Работая рентгенологом, миллионером, конечно, не станешь, но разные бывают ситуации. Может - дети помогают, а может, гражданин Ферапонтов на досуге антиквариатом приторговывает или успешно играет на бирже. Чужая душа - потемки, а карман - тем более.
- Нагрузки небольшие, - улыбнулся Ферапонтов. - Если погода хорошая, могу пару часов провести в Лианозовском парке, правда, больше на скамейках сижу, чем хожу. Если плохая - дышу свежим воздухом на лоджии. За обедом могу рюмочку-другую махнуть под настроение.
- Рюмочку-другую - это сколько?
- Не больше ста грамм.
"Двести - двести пятьдесят", - Моршанцев привычно умножил дозу на так называемый "маскирующий коэффициент", чтобы получить данные, соответствующие реальным.
- А какие напитки предпочитаете?
Напитки - это один из главных критериев благосостояния. С человека, который предпочитает односолодовый виски, можно "стрясти" больше, чем с того, кто пьет сторублевую водку.
- Перцовочку! - доверительно признался Ферапонтов. - Сам настаиваю на меду да на перчике. Выписываться буду, скажу жене, чтобы принесла для вас бутылочку. Оцените сами.
- Спасибо, но это лишнее, Олег Борисович. Я не пью уже третий год.
- Кодировались? - во взгляде Ферапонтова появилось сочувствие.
- С ипотекой связался, - выдал заготовку Моршанцев. - А это при наших зарплатах сами понимаете, что такое. Живу по принципу: "Все для фронта, все для победы". Но не будем отвлекаться…
Отвлекаться на "декларацию намерений" больше незачем. Все нужное сказано, причем сказано очень удачно. Теперь можно продолжить сбор анамнеза и попутно решить, какую сумму озвучить в итоге.
- Отдыхать предпочитаете на море или в средней полосе?
- На даче. Она у меня в средней полосе и недалеко от Московского моря. Слыхали о таком?
- А как же. Не только слышал, но и видел. В хорошем месте у вас дача, можно позавидовать.
- Завидовать особо нечему, - вздохнул Ферапонтов. - Место хорошее, участок ровный, а вот дача - так себе. Обычный летний домик в полтора этажа, построенный еще при советской власти. Тогда капитального строительства на дачах не разрешали, но некоторые хитрили - ставили нормальный сруб, а поверху, для конспирации, обшивали досками, чтобы дом выглядел как летний…
По ходу разговора выяснилось, что дочь Ферапонтова руководит филиалом агентства недвижимости "Комком", а сын работает менеджером в сети гипермаркетов. Нормально. Разве двое более-менее устроенных по жизни детей не согласятся раскошелиться на лечение родного отца, тем более что отношения поддерживаются, и судя по тому, с какой теплотой говорит Ферапонтов о детях и внуке, сыне и дочери, отношения неплохие.
Осмотр Моршанцев провел бегло, торопился сказать главное, пока не помешали, а главное лучше говорить в самом конце. Да и какой смысл возиться с осмотром, если историю в приемном отделении оформляла старуха Семенищева, помимо скверного склочного характера славящаяся также дотошностью и аккуратностью? Прочитай, что Марина Григорьевна полтора часа назад написала - и ладно.
Закончив осмотр, Моршанцев усадил пациента на диван, сам сел рядом (доверительность, она ведь не только словами определяется) и для начала приободрил:
- Что ж, Олег Борисович, дела ваши не так уж и плохи. Нарушение проводимости можно считать единственным осложнением вашего инфаркта…
- Разве ж этого мало? - хмыкнул Ферапонтов.
- Лучше бы вообще без осложнений, кто спорит? Но вот аневризма с декомпенсацией была бы гораздо хуже, разве нет?
- Вы правы, - согласился Ферапонтов. - Мог бы я превратиться в "недвижимое имущество"…
- Вот-вот. А так - одна небольшая операция - и главная ваша проблема будет решена. Думаю, - Моршанцев потянулся, чтобы постучать по столешнице, вроде как сглазить боится, - что в начале следующей недели мы вам стимулятор и установим.
- А если прямо завтра? А? - Ферапонтов с надеждой заглянул в глаза лечащего врача. - Чтобы не залеживаться тут у вас?
- Олег Борисович! - точно таким же тоном, каким капитан милиции Михаил Иванович из "Бриллиантовой руки" говорил недотепе Горбункову свое коронное "Семен Семенович", произнес Моршанцев. - Вы же врач и должны понимать, как что делается. Установка кардиостимулятора немного отличается от постановки пломбы в зуб. Это хоть и не очень большая, но операция, к которой вас нужно подготовить. У меня нет причин не доверять тому, что написано в вашей выписке, но уровень районной поликлиники или даже кардиологического диспансера не идет ни в какое сравнение с уровнем нашего института.
