А еще я однажды смотрела телевизор шесть часов подряд, и даже разговаривать с ним начала. Даже работу прогуляла. Не вставала даже пописать. Знаешь, иногда хочется подарить всем знакомым какие-нибудь необыкновенные подарки, смотришь, а денег-то ни хрена нету, тогда берешь трубку, начинаешь всем названивать, глянь - и позвонить-то особенно некому. Я вот все это думаю периодически и запоминаю, чтобы потом тебе рассказать, видишь, сколько уже накопилось, такие фишки, хорошо, что я все тебе рассказала, а то в голове уже не оставалось места, и приходилось не самые крутые штуки вымарывать, чтобы не позабыть все разом.
Там еще про ногу что-то было, но я совершенно не помню что.
Слово Марго. Идея (не самая удачная, но неизбежная)
Предчувствие, что это была дерьмовая мысль, не покидала меня все утро. Анечка же рыла землю копытом и настаивала на том, чтобы я немедленно шла к компьютеру и раскладывала косынку. Я медлила - долго, протяжно пила чай, курила у окна - с ночи зарядил мелкий бисерный дождь, над домами зависли душные пухлые тучи, пахло намокшей листвой и притоптанной пылью, влажные волны мелких капель били в лицо, а все кругом было полно серебристого света. Я отплевывалась от мокрой челки, прилипавшей ко лбу и жевала третью сигарету - Анечка маялась, раскачивалась на стуле и читала "Книгу о вкусной и здоровой пище".
Дурацкая погода - непонятно, надо ли тут зонтик - вроде бы и нет никакого ливня, воды чуть побольше, чем в тумане, но оглянуться не успеешь, как промок насквозь, и колени ломит от сырости, только на пылающем лбу вода испаряется моментально, квартиру накрыло безмерным мокрым спокойствием, в такие моменты надо сидеть у окна и кропать гусиным пером мемуары, если повезет и удастся припомнить хоть что-нибудь.
- Марго, пошли, - Анечка с треском захлопнула книгу и шваркнула ее на стол.
- Пошли, - я задавила в пепельнице бычок, несколько секунд размалывала его там в труху, медленно, нехотя развернулась и оказалась лицом к лицу в Доктором.
Мы коротко помолчали.
- Марго? - прошептала Анечка, чуть не свалившаяся со стула. Я неопределенно повела плечом - означать это могло все, что угодно.
Доктор извлек из кармана шапочку и нахлобучил на лохматую голову.
- Как дела? - бесцветным голосом спросила я.
- Захотели мирового могущества? - поинтересовался он.
- Дурацкое выражение ты придумал, - нахмурилась я, - тоже мне, знаток человеческих душ.
- Идея, я так понимаю, была твоя, - Доктор, судя по всему, от души веселился, наблюдая наши вытянувшиеся физиономии.
Только я собралась с силами и открыла рот, чтобы сказать, что возникать из воздуха на чужих кухнях - это вопиющее нарушение частной жизни, какая-никакая, а она у нас тут текла себе потихоньку, как вылезла Анечка и заявила:
- Общая была идея, общая.
- Ну и молодцы, - удовлетворенно покивал Доктор, - считайте, приехали.
- Куда это приехали? - напряглась я, потому что уж очень все это похоже на какие-то идиотские выпады из фильмов про гангстеров, когда в подвале сидят злодеи, на крыше ФБР, под окнами полиция и кругом, куда не пойдешь, полная жопа.
- Пошли за мной, - Доктор взял меня за руку - сухая и горячая - сразу накатило полузабытое ощущение, как из какого-то сна: птицы в небо, жиденький рассвет и голова полна улыбками.
- Никуда не пойдем, - упиралась я, потому что бесило, что он вперся на мою кухню и командует.
- Ну-ка! - рыкнул Доктор и шагнул в стену.
Получилось, что из стены торчит его рука и тянет меня за собой - по спине побежал неприятный холодок. Я успела лишь коротко переглянуться с Анечкой, вцепиться ей в рукав, как одним рывком нас затянуло в стену.
- Мама! - взвизгнула в ухо Анечка, но все уже закончилось - никаких тебе полетов в сияющих молниях, как в сериале "Чудеса науки" - просто туман.
