одессе, такое богатство! Ее интересовало другое. Почему в их доме, кроме ее приданого на свадьбу - серебряных ножей и вилок - никогда не было приличных вещей на черный день?! Нюма изумился. Кому как не Розе, дочери портового стивидора, не знать возможности Нюмы. На что он мог рассчитывать как экспедитор Торгового порта?! На мешок муки из Канады или на связку бананов с Кубы?! Впрочем, люди обогащались, многое из порта перетаскали. И крупными партиями, скажем, мебель, или электронику. Но Нюма хотел спать спокойно. Да и Роза особенно не погоняла. Ей хватало неприятностей со свадебным приданым, из-за которого она впоследствии рассорилась с дочерью Фирой…
Поэтому предстоящий визит в антикварный магазин для Нюмы был не праздником. А почему, собственно говоря, это не сделать Самвелу?! Ведь идею "бизнэса" подал его племянник Сережка! И посредника из Эстонии рекомендовал Сережка… Довольно неприятного типа: напыщенного красавчика, с нарочитым эстонским акцентом. Пришел на прошлой неделе без предупреждения. Расселся, точно у себя дома, сожрал без всякой совести почти все оладьи, что Нюма пожарил с расчетом на два дня. Накладывал себе одну оладью за другой и поливал сгущенкой, подлец. Словно сам принес эту сгущенку. И, главное, бахвалился. "Мы, - говорил, - эсты, работящие балтийские люди, одарили вас, бездельников и лентяев, лучшим в мире сгущенным молоком". Нюму разозлило нахальство молодого человека, да и оладьи он жарил не для этого обжоры. Не церемонясь, Нюма отодвинул в сторону тарелку с двумя последними оладьями и полупустую банку со сгущенкой. "Это на потом!" - произнес Нюма со значением. Гость нисколько не смутился, выложил доллары, посланные "для дела" племянником Самвела и повторил пожелание: вещи должны быть не только ценные, но и компактные…
"Ара, что значит компактные?! - волновался потом Самвел. - Если эта "Игра в кости" некомпактная, что будем делать?" - "Подарим Точке, она любит косточку", - ответил тогда Нюма…
Точка всерьез восприняла это обещание, не вникая, о какой косточке шла речь. Она бежала вдоль поребрика тротуара, постоянно оглядываясь на Нюму - не передумал ли он? "Вообще, в последнее время он стал большой врун, - с огорчением размышляла собачка. - Кто его тянул за язык?! Обещал пойти на Сытный рынок? Обещал! Мол, там есть ларек, в котором меняют валюту на рубли. И что?! Врал! Сейчас идет на Пушкарскую, в антикварный магазин. А Сытный рынок?! Все же несолидно, в таком возрасте врать маленькой собачке".
А Нюма и не думал врать. Он собирался на Сытный рынок, но позже, после визита в антикварный магазин. Там он был намерен определить настоящую цену их первой закупки майолики "Игра в кости"…
В тот самый магазин на улице Ленина, где подрабатывала уборщицей дворник Галина. Сперва, это обстоятельство смущало Нюму: зачем лишние разговоры, сплетни? Но поразмыслив, решил пренебречь. Наоборот, пусть знают, что Бершадские не самые разнесчастные жильцы дома на Бармалеевой. Что покойная Роза не без основания держала марку женщины обеспеченной, удачно устроившей свою жизнь. К тому же, другого антикварного магазина поблизости не было. Не идти же в скупку на Разночинную, где Самвел учинил драку…
"Но каков старик, - с завистью думал Нюма, вспоминая недавнюю потасовку. - Головой в лицо… Еще этот нож…" Сам Нюма за всю свою долгую жизнь ни разу ни с кем не дрался. Разве что на войне, вместе со своей пехотой. Он был здоровым, сильным, ловким. Шел в атаку азартно, зло. Неспроста командиры восхищались: "Ну, Бершадский…" И представляли к наградам. Однажды далее слышал за спиной: "А еврейчик-то наш, никак смерть ищет. Кто бы подумал!" Хотелось тогда дать в морду. Обернулся, увидел белесое, безбровое лицо под грязной пилоткой, поросячьи глаза. И… лишь усмехнулся. Вот, пожалуй, и все его драки. А в мирной жизни он благоразумно обходил любое подозрительное скопище людей, откуда пахло сварой. И в юности, и во взрослой жизни.
