Неизвестный, непривычный Уэллс.
Не фантаст, не мистик, не фантазер - злой и остроумный сатирик, изощренно иронизирующий над штампами классической "семейной саги".
История эмансипированной Кристины-Альберты и ее отца, помешавшегося на оккультизме и всерьез уверовавшего в то, что он является реинкарнацией древнешумерского властителя, призванного вернуть в наш мир счастье и справедливость.
Роман публикуется на русском языке впервые - в великолепном переводе классика отечественной переводческой школы Ирины Гуровой.
Содержание:
Книга I - Явление Саргона, Царя Царей 1
Глава I - Начало жизни мистера Примби 1
Глава II - Кристина-Альберта 4
Глава III - В Лонсдейлском подворье 8
Глава IV - Пансион "Петунья" 15
Глава V - Пелена спадает с глаз мистера Примби 21
Глава VI - Кристина-Альберта советуется с мудрецом 24
Книга II - Мир отвергает Саргона, Царя Царей 29
Глава I - Инкогнито 29
Глава II - Обретение учеников 35
Глава III - Спуск Саргона в Подземный мир 40
Книга III - Воскресение Саргона, Царя Царей 44
Глава I - Кристина-Альберта в поисках отца 44
Глава II - Как Бобби украл сумасшедшего 55
Глава III - Последняя фаза 63
Глава IV - Май в Удиморе 69
Примечания 75
Герберт Уэллс
Отец Кристины-Альберты
Книга I
Явление Саргона, Царя Царей
Глава I
Начало жизни мистера Примби
Это история некоего мистера Примби, удалившегося на покой сотрудника прачечной и вдовца, который перестал принимать активное участие в делах прачечной "Хрустальный пар" в приходе святого Симеона Нерасторопного вблизи Вудфорд-Уэллса после кончины своей супруги, воспоследовавшей в году Господнем 1920. Его поджидало много поразительного. История эта по сути современная, история Лондона эпохи сэра Артура Конан-Дойла, радио и первых пэров-лейбористов. Исторический элемент в ней незначителен и отчасти неверен, а будущее, хотя и присутствует неизменно, в большой мере игнорируется.
Поскольку стирка в Лондоне подобно торговле молоком, выпечке хлеба, продаже постельного и столового белья, а также всяким другим видам коммерции является делом во многом специализированным и наследственным, не слишком-то открытым для посторонних, следует сразу же объяснить, что мистер Примби родился не под сенью прачечной. Ни духа, ни энергии лондонского знатока прачечных дел в нем не было. И приобщился он к ним через брак. В 1899 году он в Шерингеме познакомился с мисс Хоссет, богатой наследницей и девицей весьма решительного характера. Он ухаживал, завоевал ее, женился на ней, как вы вскоре узнаете, почти не отдавая себе отчета в том, что происходит. В прачечном мире Хоссеты - большие величины, и заведение "Хрустальный пар", которое вскоре перешло в способные руки миссис Примби, было лишь одним из серии родственных и схожих предприятий в северных, северо-восточных и юго-западных районах Лондона.
Мистер Примби, как весьма скоро и без обиняков установила семья мисс Хоссет, происходил из рода куда менее практичного, чем его супруга. Его отец был художником, очень обаятельным и необязательным, - художником-фотографом, проживал в Шерингеме и снимал, как их называли в восьмидесятых годах минувшего века, "жемчужные" фотографии летних посетителей этого приморского местечка. В указанные восьмидесятые он в Шерингеме был заметной фигурой - красивый брюнет, порой несколько растрепанный, в коричневом бархатном пиджаке и большой серой шляпе из мягкого фетра. Он завязывал беседу с курортниками на пляже и излучал такое достоинство, что в его ателье всегда хватало заказов для безбедного существования. Его жена, мать нашего мистера Примби, была терпеливой бесцветной личностью, дочерью фермера под Диссом. Когда со временем мистер Примби-старший исчез из жизни своего сына (у него возникла романтическая привязанность летом 1887 года к маленькому гастролирующему варьете, с которым он осенью тихонько испарился, чтобы больше никогда в Шерингем не возвращаться), миссис Примби-старшая стала работающей совладелицей небольшого пансиона и умерла примерно через год, оставив свою мебель, свою долю в пансионе и своего единственного сына попечениям миссис Уичерли - своей кузины и другой совладелицы пансиона.
