- Конечно.
- Значит, кто-то там есть?
- Там были вообще-то еще пассажиры… - сказал Козырев с некоторым намеком.
Милиционер намек понял, коротко и сильно ударил ногой по двери, наставив автомат.
В крошечном туалете, впритирку друг к другу, вытянувшись, подняв головы, словно были по горло в воде и боялись утонуть, стояли четверо.
Не спуская с них глаз и ствола, милиционер потянулся к рации. Но тут что-то снизу метнулось, поднялось, навалилось, ухнуло.
Милиционер упал - вниз, где были ступеньки к задней двери. А нападавший прятался в закутке между спинками последних кресел и стеной туалета - там Козырев аккуратно размещал ведро, щетки и тряпки для мытья и чистки салона.
Нападавшим был тот, кого Артем посчитал бригадиром и почти не ошибся: он был главным, он в последний момент сообразил, что нужно сделать, скомандовал всем забраться в туалет, а сам спрятался в засаде. План, возможно, не самый умный, но сработал.
- Это что такое происходит? - растерянно спросил Козырев.
- Молчи, брат! - ответил главный. - Закрой дверь!
И направил на Козырева автомат.
Козырев потянулся к кнопке, посмотрев через стекло на милицейскую машину, где находился водитель. Ему хотелось дать какой-нибудь знак, обратить внимание на себя, но водитель сидел спокойно, расслабленно, не оборачиваясь. Видимо, это была для него не первая проверка.
Главный догадался, что Козырев мешкает неспроста, быстро подошел, выглянул из-за его плеча, увидел машину.
- Ты! - подозвал он к себе того, кто показался Артему веселым и бойким. Артем, кстати, спал, будто в обмороке, и ничего не слышал.
Бойкий подошел, главный что-то шепотом сказал ему. Бойкий начал упрямиться, главный ткнул его стволом в подбородок.
- Вы что делаете? - строго спросила Елена. - Если это вас ищут, вы других не впутывайте! Уходите из автобуса!
- Смелая девушка, - похвалил ее главный.
А бойкий пошел назад. Некоторое время возился там и появился в форме, которая оказалась ему маловата.
Они с главным выскочили из автобуса и побежали к милицейской машине.
Водитель, ничего не понимая, сбитый с толку милицейской одеждой на незнакомом человеке, вышел, растерянно смотрел пару секунд, потом нагнулся, чтобы схватить что-то в машине. Главный подскочил и ударил его автоматом, потом еще раз и еще.
Вдвоем они запихнули водителя на заднее сиденье. Открыв багажник, главный нашел длинную веревку, осмотрелся, увидел на обочине бутылку, схватил ее, разбил об асфальт, разрезал острым краем веревку и приказал бойкому связать водителя, а сам со своим обрезком побежал к автобусу.
А милиционер в автобусе оказался жив.
Он зашевелился, застонал.
- Вам помочь? - прошептал Ваня.
Милиционер открыл глаза. Обнаружил, что он в футболке и трусах. Поднял руку к поручню, чтобы подтянуться. Рука сорвалась. Ваня бросился к нему, но его схватил и отшвырнул лысый. А тут и главный вернулся. Стащил с милиционера футболку, обмотал ему рот, потом связал его и предупредил:
- Будешь дергаться - пристрелю.
И побежал вперед, к Козыреву.
Оттуда весело осмотрел всех и объявил:
- Граждане пассажиры! Для вас ничего не меняется! Мы продолжаем следовать по пути следования, да еще в сопровождении милиции! Единственное требование: шторочки все задернули - и не выглядывать. А то солнышко напекет!
- Ужас какой-то, - сказала Татьяна. - Неужели это всерьез?
- Похоже, да, - пробормотал Леонид.
Главный в это время заметил сбоку от водительского кресла стопку табличек. Схватил их, увидел надписи: "Служебный", "Вахта", "Выборы", "Tourist", "Конференция", "Дети".
- Ага! - сказал он. - Очень удачно!
Снял с лобового стекла табличку "Москва - Сарайск" и поставил - "Дети". Нашелся и знак-треугольник с изображением детей, который он поместил рядом.