Туман и плеск воды. Фоном глубокая и гулкая тишина, по ней стелется кваканье лягушек, комариный звон и непроглядный туман.
- Ты куда нас затащил? - зашипела я в сторону Доктора, тонувшего в молочной дымке. Он молчал.
- Марго, это болото, - зашипела в затылок Анечка, - не знаю как у тебя, а у меня уже промокли ноги, потому что я в одних носках. И штанов на мне, кстати, тоже нету.
- Это они? - раздался приглушенный женский голос откуда-то издалека. Закуковала кукушка.
- Ты слышишь? - зашептала Анечка, - кукукает…
- Они, - поплыл совсем рядом голос Доктора, - представляешь, они.
- Значит, - судя по всему, женщина приближалась. Анечка сжала мою руку так, что суставы захрустели, - значит вы догадались, что у косынки можно попросить всемогущества и не тратиться на ее раскладывание?
- Да, - выкрикнула я в туман, - мы вместе это придумали, вместе, слышите?
- Не кричи, - ухнуло совсем рядом и из тумана шагнула говорившая. У нее темные волосы, пронзительные черные глаза, хрупкие плечи, голубая пижама и полосатый колпачок на голове, - и извини за бардак.
- Это все Тарзан, - чтобы показаться, Доктору пришлось шагнуть ко мне вплотную, - на рыбалку, видите ли собрался.
- А зачем на рыбалку пижаму? - брякнула из-за моего плеча Анечка.
- Ты не поняла, - заулыбалась встречавшая нас и колпачок пополз на одно ухо, - это Тарзан на рыбалке, а я совершенно в другом месте.
Я поджала пальцы на ногах - ненадежные домашние тапочки промокли как-то одним рывком - сразу и бесповоротно. Я с плеском потопала ногами - зачавкала болотная жижа и сразу расхотелось с ней экспериментировать.
- А почему тогда мы на рыбалке с Тарзаном? - Анечка говорила ровно, но я понимала, что она медленно закипает.
- Да не все ли равно, - нетерпеливо отмахнулась от нее барышня в пижаме, вытерла руку о штаны и протянула мне, - меня Ева зовут, - заулыбалась она и подала вторую руку Анечке. Мы тактично пожали предложенные ладошки - пируэт вышел преглупый. Не отпуская наших рук, Ева поджала ноги и села на землю - в воду, лужу и скопище лягушек, увлекая нас за собой. Я мысленно приготовилась к непродолжительному валянию в грязи, но у земли туман стал расплываться и открыл взору пухлый полосатый матрас, на котором Ева сразу устроилась по-турецки.
- Не стой столбом, - брякнулся рядом с ней Доктор, - садись, - я послушно присела на краешек матраса, поморщившись, когда матрас принялся пухнуть и расползаться, пока не стал достаточно широким, чтобы на нем уместились все.
По-прежнему квакали лягушки, а спину щекотали какие-то болотные травы. Сидя на матрасе посреди болота я ощущала себя полной дурой. Судя по всему, Анечка тоже - она вздыхала, ерзала и нервно зевала.
- Ну? - не выдержала я, - ничего не понятно.
- Да, - Ева стянула со своей головы колпачок и широким жестом зашвырнула его куда-то в туман. Он мелькнул полосатым носком и бесследно исчез, - кто когда в этом мире чего понимал. Вообще никто. Да и незачем, наверное, - некоторое время она ковырялась в кармане, а потом извлекла из него темно-синее блюдце с куском торта. Пока я обалдело пялилась на идеально выведенные розовые кремовые цветули, которые никак не могли сохраниться нетронутыми в кармане пижамы, Ева поковырялась в кармане еще немного, извлекла второе блюдце с таким же куском и протянула мне:
- Хочешь?
- Нет! - хором выпалили мы с Анечкой, - спасибо, в другой раз.
Ева пожала плечами и протянула блюдце Доктору, который принял его с радостью, запустил пальцы в нежный бисквит, выковырял из него вишенку и отправил в рот. Я нервно сглотнула.
- Как у тебя это получается? - беспомощно прошептала Анечка.
