Я откланялся. Но, закрывая дверь, я на мгновение обернулся и через распахнутые створки еще раз увидел главного. Он провожал меня взглядом, но улыбка исчезла, и лицо внезапно напряглось, сделалось сосредоточенным. Так крупный адвокат смотрит вслед уходящему клиенту, с которым только что шутил, зная наверное, что клиент будет осужден.
И тогда я понял: странное и подозрительное сообщение курьера вовсе не было случайностью. Что-то готовится (зреет) для меня, быть может, даже против меня, и не просто новая работа, новая должность, далекая командировка, не просто предостережение или наказание, а нечто способное перевернуть всю мою жизнь.
- Тебя тоже вызывали? - услышал я голос Сандро Гепарди, который торчал в коридоре и видел, как я выхожу из кабинета главного.
- Почему тоже? И тебя вызывали?
- Если бы только меня! Всех. Гельфи, Дамиани, Поспишила, Армерини. Остался только ты.
- А что происходит?
- Готовится какое-то дельце. И довольно таинственное.
- Откуда ты знаешь?
- Да как тебе сказать?.. Суета какая-то, словно бы…
Дверь главного распахнулась, и он, стоя на пороге, молча наблюдал за нами.
- Привет, Гепарди.
- Привет.
Я заспешил вниз по широкой лестнице и уж было… как вдруг сверху раздался голос:
- Буццати!
Я обернулся (говорящего не было видно).
- Главный редактор господин главный редактор господин господин господин главный редактор жела-а-ает!
Что-то во мне, в самых сокровенных и чувствительных глубинах моего "я", оборвалось. Меня как будто коснулась роковая длань судьбы.
Я бросился бежать по лестнице, слыша за собой торопливые четкие шаги, о, эти шаги были мне знакомы с детства, и я всегда знал, что они могут настичь и погубить меня.
Он сказал:
- Главный желает вас видеть.
Он сидел за своим огромным письменным столом и смотрел мне в глаза.
- Буццати, кое-что есть для вас.
- Командировка? Куда?
- Возможно…
Он замолчал. Скрестил пальцы рук, как будто перед ним стояла трудная и важная задача. Я ждал.
- Возможно… Я вообще-то не строю иллюзий, однако… меня самого сомнение берет… но, возможно, представится случай…
- Какой?
Он поудобнее устроился в кресле и решительно приступил к делу:
- Дорогой Буццати, не хотите ли вы заняться серьезным расследованием работ на метрополитене?
- …политене? - эхом отозвался я, крайне ошеломленный.
Он предложил мне сигарету, закурил сам.
- Во время строительства метрополитена якобы нашли… некто Торриани, рабочий… случайно… на прокладке Симплонского туннеля… ну, словом…
Я смотрел на него, начиная пугаться.
- А что требуется от меня?
Он продолжал:
- Случайно… во время подземных работ в Милане… он говорит, что случайно нашел… наткнулся случайно… - Казалось, от растерянности он не в силах и слова выговорить.
- Ну-ну, случайно… - попытался я его подбодрить.
- Случайно обнаружил… - Он так и впился в меня взглядом. - Мне самому с трудом верится…
- Господин главный редактор, говорите же наконец… - Я больше не мог выдержать.
- Дверь в Ад, говорит, обнаружил… что-то вроде дверцы.
Говорят, даже великие и очень сильные люди, оказываясь лицом к лицу с тем, о чем больше всего мечтали в жизни, терялись, превращаясь в жалких и ничтожных трусов.
И все-таки я спросил:
- И что, можно туда войти?
- Говорят - да.
- В Ад?
- В Ад.
- Во все круги?
- Во все круги.
Молчание.
- А я?..
- Это всего-навсего предложение… я ведь себе отдаю отчет…
- Кто-нибудь еще в курсе?
- Никто.
- А мы как об этом узнали?
- Случайно. Этот Торриани женат на дочери нашего старого экспедитора.