Бойкий парень в милицейской машине увидел это и поднял большой палец.
- Вот теперь мы поедем спокойно! - сказал главный. - Вперед!
Козырев закрыл дверь.
Милицейская машина тронулась, автобус двинулся за ней.
В автобусе некоторое время все молчали, боясь даже переглядываться. Все вышло слишком быстро, неожиданно, страшно.
Наконец Нина, которая меньше боялась реальности, потому что путала ее с книгами (и наоборот), спросила:
- Извините, а вы кто?
Этот вежливый вопрос рассмешил лысого мужчину. За ним засмеялись и другие работяги - то есть, теперь понятно, что не работяги, - бурно, нервно. Неожиданно хихикнул и Димон. Засмеялась и Нина, а за нею Вика, Вике вторил Тихон, Ваня прыскал носом, сдерживаясь. Лишь Козырев крепился до последнего. И не удержался, хохотнул - как раз, когда все уже отсмеялись, то есть это прозвучало в тишине и было так неожиданно, так смешно, что произвело еще один взрыв хохота. Казалось, даже милиционер на ступенях трясется не от выбоин дороги, а от смеха.
19.20
Москва - Липовцы
Пока утихает смех, можно вкратце рассказать, кто же в действительности были эти работяги, появившиеся на Павелецком вокзале за пять минут до отхода автобуса.
Их всех привезли из различных мест заключения в Москву на пересуд или, как это называется официально, для предъявления новых обвинений по вскрывшимся фактам и дополнительным обстоятельствам, либо для пересмотра дел в связи с апелляциями осужденных и их адвокатов.
Снисхождение никому не светило.
Бойкому парню Петру Кононенко, профессиональному угонщику, который сейчас сидел за рулем милицейской машины, намеревались вменить в вину еще полдюжины украденных автомобилей и одного изувеченного при этом автовладельца.
Бывший олигарх Андрей Алексеевич Федоров (человек с интеллигентным лицом) должен был фигурировать как свидетель, а потом и обвиняемый на процессе с участием своего наконец уличенного в злодеяниях сотрудника, который чистосердечно покаялся в своих преступлениях и дал заодно показания о недоказанных ранее преступлениях Федорова, за которые тому теперь следовало получить еще лет пять, если не больше, к имевшимся восьми.
Бригадир, он же главарь, Игорь Романович Маховец сидел за дела серьезные - и разбои, и убийства, причем действовал он независимо, вне бандформирований и группировок, временных шаек и т. п., сам по себе, то есть, не являлся авторитетом криминального мира, но снискал себе там уважение как матерый волк-одиночка. Ему тоже собирались впаять новый срок по трем эпизодам с его теперь доказанным участием.
Евгений Притулов - тот, который лысоватый и с усмешкой, - был, возможно, самым страшным из всех, поскольку числился по разряду маньяков (с чем он, конечно, не был согласен), за душой у него имелись пять зарезанных и изнасилованных (именно в таком порядке) женщин, а теперь прибавятся еще две найденные недавно в подмосковном лесу. Самый молодой, Сергей Личкин, в отличие от прочих, был преисполнен надежд. На последних месяцах службы в армии он узнал, что его невеста Татьяна вышла замуж. Вернулся в поселок, выслушал от родителей подробности, узнал, что Татьяны и Вовки-мужа нет, уехали. Выпил водки и лег спать. Утром поднялся рано и пошел по соседям.
- Здравствуйте! - приветливо говорил он. - А Татьяна моя замуж вышла!
- Вышла! - отзывались с сочувствием, но и с облегчением, видя, что обманутый жених посмеивается и, значит, воспринимает все как факт.
- Ну и ладно! - добродушно посмеивался Сергей, слегка дергаясь то ли от смеха, то ли еще от чего. - А вы-то на свадьбе были?
- Да были.
- А разве не знали, что она моя невеста?
- Знали, Сережа. Но раз у них все решилось с Володей, как не пойти? По-соседски.
- Ну получите тогда. По-соседски, - говорил Сергей, выхватывал нож и ударял им тех, с кем беседовал.
