На его физиономии она выглядела так же естественно и непринужденно, как на крокодиле.
Находка предпочла бы оказаться в комнате, полной самых жутких демонов, чем один на один с ней.
– Вот видишь, деревня голоштанная, – не нарушая однажды созданной конструкции на своем лице из опасения, что не сможет снова ее воссоздать, сквозь сведенные ненавистью зубы проговорил советник. – Стоило тебе пошевелить мозгами, как ты все вспомнила. И теперь расскажешь мне, как эта змея заговаривала демонов, науськивая их на солдат его величества.
"Змея!!!" – от неожиданной мысли Находка чуть не подпрыгнула. "Змей! Я расскажу ему про Змея! Пускай он разбирается с ним, про что они там говорили. Он охраняет ее царственное величество, и значит, ей, наверное, можно с ним разговаривать. А если и нет, то, поди уж, разговоры с ним – меньшая беда, чем с демонами. И Змею он уж точно ничего не сделает. Пусть-ка попробует поорать на него! Или на ее царственное величество. Он же ее боится, как мышь кошки! Нет, сказать про Змея – это не предательство. Нет. Я не предатель. Ох, батюшка-Октябрь, помоги мне и ее царственному величеству Елене Прекрасной… Пронеси беду мимо…"
– Да! Змей! Змей! Я слышала! Я все расскажу! – закрывая лицо руками, чтобы советник не мог увидеть, как она сквозь слезы улыбается, закивала головой горничная Серафимы.
– Что? – синтетическая улыбка сползла с лица Зюгмы как плохо приклеенная. – Какой Змей? Ты что это несешь, дура? С ума, что ли, с последнего, совсем спрыгнула?
– Да, господин! Совершенно точно говорю вам! Ее царственное величество сегодня ночью поднималась к Змею и разговаривала с ним! Я сама все слыхала!
– Что?… – в своей реакции его светлейшество сегодня был не оригинален.
– Да! Она взяла ночник и поднялась к нему!
– И про что они говорили? – тревожно нахмурившись, колдун выпрямился и заложил руки за спину. – Ты слышала?
– Да, все до последнего словечка!
– И о чем говорила царица Зм… Змею?
– Она ему сказала, что у девки Надьки есть обезьяна, которая играет в домино! – не пряча более счастливой улыбки, доложила первому советнику Находка.
– Что-о-о?!.. – вытаращил глаза колдун так, что они вылезли из окружающих их складок жира.
– Истинно верно! – приложила трясущиеся руки к груди та.
– А… А она… то есть, он ей что?
– А он ответил, что это маракуйно.
– Че-го-о-о?!..
– Ой… То есть, ананасно…
– ???!!!
– А, вспомнила! Бананально!!!..
– Д-У-У-У-У-РА!!!..
Когда завтрак уже приблизился к своему логическому завершению – вытирания губ салфеточкой и отодвиганию тяжелого стула под дамой, дверь с грохотом распахнулась, и в трапезную на коленях вползло нечто белое, постоянно стукающееся лбом о неровный камень пола и бормочущее "виноват, виноват, виноват, виноват…".
Царевна подобрала подол и попятилась, как настоящая дама при виде мыши.
– Что… это?…
– Виноват, ваше величество, исправлю, кровью смою, ни одной целой шкуры не останется!.. – громче и решительней с каждым метром доносилось от загадочного существа.
– Это? – Костей поморщился. – Ну что за человек, а? Не так, так иначе мне завтрак испортить обязательно должен. Это мой повар Резак. Пришел давать объяснения. Я его так скоро не ждал, вообще-то, думал, минут через десять. Бежал он, что ли?
– …Искуплю, ваше величество, сам сегодня один на кухне останусь, всем покажу, всем докажу, потом изо всех дух вышибу, кто еще хоть слово вякнет про демонов, хоть еще раз пасть свою вонючую разинет, хоть заикнется, хоть подумает… – гундосил он, не поднимая головы, и тем не менее ловко, как самонаводящаяся ракета, маневрировал между стульями и безошибочно полз прямо под ноги Костею. – Всех запорю, всех изобью, всех запытаю сам, лично, своими руками, каленым железом выжгу, чтоб неповадно было меня дураком выставлять, уроды, мерзавцы, скоты, подлецы, быдло…
– Мне надо с ним… пообщаться… ваше величество, – оторвав, наконец, взгляд от своего бывшего любимца, извиняясь, пожал плечами царь. – Мы с вами встретимся за обедом. Который, я надеюсь, уже будет подан этим ничтожеством.