- Торт? - заулыбалась Ева, размазывая по улыбающейся физиономии крошки, - это еще что, - свободной от блюдца рукой она залезла в карман и вытащила из него живого кролика, зеленый сапог на шпильке, сложенную в шестнадцать раз карту мира, стопку потрепанных покет-буков, связку сосисок, какую-то огромную коробку и щетку для пылесоса. Все это осталось лежать рядом с нами на матрасе, кроме кролика, в момент удравшего в туман и сгинувшего там с тихим плеском.
- Я тоже так могу, - уверил нас Доктор. Анечка болезненно вздрогнула и выронила сосиски, которые было начала подбирать (связка казалась бесконечной) в качестве вещественного доказательства.
- Безумие какое-то, - замотала я головой как оглушенная корова, - как?
- А ты не догадываешься? - нахмурилась Ева.
- Если бы вы не пугали нас матрасами, болотами и кроликами из карманов, - сварливо начала Анечка, - мы бы соображали раз в пять лучше.
- Да уж, - поддержала я подругу, - вы бы тогда на нас просто не нарадовались.
- Не юродствуйте вы, обе, - на нашем матрасе с тихим хлопком возникла очкастая альбиноска, смотревшая на нас с плохоскрываемым отвращением, - мы тоже в один прекрасный день решили попросить у косынки неограниченного могущества, чтобы все наши желания исполнялись, - она пристроилась поудобнее на нашем матрасе, подальше от нас - казалось, ей было противно дышать с нами одним воздухом - выдернула из-под своей тощей задницы плед в красную и черную клетку, завернулась в него и приняла величественную позу. Кочерга недоделанная.
- Я все слышала, - сверкнула глазами альбиноска.
- Ну так насладись вволю, - буркнула я.
- Ева, - покачала головой королева насекомых, - она обозвала меня уже четыре раза. Пять.
Анечка ткнулась в меня плечом, мол, так держать.
- Просить у косынки всемогущества запрещено? - отмахнулась я от нее.
- Кем? - поинтересовалась альбиноска.
- Не знаю, - пожала плечами я, - Лигой Косынки, к примеру.
Мои "к примеру" потонули в таком хохоте, что мы с Анечкой подпрыгнули. Ева, Доктор и мерзкая белесая корова прыснули, словно я пошутила коронную шутку вечера. Они всхлипывали и утирали слезы, били друг друга по спинам, хотели что-то сказать, но не могли вымолвить ни одного слова.
- Лига Косынки… - начинал было говорить Доктор, икая и тряся головой, словно только что чуть не утонул, а спасся лишь чудом, - Лига Косынки, - противно смотреть на такого ржущего человека, - за-запреща-а-а-ает…
- Вот уроды, - прошептала мне на ухо Анечка, - стыдно непереносимо.
- Г-м-м-м-м! - бурно прокашлялась я, - может быть мы вообще домой пойдем, а вы тут пока посмеетесь вволю?
Доктор осекся, (раз - два - три) помолчал, глядя прямо перед собой, а потом утер слезы и тяжко вздохнул:
- В косынку играть - полдела, Марго…
- Надо еще и мозги какие-то иметь, - закончила за него альбиноска.
- Вава, - зашипела на нее Ева.
- Что Вава? - взвизгнула та, - ну что Вава?
- При чем тут мозги?
- А при том, тут тупой догонит, а они до сих пор считают, что сидят в болоте.
- В каком-то смысле так и есть, - пожала Ева плечами, - Тарзан! - позвала она куда-то в туман, - сколько поймал?
- Не клюет, - отвечали ей издалека, поверх кваканья лягушек, уханья какой-то птицы и плеска воды, - одни подлещики… Вы так орете, что жарить будет практически нечего!
- И этот козел еще что-то жарить собирается, - фыркнула Вава и исчезла с тихим хлопком. Мы с Анечкой неуютно поежились.
- Вы не обижайтесь на нее, - грустно улыбнулась Ева, - Вава у нас всегда такая - легко могу представить что это было за чудовище до того, как она стала Мэтром Косынки.
Мы с Анечкой выжидающе смотрели на Еву и Доктора.