Так он обошел несколько дворов, застав и порешив пятерых человек, а потом его скрутила вызванная милиция с помощью соседей. Соседи хотели убить его на месте, да милиция не дала.
Теперь он надеялся: адвокат, которого наняла мать и который очень толково объяснил ему про состояние аффекта, выручит, докажет, что виноват не Сергей, а этот самый аффект. И его отпустят, и он завершит свое дело, то есть зарежет и Татьяну, и Вовку, потому что нет ему без этого ни сна, ни покоя. А не отпустят - сбежит.
Конечно, если бы они готовили побег заранее, у них вряд ли получилось бы. Все вышло случайно, благодаря извечной российской безалаберности. Их должны были перевезти из следственного подмосковного изолятора в Бутырский СИЗО поодиночке или, в крайнем случае, двумя партиями под строгой охраной, что и намеревались сделать. Но сломалась машина, вторая была в ремонте, наконец нашли (одолжили в соседнем районе) "воронок" на базе автомобиля "ГАЗ-51" чуть ли ни сорокалетней давности, с обитым жестью фургоном. Внутри - типовая клетка и отсек для двух охранников, все надежно.
Однако надежность оказалась мнимой: и решетка закрывалась снаружи всего лишь засовом, и дверь кузова болталась, замок еле держал ее. Прапорщик-сопровождающий обругал водителя, тот сказал, что ни при чем.
- Да ладно, ты все равно внутри с ними будешь, усторожишь, - успокоил он. - А второй кто?
- Второго нет, - хмуро сказал прапорщик.
Привели под строгим конвоем заключенных - четверых в наручниках, а Петра без них (не потому, что послабление, а не нашлось пятой пары). Усадили, заперли решетку, обмотав засов проволокой. Прапорщик захлопнул дверь, закрыл, подергал. Вроде, держится.
Он сел в кабину к водителю, тот удивился:
- Не положено!
- Не положено, а я положил! - ответил прапорщик.
Он не собирался объяснять водителю, что у него с недавних пор открылась болезнь, которая для тюремного работника, пожалуй, хуже всех прочих, ибо может лишить профессии, - клаустрофобия. Прапорщик терпел, понимая: как только он обратится к врачу, его комиссуют. А он ничего другого не умеет в жизни - и куда деваться? В помещениях, даже закрытых, он выдерживал, а в лифт уже не мог заходить, фургон же "воронка" для него был хуже гроба. Поэтому он под любыми предлогами отказывался от сопровождения, но сегодня один был болен, второй жутко страдал с похмелья, находился в нерабочем состоянии и честно в этом признался, третьего услали в командировку - короче, прапорщик остался один. Начальство все это знало, но докладывать выше, прося подмоги, не сочло нужным, боясь выволочки. Да и зачем перестраховываться? - сотни раз доставляли заключенных, за пятнадцать лет не было ни одного побега из перевозки.
Эта череда случайностей, на первый взгляд - чрезвычайных, на самом деле - вполне обыденных продолжилась, когда в дороге замок открылся, дверь распахнулась. Ни водитель, ни прапорщик этого не заметили в предутренней серой хмари.
Маховец сразу понял, что это шанс. Велел Петру открыть засов, и тот сделал это без труда, просунув сквозь прутья профессионально гибкие пальцы и размотав проволоку.
- Вы с ума сошли? - спросил Федоров.
- Молчи громче, - ответил Маховец. - Знаешь, кто нам дверь открыл? Судьба. А от судьбы не отказываются. Или вы все свои срока собираетесь сидеть? Тут же меньше пяти ни у кого нет, так? А будет больше!
Возможно, с ним не все были согласны. Но тут Маховец добавил:
- Уходим все. Потому что кто останется, тот заложит, где соскочили. Я этого не позволю, поняли меня?
Таким образом побег для сомневающихся Федорова и Петра Кононенко получился как бы вынужденным, что облегчило им принятие решения, а Евгений Притулов и Сережа Личкин были рады возможности вырваться.
Тут как раз машина остановилась на перекрестке, кого-то пропуская, узники спрыгнули и ушли подворотнями.
