И тут же, без перехода, пошевелил пальцами, подзывая к себе еще одну бутылку. По пути она очень любезно успела открыться, наклониться и, долетев до кружки, сразу же наполнила ее до краев ароматным, желтовато-прозрачным, и плавно опустилась на стол.
Зюгма пошевелил пальцами другой руки, и кружка поднялась в воздух и направилась прямиком к его губам. Терпеливо дождавшись, пока советник осушит ее до последней капельки, она опустилась рядом с бутылкой.
Серафима разразилась аплодисментами.
Колдун довольно ухмыльнулся, склонил на секунду голову и рявкнул:
– С-стража!!!
Двое собакоголовых, обгоняя и отталкивая друг друга, влетели в подвал.
– Наша жизнь – твоя жизнь!
– Помню, – отмахнулся Зюгма и важно продолжил: – П-передайте п-приказ моему п-помощнику… к-как его там… С-самшиту… чтобы он н-немедленно… согнал в-всех… кто с-сегодня работал… с-сюда… для п-получения н-награды. Времени – д-десять… – и он украдкой глянул на царевну, чтобы убедиться, обратила ли она внимание, как авторитетно он управляется с этими дуботолами, – н-нет, п-пять… минут… Ис-с-сполняйте!
– Но мы должны… – начал было один из них, и чуть не подавился собственными словами, когда Зюгма подпрыгнул от злости и проорал:
– БЕГОМ!!!
Пятнадцать минут и одну бутылку спустя у входа в подвал взбухла разношерстая толпа.
Организовав живую цепь из умрунов на дежурстве и проинструктировав их больше двух в руки не давать, колдун с наслаждением опустился на стул, вытянул ноги и бережно облапил волосатыми ручищами наполненную кружку.
– Эликс-сир ж-жизни! – полупьяно улыбаясь, отпил он половину одним глотком и звонко икнул. – Н-напиток б-богов!.. Вос-с-с-с… вос-с-станав-в-влив-в-вает жижненные… зизненные… зижненные щилы… жизненные силы… на раз-два…
– Великий человек, великий! – как бы не веря своим глазам, восхищенно качала головой Серафима.
С улицы стали доноситься первые звуки восстановления жизненных сил…
– А скажите мне, пожалуйста, многомудрый господин первый советник, куда подевался тот человек, который занимал эту должность до вас? – подливая в кружку Зюгмы вина, но не слишком много, чтобы он не потерял дар коммуникации раньше, чем надо, вкрадчиво вопросила царевна, чтобы издалека завязать более интересный для нее разговор.
– Ч-черносл-лов-та? – свалил глаза в кучу тот. – А-а, он… Он сейчас на ответственном задании находится. В тылу в-врага. П-по лич-чному п-поручению самого в-величества.
– А где бы это он мог исполнять такое задание? – не отставала она.
– А-а… Он-та… Он в… в этом… к-как… его… У вас дома… он.
– Где? – нахмурилась непонимающе Серафима и криво пошутила: – Во дворце в Лукоморье, что ли?
– Ага! – обрадовался советник. – В-во дворце. В Л-луко… морье…
Внутри у нее все захолодело, сердце пропустило такт, дыхание сбилось.
– К-как… это?… Зачем?… Почему?…
– А-а! – ласково улыбаясь, Зюгма поднял толстый палец-сардельку и покрутил им в воздухе. – А это хитрый п-план… самого ц-царя… К-костея.
– Поняла, – кивнула Серафима непослушной головой.
Это я такая пьяная с одного глотка, или пол уходит из-под ног?… Что они такое задумали? Что там делает Чернослив… или как там его?… Что-то очень плохое… Что же это такое делается-то, а?!..
– Должно быть, он послал его извиниться за мое похищение и попросить у моего супруга развода, чтобы жениться на мне, – как можно равнодушнее произнесла она первое, что пришло ей в голову.
Зюгма пьяненько засмеялся.
– Э-э, нет, д-девица. И вовсе все н-не так… Я, может, и с-самый умный тут… но только п-после его величества. Т-такой п-план надо пятьдесят лет в-выдумывать…
– Да ну, – пренебрежительно махнула она задрожавшей вдруг рукой. – Что уж там может такого умного-разумного выдумать ваш царь, что никому больше и в голову не придет?
А чей это такой незнакомый противный фальшивый голосок?