- Ну? - прошептала Анечка потерянно, - мы хотели попросить у косынки, чтобы все наши желания исполнялись. Вы схватили нас и увели в стену. В чем дело?
- В стену? - нахмурилась Ева, строго глядя на Доктора, но тот даже не обернулся в ее сторону, а подхватил мою руку и принялся перебирать на ней пальцы.
- Марго, - Доктор смущенно улыбался и заглядывал мне в глаза, - мы пытаемся вас спасти. Понимаешь? Спасти.
- От Лиги Косынки? - брякнула Анечка, и на какой-то момент показалось, что Ева с Доктором снова начнут ржать, и уже не остановятся до следующего дня, будут сидеть в болоте и всхлипывать, икать и ударять себя по ляжкам, конца этому не будет, возможно время остановится, мы с Анечкой начнем голодать, худеть, а потом, очень даже может быть, что умрем, вернее, угаснем без воды и пищи, под дикий хохот - к тому моменту нам будет уже все равно, мы впадем в сладкую и опасную благость, перед глазами замелькают светлые картинки из раннего детства, которые мы не могли припомнить в обычной жизни, а сейчас - на тебе, пожалуйста, все как в кино, а потом свет, льющийся с детского неба, вдруг сменится светом иного свойства…
- Девочки, - поморщилась Ева, - мы и есть Лига Косынки.
Анечка наклонилась к моему уху и что-то забормотала в него, но - ужас - я не смогла разобрать ни слова, потому что ждала, что Ева продолжит, но та кивала каким-то своим мыслям и молчала, всматриваясь куда-то вверх, а Анечка бормотала все невнятней, а потом тоже замолчала и повисла на мне, словно ее вдруг покинули все силы и домой Анечку придется нести на закорках. Мы потерянно смотрели друг на друга, а потом Ева заговорила снова - было видно, что она вконец запуталась в безмолвных объяснениях и пытается выплыть вслепую.
- То есть, все мы - мэтры Косынки, а Лиги не существует, - Ева задумалась на пару секунд, кивнула какой-то своей мысли и продолжала, - И мэтров-то никаких не существует… То есть, существует, и это - мы, - она очерчивала рукой в воздухе большой круг, словно это что-то могло пояснить, - Вернее, мы не совсем Лига, ее придумали те, кто соревнования проводят. Нет, ну конечно, они не до конца придумали, мы же все-таки есть, но…
Мы с Анечкой вежливо улыбались.
- Короче, - бубнила Ева уже себе под нос, - мы тоже не особенно хотели такими становиться… Нет, ну нам, наверное, так очень неплохо, только вот иногда скучаешь по подлинному дуновению ветерка, утренней прохладе…
В лицо нам подул ветерок, принесший с собой подлинность и утреннюю прохладу - волосы трепались в тугих воздушных потоках, касаясь шеи. Зашумели деревья и на голову посыпались редкие дубовые листья, словно навощенные - блестящие, с тонким желтым ободком.
- Вот бредятина, - вздохнула Анечка, - просто ужас какой-то.
Слово автору. Плу (что пыталась рассказать Ева)
Сначала был Плу. По сути своей он не бесплотен, когда-то он ходил по дому в клетчатых тапочках, боялся стоматологов, встречался с толстой девушкой и собирал библиотеку фантастики в глянцевых обложках. Тогда и компьютеров ни у кого толком не было, но Плу крутой, он всегда этим интересовался, и как только появился Виндоуз, он уже имел его в какой-то очень простенькой машине.
Эти странные слухи, о том, что один из разработчиков пакета программ поместил туда одну сакральную шутку, таинственную и неразрешимую, не давали Плу покоя. Это вам не примитивный вордовский глюк про мягкие французские булки, это целый мир, затягивающий и опасный - Плу обожал всякие загадки. Слухи упорствовали, становились все более неправдоподобными, говорили о неких могучих силах, которые материализуются сразу после запуска некоего секретного файла, вечерело, полутемная квартира полна неясных шорохов, которые не спишешь на спящую в ногах собаку, и Плу покрепче прижимал к себе свою толстую девушку.