Они отыскали глухое место в каком-то дворе, за гаражами. Неподалеку были мусорные баки. Петр, пошарив в них, нашел какие-то железки и проволочки и демонстративно умело открыл всем наручники.
- Скоро нас начнут искать, - сказал Маховец. - Надо что-то думать.
- Всем разойтись, - предложил Притулов.
- Нет. Вы лохи. Вас поймают, выведете на меня. Уедем вместе.
- На чем? - поинтересовался Личкин.
- Есть мысли. - Маховец помнил рассказ одного бывалого сидельца об исчезновении из Москвы двух рецидивистов, сбежавших на обычном рейсовом автобусе, взяв пассажиров в заложники. Правда, их довольно быстро поймали, но не обязательно же все кончается неудачами. Лучше бы, конечно, обойтись без заложников, переодеться, смирно взять билеты, но где взять денег?
- Деньги нужны, - сказал он.
И тут Федоров вынул деньги - и даже довольно много.
- Ого! - удивился Петр. - Откуда?
- Личный запас.
- Шмонают же!
- Для шмона вот, - показал Федоров свернутые в трубочку купюры, хранившиеся в отдельном кармашке.
- Так они и то отберут, и то! - возразил Личкин.
- Если отберут и то, и то, в следующий раз не будет ни того, ни другого, - спокойно объяснил Федоров.
- Вот гады! - восхитился Притулов. - Отработали схему!
- Рискнем, - решил Маховец. - Кто-то один идет на вещевой рынок, есть тут, я знаю, барахолка поблизости, покупает всем одежду. Простую, дешевую. У разных продавцов, чтоб чего не подумали. А потом действуем дальше. Как тебя зовут? - обратился он к ловкорукому угонщику.
- Петр.
- Иди ты, ты сообразительный.
- Не унесу.
- Пацана возьми, - кивнул Федоров в сторону Личкина.
Так они обзавелись обувью, одеждой, кепками и бейсболками.
Познакомились, подкрепились продуктами, которые Петр и Личкин прихватили на рынке.
Потом пробрались к Павелецкому вокзалу.
Про автобус в Сарайск Маховец знал - ездил на нем однажды. Ездил не в Сарайск, а в поселок Дюлево, где он не оставил следов, но есть зато женщина, которая его примет и спрячет.
Они сели в автобус, купили билеты, поехали.
Все шло хорошо.
Никто не ожидал, что операцию по перехвату и поимке организуют так масштабно. Надо было выбираться из Москвы еще утром, запоздало сожалел Маховец. Но знал он и то, что выбраться не вопрос, главное - уехать как можно дальше от столицы. И тут угоны машин и прочие трюки не проходят, самое верное - использовать что-то обычное, неприметное, тот же пассажирский автобус.
19.20
Москва - Липовцы
- Так! - обратился Маховец к пассажирам. - Первое, значит, что сейчас сделаем: отдали все телефоны!
- Вы для этого на нас напали? Чтобы телефонами разжиться? - весело спросил Димон - он отошел от первого испуга и даже находил в ситуации нечто занятное.
Но никто его юмора не оценил.
Притулов пошел по салону, собирая телефоны. Маховец не приказывал ему, это была инициатива самого Притулова, но Маховец кивнул, одобряя.
Притулов шел медленно, стараясь не засматриваться на женщин: дисциплина взгляда необходима человеку его убеждений и интересов. Он еще наглядится на то, что его больше всего волнует, но не сейчас, чтобы не спугнуть, а потом.
Бирюзовая Елена протянула ему телефон брезгливо, держа двумя пальцами, и тут же отвернулась.
Любовь Яковлевна отдала свой телефон и дочери, понимая, что против силы не попрешь, но предупредила:
- Отдадите потом!
Мельчук отключил телефон и сказал:
- Глупости вы делаете. Вам надо в лес уйти.
- Ну-ну, помалкивай! - прикрикнул Маховец.