Впрочем, однажды было дело на прогулочном катере… Он поднимался на вторую палубу следом за Розой - они только-только поженились - и вдруг услышал: "Ну и жопа, мне б такую, сутками бы не слезал". Сказанное было явно в адрес Розы. Обернулся, видит крепкий такой парень из обслуги катера, стоит у входа в рубку. А главное, и Роза слышала. Чуть повернув голову, она окинула Нюму странным взглядом. Пришлось подойти к парню и, без лишних слов, врезать по морде. Да так, что бедняга завалился в рубку, вскинув ноги в новеньких босоножках. Подскочил еще какой-то тип, из обслуги. Пришлось и того припечатать, заодно. Поднялся скандал… Потом, когда все утихло, Роза сказала: "Дурачок, радоваться надо, что восхитились задницей твоей жены, а не размахивать кулаками". Однако тон у Розы был довольный… А вот так, как Самвел, боднуть головой, по-хулигански, да еще припугнуть ножом?! На подобное Нюма не способен…
При столь решительном характере Самвелу самый раз ходить по антикварным бандитским гадюшникам. Нет, придумал отговорку, мол, его, с кавказской физиономией, не так поймут. Будут водить за нос, завышать цену.
Ладно, раз Нюма сходит, попробует. Но только - раз! В конце концов, затея с "бизнэсом" - затея племянника Самвела. Пусть тот и крутится. К тому же, как Нюма понял, больший навар за удачную сделку достанется Самвелу. А пока у Нюмы забот гораздо больше. Впрочем, сам виноват, такой характер…
Ну вот зачем он взялся поменять часть валюты, что принес эстонец, на рубли? Зачем?! Кто его тянул за язык? У Самвела спина разболелась, решил полежать? Ну так, не пожар - отлежался и пошел бы сам менять свои доллары. При том что скрыл от Нюмы, сколько всего валюты оставил эстонец. Конечно, Нюмы это не касается, и все же обидно. А главное, секретность, с какой вел Самвел переговоры! Когда жрать оладьи со сгущенкой, так в комнате Нюмы, а когда разговор по делу, то за стеной? Мол, у Нюмы собачка лает, мешает сосредоточиться. Действительно, Точка тогда раздухарилась не на шутку. Ей не понравился эстонец. Еще бы! Кому понравится, если с тарелки стремительно исчезают оладьи, а собачка стоит у ножки стула, задрав голову и никакого внимания. Пришлось ей напомнить о себе. Самвел воспользовался и пригласил эстонца в свою комнату; бросив через плечо Нюме - заходи, мол. Кто же зайдет, после такого приглашения?! Нюма и виду не подал, что обиделся. Но эстонца провожать не вышел. Пусть Самвел сам возится со сломанным замком в прихожей…
Идти до антикварного магазина недолго. Да и спрятанная в заплечный рюкзак майолика его не особенно отягощала. Так что Нюма не торопился. Его томили воспоминания. В доме, где аптека, на углу Ленина и Большого, жили Старосельские, те самые. В конце двадцатых, во время голода на Украине, они из Одессы перебрались в Ленинград. А теперь всем семейством подались в Америку. В соседнем доме, прямо над "Гастрономом", жил дружок Нюмы Володька Спирин. Умер от заражения крови. Работал хирургом в Первом "меде", заразился от какого-то нарыва. Большей нелепости и не представить, чтобы хирург умер от заражения крови! В том же доме жила Ксения, подруга Розы. Вышла замуж за стоматолога и тоже уехала, но в Германию.