– Ничего не имею против, – склонила голову Серафима и быстро, брезгливо обойдя подальше пресмыкающегося шеф-повара, покинула зал.
Сгорая от нетерпения воплотить в бумаге и карандаше все то, что она полчаса Костею наговорила, царевна ворвалась в свои покои.
Находки видно не было.
– Ладно, отсутствие горничной творчеству не помеха, – пробормотала она облегченно себе под нос.
Может, оно и к лучшему, что служанки пока не будет. В лице другой женщины всегда был риск нарваться на того, кто совершенно точно знал, что такое люрекс, где обычно находится реглан и чем корсет отличается от корсажа.
Потерев руки в предвкушении очередного черного дела во вред тирану, царевна принялась за поиски в ящиках письменного стола чистой бумаги и острых карандашей. Краски стояли тут же, сверху, на видном месте, но дело до них должно было дойти не скоро. Создание гардероба для правителя царства Костей не терпело суеты.
Она опустилась на стул, подперла щеку рукой и, прищурив задумчиво глаз и выпятив для гармонии нижнюю губу, принялась водить над листом грифелем. С некоторым умственным усилием она пыталась не то чтобы мысленно расположить все перечисленное во время завтрака на одном эскизе, а хотя бы просто вспомнить, что это вообще такое и в какой части костюма должно располагаться. Все-таки, что ни говори, а Елене нужно было запереть меня в мастерской какого-нибудь особо въедливого портного и не выпускать, пока я не выучу не только названия этих штучек, но и что они из себя представляют…
"Там, где брошка, там перёд…" – вспомнила она строчку из старой популярной песенки и усмехнулась.
Ну да ладно. Прорвемся. А кстати, не очень ли хорошая идея ко мне только что пришла? Не настоящие ли драгоценные камни и бижутерия из золота и серебра красят настоящего правителя? А не разорить ли нам нашего дистрофичного царька? Что это золотой да бриллиантовый запас у него все на войну да на войну идет? Оприходуем-ка мы его в мирных целях. Жаль только, что у него рост не под два метра – драгоценностей на него можно было бы навесить в два раза больше… Ну да ничего. Компенсируем маленькую площадь высокой плотностью и толстым слоем.
Начнем-ка мы с фигуры.
Так… Палка, палка, огуречик…
И тут откуда-то донесся вполне явственный всхлип. Всхлип человека, который плакал горько и долго, но недостаточно долго, чтобы выплакать все, а теперь ему что-то мешает доплакать до конца, и он вынужден сдерживаться, но у него это не очень хорошо получается.
Серафима прислушалась. Всхлип больше не повторялся, но она была готова поставить на кон свое кольцо с кошкой, что происходил он из комнатки горничной.
Сдвинув брови, пытаясь угадать, что бы это могло значить, царевна отложила свое художество, подошла к закрытой двери, ведущей в комнатку Находки, и без стука открыла ее.
Рыжеволосая девушка, скорчившись, сидела на полу под столом, куда ее загнал Зюгма, и беззвучно истекала слезами.
– Находка, что случи…
Служанка подняла голову, закрывая лицо руками. Но и сквозь сжатые пальцы было видно, как на всю левую распухшую щеку у ней расползался бесформенный синяк полуночных тонов.
– Е-муеё! – вырвалось совсем не царственное у Серафимы, и она кинулась обратно в свою комнату.
Вытряхнув из массивного медного цилиндра – подставки – карандаши и перья, она бросилась назад к Находке.
– На, приложи срочно, – не терпящим возражения тоном приказала она.
Горничная отняла от лица руки, и царевна с тихим присвистом поняла, что одной подставкой тут не обойтись.