А косынка - разве здесь есть какая-то тайна? Пасьянс - он и в Африке пасьянс, Плу сначала его даже в расчет не принимал, просто играл, чтобы голову разгрузить и все. Он, в принципе, всегда питал слабость к пасьянсам - еще бы, склонности всегда равняются способностям. Между прочим, Плу был величайшим косыночником современности, до его уровня не добрался ни один из живущих. Был один паренек, что играл почти так же хорошо, как и Плу, но в последний раз Ева видела его, когда с диким хохотом, в праздничном облачении коренного населения Австралии он бесследно сгинул в столпе синего пламени. Вряд ли там, где он оказался есть косынка. А Плу за одну игру мог набрать 19000 очков и ему не казалось, что это что-то запредельное - просто не с кем было сравнивать. Так называемые клубы Лиги появятся значительно позже, а пока Плу вовсю пинцетил косынку, и это приносило ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
Впрочем, уникальность феномена Плу заключалась совсем не в том, как он здорово играл, и не в его удивительной скромности. Главное, что он смог разгадать косынку совершенно самостоятельно - после этого никому не удавалось сделать этого без посторонней помощи. День своего открытия Плу описывает каждый раз по-новому (с тех пор скромности у него значительно поубавилось), но примерно выстроить схему случившегося все-таки можно.
Исследователями отмечено, что косынка овладевает человеком в тот момент, когда он наиболее подавлен. Каждый косыночник в начале своего пути промололся в мясорубке томительного себяжаления. Вероятней всего, от Плу ушла его толстая девушка, или у него начались какие-то проблемы с работой, или из родственников кого потерял, друг предал или вовсе один во всем мире остался - всякое в этой жизни бывает, и далеко не со всем мы умеем бороться. Важно, что Плу впал в тяжкое, муторное и душное состояние бесслезной депрессии, когда, вроде бы все уже прошло и забыто, жизнь продолжается, но на самом деле он еще даже не приблизился к переживанию того, что с ним случилось.
Страдая, Плу не совершал ничего из ряда вон выходящего - просто сидел и раскладывал косынку - час за часом, день за днем, так долгие месяцы, боль в душе утихала, и ей на смену приходил весьма закономерный вопрос: "Какого хрена прошло столько времени, а я и не заметил?". Тут уже было недалеко до того момента, когда душевные терзания оборачиваются непомерным удивлением, что уже весна (зима, осень, лето), и хочется пошляться, пива с другом попить, пожрать чего-нибудь вкусного или штаны новые, в конце концов купить - проза, она как нельзя лучше вытесняет душещипательную лирику. Ну, для простоты схемы остановимся на еде. Сидел печальный, но довольно быстро идущий на поправку Плу и мечтал о горячем бутерброде с ветчиной и сыром, ну, с помидорчиком, лучком и соусом чили. Можно представить себе его изумление, когда описанный бутерброд вдруг появляется на столе после того, как косынка сложилась в очередной раз. Сначала Плу и не связал бутерброд с косынкой, связав, долго не мог прийти в себя, а потом (на сытый желудок думается легче) прикинул, что все складывается в его пользу.
После серии несложных экспериментов Плу выяснил что:
1. Косынка не только бутерброды готовит, но и вообще любое желание исполняет.
2. Для этого надо просто раскинуть косынку и добиться положительного результата (а надо сказать, что у Плу все результаты в косынке были положительными).
Впрочем, оказалось, что на первых порах Плу очень повезло, когда по заказу (просил бутерброд - получил бутерброд) появилось именно то, что он хотел. Разве что лука чуть-чуть переборщили. Какая это редкая удача! Осознание того, что наши желания расплывчаты, хаотичны, несвоевременны и иллюзорны, обрушилось на Плу в тот момент, когда он с изумительной красоты химической завивкой на волосах сидел на крыше собственного дома и изумленно сжимал в руке второй том энциклопедии Брэма (хотел живого говорящего попугая). Косынка хватала желания Плу, корежила их до неузнаваемости, мелко шинковала, перемешивала и выдавала на гора такой кошмар, что тошно делалось. Плу ничего не оставалось, как экспериментировать в полевых условиях, порой двигаясь и вовсе вслепую.