- Он был один, когда обнаружил?..
- Нет, с напарником…
- А этот напарник никому не говорил?
- Разумеется, нет.
- Почему вы так уверены?
- Потому что второй заглянул туда просто из любопытства. И не вернулся.
- И я должен?..
- Повторяю - это всего-навсего предложение… В конце концов, вы же не специалист по этим делам?
- Один?
- Желательно. Чтобы не привлекать внимания. Нужно внедриться. Пропусков не существует. У нас там никаких связей. По крайней мере насколько мне известно.
- Даже без Вергилия?
- Да.
- Так они и поверили, что я просто турист!
- Надо внедриться. Этот Торриани говорит - он только заглянул туда, - что внешне там все как у нас, и люди из плоти и крови, не то что у Данте. Одеты, как мы. Он говорит, что и город в точности как у нас, электрическое освещение, автомобили… так что смешаться с толпой, затеряться довольно легко, но, с другой стороны, попробуй потом докажи, что ты иностранец…
- Вы хотите сказать, что меня станут поджаривать?
- Вздор! Кто в наше время говорит об адском огне? Повторяю еще раз: внешне там все как здесь. Дома, бары, кино, магазины. Тот самый случай, когда можно сказать, что не так страшен черт, как…
- А напарник Торриани… отчего же тогда он не вернулся?
- Кто его знает… может, заблудился… не нашел выхода… а может, ему там понравилось…
- Но почему именно в Милане, и больше нигде?
- Да нет, эти дверцы, судя по всему, есть в каждом городе, только никто о них не знает… или не говорит… И все-таки, согласитесь, не каждому журналисту выпадает такая удача.
- Это уж точно… Но кто поверит? Нужны доказательства. Фотографии по крайней мере.
Я заметался. Шутка ли - перед тобой открывается та самая дверь. И теперь уже нельзя достойно выйти из игры - это выглядело бы позорным дезертирством. Но мне было страшно.
- Послушайте, Буццати, не будем пороть горячку. Я сам еще не до конца уверен. Во всей этой истории много непонятного, не говоря уже о неправдоподобности в целом… Почему бы вам лично не побеседовать с этим Торриани?
Он протянул мне листок. Это был адрес.
II. ТАЙНЫ "ММ"
Я отправился разыскивать Торриани, работавшего на строительстве Миланского метрополитена и, как выяснилось, случайно обнаружившего под землей дверцу в Ад.
Жена Торриани, как сказал главный редактор, была дочерью старого экспедитора нашей газеты: от него мы и узнали адрес.
Фурио Торриани жил с женой и двумя детьми на улице Сан-Ремо, 32, в районе Порта-Виттория. Он сам открыл мне.
- Пожалуйста, профессор, - пригласил он меня в гостиную, - но боюсь, что…
- Я не профессор и очень прошу извинить за беспокойство. Я получил задание…
Он был довольно высок и плечист. На вид лет сорок. Костюм из твида, белая рубашка, тонкие холеные руки; из кармана пиджака торчала логарифмическая линейка.
И это рабочий? На самом деле он оказался не рабочим, а промышленным экспертом, консультантом фирмы подрядчика, занимающейся подземными работами. Открытое волевое лицо уроженца Падуи, беззаботная улыбка, мощные, как у боксера, запястья. Совсем не похож на человека из преисподней.
- Прошу вас… нет, лучше в то кресло… хочу сразу же предупредить, что…
- Не торопитесь говорить "нет", синьор Торриани, мы только хотели…
Он рассмеялся.
- Право же, я никак не могу взять в толк, каким образом могли распространиться подобные слухи.
- Так это неправда? - Я почувствовал громадное облегчение. Значит, все это бред, выдумка, и моя адова командировка рассеялась как дым.
- Прямо диву даешься! Поверьте, ни я, ни жена никому ни слова… одному богу известно, откуда пошли эти слухи! Да еще с такими подробностями! Будто мой приятель вошел из любопытства и не вернулся.