Человек должен сознавать, как ему повезло, что он попал в НИИ кардиологии и кардиососудистой хирургии имени академика Ланга. Это понимание способствует установлению взаимопонимания между врачом и пациентом.
- Конечно, конечно, - закивал Ферапонтов. - Я понимаю…
Ничего ты пока еще не понимаешь… Моршанцев вспомнил, каким дурачком он пришел сюда два года назад, и едва удержался от неуместной сейчас улыбки. Он тоже поначалу ничего не понимал.
- Раз уж вы оказались у нас, то используйте возможность показаться лучшим в Европе специалистам на все сто процентов…
Лучшие в Европе… Клиника с мировым именем… Ведущее учреждение страны… Институт Жизни… Моршанцеву снова захотелось улыбнуться. Какой там, к чертям, Институт Жизни? Правильно журналисты обозвали родное учреждение Институтом Смерти, потому что только смерть, точнее - ее призрак, страх перед ней, заставляет пациентов раскошеливаться. На входе патологоанатомических отделений и кафедр принято писать: "Здесь смерть служит торжеству жизни". Над главными воротами НИИ кардиологии и кардиохирургии можно написать то же самое, не уточняя деталей. Ирина права, когда говорит, что только страх и тщеславие открывают кошельки, но страх гораздо лучше.
- …Наше отделение консультирует профессор Ардатов…
Глаза Ферапонтова уважительно округлились. Кто же не знает Ардатова, неофициального главного кардиолога России? Светило!
- …он конечно, безумно занят, сами понимаете, но для вас, как для коллеги, найдет время. Я его попрошу. И заодно хорошо бы показаться профессору Тер-Манучарян, про церебральный атеросклероз тоже следует помнить.
- Хорошо бы, Дмитрий Константинович. Раз уж попал к вам…
Ардатов и Тер-Манучарян, несмотря на свои регалии, были умными, незаносчивыми людьми. В отличие от многих других светил, они прекрасно понимали, что короля играет свита, иначе говоря - что постоянное пополнение клиентуры в первую очередь обеспечивает не громкое имя, а хорошее отношение рядовых врачей, и исправно платили процент с каждого платного клиента тому, кто этого клиента им обеспечил. Лечащий врач много общается с больным, и в любом случае к мнению лечащих врачей больные прислушиваются. К чьему-то мнению прислушиваются меньше, к чьему-то больше, но если при упоминании какого-нибудь светила врачи морщатся и говорят нечто вроде: "А-а, этот… Очки втирать он умеет, деньги брать тоже, но в медицине ничего не смыслит", то вряд ли захочется у него консультироваться. Поэтому умные люди всегда делятся с теми, кто прислал им клиента. Пусть даже они и светила - законы экономики одинаковы для всех. Никто ничего не делает без выгоды для себя.
Ну что ж, продолжим, благословясь.
- Олег Борисович, вы, наверное, захотите стимулятор получше?
Сейчас уже можно задать вопрос "в лоб". Плод созрел и готовится упасть в заботливо подставленные ладони.
- Я как-то не думал… но… - замялся Ферапонтов. - Да, конечно, хотелось бы лучше, только чтобы самому не пришлось покупать.
- Разумеется, Олег Борисович, установка стимулятора будет произведена в рамках высокотехнологической медицинской помощи, и вам покупать его не придется. Вопрос в другом - какой именно стимулятор мы вам установим. В нашем распоряжении сейчас есть три вида стимуляторов, которые могли бы вам подойти…
- Я в них совершенно не разбираюсь, Дмитрий Константинович!
- Я не стану грузить вас техническими подробностями, скажу только, что они отличаются по сроку службы и надежности, хотя все, безусловно, надежны. Производство тоже разное - наше и американское. Американский стоит почти как три наших, но он того стоит!
- Тогда, может, его и выберем, Дмитрий Константинович? - Ферапонтов заискивающе улыбнулся.
- Мне не жалко, Олег Борисович, - ответная улыбка Моршанцева лучилась дружелюбием. - Я постараюсь убедить мое руководство. Окончательное решение принимают там.
Моршанцев указал глазами на потолок.
- Я все понимаю, - тихо сказал Ферапонтов и еще тише, почти беззвучно, одними губами, спросил: - Сколько?
Чего-чего, а подслушивающих устройств в ординаторской не было, иначе бы давно всех выгнали бы или, не дай бог, посадили. Но в Моршанцеве вдруг проснулся мальчишка, который в лучших традициях отечественного кинематографа взял со стола "общественный" калькулятор, набрал на нем требуемую сумму и сунул под нос Ферапонтову.
Увидев цифру, Ферапонтов отшатнулся и затряс головой.
- Я не…
- В рублях, - прошептал Моршанцев.