– Немедленно успокойся, и пойдем, умоемся. Переносица не сломана, а остальное до свадьбы заживет.
Находка покорно встала и пошла за своей госпожой, но слезы литься не перестали.
– Кто это тебя так? – хмуро спросила царевна, наблюдая, как холодная вода, смешиваясь со слезами и кровью, скатывалась по лицу на одежду избитой девушки.
Та изо всех сил затрясла головой: "Никто".
– Никто? – угрюмо переспросила Серафима, играя желваками.
"Никто".
– Или Зюгма? – уточнила она.
– Нет! Нет! Нет! Нет!.. – дар речи вернулся к Находке сию же секунду.
– Значит, да, – кивнула сама себе царевна. – А за что?
Служанка залилась слезами еще больше.
– Он приказал тебе следить за мной?
Едва заметный кивок.
– А ты?
Еще слезы.
– Ты не сказала ему того, что он хотел услышать? Или сказала, но мало?
Находка затрясла головой.
– Я… не сказала ему… про демонов… Только про Змея… Он обещал отправить меня в Проклятую башню… Убить меня… Превратить… в умруна… Простите меня!.. Ваше царственное величество!.. Простите!.. Я не хотела!.. Прогоните меня!.. Я не хочу шпионить!.. Не хочу!.. Убейте меня!.. Лучше вы меня убейте!..
Слезы полились не потоком – слезопадом.
– Ну, уж нет, Находочка… – медленно покачала головой Серафима, и губы ее сжались. – Лучше мы твоего разлюбезного Зюгму… это… того. Я бы, конечно, лучше его прямо сейчас, своими руками… тогокнула… но мне тут еще… работать… и работать. А надоел он мне серьезно, люди добрые. Нельзя меня так доводить. Правда. Прости, Иван. Ты бы так не поступил.
За обедом – уже настоящим, немагическим, хоть и запоздавшим на два часа, Серафима между делом, невинно стреляя глазками, задала вопрос Костею, от которого он чуть не подавился, несмотря на свое бессмертие.
– А скажите пожалуйста, ваше величество. Как бы мне это поскорей стать достаточно подготовленной, чтобы сходить посмотреть на яйцо Змеи в вашей личной башне?
– Кх… Кх… Кхто… Кхто это… вам… такое… сказал… кх-х… кх-х… кх-х?…
– Как – кто? – изумилась царевна, театрально поведя плечиком. – Конечно, ваш первый советник. Он мне все про это рассказал. И как он вам эту идею предложил. И план разработал. И помогал во всем.
– Что-о-о-о???!!! – царь подскочил. – ОН мне эту идею предложил?! ОН мне помогал?! Да это жирный слизняк годится только на свечки! ОН мне помогал!!!.. ОН!!!..
– Как? – разочарованно протянула царевна. – А разве нет? Вот болтун! Так, наверное, и все остальное, что он мне порассказывал, тоже неправда?
– А он вам ЕЩЕ что-то говорил?!
– Да, конечно. И про вашего бывшего первого советника Чернослова, и что он сейчас правит Лукоморьем, и что вы должны нашу страну от него же спасать, и про то, что набеги кочевников с юга вы организовали, только забыли спросить у него совета, и поэтому ваш план идет слегка… наперекосяк…
Подумать только! А ведь еще полминуты назад она думала, что больше злиться просто физически невозможно!..
– ОН. ТАК. ГОВОРИЛ, – даже не спрашивая, а утверждая, процедил сквозь зубы Костей, и царевна непроизвольно отшатнулась от него.
– Да. Из слова в слово, – покладисто склонила она голову и опустила очи долу. – Я же не могла знать, что он у вас такой… выдумщик. Но не судите его строго, ваше величество. Может быть, он просто хотел произвести на меня впечатление? Он в последнее время бросал на меня такие загадочные взгляды…
А вот это было последней каплей, прорвавшей плотину.
– Стража!!! Зюгму сюда немедленно!!! – заорал Костей и грохнул кулачком по столу.
Ничего не опрокинулось.