Ой.
Это же я…
– А в-вот чего, – вытянув шею и понизив голос, заговорщицким шепотом прогудел ей прямо в ухо Зюгма. – Вашему м-мужу жить осталось н-недолго… Сейчас на в-ваших южных гарани… аграни… границах… в-война идет… С к-кочевниками… Так он с войны н-не вернется. И его б-брат… т-тоже… О младшем сыне ц-царя Л-лукомолья… М-мухомолья… М-мухоморья… Ну, с-страны вашей… царь К-костей тоже… п-позаботится… А сам ваш царь… он стал… слишком стар… чтобы п-пережить потерю всех… с-сыновей… за такой… к-короткий… срок. Враги г-государства… т-тем временем… п-перейдут в наступление. И тогда об-бъявляется… он… п-прогоняет в-врагов… к-оторых он сам же и… это… науськал… натравил… наслал, то есть… спасает ц-царство… и становится м-мужем… вас… то есть… спасенной им… от злобного З-змея… царицы… и повелителем самой большой и б-богатой с-страны.
– Ах, вот как… вот как… вот как… – Серафима не знала, что ей сейчас чувствовать – злость, ненависть, отчаяние или все их возможные оттенки, и поэтому решила выяснить это позже, а сейчас пойти дальше.
– Д-да. Вот так. И иначе ни-как, – радостно подтвердил колдун и допил вторую половину содержимого кружки. – Ну, как вам н-нарав-вится… п-план?…
– Очень. Очень. Интересно, – подтвердила царевна, сжав кулаки и зубы. – Вот только я не поняла – а где же во всем этом все-таки ваш Чернослив?
Зюгма щелкнул пальцами, и бутылка вылетела со своего гнезда на полке вамаяссьской шутихой, брызгаясь белым полусухим на все четыре стороны из отбитого горлышка. Лихо подлетев к столу, едва успев затормозить перед носом колдуна, она, трясясь и отплясывая в воздухе, равномерно распределила остатки содержимого на кружку, балахон Зюгмы и его сапоги, отлетела к стене и звонко лопнула.
– Т-так т-тебе… и н-надо!.. – мстительно потряс кулаком маг в направлении усопшей посудины и снова повернулся к царевне. – А-а… Чернослов-то… вы имели в-в-в-в-виду?… А я не с-сказал?… Вот память… д-дырявая… – и он хлопнул себя по лбу, но промазал. – А он сейчас в этом… как его… ну, у вас. Дома. Хозяйничает. Захватил п-правление… царс-скую семью… к-казнил их… в-всех… к леш-шему… Это от него в-в п-первую очередь его… в-величество… будут вас ос-свобжод… обсвоб… освожбождать. Вот.
И расхохотался, как будто ничего более веселого в своей жизни он не слышал, и вряд ли теперь уже услышит.
Серафима побледнела.
А вот это конец.
Если Чернослов там, он уже должен был во всем разобраться и сообщить Костею, что произошла ошибка, что она – вовсе не Елена, а настоящая Елена там, дома…
Или нет?
Или не должен?
Костей ведет себя так, как будто ничего не знает.
Притворяется, гад?
Или нет?
А если ему этот… Черно… слов… ничего не сказал? Если он задумал какую-то свою, еще более изощренную игру?
И в середине всех этих игрищ угадайте с трех раз, кто?
М-да…
Что такое "не везет", и как с этим бороться…
Но убиваться некогда, а плакаться некому.
Значит, надо использовать этот шанс. Если даже я доживу до завтра после того, как Костей увидит, ЧТО там, снаружи, происходит, такого больше не будет…
А снаружи доносился треск и стук драки, слезы признаний в вечной дружбе и крики песен. Веселье было в самом разгаре.
– А послушайте, господин первый советник? – вкрадчиво-ласково постучала Серафима пустой кружкой по пальцам Зюгмы, и он проснулся.
– Ч-во?
– Я говорю, что сегодня я увидела практически весь замок. Но мы не успели осмотреть еще одну башню.
– К-кую?
– Не помню, как она называется. Но это между Царицей и Осой.
– А-а… – приоткрыл один мутный глаз колдун. – В-вам туда… нельзя… в-входить…
– Почему? – недоуменно пожала плечом царевна. – Ведь я же буду не одна, а вместе с вами?