Юный Альберт-Эдвард Примби был тогда миловидным, стройным, кудрявым (в отца) шестнадцатилетним блондином (в мать), с глазами синими, как небо у горизонта, мечтательным и не склонным к усердной работе. Совсем малышом он грезил наяву, в школе сидел над примером или учебником, не замечая их и глядя мимо, в неведомое. Из-за такой рассеянности его первые опыты на деловом поприще принесли лишь разочарование. После ряда безуспешных попыток применить свои дарования в той или иной созвучной ему части сложного механизма нашей цивилизации он на несколько лет осел в конторе агента по недвижимости и торговца углем в Норридже, дальнего родственника своей матери.
Какие-то давние, но еще живые сентиментальные воспоминания помогли Альберту-Эдварду получить это место и спасали его промахи и упущения от слишком уж взыскательной критики. Впрочем, он исполнял свои обязанности много лучше, чем кто-либо мог ожидать. Призвание агента, имеющего дело с недвижимостью, отличается от подавляющего большинства других призваний тем, что необходимая движущая энергия вкладывается исключительно клиентами, а сдача в наем особняков чем-то импонировала дремлющему воображению молодого Примби. В нем открылся природный дар к увлекательным описаниям, и со временем ему было поручено собирать сведения у желающих сдать в наем свою недвижимость. Он обладал очень полезным оптимизмом. И даже уголь оказался нежданно интересным, едва он открыл, что ему самому таскать его не придется. Ему не верилось, что все золотистые чешуйки в угле - это пирит, и он втайне лелеял мечту о великом коммерческом предприятии для добычи золота из шлаковых отвалов. Он никому не рассказывал об этом проекте, не предпринимал никаких шагов для его осуществления, но мечты скрашивали его будничные обязанности, суля свободу и богатство. А когда за полдень жизнь в конторе замирала, и ее оставляли на него, он отправлялся к столу, отданному под уголь, садился на край, рассматривал подносики с образчиками, брал куски угля, оглядывал их со всех сторон, взвешивал на ладони и предавался упоительнейшим грезам.
И если кто-нибудь в такие минуты заходил навести справки о доме, он беседовал с ними почти царственно.
В Норридже он стал членом Ассоциации молодых христиан, однако интересовала его более ее литературная, нежели религиозная сторона, и он посещал все литературные дебаты. Но никогда на них не выступал, а сидел в заднем ряду и размышлял, что политические деятели в конечно счете всего лишь марионетки в руках безмолвных богачей за сценой. В Норридже, кроме того, он смог заказать у портного свой первый сшитый по мерке костюм элегантного серого цвета. Когда в свой двухнедельный летний отпуск он приехал в Шерингем погостить у миссис Уичерли, ее весьма порадовала его преображенная внешность, а активный оптимизм, сменивший его прежнюю летаргию, произвел на нее большое впечатление. Когда он в сером костюме прогуливался днем по набережной, всякий, кто не был с ним знаком, легко принял бы его за состоятельного и преуспевающего курортника.
Кажется, только вчера, и в то же время так давно наш толстенький низенький мистер Примби был тем щуплым белокурым молодым человеком, который прохаживался по набережной Шерингема, поигрывая тросточкой и исподтишка, но жаждуще поглядывал на купальщиц в купальных костюмах с длинными юбками и в клеенчатых чепчиках. Было ведь это в те дни, когда автомобили все еще оставались главным образом источниками анекдотов - вонь, грохот, починки в придорожных канавах, а идея летательных аппаратов тяжелее воздуха признавалась неосуществимой. Королева Виктория отпраздновала свой Брильянтовый юбилей, и никто не верил, что Альберт-Эдвард, принц Уэльский, доживет до того, чтобы стать королем. На это лето планировалась война в Южной Африке длительностью в шесть месяцев и потребовавшая всего сорок тысяч солдат. И вот на третий день его отпуска в сером костюме и в Шерингеме на мистера Примби налетела катившая на велосипеде его будущая супруга мисс Хоссет и отбросила на свою подругу мисс Мийту Пинки, которая чуть его не переехала.