Ферапонтов просветлел лицом и кивнул.
- До того! - строго уточнил Моршанцев.
Брать деньги "под выписку" придумали идиоты-перестраховщики, ничего не понимающие в психологии. Как сказано в известном анекдоте: "когда член твердый, сердце мягкое, а когда член мягкий - сердце твердое". Пока еще ничего не сделано - можно быть уверенным на девяносто девять процентов, что тебе заплатят столько, сколько было оговорено. Постфактум же платить нет особого желания, да и смысла, если честно, тоже нет - не выдерешь же стимулятор обратно. Так что только "до того". Утром деньги - вечером стулья. И не надо пугаться осложнений. Ну, бывает, что с того? Все мы смертны, все когда-нибудь того… Деньги? Какие деньги? Я вас умоляю! Вам приснилось, наверное. А свидетели у вас есть? То-то же, так и я могу наговорить о вас что угодно. Клеветать легко, но за клевету и ответить можно, вы в курсе?
"До того" означает - всегда при своем интересе. "Под выписку" - это русская рулетка. Если вдуматься, то "под выписку" подставу устроить проще, ведь добрый доктор сделал свое дело, отчего бы для пущего удовольствия под монастырь его не подвести? Вот смеху-то будет! А "до того" еще сто раз подумаешь, прежде чем заявление обэповцам писать, ведь если доктора возьмут с поличным, то кто же оперировать будет? Другой? А не зарежет ли этот другой меня на операционном столе? Медики - они же настоящая мафия!
Как ни крути, как ни верти, а "до того" или никак! И ни в коем случае не "половину до того, половину после", на что иногда соглашается Микешин! Это же надо быть совершенно безмозглым, чтобы увеличивать риск вдвое при тех же деньгах. Моршанцев однажды в неформальной обстановке, во время празднования дня рождения Капанадзе, посоветовал Микешину не умничать, разбивая один платеж на два, а поступать, как все люди. Микешин завелся, начал сбивчиво нести какую-то пургу о незавершенном гештальте, приплел карму, доказывал, что он "по глазам людей видит". Моршанцев пожалел, что начал этот разговор. Правильно говорят - его не тронь, оно вонять не будет.
Ферапонтов кивнул еще раз.
- Не обещаю, Олег Борисович, но, возможно, мне удастся включить вас в клиническое исследование по брадиаритмиям. Это совершенно бесплатно, но очень приятно, потому что в течение двух лет вы сможете наблюдаться на кафедре, а это, согласитесь, куда лучше, чем амбулаторное наблюдение по месту жительства.
Ферапонтов - рентгенолог и вряд ли что-то смыслит в клинических исследованиях, то есть вряд ли знаком с подоплекой большинства из них. Да не знаком, по лицу видно, вон как обрадовался. А за каждого "профильного" пациента кафедры платят бонус лечащему врачу. Это закономерно - ведь пациента, участвующего в клиническом исследовании, вести гораздо труднее.
Проговорив назначения, Моршанцев отпустил Ферапонтова в палату. Очень вовремя отпустил, потому что не прошло и минуты, как вернулся Капанадзе. Раскрасневшийся, весь какой-то взъерошенный, лохматые брови сдвинуты на переносице, левая щека едва заметно подрагивает.
- У нас есть такое ругательство: "маймуни виришвили", - начал он, расхаживая взад-вперед по ординаторской и то и дело хватаясь за голову, точно не давая ей соскочить с плеч. - Это означает "обезьяна - ишачий сын"! То есть не просто "обезьяна" и не просто "ишачий сын", а вот именно так, как сказано!
- Усиление эффекта.
- Да, усиление. Потому что про нашего нового невропатолога по-другому не скажешь…
Новый консультант-невропатолог и впрямь был далеко не лучшим врачом.
- Я пишу, что у больного боли в спине постоянного характера, иррадирующие в обе руки и усиливающиеся при движениях. Пишу, что кардиограмма без динамики, пишу "эхо", пишу, что пальпация грудного отдела позвоночника по остистым отросткам болезненна… Все пишу! Я и лечение назначить могу, мне этот невропатолог нужен только для того, чтобы страховая не придиралась…
Страховые компании ищут в историях болезни дефекты, позволяющие им оплачивать лечение не полностью. Закономерно - каждому своя копейка дорога. Если неврологический диагноз не подтвержден невропатологом и лечение не назначено им же - это косяк, за который непременно даст по ушам заместитель директора по лечебной работе. Под настроение можно не только без премии остаться, но и строгий выговор с занесением в личное дело получить.