– П-потому что… П-потому что мне тоже н-нельзя… туда в-входить…
– Вам? Самому выдающемуся первому советнику из всех первых советников, когда-либо дававших советы на Белом Свете?! Но почему?! – коварный план рушился на глазах, и Серафиме уже не приходилось разыгрывать удивление и разочарование.
– П-потому что… – Зюгма разлепил второй глаз и быстро просканировал подвал, лестницу и пространство под столом. Слегка успокоенный и ободренный результатом – каков бы он ни был – он продолжил, конспираторски понизив шепот до едва слышного шипения: – П-потому что там… ж-живет… наш ц-царь!..
Видя, что иных пояснений за этим откровением не следует, царевна таким же шепотом-шипением спросила:
– Ну и что? Мы же к нему в гости не пойдем. Мы просто посмотрим, что там есть интересного, и уйдем. Может, там даже ничего интересного и нет.
– Х-ха! Н-нет! Есть! Потому-то в эту… б-башню… б-без его п-приглашения… никто н-не может… войти… Она – З-заклятая… Потому что т-там у него… – он дико оглянулся, но не увидел ничего угрожающего, и продолжил: – там у него… Пламя!..
– Пожар, что ли? – наморщила лоб Серафима.
– Х-ха! П-пож-жар!.. Ж-женщ-щин-на!.. П-пламя С-сердца З-земли!..
– Ну и что? – недоуменно заморгала царевна.
– К-как это… что?!..
Советник щелкнул пальцами и очередная бутылка пошла на взлет, но, едва оторвавшись от полки, изобразила сначала крен, потом тангаж, потом рысканье, после чего, сделав "мертвую петлю", она вошла в пике, и с мокрым дзинем закончила на камнях пола свой недолгий, но богатый впечатлениями полет.
Зюгма, расстроенно оглядел место катастрофы.
– Ц-царица…
– Да?
– Т-ты м-меня… у-уважаешь?
– Уважаю, – автоматически отозвалась Серафима.
– Н-налей?… П-пажа… луста…
– Беспременно.
Колдун отпил полкружки, икнул и, недоуменно глянув на Серафиму, поинтересовался:
– О ч-чем это… я?…
– О Пламени, – мгновенно подсказала та.
– Д-да. П-пламя, – согласно кивнул он головой. – Я г-гов-врю… м-мест в-выхода… т-такого Пламени… к п-поврех… поврех… порверхности… н-на всем Белом С-свете – р-раз – и об-бчелся!.. Т-только в одном м-месте… Точка!.. Н-нашел ее – и т-ты ц-царь!.. Оно исп-пользуется… для самого с-страшного… с-самого крепкого… к-колдовства!.. Н-нич-что не м-может… ему портиво… потриво… протриво… противно… помешать.
"Я сам сделал его пятьдесят лет назад… В этом самом замке… В сердце моей магии… В Заклятой башне. Чернь называет ее Проклятой…" – тут же назойливым утопленником всплыли в памяти Серафимы слова Костея.
Так вот о чем он говорил вчера в Пауке… Камень из Пламени Сердца Земли. Хм… Новости анатомии на мою голову… Обычно-то самодельные камни бывают в почках…
– …и ОН… – Зюгма в это время не переставал говорить, и сейчас снова зыркнул по сторонам, не появился ли часом кто незваный, и продолжил еще тише, на грани слышимости, зажевывая и проглатывая слова: – …и ОН сп-провадил… с-старого… ц-царя… на тот с-свет… от г-горя… он с-сам угас… д-даже т-травить… не п-пришлось… и стал бес… смертным… п-после того… к-как… к-как это П-пламя… об-бнаруж-жил…
– Да-а?… – протянула Серафима тоном, явно показывающим даже пьяному в балахон магу, как потрясающе интересно ей все то, что он говорил, говорит и когда-либо еще будет говорить. – Да-а?…
– Д-да, – уронил он голову на залитую вином грудь. – А ещ-ще… а ещ-ще он д-держит там… с-свое… й-яй… цо…
– Что?! – вытаращила глаза царевна.