Ибо, каким бы невероятным это ни кажется современному читателю, в те далекие девяностые годы до появления более для этого подходящих автомобилей люди умудрялись сбивать и переезжать других людей с помощью еле ползущих транспортных средств, имевшихся тогда в наличии, - велосипедов, экипажей, влекомых лошадьми, и тому подобного.
2
Мисс Мийта Пинки была эмоциональной блондинкой, и, когда мистера Примби швырнули на нее, она грациозно и естественно упала со своей машины в его объятия. Может показаться, что Судьба намеревалась положить начало новому союзу, но Судьба не учла мисс Хоссет в своих расчетах. Мисс Мийта Пинки была в те дни так же готова влюбиться, как сухой порох - взорваться, и она уже всей душой любила мистера Примби даже прежде, чем ее благополучно поставили на ноги. Она порозовела, широко раскрыла глаза и еле дышала, а мистер Примби, подобравший ее велосипед с видом героического спасителя, выглядел очень мужественным и красивым.
Мисс Хоссет, стукнув мистера Примби, резко повернула руль, спешилась и теперь стояла, готовая вступить в дискуссию. Толчок еще больше ослабил и без того разболтанный руль абсолютно ненадежной взятой напрокат машины.
Эта разболтанность и послужила причиной наезда. И ее внимание разделялось поровну между этим обстоятельством и возможными претензиями мистера Примби.
- Я позвонила звонком, - сказала она.
Она покраснела и выпрямилась. Была она круглолицей девушкой с длиной, худой шеей, хорошим свежим цветом лица, пенсне на тонком носу и решительным узкогубым ртом.
- Я сделала все, чтобы не столкнуться с вами, - сказала она.
- Такая неловкость с моей стороны, - обезоруживающе сказал мистер Примби. - Я замечтался.
- Вы не ушиблись? - спросила Мийта.
- Несколько растерялся, - ответил мистер Примби. - Особенно там, где меня задело колесо. Тут полно углов.
- Я бы упала, - сказала Мийта, - если бы вы меня не подхватили.
Мисс Хоссет успокоилась: конфликта с мистером Примби не намечалось. Видимо, он не собирался придираться к этому случаю.
- Руль совсем разболтан, - сказала она. - Вы только взгляните! Вертится как волчок. Им следовало бы отвечать за то, что они выдают в пользование подобные машины. Очень скоро та или другая даст повод для взыскания ущерба. Тогда они поостерегутся. Возмутительно, вот что я скажу.
- Теперь вам никак нельзя на нем ехать, - сказал мистер Примби.
- Да, - согласилась она. - Придется его вернуть.
Мистеру Примби ничего не оставалось, кроме как отвести машину через весь город до прокатной конторы, где мисс Хоссет сделала выговор владельцу, отказалась заплатить хоть пенс и обеспечила возвращение своего залога немногими, но точными словами. Мисс Пинки уплатила за пользование велосипедом один час. После всего этого маленькое общество числом трое не могло не сблизиться. Легкий нюанс приключения укреплял это сближение, а мистер Примби вел себя не более и не менее как законный постоялец в пансионе миссис Уичерли и завзятый курортник. Его новые знакомые были из Лондона, а он, говоря о себе, упоминал Норридж и управление недвижимостью. И так мило посмеивался над Шерингемом. Сказал, что это "очаровательнейшее захолустье с претензиями" и что всегда приятно приехать подышать морским воздухом.
- Модные курорты не в моем вкусе, - сказал мистер Примби. - Я слишком рассеян.
3
В последующие годы мистер Примби часто пытался вспомнить те ступени, которые привели к его браку с мисс Хоссет, но всякий раз у него возникало смутное ощущение, будто он что-то упускает. Но вот что? И в какой связи?