Вот куда-куда, но в Германию, после всего, что немцы натворили, Нюма бы ни за что не уехал… И вообще, он бы никуда отсюда не уехал. Как его уговаривали Старосельские: "Наум! Посмотри вокруг! Ведь они нас ненавидят. И чем мы больше для них стараемся, тем больше ненавидят. Потому как люди всегда не любят тех, кто делает им добро. Чувствуют свою ущербность. Еще увидишь, что тут будет!" Нюма возражал, приводил примеры. Потом опустил руки. Трудно быть убедительным, когда многие друзья и знакомые ломанули в эмиграцию. Даже Роза колебалась, исподволь заводила разговор. Только Фира стояла скалой. Начни Роза заводить свою пластинку, как Фира молча покидала комнату и хлопала дверью…
Нюма подобрал поводок и завел собачку за угол, на улицу Ленина. На трамвайной остановке топталось несколько человек. Какой-то мужчина в пышной лисьей шапке держал на плетеном ремешке крупного пятнистого дога с купированным хвостом. При появлении Точки дог ожил, поднял свою медальную башку и в следующее мгновение рванулся к собачонке.
- Ах ты пидор! - завопил мужчина, от неожиданности упустив ремешок. - Куда, куда?!
- К бабе! - охотно пояснили в скучающей очереди.
Нюма проворно подобрал Точку, прижал к груди и дрыгнул ногой перед мордой дога. В досаде за упущенное развлечение, дог ухватил обшлага нюминых штанов и рванул.
- Ах ты пидор! - испуганно вскрикнул Нюма первое, что сорвалось с языка.
Мужчина в лисьей шапке в панике подобрал ремешок и притянул к себе гавкающего дога.
- Как можно?! Без намордника! Живого зверя! - загомонили на трамвайной остановке. - Еще такую шапку надел, капиталист…
Нюма растерянно смотрел на надорванную штанину. Куда же он пойдет в таких брюках?! Принесет ценную вещь, а сам в какой-то рванине, да с рюкзаком. И разговаривать с ним в магазине не станут, с бомжом. Опять же, брюки… Что с ними теперь? Штопать, зашить? Да и где? Нешуточная проблема по теперешним временам…
- Ты, дед, деньги с него сруби! - сыпались советы с трамвайной остановки. - Завели моду на собак. Людям жрать нечего, а тут зверей откармливают.
Хозяин дога изо всех сил удерживал плетеный ремешок обеими руками. Круглое его лицо под пухлой шапкой искажала гримаса…
- Он еще лыбится! - разноголосо негодовала толпа. - И еще в трамвай собрался, гад. Чтоб собака всех перекусала! В милицию его. А собаку на мыло!
- Какой трамвай, я жду жену, - виновато бормотал хозяин дога, извиняясь перед пострадавшим.
Нюма насупился и поплелся дальше, не спуская с рук Точку. Вид у него сейчас был довольно жалкий. С надорванным обшлагом штанины и рюкзаком на спине. Ну, точно, горбун…
"Что ты, Нюмка, перепугался, - не без разочарования подумывала Точка. - Что бы от тебя убыло? Ну, обнюхал бы меня мужик. Что особенного? Ему хорошо и мне приятно. Вообще, Нюмка, ты слишком вмешиваешься в мою личную жизнь… И спусти меня вниз, перед посторонними неудобно!" Нюма опустил Точку на тротуар. Собачка легкомысленно тряхнула головой и побежала вдоль поребрика как ни в чем не бывало. И самое удивительное - остановилась у антикварного магазина и посмотрела на Нюму. Возможно, потому как в этом помещении когда-то размещался продовольственный магазин со своими запахами…
- Ну, собачка, - пробормотал Нюма и, взглянув под ноги, вздохнул.
Если не задирать брючину, даже не заметно. Нюма поднялся на ступеньку, толкнул дверь, переждал, когда проскользнет Точка и, боком, стараясь не затереть рюкзак о косяк проема, вошел в магазин.
- С собаками нельзя! - раздался мужской голос откуда-то из полутьмы.
- Она маленькая, - Нюма покрутил головой, пытаясь увидеть продавца.
- Все равно. Маленькая, большая… Что-нибудь заденет, а тут ценности. Нельзя!
- Ах, какое прелестное существо! - послышался женский голос, низковатый, с хрипотцой курильщицы. - Забавный песик.
"Какой я тебе песик, дура?! Не видишь?" - возмутилась Точка и взглянула для поддержки на Нюму. Но тот стоял в нерешительности с полустянутым со спины рюкзаком.
- А вам, мадам, я ничего утешительного не добавлю, - продолжал мужской голос. - Когда-то ваша вещь, возможно, и имела ценность, но в таком состоянии… У осла нет половины головы…
- Это не осел, это мул, - перебила женщина.