– Йяйц-цо, – колдун для особо сообразительных изобразил в воздухе обеими руками упомянутую только что фигуру. – Йяй-ц-цо. Ч-что не п-понят… но?… К-которое ук-крал… у З-змеи… В с-сундуке… Н-над П-пламм… Плам-менем… Чтоб в-вылупилось… к-когда н-надо. И она теперь у н-него… н-на п-побегуш-шках… К-как в с-каз-зке… Йяйц-цо – в с-сундуке… С-сундук – н-на цепях… Ц-цепи – н-над Плам-менем… Он… х-хитрый… как д-демон… З-заставил ее… себе… себя… себю… любить… себя… Если что… с ним… с-случится… с-сказал он ей… или она его обсп… осп… обс… слушается… этот с-сундук в Пламя – юх!.. и нету… А это – п-последнее… Остальные он ещ-ще… раньше… в п-пропасть… юх! – и нету… А Зем… Земеи… несутся раз в ж-жиж… з-зиж… жизни!.. Г-ром-мадного ума… ч-челов-вечищ-ще!.. – поспешно и громко, как будто и через пьяный угар до него дошло, что говорит он слишком много и не то, что надо, добавил Зюгма, пытаясь одновременно оглянуться по всем сторонам и не сползти при этом под стол.
– А что с ним может случиться-то? Он же бессмертный! – нетерпеливо подалась к колдуну Серафима, но тот только захихикал и медленно отвалился на спинку стула.
– С-спроси… с-сама… – посоветовал он. – Мне… н-не г-говорит… Хи-хи-хи… Хи-хи-хи… Хи-хи-хи… Х-х-х… Х-х-хр-р-р-р… Хр-р-р-р…
Царевна критически оглядела советника и пришла к неутешительному выводу, что он больше абсолютно никому не кабельный. Но оставалось сделать еще одну, последнюю, но самую важную вещь.
Она потрясла, потыкала, постукала Зюгму, но ввиду отсутствия видимых результатов, в конце концов пришлось прибегнуть к испытанной кружке.
– Ой, – озадаченно потряс колдун отшибленными пальцами и открыл изумленные очи. – К-кто это?… Ч-чего надо?…
– Это я, царица твоя Елена Прекрасная, – любезно напомнила Серафима.
– Йя… с-слуш-шаю?… – колдун отважно попытался собрать глаза в кучу и сфокусировать их на собеседнице.
– А как вы думаете, господин советник, какая завтра будет погода? – пристально глядя на Зюгму, поинтересовалась Серафима. – А то все пасмурно да пасмурно. А солнца надо бы хоть чуть-чуть. И ветер слишком прохладный. А дождь ни к чему.
Она с детства знала, что в разговоре запоминается последняя фраза. И теперь, если колдуна спросят, о чем он говорил с пленницей, он ответит "О погоде".
– У-г-гу… – промычал Зюгма. – Прхлдный… Дждь…
И снова поспешил вернуться в царство сна.
Царевна почесала в затылке. В кои-то веки ей был предоставлен карт-бланш в смысле перемещения по территории замка. Если удастся выбраться из подвала незаметно. Если там, наверху, еще есть, кому замечать.
Куда пойти?
Инстинкт толкал к воротам. Недоверие – к Проклятой башне. Здравый смысл – к своим покоям.
Серафима поскребла в затылке и решила было начать по списку, но у выхода из подвала все и завершилось, не успев начаться.
– Нам приказано охранять вас, – сделал к ней шаг и почтительно отдал честь один из трех умрунов, сменивших на посту своих предшественников из собачьей стражи – видимо, старший.
– Мы должны проводить вас до вашей башни, – присоединился к нему второй.
– Спасибо, не надо, все свободны, – сделала обреченную на провал попытку Серафима.
– Это приказ, – вступил третий, с факелом.
– Чей?
– Штандарт-полковника Кирдыка.
– А я – ваша царица. И по званию старше вашего штандарт-полковника. Так? – она, уперев руки в боки, сердито уставилась на гвардейцев.
– Так точно! – в голос ответили они.
– И я приказываю вам идти в казармы. Отдыхать. Поняли? Вы мне не нужны.
– Никак нет!
– Почему?
– Мы должны выполнять приказ, если его не отменили.
– Отменили! Я! Только что!
– Приказ штандарт-полковника может отменить только генерал Кукуй или царь Костей. Мы будем сопровождать вас до вашей башни, – старший умрун оставался невозмутимым.
– Тьфу, солдафоны, – рассерженно выразила свое отношение к происходящему Серафима и покорно поплелась к месту постоянного заключения, обходя кучи выползшего за день из своих норок мусора и неподвижных храпящих тел.