- А кто он, этот ваш приятель?
- Да нет никакого приятеля и не было никогда!
- Простите, синьор Торриани, но ведь нет дыма без огня…
- Дыма без огня? Ха-ха-ха, великолепно! - Он пристально посмотрел на меня и заразительно рассмеялся.
Я встал с кресла, ощущая поразительную легкость, как после визита к врачу, к которому идешь с внутренней дрожью и страхом, а он говорит, что все в порядке. Наконец-то я задался вопросом, каким образом главный мог принять всерьез подобный вздор и как я сам мог в это поверить. Ад в Милане? Дверь в Ад в столице экономического чуда? Мне захотелось курить.
- Еще раз извините за беспокойство. Такая уж у нас профессия…
- Ну что вы, какое беспокойство, напротив, очень рад был познакомиться.
И тут, случайно бросив взгляд на маленький столик, я увидел старое издание "Божественной комедии" с иллюстрациями Доре. Книга была открыта на том самом месте, где Данте и Вергилий пробираются среди огромных мрачных скал к черному зловещему зеву пропасти.
Это было как набат, как затянувшаяся на шее петля.
Я услышал за спиной приятный голос Торриани:
- Дело было ночью. Работали по сменам… Только что прошел экскаватор, из свежего разреза в земле посыпались камни, грязь, и тут…
- Господи, значит, это правда?
- Ну что вы, профессор, не надо так пугаться. Если хотите, могу точно указать место.
Инженер Миланского метрополитена Роберто Вичедомини, разумеется, не верил ни одному слову в этой истории, и тем не менее он очень любезно согласился сопровождать Торриани и меня к станции на площади Амендолы. Дожди прекратились. Светила прекрасная луна, только-только пошедшая на ущерб. Электронные часы на площади показывали час пятьдесят минут, значит, оставалось десять минут до рокового часа. Дежурный открыл решетчатые ворота центральной лестницы и зажег свет.
Внизу, в вестибюле, все было готово: казалось, вот-вот сюда хлынет шумная суетливая толпа. Но сейчас здесь царило торжественное, впечатляющее безмолвие.
- Красиво, - заметил я, чтобы как-то себя подбодрить. - Великолепная отделка.
Инженер Вичедомини не без иронии обратился к Торриани:
- Ну так где же?
- В конце платформы А, - ответил консультант.
На входе и выходе были установлены контрольные турникеты, поворачивающиеся на сто двадцать градусов; пассажир вставляет билет в специальное отверстие, электронное устройство проверяет билет, штемпелюет его, после чего турникет открывается и пропускает пассажира. Если билет недействителен, срабатывает звуковая сигнализация.
Но пока входные турникеты не вращались, не вставлялись для контроля билеты, не срабатывали электронные устройства, молчала звуковая сигнализация - все замерло в ожидании, великая гонка еще не началась.
Мы спустились, прошли платформу из конца в конец. Метрах в двух от ее края Торриани ткнул пальцем в облицовочную панель с красными и темно-серыми вкраплениями.
- Вот здесь, - совершенно серьезно произнес он.
- Но тут все уже заделано.
- Панели легко снимаются. За ними проложены кабели, и это специально предусмотрено на случай повреждения. Не так ли?
Инженер кивнул.
- Так ведь ту пресловутую дверь за панелью, наверно, уже замуровали?
- На три четверти, - объяснил Торриани. - Снизу установили металлическую дверцу, и на четвереньках можно пролезть.
- Дорогой Торриани, вы отдаете себе отчет в серьезности своих слов? - пристально глядя на консультанта, спросил инженер Вичедомини.
- Полагаю, что да.
На только что отстроенной станции царила гробовая тишина. Лишь из черной глубины туннеля доносился прерывистый таинственный гул.
- И вы утверждаете, что здесь есть лаз, галерея, коридор или что-то в этом роде, одному черту известное?
- Совершенно верно.