Через десять минут вернулся умрун, посланный разыскать первого советника и доложил, что того в замке нет – уехал в город по делам до вечера. Царь стиснул зубы, прорычал что-то нечленораздельное, и Серафима отстраненно посочувствовала Зюгме. Лучше бы он стал жертвой монаршьего гнева сейчас, пока тот не настоялся.
Убедившись, что нет ни единого шанса, что до завтра Костей все забудет, царевна холодно откланялась и поспешила к несчастной Находке.
И к своим рисункам.
Вечером несколько поварят во главе с ее протеже доставили Серафиме ужин в покои и передали записку от его величества, в которой говорилось, что он чрезвычайно занят, что неизвестно, когда они увидятся в следующий раз, но что если ей что-то срочно понадобится, он всегда будет к ее услугам. Если его не окажется на месте, то ее наверняка не затруднит немного подождать там, где ей будет удобно.
Царевна задумалась ненадолго, пришла к выводу, что кроме срочной поездки в Лукоморье ей ничего от него пока не надо, рассеянно сунула записку в карман и отпустила посыльных.
Не слушая совета старой поговорки, она разделила ужин пополам, быстро умяла свою долю, а оставшееся, прямо на серебряном подносе, поставила перед кроватью Находки.
– Кушать подано, – ухмыльнулась Серафима, увидев неподдельный ужас на и без того жутком теперь лице горничной.
– Нет, нет, ваше царственное величество! – замахала руками служанка, едва приподнявшись на постели. – Что вы! Что вы! Я не могу!.. Это я вам должна прислуживать!.. Это ваш ужин!.. Я и так как лежебока никчемная весь день на боку провалялась!.. Простите меня!.. Я сейчас пойду…
– Никуда ты не пойдешь, – твердо отрезала царевна. – Ишь, пойдет она. На ногах еле держится, а туда же. Садись и ешь. Я тебе приказываю. Завтра находишься, если получше будет. А пока поешь и отдыхай. Тебе полезно.
– Ваше царственное величество!.. Я не достойна!.. Простите меня, дуру деревенскую!.. Простите!..
Слезы опять полились ручьем.
Что Серафима терпеть не могла ни при каких обстоятельствах, так это слезы.
– Короче, женщина, – скрестила она руки на груди, сдвинула брови и поджала губы, изображая суровую строгость. Или строгую суровость – что получится. – Я через полчаса к тебе захожу за посудой, и она должна быть пустой. Это, между прочим, приказ твоей повелительницы. Все. Исполняйте. Время пошло.
Через час, когда Серафима закончила последний эскиз – парадного обтягивающего черного трико в полный рост с декольте, золотыми эполетами, рукавом фонариком и серебряными костями человеческого скелета на нем – такой не стыдно было бы надеть и Фредди Меркюри на бенефисе – и зашла, чтобы забрать тарелки и кружку, все было идеально пустым, а сама Находка, отвернувшись к стене, тихонько посапывала, изредка всхлипывая во сне.
Осторожно поправив на ней одеяло и задув ночник, царевна унесла на свой стол поднос и достала из кармашка коробочку с кольцом-кошкой.
– Царица Елена! – радостно приветствовали ее привидения сразу же, как только кольцо оказалось на пальце. – Ты только послушай, что вчера у нас было!..
– Нет, ты не поверишь!..
– Так мы еще ни разу не веселились!..
– Значит, так. Эти два собакиных сына ни на шаг не отступали друг от друга…
– …куда один – туда сразу и другой…
– …и мы посовещались…
– …и решили эту их тактику против них же и обратить!..
– Начали у нас, как мы и договорились, Конюх, Матрона и Звездочет…
Просмеявшись шепотом, откашлявшись и вытерев слезы, Серафима могучим усилием воли скроила серьезное выражение лица и обратилась к своей призрачной армии:
– Ну вы и молодцы, господа призраки! Такого даже я от вас не ожидала!
– А уж они-то и подавно! – хвастливо подкрутил ус Усатый Придворный.
– Ну, ничего, царица Елена, ты только подожди, мы им сегодня такую ярмарку с балаганом устроим! – потер ручки Тощий Стражник.
– Нут-ка, ребята, где мы давно не развлекались? – обернулся к призракам Конюх.