- Отари, сядь, пожалуйста, - попросил Моршанцев. - Голова кружится…
Капанадзе плюхнулся на диван и продолжил:
- А этот кретин приходит и пишет: "данных за неврологическую патологию нет"! Как тебе это нравится?! Я сначала попробовал ему объяснить, но смотрю - не понимает. Тогда я вежливо говорю: "Уважаемый Игорь Филиппович, нельзя ли, чтобы к нам ходил другой консультант?" А то с вами, говорю, общего языка найти невозможно! Он разворачивается и молча уходит. Прямо к Субботиной. Наговаривает ей там с три, нет - с десять коробов, она заводится, вызывает меня и начинает орать: "Что вы себе позволяете?! Как вы смете выгонять врача?! Разве вы его принимали на работу?! А вы вообще знаете, чей он сын?!"…
- Чей же? - заинтересовался Моршанцев.
- Я так и не узнал! Очень мне надо знать, чей он сын! Маймуни виришвили, я уже сказал! Если кто-то думает, что о Капанадзе можно ноги вытирать, то он очень ошибается! Я требую к себе уважения!
- Все ясно, - улыбнулся Моршанцев. - Первые полчаса вы развлекались тем, что состязались в громкости ора. А чем все закончилось?
- Тем, что с завтрашнего дня к нам будет ходить Аида Генриховна. Она хоть и пенсионерка, но голова у нее светлая, дай бог каждому, и диагнозы она ставит правильно.
- А этого?
- А этому дадут другие отделения! Потом от него и там откажутся…
- А может, и не откажутся.
- Мне все равно. Я против него лично ничего не имею, хоть он повел себя не по-мужски. Я просто хочу, чтобы моих больных консультировал кто-то другой.
- Как ты сказал? - Моршанцев оторвал от стопки листочек для записей. - Маймуни виришвили? Надо записать, хорошее выражение.
- Имей в виду - это очень плохое выражение, - серьезно предупредил Капанадзе. - За него в лучшем случае морду бьют.
- А в худшем?
- Голову отрезают, - так же серьезно ответил Капанадзе.
- А у вас есть такие ругательства, за которые не бьют морду? Вот если я недоволен тем, что ты делаешь, как я могу это выразить, чтобы остаться в живых и с целой мордой?
- Так и выражай, скажи: "Отари, ты вот в этом неправ". Это нормально. А если сказать: "Ишачий сын, мать твою за ногу, что ты делаешь?" - то конструктивного разговора не получится. Так что лучше наши ругательства не запоминай, тебе своих, что ли, не хватает?..
Оформление истории болезни Ферапонтова заняло четверть часа. Отдав историю дежурной медсестре, Моршанцев направился в кабинет заведующей отделением.
Ирина Николаевна сидела за столом и листала ежедневник, не иначе как составляла план на завтрашний день. Она привычно улыбнулась Моршанцеву и сказала.
- Я через полчаса ухожу. Ты со мной?
- Да, - ответил Моршанцев.
Им до сих пор удавалось сохранить свои отношения в тайне от сотрудников института. Это было довольно несложно, разумеется - в том случае, если строго придерживаться установленных правил. Никаких знаков внимания на работе, уходить порознь и приходить порознь, на корпоративных празднествах держаться подальше друг от друга. Пока работало безотказно. "Ты со мной" означало, что Ирина Николаевна подберет Моршанцева, у которого все никак не получалось обзавестись своим автомобилем, в двух остановках от института, причем не на оживленной трассе, по которой ездят все сотрудники, а в тихом переулке. Конспирация так конспирация. Только в самый первый раз, когда между ними не было никаких отношений, заведующая отделением усадила Моршанцева в свою машину прямо на территории института и довезла до метро. Но это была чистой воды любезность, и ничего кроме любезности.
Проблема с автомобилем заключалась не в деньгах, а в самом Моршанцеве. Сначала он копил на подержанную, но не убитую иномарку. Когда собралась необходимая сумма, ему сразу же захотелось машину получше - новую и повыше классом. И так несколько раз. "Приценивайся к "Порше", чего там!" - подзуживала Ирина, но так высоко запросы Моршанцева не задирались, во всяком случае пока. Покупать автомобиль в кредит было нецелесообразно и неправильно. Моршанцев не хотел растягивать платежи надолго, а вносить ежемесячно в банк сумму, значительно превышающую указанную в справке заработную плату, было опасно, а ну как кто-то ушлый обратит внимание. Береженого бог бережет, небереженого конвой стережет. Как-то так.
- У меня новенький в седьмой палате. Наш коллега, отставной рентгенолог, Ферапонтов Олег Борисович. Перспективный.
- Вроде как перспективный или точно перспективный? - уточнила Ирина Николаевна.
- Судя по всему - точно. Надеюсь, что завтра удастся пообщаться с его женой или кем-то из детей.
- Надежды юношей питают…
- Отраду старцам подают, - продолжил Моршанцев. - Давай завтра прямо с утра совместно его осмотрим, обнадежим, подогреем…