- И у погонщика нет двух пальцев на руке, - переждав, продавец мстительно добавил: - Напрасно замазали краской место отлома…
- Это не я, это внук, - вздохнула женщина.
- Не знаю, не знаю. Может, где и примут, но не у нас… А вы еще здесь? С собакой?!
- Какая же это собака?! - разозлился Нюма. - Это еще щенок!
- Тем более! За щенком не уследишь, - взвился продавец. - Привяжите на улице к штакетнику. Или уходите.
Нюма ругнулся и решительно закинул рюкзак за спину, собираясь выйти из магазина.
- Хотите, я побуду с собачкой на улице? - участливо предложила женщина. - Постою, покурю.
Женщина подобрала коробку со своей вещицей и шагнула к Нюме. Она оказалась невысокого роста, в мешковатой дубленке. Повязанный у горла крупный узел пушистого шарфа подпирал бледное лицо, забранное в ушки меховой шапки.
- Точка с посторонним не пойдет, - пробурчал Нюма, - будет нервничать.
"Ты что, дед?! - запротестовала Точка и помахала хвостом, одобрительно глядя на незнакомку. - С удовольствием подожду на улице, понюхаю".
- Точка?! - улыбнулась женщина. - Какое милое имя… Пошли, Точка, подышим воздухом.
Нюма, словно под гипнозом, боязливо протянул ей поводок. Казалось, сознание Нюмы внезапно оплавили смутные воспоминания. Подобно каплям стеарина, что стремительно натекли к основанию свечи…
Несколько секунд он таращился в дверь, хлопнувшую за женщиной и собачкой.
- Слушаю вас! - голос продавца вернул Нюму к его заботам.
Торопливо стянув рюкзак, Нюма вытащил майолику - три подростка со счастливыми лицами играли в кости. По загустевшему взгляду антиквара было ясно, что предложенное его заинтересовало.
Нюма выпрямился и огляделся…
С настенных стеллажей, из стеклянных шкафов и с подвесных полок смотрели в магазинное пространство старинные предметы. Бронза, фарфор. Иконы. Картины в дубовых багетах. Часы в замысловатых футлярах. Брелоки, кулоны. Наборы старинной посуды: сервизы, позолоченные и серебряные обеденные приборы. Красочные напольные вазы тянули свои узкие шеи…
Антиквар, крючконосый тип, с запавшими небритыми щеками и обширной лысиной, убрал в стол толстенный каталог. Удовлетворенно крякнул и посмотрел на Нюму сквозь очки.
- Так я и думал… Итальянская майолика. Девятнадцатый век, - воодушевленно проговорил антиквар, - редко нам приносят майолику. И в приличном состоянии.
- Вот… принес, - пробормотал Нюма.
- Да еще в рюкзаке. Вещь хрупкая, керамика. Могли и расколоть, - укорил антиквар. - Могу принять. За тысячу рублей… Паспорт с вами?
Значит, не обманула та гражданка, подумал Нюма и проговорил:
- При чем тут паспорт?
- Как же! А может вещь ворованная? Нужен паспорт.
- С собой не взял, - ответил Нюма, не понимая, к чему этот разговор, он уже оценил вещь у специалиста - надо уходить.
- Без паспорта не приму. Здесь не скупка, - антиквар аккуратно приподнял майолику и поставил перед Нюмой. - Работаю без обеда до восьми вечера.
Входная дверь приоткрылась, и в проеме показалось женское лицо, забранное ушками меховой шапки.
- Вы скоро? - спросила женщина. - Мы с Точкой уже замерзли.
- Иду, иду, - ответил Нюма и, глядя в захлопнувшуюся дверь, добавил раздумчиво: - Ну, а если…
- Без документа никаких разговоров! - оборвал антиквар.
- А если поменять? - продолжил Нюма.
- Поменять? Что? Не понял.
- Майолику на что-нибудь равноценное. Но более… компактное.
- Вот еще… Новости! - растерялся антиквар. - Компактное… А что? Это интересно.
Антиквар поднялся со стула и проворно юркнул в подсобку. Через минуту он появился с миниатюрной скульптуркой…