– Кажется, в западном крыле…
– Нет-нет, погодите, – остановила их военный совет Серафима. – Сегодня у вас будет особое поручение и особый клиент.
– Ну-ка, ну-ка…
– Интересно…
Привидения подлетели поближе.
– Сегодня ваша цель – кухня. И не кухня вообще, а один очень мерзкий старикан-живодер в частности.
– Шеф-повар Резак? – догадался Звездочет.
– Он самый.
– Но душечка! Ночью на кухне он не бывает! – вскинула толстенькие ладошки Матрона.
– Сегодня будет. Так что он – ваша первая и единственная цель на сегодня. Вы должны напугать его так, чтобы он больше и рта не раскрыл, и руки не поднял на своих поварешек.
– А что делать с теми, кто будет с ним вместе? – обеспокоенно поинтересовался Повар. – Откровенно говоря, мне не слишком по душе вредить своему же брату. Извини, конечно, царица, твой план очень дельный и правильный, но им всегда после наших ночных выходок так достается!.. Так!.. Мне даже стыдно за нас становится… Нет, я знаю, что так надо. Но они-то ведь ни в чем не виноваты!..
– А с ним никого сегодня и не будет. Он решил, что он герой и всем утрет нос. Просидит всю ночь один на кухне, а утром расправится со всеми, кто хоть раз упомянул или упомянет вас.
– Ах, так… – зловеще подбоченился Повар. – Ах, он так…
– Ну, раз он будет один… – привидения довольно переглянулись. – Тогда он эту ночь не скоро забудет. Уж это мы тебе, царица Елена, твердо обещаем.
– Я на вас надеюсь, друзья, – сомкнула руки в замок Серафима. – Этот мерзкий слизняк после сегодняшней ночи никого больше не должен и пальцем тронуть. Получится так сделать?
– Не волнуйся, – сжал посох Звездочет. – Если ты говоришь, что он никого не должен трогать – значит, не тронет. Мы уж об этом позаботимся.
Провожаемые пинками, проклятьями и угрозами повара, поварята и иже с ними бегом покинули кухню и помчались в свои комнатушки, чтобы, как приказал им шеф-повар Резак, запереться там до утра и носа наружу не показывать, а то мигом оттяпаю.
Сжимая в одной руке топор для рубки туш, а в другой – лучину, угрюмый старик обошел все громадное гулкое помещение в поисках светильников, свечей и факелов, которые когда-либо попадали на кухню и терпеливо, один за другим, зажег их. Произведенный эффект разочаровал его: редкие, нервно дрожащие островки света не освещали бывшую казарму, а лишь подчеркивали глубину и враждебность затаившихся по углам и чуланам теней, делали их более непроницаемыми и зловещими. Резак подкинул несколько поленьев в камин, подвинул низенькую трехногую табуретку и, кряхтя и опираясь на топор, опустился на нее, спиной к огню.
Тени! Враждебные! Зловещие!..
Ну и слова… Откуда они только взялись в МОЕЙ голове?!
Это слова трусов. Которые верят во все эти россказни о летающих мечах, гаснущих факелах и демонах с холодными пальцами. Какие демоны! Чушь собачья! Кто-кто, а уж я-то знаю. Это всё заговор моих подлецов, которых я обогрел и которым дал работу, чтобы они не сдохли с голодухи на улице в городе, который уже несколько лет тоже медленно подыхает. После того как господин забрал из него всех здоровых молодых мужиков и баб, чтобы они работали на него и служили ему. Кто ему не нужен – тот может хоть заживо сгнить, и никто их не хватится, и слезы не уронит. Если ты не нужен господину – ты не нужен на этом свете никому, и тебе одна дорога, как и этому грязному мерзкому городишку. И после всего того добра, что я сделал для них, собственноручно вылавливая их на улицах, на помойках, на свалках, где они рылись в отходах, чтобы не загнуться от голода, после того, как я обучал их, одевал, обувал, воспитывал, эти неблагодарные скоты решили наплевать на меня, стали думать, что я – ничто, пустое место, что со мной можно делать, что хочешь, захотели моего изгнания из замка и из милости господина!..
Ну уж нет.