Все отдавали телефоны - Наталья презрительно, Курков хмуро, молча, Анатолий Тепчилин торопливо и почти угодливо, Димон весело (нашелся-таки у него телефон, обманул он Артема), Вика с вызовом, Тихон с достоинством, Желдаков как-то по-свойски, словно желал примкнуть к компании, Ваня Елшин просто положил телефон на соседнее кресло, найдя способ не унизиться, а у старухи Лыткаревой телефона не было. Замешкалась Нина Ростокина, которая вечно забывала, куда засунула телефон. Она рылась в рюкзачке, Притулов ждал.
И вдруг все вздрогнули - телефон Нины зазвонил.
Она нашарила его на дне рюкзака и хотела ответить, но Притулов вырвал трубку.
- Вы что? - закричала Нина. - Это отец звонит, если я не отвечу, вы знаете, что будет? У него сердце больное! Я всегда отвечаю! Отдайте! Скажите ему! - обратилась она к Маховцу, как к главному. Тот не отреагировал.
Притулов вернулся с добычей. Достал телефоны из карманов и побросал на переднее свободное сиденье. Маховец и подсуетившийся Личкин отключили все телефоны, кроме одного - Маховец решил оставить связь на всякий случай.
После этого забрали телефон у Козырева, а потом Притулов постучал по ноге спящего Артема.
Тот пребывал в крепком сне без сновидений - очень уж устал накануне. С трудом открыл глаза - настолько сонные, что казались пьяными. Артем даже не понял, кто его будит.
- Чего еще?
- Телефон дай, - сказал ему Козырев.
- Зачем?
- Надо.
Артем залез в карман, протянул Козыреву телефон и тут же заснул еще крепче.
Козырев передал трубку Притулову.
- Молодец парень! - отозвался Притулов об Артеме. - Все бы так. Спали бы и спали.
- Что вы собираетесь делать? - спросил Мельчук.
- Ехать, - ответил Маховец. - У нас сопровождение, все тихо, спокойно. Ничего страшного не произошло.
- Вы милиционеров захватили! - возразил Мельчук. - И машину милицейскую.
- Милиционеров отпустим, машину вернем, - пообещал Маховец с доброй улыбкой. - Если хочешь, сам ее им и отгонишь.
А в милицейской машине заработала рация, донесся голос:
- Экипаж три, экипаж три, вы где? Кашляя, Петр ответил:
- Работаем, проверяем!
- Простудился, что ли, Сережа? - Да.
- На вашем направлении вряд ли они будут, но проверяйте всех. Особенно с иногородними номерами, по сводке три машины угнали сегодня, не исключено, что они. Номера запиши.
И голос продиктовал номера.
Ага, порадовался Петр, насчет автобуса ничего не говорят. Уже хорошо.
- В самом деле, - негромко спросил Федоров, - дальше что? Какой план?
- План простой, - объяснил Маховец. - Отъедем подальше, а потом разбежимся, кто куда.
- Это и в Москве можно было сделать.
- Я же сказал: там вас поймали бы. А здесь - просторы родной родины. Леса, поля, овраги. У них сил не хватит отыскать.
- Наши фотографии уже везде. Нет смысла.
- Кому нет смысла, может сразу сдаться в милицию, - посоветовал Маховец.
- Вот именно, - зевнул Притулов, с завистью глядя на спящего Артема. - Согнать бы его, поспать бы. И жрать охота.
- Без проблем, - сказал Маховец. - У них возьмем, - он кивнул на пассажиров.
- Не трогали бы вы их, - посоветовал Федоров.
Маховец удивился:
- Почему это - вы? А ты сбоку, что ли? Не с нами? Ты людей никогда не трогал, не обижал? Голубь сизокрылый!
- Грабежом и убийствами, по крайней мере, не занимался, - ответил Федоров.
- Да неужели? Ясен пень, другие занимались и тебе в клювике таскали. Как матке в улей. Не грабил он. А сейчас будешь грабить!
- Не буду.
- Будешь! - Маховец ткнул жесткими пальцами Федорова под ребра.
Тот задохнулся от боли.
Через некоторое время выговорил:
- У меня печень!
- А у меня селезенка, - ответил Маховец. - И запомни: не вы, а мы, понял? И ты с нами. И будешь делать, что я скажу. Сережа, иди с дяденькой и собери урожай.