- И никто из работавших здесь так-таки и ничего не заметил?
- Почему же, заметили. Но решили, что это один из древних подземных ходов, вроде тех, которые были обнаружены вокруг замка Сфорцы. А я вошел, чтобы посмотреть.
- Вы один?
- Да. Тем более что там неподалеку случился обвал и туннель почти засыпало.
- Вон там? - особенно недоверчиво спросил инженер.
По краям платформ, со стороны прибытия поездов, - телекамеры с различными фокусными расстояниями. Одна просматривает всю платформу. Вторая увеличивает более удаленную зону. Какой из двух камер пользоваться - решает дежурный по залу, в зависимости от обстоятельств. У него постоянно включены два монитора, по одному на каждую платформу. Но сейчас перед дежурным не стояла эта задача. Потому что самого дежурного пока не было, давка еще не началась, а из пассажиров имелся только один, да и тот отправлялся в места весьма отдаленные.
- Пройдя метров двадцать, - сказал Торриани, - я увидел в глубине просвет. И узкую лестницу, ведущую наверх.
- И вы поднялись по ней?
- Да.
- И куда она вела? На ярмарку образцов?
- На улицу, которую раньше мне видеть не доводилось - всю забитую машинами. Там образовалась такая пробка, что двигаться было практически невозможно. А по тротуарам сновали толпы людей, как… ну знаете, как когда наступишь на муравейник?..
- Вот и весь ваш Ад? Да вы, должно быть, просто вышли на незнакомую улицу где-нибудь поблизости.
- Исключено. И кроме того, господин инженер, когда я полез в туннель, было два часа ночи, а туда попал средь бела дня. Вернувшись, я посмотрел на часы: прошло не больше десяти минут - снова ночь. Если это не Ад…
- А не Чистилище? Запах серы был? Костры видели?
- Никаких костров. А огонь, пожалуй, был только в глазах этих несчастных.
Мне показалось, что инженер начал злиться, решив, что над ним издеваются.
- Ладно! Давайте в конце концов взглянем на эту дверцу. Пошевеливайтесь, дорогой Торриани. Видите, наш Буццати весь извелся - так ему не терпится пройти по вашим стопам.
Торриани повернулся к входной лестнице и громовым голосом позвал:
- Ансельмо-о-о!
Подземные своды задрожали от мощного, оглушительного эха.
Снизу, как из-под земли, вырос человек в комбинезоне с кожаной сумкой через плечо.
Торриани сделал ему знак. Этот действительно был рабочим. Он взял панель за края, и она легко сдвинулась, словно маленький подъемный мост. Обнажились внутренности: толстый пучок проводов с разноцветной - красной, желтой, черной, белой, в зависимости от назначения - изоляцией.
- Вот, - сказал Торриани, указывая на низенькую железную дверцу, круглую, с петлей наверху и тремя вильчатыми захватами, в которые вставлялись шарнирные болты, как на иллюминаторах пароходов.
- Да это же обыкновенный канализационный люк! - воскликнул инженер. - Ну-ка, дружище, откройте. Сейчас услышим шум воды. А вонища там, должно быть!..
Рабочий отвинтил болты и открыл дверцу.
Мы нагнулись. Кромешная тьма.
- Что-то шума воды не слышно, - заметил я.
- Какая там вода! - с торжеством в голосе отозвался Торриани.
Инженер пробормотал что-то невнятное и отошел в сторонку. Растерялся, смутился, испугался, наверно.
Что за звук донесся до нас из глубины туннеля? Что мог он означать, этот ужасный звук? В нестройном безумном хоре время от времени можно было различить крики и человеческие голоса, скороговоркой произносившие что-то (слова молниеносной исповеди, длящейся не более двух-трех секунд на исходе долгой и грешной жизни, в момент внезапно нагрянувшей смерти?). Или то был рев машин - плач, жалобы, мольбы о пощаде старых, изношенных, разбитых, отравленных человеком машин? Казалось, прорвалась плотина, и какая-то огромная, тяжелая масса со звериным шипеньем низвергается вниз, сокрушая все нежное, слабое и больное.