Едва дождавшись, пока за провожавшим ее почетным конвоем закроется дверь, Серафима, подхватив на ходу один из ночников, предусмотрительно зажженных Находкой, и едва не сбив ее саму с ног, бросилась к лестнице, ведущей к Змее.
Огромный зал без перегородок и мебели был тих и пуст.
Царевна, как капля воды на раскаленной сковородке, метнулась в один угол, в другой, в третий – никого. Замедлив шаги, она подошла к зияющему черным небом на фоне черного камня окну во всю стену и осторожно выглянула наружу.
И там никого.
– Дурацкая змеюка… – чуть слышно процедила она сквозь зубы, устало опустилась на край и свесила ноги в темноту. – Чтоб ты лопнула… Ну вот где вот можно летать в такую вот позднь, а?!.. Когда ее надо – никогда не найдешь!.. Придется ждать.
Но не прошло и полминуты, как она уже стучала кулаком по камням в бессильном отчаянии:
– Ну вот где она, где, где, где, где?!..
Змиулания была ей нужна срочно. Это было в их обоюдных интересах. От того, как скоро она вернется в башню, могла зависеть не только жизнь самой Серафимы, но и существование того, что Змея так тщательно и так нервно от нее скрывала и чем дорожила настолько, что предпочла пойти в услужение к ненавистному Костею, нежели подвергнуть это опасности.
Ее единственного яйца. Ее будущего Змейчика. Или Змеюшки?
Если Костей узнает от Чернослова, что она никакая не Елена, то плохо будет всем и сразу.
Бедная Змеючка… Бедные лукоморские родичи… Бедный Иванушка… Бедная, бедная я…
Серафима была на грани срыва. Она была готова рвать, метать, рычать, царапаться и кусаться. Если бы она застала Змиуланию на месте, она бы, не задумываясь, бросилась сражаться с нею голыми руками, и если не победила бы, то напугала до полусмерти – точно. После того, что она только что узнала от Зюгмы о захвате Лукоморья, проглотит ее Змея или испепелит – ей было все равно.
Прошло два часа.
Ожидание на холодном мокром от вкрадчивого ночного дождика полу результатов не принесло. Змея не появлялась.
Серафима сидела на краю, прислонившись спиной к проему стены и обхватив руками колени. Если Змиулания не прилетит сегодня, то последствия могут быть самые катастрофические. Для всех. Включая саму Змею. Откровенно говоря, она не понимала, почему они, эти последствия, до сих пор еще не обрушились на ее бессчастную лукоморскую головушку, как крыша, под которую забыли подвести стены. Чего Костей выжидает? Зачем притворяется? Какой ему от всего этого интерес? Что он еще задумал, какую гадость, которая раньше ему в голову не приходила?…
Какие бы ответы на эти вопросы ни были даны, для нее это могло означать варианты от просто очень плохого до самого поганого, и ничего иного. Это было именно такое положение, когда самый отмороженный оптимист брал веревку, мыло и шел вешаться.
Серафима оптимистом не была.
Поэтому она решила попробовать подойти к проблеме с другой стороны.
А что если он не притворялся? Что если он и в самом деле так до сих пор ничего не узнал и был уверен, что Елена Прекрасная – это она? Что это могло значить?
А значить это могло только одно, хоть, может, и недолго. Надо было, пока не поздно, поговорить со Змиуланией.
А ее не было…
А что если Костей снова ее послал в Лукоморск, за настоящей Еленой? В этом случае она скоро должна вернуться. И тогда…
За спиной царевны, едва слышные на фоне шепота дождя, зашелестели осторожные шаги.
Находка? Позаботиться или пошпионить? Для Костея или для Зюгмы?
– Ваше царственное величество, – раздался приглушенный нерешительный голос. Так говорит человек, которому нужно что-то сказать, но который не хочет, чтобы его слышали. – Ваше царственное величество? Вы где?
– Здесь, – подумала и неохотно отозвалась Серафима.
– Я вам шубу принесла, ваше царственное величество – тут холодно и сыро, вы можете заболеть… – обеспокоенный голос зазвучал ближе.
– Могу заболеть… Могу и не заболеть… – проворчала царевна, нехотя поднимаясь и дуя на закоченевшие руки. – Тебе-то что?
– Жа-алко, – горестно пропела горничная.