Вначале ничто не указывало, что он женится на мисс Хоссет. Собственно, ничто не указывало, что он женится хоть на ком-нибудь, и если бы ему на ухо шепнули слово "брак", называя возможное последствие этой встречи, он пришел бы в ужас. Он заметил, что этим девушкам его общество приятно, но звеном между ним и ими, как ему казалось, была Мийта. И вскоре к их компании присоединился четвертый, откликавшийся на имя Уилфред, и мистеру Примби мнилось, что весь вид Уилфреда и мисс Хоссет неоспоримо свидетельствует о взаимном тяготении.
Юное общество тесной группой прогуливалось по набережной, пока набережная не кончилась, а тогда они обнаружили относительно укромную нишу в невысоком обрыве и предались восторгам воздыханий; и в тот день Мийта воздыхала с мистером Примби, а Уилфред воздыхал с мисс Хоссет. И через бездну четверти столетия память мистера Примби продолжала утверждать это категорически.
Нравы и обычаи меняются от века к веку. Просвещение распространялось, утонченность росла, и мир стал достоянием молодежи более сдержанной, более умудренной или более решительной, чем ее предшественники. Воздыхания эти представляли собой безыскусное неуклюжее лапанье, весьма модное в те исчезнувшие дни - лапанье, удерживаемое в рамках приличия (если в том возникала необходимость) возгласами "будет!" и "будет же, говорю вам!" из уст барышни. Они обнимались, они целовались, они склоняли друг к другу свои глупенькие юные головы и так коротали долгое время ожидания, пока любовь не брала свое. Летние английские курорты кишмя кишели молодежью, предававшейся этим жалким, глупеньким, смешным предвкушениям любви. Мистер Примби, как стало незамедлительно ясно, был прирожденным воздыхателем.
- Так чудесно, - сказала мисс Мийта, - ну, как вы меня тискаете.
Мистер Примби еще потискал и решился чмокнуть горячее ушко.
- Да подите вы! - сказала мисс Мийта голосом, придушенным от восторга. - Эти ваши усики, они щекочутся!
Раскрасневшись от такого ободрения, помышляя о дальнейшем, мистер Примби не заметил, что ситуация между мисс Хоссет и ее Уилфредом складывалась более черная и менее удовлетворительная. Уилфред не принадлежал к типу людей, симпатичных мистеру Примби. Вопреки небрежности его одежды - серые брюки спортивного покроя, старый пестрый жилет, твидовая куртка, коричневые башмаки и светлые носки, - он, как показалось мистеру Примби, сознательно давал почувствовать свое социальное превосходство. Молодой - самый молодой в их обществе, - он доминировал над ними. Его отличали большие красные руки, большие ступни, копна буйных волос, неправильные черты лица, которые в будущем могли стать красивыми, и грубый хохот. На мистера Примби он смотрел так, будто знал о нем всю подноготную, причем довольно скверного свойства, но пока не собирался ничего предпринимать по поводу его существования на земле. Он, шепнула Мийта, студент-медик из Кембриджа, а его отец - врач, практикующий на Харли-стрит, и недавно возведен в рыцари. Воздыхал он без малейшего энтузиазма, - казалось, ему надоело воздыхать. Быть может, он воздыхал уже несколько дней, и его беседа с мисс Хоссет происходила на пониженных, но резких тонах. Он сидел, чуть отстранившись от нее, среди песка и жесткой голубоватой травы, и лицо у нее горело. Того, что они говорили, наша сплетшаяся в объятиях пара не расслышала.
- Крис и Уилфред не ладят, как мы, - тихонько сказала Мийта. - Такие глупые!
- Он, как все мужчины, - сказала Мийта. - Ну, может, кроме одного. Хотят всего, а чтобы взамен что-то - ни-ни. Даже не желает сказать, что они помолвлены, - сказала она. - Увернулся от того, чтобы познакомиться с ее отцом.
Наступила некоторая пауза, затем ласки возобновились.
- Я в вас втюрилась, - сказала Мийта. - Ну прямо втюрилась. Таких синих глаз я еще не видела. Прямо как фарфоровая чашка.