- Нет, не ходите туда! - еле слышно прошептал инженер.
Поздно! Я уже облачился в комбинезон, взял в руки электрический фонарь и опустился на колени.
- Прощайте, профессор, - с сочувственной улыбкой сказал Торриани. - Простите меня. Наверно, это моя вина. Наверно, мне надо было молчать.
Я просунул голову в отверстие и пополз. Далекий хор приближался, превращаясь в грохот. Внизу, в самой глубине, забрезжил свет.
III. ДЬЯВОЛИЦЫ
Туннель метрах в двадцати от входа упирался в подножие узкой лестницы. Наверху был Ад.
Оттуда сочился серый, мутный свет дня. Всего один пролет лестницы - каких-нибудь тридцать ступенек - оканчивался железной решеткой. За нею торопливо двигались мужские и женские силуэты. Видны только плечи и головы.
Пожалуй, доносившееся сверху непрерывное грохотание, вернее, приглушенный гул нельзя было назвать шумом уличного движения, но время от времени я улавливал короткие гудки клаксонов.
С бьющимся сердцем я добрался по лестнице до решетки. Прохожие не обращали на меня внимания. Странный Ад, обыкновенные люди, как вы, как я, такие же плотные на вид, так же одетые.
Может, инженер Вичедомини все-таки прав? Вдруг это просто шутка, а я как последний идиот попался на удочку? Разве это Ад? Просто какой-то незнакомый квартал Милана.
Но обстоятельство, поразившее консультанта Торриани, оставалось необъяснимым: несколько минут назад на станции метро было два часа ночи, а здесь уже день. Или это сон?
Я посмотрел вокруг. Все как описывал Торриани: ничего, на первый взгляд, адского или дьявольского. Все как в нашей повседневной жизни - ну никакой разницы.
Серое закопченное небо, такое близкое и родное, и через этот мрачный слой дыма и сажи сверху проглядывает то, что и солнцем-то назвать трудно, а так, гигантская неоновая лампа, как у нас, в свете которой лица кажутся синюшными и усталыми.
И дома точь-в-точь как наши. Старые и суперсовременные, в среднем от семи до пятнадцати этажей, ни красивые, ни уродливые, заселены так же густо; за освещенными окнами видны занятые работой мужчины и женщины.
Несколько подбадривали вывески и реклама. Все надписи по-итальянски, и рекламируются предметы нашего повседневного пользования.
На улицах тоже ничего из ряда вон выходящего. За исключением, пожалуй, несметного количества остановившихся машин, в точности как описывал Торриани.
Автомобили стояли не по собственному желанию и не потому, что остановились на красный свет. Здесь был и светофор, метрах в сорока, но он показывал транспорту открытый путь. Движение застопорилось из-за огромной пробки, распространившейся, вероятно, на весь город - как видно, у машин не было никакой возможности сдвинуться ни вперед, ни назад.
В машинах сидели преимущественно мужчины. Тоже вполне нормальные люди из плоти и крови. Руки недвижно застыли на руле, на лицах тупое оцепенение, как у наркоманов. Выйти они не могли при всем желании - так плотно, почти впритирку, стояли машины. Лениво, с выражением… нет, пожалуй, без всякого выражения они выглядывали наружу. Время от времени кто-нибудь нажимал на клаксон, и раздавался короткий, безнадежный и какой-то безвольный звук. Бледные, опустошенные, обреченные люди. Ни тени надежды.
Тогда я спросил себя: не есть ли это доказательство, что я действительно в Аду? Или подобные кошмары могут случаться и в реальных городах?
Я не смог найти ответа.
Окаменевшие лица, безысходность этих людей, замурованных в автомобиле, производили жуткое впечатление.
И тут кто-то совсем рядом решительно произнес:
- Поделом им!